Первый шаг в темноте (джен)

Глава 2. Первый день ада.

Он шёл за девушкой, спина которой была прямым, негнущимся клинком. Каждый шаг отдавался огнём в боку, ноги подкашивались. Смешки и злые шепотки "дохляк" преследовали его, как стая голодных мух. Она не оглядывалась, не замедляла шаг. Они миновали ряды тентов, вышли на открытое пространство у кромки леса. То, что он увидел, заставило кровь стынуть в жилах. Это не была площадка. Это был участок ада, вырванный и помещённый на землю. Грязь. Не просто лужи, а кишащие, зловонные болота, перемежающиеся с глубокими, наполненными мутной жижей ямами. Над некоторыми натянута колючая проволока так низко, что под ней можно было только проползти. Вздымались гладкие, мокрые от грязи стены высотой в два-три его роста. Змеились шатающиеся брёвна над трясиной. Темные, узкие отверстия в земле, похожие на могилы, зияли среди препятствий. И повсюду — дети. Они карабкались по стенам, падали в грязь, ползли под проволокой, их чёрные футболки превратились в коричневые лохмотья. Воздух гудел от криков, ругани, хлюпающей грязи и... выстрелов? Резкие хлопки раздавались то тут, то там, над головами ползущих. Взрывались с глухим бумом небольшие пакеты, разбрасывая грязь и дым. Дымовые шашки ползли едким, режущим глаза дымом, смешиваясь с туманом от дыхания и испарений болота.

Инструкторы. Их было несколько. Взрослые мужчины и женщины в грязном камуфляже. Они не стояли в стороне. Они были частью хаоса. Они орали, их голоса резали воздух:

— Ползи, червь! Под проволокой! Голову в грязь, если хочешь жить! Давай, давай! — кричал один, указывая палкой на ползущего ребёнка.

(Раздался выстрел прямо над головой ребёнка.)

— Первый отряд! В яму! Всех! Погружение с головой! Кто не нырнёт — дополнительный круг! Сейчас же! — добавил другой, и дети, визжа, нырнули в чёрную жижу.

(Мальчишка постарше балансировал на шатком бревне, дёрнулся и чуть не свалился.)

— Эй, танк! Ты что, заснул на этом бревне? Двигайся! Или ты хочешь стать кормом для пираньй в эту трясину? Шевелись! — рявкнул третий, заставив подростка вцепиться в бревно мёртвой хваткой.

— Ой, посмотрите, новенький прибыл! Дохляк вышел на прогулку! Ну что, покажешь нам, как ты летаешь через стену? Или просто сдохнешь у нас на глазах? — протянул четвёртый, вызвав смешки.

Девушка остановилась, обернулась к Иджину. Её лицо было покрыто грязью, зелёные глаза горели холодной решимостью.

— Твой старт. Ползи. Под проволокой. Голова вниз. Не вставать. Пока не вылезешь. Понял? — бросила она коротко, но с силой, что он почувствовал её взгляд как удар.

Он не понял всех слов, но жест был ясен: "Ползи туда. Сейчас." Он посмотрел на яму. Чёрная, пузырящаяся жижа. Колючая проволока в сантиметрах от поверхности. Выстрелы где-то рядом. Его стошнило.

— Слабак. Промокнешь — перестанешь, — процедила она, толкнула его в спину, прямо к краю ямы.

— Ползи, дохляк! Или я сама запру тебя туда головой! — добавила она, и он почувствовал, как страх скручивает внутренности.

Инстинкт сработал раньше мысли. Страх перед ней, этим местом и насмешками заставил его двинуться. Он сполз в жижу. Холод. Ледяной, пронизывающий до костей, несмотря на жару. Грязь обволакивала, тянула вниз. Запах тухлых яиц ударил в нос. Он упал на четвереньки, лицом к чёрной воде.

— Голова вниз! Всё тело! Проползай! Быстро! Ты что, хочешь, чтобы тебе пробило голову? — проревела она, и холостые выстрелы заглушили её слова.

Он вдохнул, зажмурился и нырнул под проволоку в ледяную мглу. Грязь забила нос, рот, уши. Паника сжала горло. Он забился, пытаясь вдохнуть, и наглотался жижи. Кашель, спазмы. Он полз, царапая дно, натыкаясь на корни. Свет. Он вынырнул, задыхаясь, выплёвывая грязь, слёзы смешивались с жижей на лице.

— Встать! К стене! Бегом! Не отдыхать, тупая скотина! — рявкнул инструктор.

Он встал. Следующая стена. Гладкая, мокрая и высокая. Другие дети пытались карабкаться, падали. Инструктор подгонял их.

— Используй ноги! Ищи опору! Ты что, в первый раз? Ага, новенький! Смотри и учись, как не надо! — добавил он, тыча палкой в сторону Иджина.

— Ну? Или ты ждёшь лестницы? Лезь, дохляк! Протяни руки! — издевательски закончил он, и дети засмеялись.

Он подбежал, прыгнул, пальцы скользнули по дереву. Он упал на спину, боль пронзила рёбра. Смех инструктора и детей.

— Прекрасно! Пятёрка с плюсом за грязевого ангела! Повтори! — засмеялся он, поднимая палку.

Он поднялся на ноги. Затем стремительно приблизился. Совершил прыжок. И снова упал. Грязь попала в глаза. Раздались выстрелы. Взрыв произошёл в непосредственной близости, оглушив его. Дым раздражал глаза.

— Эй, солдат 217! Твой подопечный что, забыл, как пользоваться ногами? Или он думает, что стену можно взять лбом? Объясни, быстро! — скомандовал инструктор девушке.

217 подошла к мальчишке.

— Разбегись! Оттолкнись посильнее! Хватайся выше! Не падай! — приказала она, схватив его за руку и развернув к стене.

— Покажи! Смотри! — добавила она, демонстрируя прыжок.

Она отбежала, разогналась, легко прыгнула, зацепилась за верхний край стены, подтянулась и перекатилась на другую сторону. Она появилась сверху, смотря на него ледяными глазами.

— Твой ход. Или ты уже сдался, дохляк? — бросила она, в её голосе было холодное презрение.

Слово "сдался" прозвучало как пощёчина. Где-то глубоко, под слоем боли, страха и грязи, что-то дрогнуло. Не ярость. Не смелость. Упрямство. Животное, слепое. Не сдохнуть. Не сдаться. Он отплевался, отбежал подальше, чем в прошлый раз. Разогнался из последних сил. Прыгнул, вытянув руку изо всех сил. Пальцы впились в мокрую древесину! Он повис, забил ногами по стене, нашёл упор носком ботинка. Подтянулся. Перевалился через край. Упал на другую сторону, не в грязь, а на твёрдую землю, сбив дыхание. Никто не засмеялся. На секунду вокруг него стихло. Даже инструктор со стеной хмыкнул.

— О! дохляк ожил! Ну что ж, дальше!

Вперед! Бегом к болоту! Не застывать! — бросил он, указывая на следующее препятствие.

Иджин поднялся. Боль была. Холод был. Страх был. Но он прошёл стену. Он побежал дальше, к шатающимся брёвнам над зловонной трясиной, навстречу новым выстрелам, крикам и ледяной грязи. Первый круг ада только начался. "Выжить сегодня" — это единственная мысль, пульсирующая в такт бешено колотящемуся сердцу. Не сдохнуть. Пока.

...Иджин побежал дальше. Шатающиеся бревна, ледяная вода по грудь, темный тоннель, где он чуть не задохнулся от грязи и паники, оглушительные взрывы рядом — все слилось в один сплошной кошмар боли, холода и нечеловеческого напряжения. Он не думал. Он выживал. Шаг за шагом. Падение. Подъем. Снова шаг. "Не упасть. Не сдохнуть. Сегодня." — единственная мысль, пульсирующая сквозь гул в ушах и спазмы в мышцах.

Финал. Не победный, а просто... прекращение. Резкий, пронзительный свисток разрезал воздух. Крики инструкторов сменились на короткие, отрывистые команды:

— Все! Стой! Отдых! — прокричал Бешеный Пес.

— На линию! Быстро! Кто не встал — дополнительный круг! — раздался уже женский голос.

Иджин замер, чуть не упав. Его трясло, как в лихорадке, изнутри до костей. Боль терзала всё тело: израненные ладони, содранные колени и локти. Несмотря на жару, холод пробирал до костей. Грязь засохла коркой на коже, одежде, волосах, въелась под ногти. Он кашлял, выплёвывая чёрную слюну. Мир расплывался перед глазами.

Инструкторы медленно обходили строй изможденных детей. Бешеный Пес остановился возле Иджина. Его холодный, расчетливый взгляд пробежался по телу мальчика: кровь на руках, синяки на лице, сильная дрожь. Но Иджин стоял, не плакал, не падал.

— Жив. Ну и ладно. Следующий, — тихо бросил Бешеный Пес и двинулся дальше.

Команда скомандовала: «Шагом марш! В лагерь!» Каждый шаг был пыткой. Ноги не слушались, тело сопротивлялось. Иджин сосредоточился на спине впереди идущего, чтобы не упасть. Рядом шагали те самые парни, что утром планировали «поиграть» с ним. Они бросали на него косые взгляды, но не подходили. Страх перед солдатом 217 висел в воздухе, как запах грязи. Ее молниеносная расправа утром и ледяное внимание на полосе были лучшей защитой. Она шла чуть в стороне, не глядя на него, но он чувствовал ее присутствие, словно тень.