Свет надежды (гет)

До определенного возраста все дети верят в волшебство, а затем вырастают и прощаются с этой верой. Надин в волшебство никогда не верила, она просто знала, что магия — реальна. Каждые две недели по субботам и воскресеньям в двери дома номер четыре по Тисовой улице стучал пожилой джентльмен, который был самым настоящим волшебником — и ее родным дедушкой, Лайеллом Люпином. Вместе с дедушкой Надин отправлялась гулять по Лондону, а тетя Петуния смотрела им вслед с неодобрительно поджатыми губами. Дедушка Лайелл с удовольствием рассказывал Надин обо всем на свете, он даже знал, почему небо синее, откуда совы знают все почтовые адреса и почему нельзя рассказывать про волшебство всем вокруг.

— Но, дедушка, — однажды спросила Надин, с отчаянием уставившись на него. — А что, если я не волшебница? Ты ведь тогда нарушаешь этот… Страус секрета!

— Я уверен, милая, что ты волшебница, просто еще слишком маленькая, и не страус секрета, а Статут о Секретности, — поправил ее дедушка Лайелл.

После этих прогулок возвращаться домой к дяде и тете было очень грустно, но Надин понимала: дедушка работает на очень важной работе, совсем как дядя Вернон, только еще важнее — он ведь человек из Министерства Магии, и у него не получится сидеть с ней целыми днями. На прощание дедушка всегда вручал ей что-нибудь: книгу сказок, раскраску, красивую куклу или набор резиночек и заколок для волос. Одно время дедушка дарил ей необыкновенные вещи: книжки с картинками, которые двигались сами по себе, волшебные шахматы, поющие стеклянные шарики, но тетя Петуния моментально расправлялась с такими подарками.

Надин помнила очень напряженный разговор между дедушкой и тетей, произошедший на кухне их дома: взрослые говорили так тихо, что им с Делией, ради такого дела отложивших топор войны в сторону, совсем ничего не удалось подслушать, кроме редких обрывков слов. Но после этого между дедушкой и тетей установилось хрупкое перемирие: тетя Петуния не разрешала Делии ломать и трогать подарки для Надин, а дедушка Лайелл дарил ей только простые и не волшебные вещи.

Надин жила в самой маленькой спальне дома Дурслей, но ей нравилось это место: пускай здесь помещались только кровать, скрипучий одежный шкаф и стол (сидеть приходилось на кровати, но Надин считала, что так даже удобней), но это была полностью ее комната. И самое главное — в шкафу висела только ее одежда.

Поначалу дядя Вернон и тетя Петуния отдавали ей те вещи Делии, из которых кузина вырастала, но со временем разница в комплекции стала слишком большой, и взглянув на свою племянницу в юбке, которую пришлось обернуть вокруг тела трижды, тетя Петуния со вздохом признала, что «люди не поймут». Конечно, платья, купленные тетей и дядей, были колючими, жесткими и неудобными, но Надин они нравились гораздо больше, чем старая одежда Делии.

С того дня, как Надин появилась в доме номер четыре, прошло почти десять лет. За это время она уже узнала о своих родителях, Лили и Римусе Люпинах, что они учились в школе чародейства и волшебства, Хогвартсе, и что они были убиты темным волшебником, Волдемортом, которого даже дедушка Лайелл старался не называть по имени, обходясь туманным «Вы-знаете-кто». Но этот самый темный волшебник бесследно пропал, не сумев убить ее саму. Дедушка Лайелл объяснил, что это произошло благодаря любви ее мамы, Лили, и Надин перед сном часто представляла, что на самом деле мама лежит рядом с ней, обнимая со спины, и поэтому она не может увидеть ее лица. На память о той ночи у Надин остался и этот уродливый, по словам тети Петуньи, шрам на лбу в форме молнии. Тетя Петуния специально стригла Надин так, чтобы ее лоб прикрывала аккуратная густая челка, и, пожалуй, это был тот редкий случай, когда мнение тетки и племянницы полностью совпадало.

В июньское воскресное утро Надин проснулась от громкого стука в дверь и пронзительного голоса тети Петунии:

— Подъем! Вставай! Последи за завтраком, чтоб не сгорело!

— Да, тетя, — отозвалась Надин, спуская ноги на пол и протирая глаза. Сегодня ей приснился мотоцикл, летящий по небу, и это был очень хороший сон. Гораздо лучше, чем другие, в которых не было ничего, кроме вспышки странного зеленого света — наверное, это и было то самое убивающее проклятие, о котором вскользь упомянул однажды дедушка.

— Пошевеливайся! — тетя снова стукнула в дверь, и до слуха Надин донеслись ее удаляющиеся шаги. Оделась она быстро, а вот с волосами пришлось повозиться: тетя Петуния терпеть не могла, когда Надин ходила «распустехой». Заплетя косу, она вышла из своей спальни, и вовремя — из кухни пахло поджаривающимся беконом. Надин вылила на сковороду яйца, поглядывая на гору подарков, ожидающую Делию. Она заметила коробку с очередным кукольным замком, игровую приставку, и еще кучу коробочек, обернутых разноцветной бумагой. Все капризы и пожелания Делии исполнялись, стоило ей только заикнуться об этом, но это привело лишь к тому, что ее кузина совсем не понимала слова «нет».

Надин переложила яичницу в тарелки как раз к тому моменту, как на кухню вплыла именинница. Ее кузина Делия была невысокой и очень крупной, если не сказать, толстой девочкой с жидкими светлыми волосами и прозрачно-голубыми глазами.

— С днем рожденья, ангелочек, с днем рождения тебя! — пропели дядя Вернон и тетя Петуния, но Делия, даже не взглянув на родителей и гору подарков, тут же уставилась в окно и нахмурила брови:

— А где мой пони?! — визгливо спросила она и топнула ногой (в буфете звякнула пара тарелок, и Надин быстро опустила голову, чтобы Дурсли не заметили улыбку). — Я же просила пони! Белого пони! Я хочу пони!

— Деточка, мы купили тебе игрушечного пони, — пролепетала тетя Петуния, молитвенно прижав ладони к груди, но кузина Дели снова топнула:

— Я не хочу игрушечного, я хочу настоящего! Сейчас же!

— Но, золотце, где нам его держать? — спросил дядя Вернон, и Делия побагровела:

— Не знаю! Но я хочу пони!!!

Надин села за краешек стола, терпеливо ожидая, когда тетя и дядя вспомнят про завтрак — у нее самой уже в животе урчало от голода, но за воплями Делии, конечно, этого не было слышно.

— Мы сегодня, как только эту, — тетя Петуния дернула головой, указывая на Надин, — заберут, мы сегодня же поедем в парк развлечений, и ты покатаешься там на пони, сокровище.

Делия, еще пару минут покричав, нехотя согласилась с таким планом и наконец-то уселась за стол. К ней присоединились тетя Петуния с дядей Верноном, и можно было наконец-то приступить к завтраку.

Они еще не встали из-за стола, когда раздался дверной звонок — эти пришла лучшая подруга Делии, Патриция Пирс со своей мамой. Тетя Петуния в панике покосилась на Надин, а дядя Вернон надулся, становясь похожим на очень большого морского слона.

— Ну, и когда мы поедем? — капризно спросила Делия, сердито складывая руки на груди. — Почему мы не можем оставить это здесь одно?!

— Я не позволю этой девчонке остаться в нашем доме без присмотра! — мгновенно рассердился дядя Вернон, но, к счастью, в дверь снова зазвонили. Надин облегченно перевела дух — от мысли, что ее, возможно, возьмут в парк развлечений вместе с Делией и Патрицией, ее в дрожь бросало. Если кузина было просто избалованной и капризной, то ее подружка была злобной и коварной. Именно Патриция налила клей на стул Надин в классе, а однажды сунула ей в сумку кусок грязного льда — они ходили в одну начальную школу. Но самое худшее случилось буквально месяц назад: Делия и Патриция залепили жвачкой волосы Надин, так, что тете Петунии пришлось остричь ее чуть ли не под мальчишку. Надин легла спать в слезах, а когда проснулась — то ее светло-каштановые волосы снова были прежней длины. Увидев ее утром, дядя Вернон начал пыхтеть, как закипающий чайник и тут же отправил Надин обратно в комнату, запретив показываться наружу… Правда, уже через пару часов передумал, вспомнив, что племянница может нажаловаться своему деду-волшебнику.

Лайелл Люпин, одетый как самый настоящий маггл, прошел на кухню, вежливо поздоровавшись с багровым от злости дядей Верноном и миссис Пирс. Надин тут же вскочила с табурета, расплываясь в довольной улыбке.

— А вы что, папа Надин? — тут же заинтересовалась миссис Пирс, вытянувшись в струнку от предвкушения новых сплетен.

— Я ее дедушка, — вежливо ответил Лайелл. — Идем, солнышко. Сегодня отличный день.

— А почему вы не заберете девочку к себе? — спросила миссис Пирс, не замечая, как перекосило лицо у тети Петуньи. — Неужели вам не стыдно взваливать на мистера и миссис Дурсль заботу о своей внучке?!

— Это было мое решение, — быстро сказала тетя Петуния, и Надин постаралась развить сверх-космическую скорость, зашнуровывая ботинки. — И мне совсем не сложно, совсем…

— Ах, Петуния, ты святая, — сладко прощебетала миссис Пирс. — Взять на себя заботу о девчонке! А с такими-то родителями, как у нее…

Дедушка Лайелл резко обернулся, смерив ее сердитым взглядом:

— При всем моем уважении, мадам, — произнес он, но в голосе не было ни капельки того самого уважения. — Вы понятия не имеете, кем были родители моей внучки.

— Оставим это в прошлом! — тетя Петуния всплеснула руками, делая страшные глаза. — Мне не трудно присмотреть за дочкой моей сестры, и забудем об этом, Делия, Патриция, собирайтесь, мы едем в парк развлечений…

Надин покинула дом Дурслей, привычно держась за теплую и широкую ладонь дедушки Лайелла, едва ли не подпрыгивая на каждом шагу.

— Куда хочешь пойти, золотце? — ласково спросил дедушка, и Надин, пораздумав, выпалила: «В зоопарк!». Дедушка кивнул, соглашаясь с ее выбором, и поймал такси.

В зоопарке было еще лучше, чем представляла себе Надин. Дедушка купил ей большой рожок шоколадного мороженого, с улыбкой заметив, что ее папа очень любил шоколад, и Надин подумала, что этот день не может стать еще лучше.

— Они тебя не обижают? — спросил дедушка, как и всегда во время их прогулок, и Надин замотала головой. Она знала, что Дурсли ее не любят, но до отвратительного их отношение все-таки не опускалось. Она даже не рассказала про жвачку — в конце концов, волосы ведь снова отросли, а значит и шум поднимать не из-за чего.

Осмотрев почти всех зверей, Надин вместе с дедушкой свернула в отдел с пресмыкающимися и рептилиями.

— Вот эти ящерицы находятся в очень дальнем родстве с драконами, — тихо-тихо, чтобы никто не услышал, сказал дедушка, указав на террариум с варанами. Надин распахнула глаза:

— Правда?!

— Да. Только это родство очень далекое… Вроде как Певереллы и все остальные маги.

— А кто это? — тут же спросила Надин. Дедушка вполголоса рассказал ей сказку о дарах Смерти, добавив, что это, конечно, выдумка по большей части.

— Но известно, что давным-давно жили три брата, Антиох, Кадм и Игнотус Певереллы, очень сильные и выдающиеся маги. Именно они считаются этими тремя братьями, обманувшими смерть. Они не оставили после себя прямых наследников мужского пола, но можно считать, что их кровь течет в каждом маге, — с улыбкой добавил дедушка, и Надин хихикнула, представив огромного дракона-Певерелла и себя в виде ящерицы возле его лап. И впрямь, родство такое далекое, что о нем и думать не стоит…

Дедушка отошел к урне, чтобы выбросить обертки от мороженого, а Надин приблизилась к окошку, за которым свернулась самая длинная, если верить путеводителю по зоопарку, змея в мире. Сейчас змея спала, а может, и вовсе умерла. Она лежала неподвижно и с закрытыми глазами, словно не желая никого видеть, и Надин ей невольно посочувствовала. Наверное, это кошмарная жизнь — быть запертым у всех на виду, каждый день глядя на снующих туда-сюда людей, которые вечно лезли к стеклу…

Змея вдруг подняла голову и уставилась прямо на нее. Надин неуверенно пробормотала: «Привет», и обомлела, когда змея вдруг кивнула ей.

— Ты… вы меня слышите? — переспросила Надин шепотом, и змея снова кивнула. — О… добрый день?

Змея чуть шевельнула хвостом — этот жест неуловимо напоминал человеческое пожатие плечами, и Надин согласилась:

— Ну да, наверное, для вас он не очень добрый. Вам, наверное, тяжело здесь, после вольной жизни…

Змея качнула головой в сторону таблички, и Надин прочитала: «Боа констриктор, Бразилия. Данная особь родилась и выросла в зоопарке».

— То есть, вы никогда не были на воле?.. — расстроено спросила она, и вдруг раздался испуганный голос дедушки:

— Что ты делаешь?

Надин обернулась — дедушка Лайелл смотрел на нее со… страхом?

— Дедушка? Что случилось? — тихо спросила Надин, и дедушка подошел к ней. Видеть страх в его глазах ощущалось катастрофой, и ей стало не по себе.

— Ты… ты сейчас говорила со змеей, — медленно, подбирая каждое слово, ответил дедушка, и Надин робко кивнула, скосив глаза в сторону — змея свернулась тугим клубком, бесстрастно наблюдая за ними, словно это они стали экспонатами зоопарка. — Видишь ли… Это очень… редкий дар.

— Но ведь ты рассказывал про магозоологов, что они говорят со зверями, и понимают их, — Надин не понимала, что она сделала не так. Дедушка переступил с ноги на ногу:

— Да, но… змееусты — те, кто говорят и понимают змей, очень редки и… почти все они были темными магами. Ты-знаешь-кто тоже обладал этим даром.

Надин застыла, а потом медленно подняла голову, с надеждой глядя на дедушку Лайелла:

— Но это ведь не значит, что я тоже стану злой волшебницей, правда?

Дедушка вдруг встряхнул головой и крепко обнял ее:

— Мерлин всемогущий, ну конечно же, нет! Прости, золотце, я чуть не повторил старой ошибки. Ты умеешь говорить со змеями, и это прекрасно, и это абсолютно точно не делает тебя злой волшебницей. Даю тебе самое честное слово.

Надин с облегчением обняла дедушку в ответ.

Домой к Дурслям они вернулись уже поздно вечером, и Надин крепко сжимала в руках маленькую плюшевую змейку, которую ей купил дедушка Лайелл.