Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Рассвет в Маркарте был серым и холодным. Последние звёзды таяли над зубчатыми стенами, а лёгкий туман стелился по мостовой, цепляясь за камни влажными клочьями. Эола сидела, прижавшись спиной к ящику, и смотрела, как небо светлеет. Когда-то, в другой жизни, она любила рассветы. Отец иногда будил её, чтобы показать, как первые лучи окрашивают шпили Вэйреста в розовый и золотой цвета.
«Сияние Рассвета», — прошептала она, вспомнив историю о мече Меридии. Он рассказывал ей сказки на ночь, сидя на краю её кровати. В их доме в Хай-Роке пахло воском для деревянной мебели, сушёными травами и свежим хлебом. Он был не просто солдатом — он был истинным легионером, верившим, что Империя несёт не только порядок, но и знание. «Мы защищаем не просто земли, ласточка, мы защищаем будущее, где такие, как ты, смогут учиться и расти в мире», — говорил он, поправляя на её пледе складки.
Теперь этот плед, как и всё остальное, остался в прошлом. Она потянула носом воздух, но вместо лаванды и хлеба в ноздри впивался запах мокрого камня и остывшей золы. Она встала и её тело заныло от ночного холода. Платье, когда-то нарядное, теперь висело на ней мешком, промокшее и грязное.
Она побрела по просыпающемуся городу. Сторожевые на стенах сменяли друг друга, их голоса были усталыми и равнодушными. Женщины шли к колодцу, неся медные кувшины. Никто не смотрел на неё. А если и смотрели — их взгляды были пустыми, будто она была частью пейзажа — безмолвной, незначительной деталью.
Она вспомнила, как приехала сюда с отцом. Как он, гордый и сильный в своей начищенной кирасе, представил её своим товарищам. «Моя дочь, Эола. Самое драгоценное, что у меня есть». Они улыбались, кивали. Один даже дал ей леденец. Они обещали присмотреть за ней.
А потом начался бой и отец не вернулся. А на неё смотрели те же люди, но их взгляды стали другими. Сначала — с жалостью, которую было невыносимо видеть. Потом — с неловкостью. А потом — с раздражением. «Девочка, не путайся под ногами. У нас война». «Мы не можем вечно за тобой приглядывать».
Её отец умер защищая эти стены. А его «самое драгоценное» эти стены вышвырнули, как вышвыривают объедки после пира.
Она остановилась на краю рынка, глядя, как торговцы раскладывают свой товар: яблоки, хлеб, куски сыра. Её желудок сжался от голода, но ещё сильнее сжалось сердце от несправедливости. Она не просила многого. Только места у огня. Только куска хлеба. Только чтобы кто-то вспомнил, чья она дочь.
Но они забыли. Империя, ради которой он отдал жизнь, забыла его дочь. Город, который он спас, не нашёл для неё уголка.
В её глазах стояли слёзы, но она сжала кулаки и не дала им упасть. Плакать — значит согласиться с этим. Значит признать, что всё кончено.
Внутри неё что-то перевернулось. Это была не ярость, ещё нет. Это была уверенность. Уверенность в том, что мир, которому верил её отец, — прекрасная, но жестокая сказка. А правда была здесь, на этих холодных камнях. Правда заключалась в том, что ты либо сильный, либо тебя выбрасывают. Либо ты имеешь ценность, либо ты — никто.
Она посмотрела на свои руки — маленькие, грязные, беспомощные. Но в них вдруг зародилась решимость. Если этот мир не оставил ей места для доброты, значит, ей нужно найти другую силу. Силу, которая не просит, а берет. Которая не надеется, а действует.
Пока — просто выжить. Просто найти способ не замёрзнуть следующей ночью. Но семя было посажено. И оно ждало своего часа.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |