Притворись моим мужем (гет)

Когда Джинни резко вскочила и направилась к двери, её шаги были лёгкими, но предельно уверенными, будто каждая мышца тела была настроена на одно — выбраться отсюда. Её взгляд был сосредоточен, глаза сверкали решимостью, а плечи чуть напряжены, будто она собиралась прорваться сквозь невидимую преграду, отделявшую её от свободы. Казалось, она не просто уходила, а буквально убегала от самой атмосферы этого места, где вопросы становились всё более абсурдными, а время будто растягивалось. Каждый её шаг оставлял за собой ощущение энергии, стремительности и нетерпения.

Движение Джинни было настолько стремительным, что на мгновение всё вокруг будто замедлилось. Люди в комнате моргали, словно в замедленной съёмке, чашки на столах слегка покачивались, а воздух, казалось, дрожал от её рывка. Казалось, что сама комната пытается удержать её, но тщетно: Джинни рвалась к двери, и ни одна сила не могла её остановить. Каждое её движение было точным и бескомпромиссным. Руки, слегка сжатые в кулаки, раскачивались в такт шагам, волосы подскакивали, а сапоги тихо ударялись о пол, создавая ритм, который казался громче всего остального.

Но вот она почти достигла выхода, как из-за спины посыпались первые вопросы:

— Джинни! Куда вы?! Мы только начали!

Джинни не обернулась. Она шла дальше, игнорируя всё и всех. А вот Реддл застыл. Он наблюдал, как её силуэт исчезает за дверью. В голове что-то щёлкнуло, и тут же его окружили журналисты.

— Том Реддл! — набросились на него, словно он только что вернулся из далёкого космоса. — Вы действительно её муж?

Том даже не знал, что ответить. Момент был слишком абсурдным. Он взглянул на журналистов, потом на чашку кофе в руках и вдруг осознал, что кофе — это не то, что ему нужно сейчас. Но было уже поздно.

— Простите? — повторил Том, будто совсем не понимая, о чём речь. — С каких пор я стал её мужем?

— Джинни Уизли ушла из спорта, потому что беременна, да? — перебил другой журналист.

Абсурд достиг предела. Том открыл рот, чтобы что-то сказать, но заметил, как журналисты настороженно наклоняются к нему, словно каждая его фраза может раскрыть тайну их «семейного гнёздышка».

— Простите, что? Беременна? — переспросил Реддл, чувствуя, как начинает дергаться глаз. — Это что, я должен быть в этом замешан?

— Ну конечно! Вы же её муж! — заявил журналист, будто это была логичная догадка. — Почему вы не хотите признать, что Джинни уходит, чтобы, так сказать, «подготовиться к материнству»?

Том почувствовал, как его терпение тает. Он сжал чашку, чтобы успокоиться, но она чуть не выскользнула из рук. Он стоял, застыв, словно его только что вытолкнули из реальности. Всё, что он мог — это тупо смотреть на качающуюся в руках чашку. Вопросы сыпались, как из рога изобилия, а сам он не мог понять, как оказался в центре этого нелепого цирка.

— Так она правда беременна? — продолжал настойчивый журналист. Он наклонился вперёд, почти перекрывая собой обзор другим репортёрам, словно хотел буквально вытащить из него ответ. В руках у него был блокнот, пальцы крепко сжимали ручку, готовую моментально фиксировать каждое слово. Лицо его было напряжённое, глаза блестели от возбуждения, а брови срослись в хмуром выражении любопытства и нетерпения. Он тихо покусывал губу, будто каждая секунда промедления Тома была личным вызовом,

— С вами всё в порядке? — повторил Том, чувствуя, как лицо становится каменным.

Фоновые реплики продолжали прорываться через шум.

В этот момент кто-то из более старых коллег толкнул его в бок, пытаясь протиснуться вперёд к Тому. Молодой журналист чуть потерял равновесие, блокнот дрогнул, и ручка выскользнула из пальцев на пол.

— Вы уже подготовили подарок для Джинни? Или есть особая идея для поздравления? Например, квиддичный турнир в честь предстоящих родов? — спросил один из журналистов с детской наивностью.

— А может, у Уизли двойня? — вставил другой, словно полностью не осознавая нелепость ситуации.

Нервы Тома, до этого сдерживаемые, наконец не выдержали. Он глубоко вдохнул, стараясь проглотить нарастающее раздражение, но хаос вокруг только усиливал его напряжение: голос журналистов, шуршание блокнотов, свет камер. Всё это давило на него с невыносимой силой. И вдруг он заметил миниатюрную блондинку, стоявшую прямо перед ним. Она смотрела на него с наивной заинтересованностью, совершенно не понимая, что происходит, и это пробудило в Томе тёмную искру: раз уж он оказался в ловушке, почему бы не использовать ситуацию для мести Джинни? Он ощутил злорадное удовольствие, представляя, как его слова заразят окружающих недоумением и паникой, а журналисты, глядя друг на друга, будут теряться в догадках. Никакой защиты, никакой справедливости, только маленькая, точная месть, и Джинни это почувствует, пусть и косвенно.

— Да, Джинни ждёт ребёнка, — сказал он с такой серьёзностью, что журналисты замолчали. — А на самом деле… — наклонившись к блондинке, он тихо добавил: — Троих.

Слово «троих» прозвучало естественно и окончательно взорвало атмосферу в кафетерии. Журналисты переглядывались, кто-то закашлялся, кто-то чуть не уронил блокнот. Телефоны выхватывались для записи, а люди пытались уловить момент. Том усмехнулся про себя. Он знал, что запустил волну, которая теперь будет жить собственной жизнью. Его маленькая месть за Джинни удалась. Он заметил, как часть репортеров почти в панике, а другие всё ещё шептали «троих» с ошарашенным видом. Том оставил их с этим сомнительным открытием и с довольной миной покинул кафетерий.