Семья героев (джен)

Сознание вернулось внезапным, оглушающим разрядом.

Первым было ощущение. Пронзающее, всеобъемлющее, разрывающее на части. Холод. Не просто прохлада осеннего дня или ледяной воды — это был первобытный холод, вцепившийся в каждую клетку тела, которое, казалось, больше не принадлежало ему. Оно было беспомощным, чужим, неспособным даже на простейшее движение, чтобы согреться.

Затем пришёл звук. Бесформенный, давящий гул, состоящий из сотен слившихся воедино отголосков. Он бился о барабанные перепонки, искажался, превращаясь в неразборчивую какофонию, в которой тонули отдалённо знакомые, но чуждые теперь интонации человеческой речи.

И наконец, свет. Безжалостный, ослепляющий поток, ударивший по глазам, которые непроизвольно открылись. Он был настолько ярким, что причинял физическую боль, заставляя мир расплываться в одно сплошное белое пятно, по которому, словно тени, скользили размытые, гигантские фигуры.

Паника, холодная и липкая, подступила к горлу. Он попытался закричать, но из лёгких вырвался лишь тонкий, пронзительный плач — звук, который он не узнал. Это был плач младенца.

Его тело, маленькое и невесомое, подняли чьи-то руки. Фигуры мелькали перед глазами, передавая его друг другу, словно хрупкую посылку. Мир вращался, калейдоскоп света и тени сменялся с головокружительной скоростью, пока, наконец, он не оказался в новых объятиях.

И в этот момент всё изменилось.

Холод отступил, сменившись волной обволакивающего тепла. Шум стих, уступив место тихому, ритмичному стуку, который отзывался где-то глубоко внутри, успокаивая и убаюкивая. Яркий свет померк, заслонённый чем-то мягким и большим. Он ощутил нежный, едва уловимый аромат молока и женской кожи. Руки, державшие его, были невероятно ласковыми, а прикосновения — полными такой заботы, какой он не чувствовал целую вечность. Он не знал, кто эта фигура, но инстинктивно прижался к источнику тепла, ища защиты. Тело, всё ещё не слушавшееся его взрослого разума, само нашло в этом покой. Борьба прекратилась. Бесконечная усталость, накопившаяся за долгую прошлую жизнь и шок нового рождения, взяла своё. Он уснул, впервые за долгое время чувствуя себя в полной безопасности.

Прошло пять лет.

Деревня была затерянным островком цивилизации посреди бескрайнего океана древнего леса. Несколько десятков грубоватых, но крепких деревянных домов с соломенными крышами разбросались по небольшой долине, окружённой вековыми деревьями-исполинами. Извилистая грунтовая дорога, единственная ниточка, связывавшая поселение с внешним миром, терялась в зелёной чаще. Жизнь здесь текла медленно и размеренно, подчиняясь смене времён года. Утром над крышами поднимались струйки дыма от очагов, днём разносился стук топора дровосека и мычание скота, а вечером деревня погружалась в густую, звенящую тишину, нарушаемую лишь пением цикад и далёким уханьем совы.

На самой окраине этого захолустья, у кромки леса, совсем недавно появилось новое, странное для здешних мест сооружение. Кто-то расчистил от кустарника и камней небольшой пятачок земли, тщательно его выровнял и превратил в импровизированный полигон. В центре этого круга, глубоко вкопанный в землю, стоял деревянный манекен. Он был вырезан из цельного ствола толстого дерева, а места, имитирующие руки и корпус, были для прочности обмотаны старой, потёртой тканью.

На этом полигоне, в полном одиночестве, находился черноволосый ребёнок. Ему было не больше пяти лет, но в его движениях не было и намёка на детскую неуклюжесть. Он методично наносил удары по деревянному истукану, и при каждом соприкосновении раздавался глухой, уверенный стук.

Мальчик был поразительно красив. Его чёрные, как вороново крыло, волосы средней длины разметались от резких движений. Лицо, ещё не утратившее детской припухлости, уже обладало острыми, благородными чертами, которые обещали в будущем превратиться в нечто незаурядное. Но больше всего притягивали взгляд его глаза — большие, миндалевидной формы, они сияли ярким, живым янтарным цветом. В них, вопреки юному возрасту, читалась недетская глубина и осознанность.

Он размышлял, как это всегда бывало во время тренировок. Мысли текли ровно, в такт его ударам. «Странно всё это…» — подумал он, нанося точный удар кулаком по обмотанной ткани. «Я всегда считал, что память должна исчезать. Новая жизнь — чистый лист. Но я… я помню всё. Каждую морщинку на лице моей супруги, каждую победу и каждое поражение, горечь потерь и тепло семейного очага. Словно и не умирал вовсе, а просто переехал в новый дом. В новое, крошечное тело».

Он сместился, уходя с линии атаки воображаемого противника, и нанёс серию быстрых ударов по вырезанным участкам манекена, имитирующим руки.

«Первые годы были сущим адом. Разум старика, запертый в теле младенца. Полная беспомощность. Неспособность говорить, ходить, даже контролировать собственные нужды. И этот новый язык… Пришлось учить его с нуля, слушая, как воркуют надо мной мои новые родители».

Его отец, Артур, оказался сильным, молчаливым мужчиной, лесником, чьи руки были покрыты мозолями от топора, а от одежды всегда пахло хвоей и древесной смолой. Мать, Ливия, — доброй и заботливой женщиной с тёплой улыбкой, чья жизнь вращалась вокруг дома, небольшого огорода и немногочисленной живности — пары коз да десятка кур. Они были простыми, хорошими людьми, и он, Рейн — такое имя ему дали, — со временем искренне к ним привязался.

Удары по манекену становились всё быстрее и сильнее. Дерево протестующе скрипело под его напором.

«Это место… оно другое. Не просто другая страна, а другой мир». Он вспомнил, как отец, укладывая его спать, рассказывал сказки. Но это были не те сказки, к которым он привык. Это были легенды. Легенды о чудовищных зверях, что когда-то едва не уничтожили мир. О морском змее Левиафане, чьё тело могло опоясать целый остров, и о сухопутном колоссе Бегемоте, от поступи которого дрожала земля. Герои древности победили их, но эти истории, рассказанные шёпотом при свете масляной лампы, заставляли его, взрослого человека, чувствовать первобытный ужас.

И это были не просто сказки. Он уже успел убедиться, что мир населён не только людьми. Несколько раз в их деревню заезжали торговцы — и среди них он видел остроухих, изящных эльфов и коренастых, бородатых дварфов. А иногда через деревню проходили вооружённые люди, которых местные называли «авантюристами».

Раздался громкий треск. Одна из «рук» манекена, не выдержав очередного мощного удара, отломилась и отлетела в сторону. Рейн замер, тяжело дыша.

«Да… И люди здесь гораздо сильнее». — заключил он. Обычные жители, вроде его отца-лесника, были выносливее и крепче, чем среднестатистический человек из его прошлого мира. Но настоящая пропасть лежала в силе тех самых авантюристов. Он слышал обрывки разговоров о каких-то «уровнях» и «благословениях богов», которые давали им нечеловеческую мощь. Это объясняло, почему те немногие авантюристы, что проходили через их деревню, двигались с такой лёгкостью и уверенностью, словно скрытые хищники.

Он вышел из состояния боевой концентрации. Его маленькое тело покрылось мелкой испариной, пот ручьём стекал по вискам и спине. Рейн закрыл глаза и начал выполнять дыхательные упражнения, выравнивая сбившееся дыхание.

Внезапно тишину нарушил громкий, тонкий крик, донёсшийся с края полигона.

— Рейн!!

Он обернулся. К нему, спотыкаясь на неровной земле, бежал мальчик с копной ослепительно белых волос и большими рубиновыми глазами. Это был Белл Кранел. Его первый и единственный друг в этом новом мире.

Рейн смотрел на подбегающего Белла, и на его губах появилась тёплая улыбка. «Внук…» — пронеслось в его голове. Он никак не мог воспринимать этого застенчивого, плаксивого ребёнка иначе. Белл был добрым, искренним и доверчивым донельзя — полная противоположность ему самому, с его цинизмом и мудростью прожитых лет.

Они познакомились пару лет назад. В один из вечеров в дверь их дома постучал дряхлый, но подозрительно крепкий старик с маленьким мальчиком, который прятался за его ногой. Они представились их новыми соседями. Тогда Белл был совсем плаксой, постоянно цеплялся за своего дедушку и ревел по любому поводу.

Подбежавший Белл согнулся, уперевшись руками в колени, и отчаянно пытался отдышаться.

— Ха-а… ха-а… Рейн! Почему ты… не подождал меня! Мы же договаривались… вместе играть! — с упрёком пропыхтел он, надув губы.

Рейн лишь усмехнулся и по-отечески взъерошил его белоснежные волосы.

— Я не играл, а всего лишь делал зарядку. Ждал, пока ты придёшь, чтобы начать настоящую тренировку, — спокойно ответил он.

Лицо Белла тут же просияло. По уже сложившейся традиции он стянул через голову свою простую сельскую рубаху, оставшись в одних штанах. Они вместе начали выполнять простые упражнения: приседания, отжимания, а после — пробежали несколько кругов вокруг их полигона. Во время бега они болтали о всяких детских пустяках.

— …а дедушка сегодня будет рассказывать новую историю про героя Аргонавта! Он сказал, я могу позвать тебя послушать! — с восторгом поделился Белл. — Он тоже очень ждёт тебя в гости!

Рейн кивнул, а сам, переходя к следующему упражнению — комплексу на растяжку, взятому из его прошлой жизни, — и невольно подумал о дедушке Белла. Этот старик всегда вызывал у него странное чувство. С виду — обычный дряхлый отшельник, с вечной глуповатой ухмылкой и сальными шуточками в запасе. Но стоило посмотреть ему в глаза или оказаться рядом, как Рейн, со своей интуицией ветерана, ощущал исходящую от него ауру колоссальной, сдерживаемой силы. Это было едва уловимое чувство опасности, как от спящего хищника. Сначала это настораживало, но со временем Рейн просто привык к этой странности и перестал обращать на неё внимание.

После разминки они встали друг напротив друга. Практиковать спарринги они начали всего пару месяцев назад.

— Готов? — спросил Рейн.

Белл серьёзно кивнул и принял боевую стойку, которую Рейн ему показывал. Началось их обычное занятие. Рейн не просто дрался с ним, он обучал.

— Не заваливайся вперёд, Белл. Вес на обеих ногах, — спокойно комментировал Рейн, легко уходя от неуверенного удара. — Удар наносишь не рукой, а всем телом. Поверни бедро. Вот так, уже лучше.

По ходу боя Рейн не переставал удивляться. «Этот ребёнок — невероятен. Его потенциал просто огромен». — размышлял он. Белл был как губка. Он впитывал всё, что ему показывали. Рейн сделал лёгкий финт, показывая удар в корпус, но на самом деле целясь в плечо. Белл, ещё не умея читать такие обманные движения, должен был среагировать на первую, ложную угрозу. Но вместо этого его тело качнулось в сторону с какой-то звериной интуицией, уводя плечо с линии атаки. Удар Рейна прошёл в каких-то миллиметрах. «Вот оно», — мысленно отметил Рейн, отступая на шаг. — «Этому я его не учил. Это чистый инстинкт. Рефлекс, который есть у прирождённых бойцов. Он даже не понял, что сделал, просто почувствовал опасность». Это лишь укрепляло его уверенность: перед ним был необработанный алмаз чистейшей воды.

Схватка закончилась, как и всегда. Рейн сделал обманное движение, заставив Белла сместиться, и тут же провёл аккуратную подсечку. Мальчик, потеряв равновесие, мягко упал на траву. Он лежал на спине, обессиленный, но счастливый.

— Ты становишься всё ближе, Белл. Твои удары уже намного сильнее, чем месяц назад, — похвалил его Рейн.

От этих слов глаза Белла засияли ярче рубинов. Для него похвала от Рейна была высшей наградой.

— Пойдём искупаемся? — предложил Рейн, заметив, что они оба мокрые от пота.

Белл радостно согласился. По уже сложившейся традиции они отправились к ближайшей речке. Вода была прозрачной и ледяной, она приятно холодила разгорячённую после тренировки кожу. Они брызгались друг на друга и пытались перегнать мальков, снующих у самого дна, пока окончательно не выбились из сил.

Сегодняшний их маршрут для прогулок пролегал через деревню. Их появление всегда вызывало умиление у соседей.

— Ой, посмотрите, наши красавчики идут! — проворковала им вслед пожилая соседка, помахав рукой. — Такие обаяшки, один — чёрненький, другой — беленький!

От этих слов они оба покраснели, но по разным причинам. Белл — от смущения, а Рейн — от неловкости, что его, старика в душе, называют «обаяшкой».

По дороге они зашли домой к Рейну. На крыльце их застала его мама, Ливия. Это была красивая женщина с длинными, как и у него, иссиня-чёрными волосами и чуть более смуглой кожей, чем у остальных жителей деревни. Её черты лица были тоньше и изящнее, что выдавало в ней чужестранку. Рейн давно понял, что именно от неё унаследовал свою необычную для этих мест внешность.

— Мои вы герои! — воскликнула она и тут же заключила их обоих в свои объятия, начав тискать и целовать в обе щеки. — Устали, наверное? Сейчас я вам дам подкрепиться!

Рейн, уже давно смирившийся с такими проявлениями материнской любви, просто сдался, позволив превратить себя в куклу для обниманий. Белл же, не привыкший к такому, стоял красный как рак и неловко мялся. Вскоре Ливия снабдила их флягой с водой и несколькими увесистыми сэндвичами с сыром и вяленым мясом.

Подкрепившись, они направились к дому Белла. Его дедушка, как и всегда, сидел на крыльце в старом кресле-качалке. Это был седовласый старик с хитрым прищуром и бородой, вечно одетый в простую рубаху и штаны. Заметив их, он расплылся в широкой, добродушной улыбке, от которой вокруг глаз собралась сеточка морщин.

— О, Рейн, дружище! Заходи, заходи! Белл мне все уши про тебя прожужжал! — радушно поприветствовал он его.

Мальчики прошли в гостиную, заставленную книжными полками. Это было невероятной редкостью. Рейн знал, что книги в этом мире были очень дороги, и такое их количество в доме бедного старика лишь добавляло подозрительности к его персоне.

Они уселись на пол и принялись за чтение. Белл, как и всегда, вцепился в книги с историями о героях, их подвигах и странствиях. Его глаза горели, он с открытым ртом следил за приключениями отважных воинов, и в эти моменты Рейн ясно видел, как в душе этого плаксивого ребёнка рождается великая мечта — стать таким же, как они. Стать героем.

Рейна же интересовали более приземлённые вещи. Он жадно поглощал книги по истории и географии. Он читал о великих королевствах, о расах, населяющих мир, о богах, спустившихся с небес, чтобы жить среди смертных — что казалось ему занятной мифологией. Он узнал о существовании гигантского города-лабиринта Орарио, единственного места в мире, где находился вход в Подземелье. Этот мир был удивителен. Множество неведомых тварей, монстры, обитающие в глубоких лесах и горах. И магия. То, что в его прошлом мире было лишь выдумкой, здесь было вполне реально — он сам видел, как заезжие авантюристы создавали из воздуха огонь или воду.

Возможно, в нём заговорила детская натура его нового тела, а может, открывшиеся возможности этого невероятного мира пробудили давно забытый азарт. Глядя на увлечённого Белла, Рейн понял, что и в его душе зародилась мечта. И пусть их мечты были похожи, они всё же отличались. Если Белл хотел стать Героем с большой буквы, спасать принцесс и побеждать зло, то Рейн хотел иного. Он хотел стать Авантюристом. Исследователем. Человеком, что спустится в самые тёмные глубины, увидит все чудеса этого мира и соберёт его бесчисленные сокровища.

........................................................................................

Если вам понравилась данная книга, то пожалуйста, поддержите лайком!