Пепел над Хогвартсом (джен)

С того вечера Гермиона не могла спать.

Она чувствовала, что мир вокруг слегка дрожит — как стекло, готовое треснуть.

Джеймс поселился в одной из башен Хогвартса.

Он был удивительно похож на Гарри — не только лицом, но и внутренней настороженностью.

Только глаза отличались — в них была тень чего-то большего, старшего, чем юность.

Он говорил, что сны мучают его каждую ночь.

Сны, где Хогвартс рушится, а за завесой, в зале, полном тумана, кто-то зовёт его по имени.

Однажды утром Гермиона заметила, что стены в подземельях трескаются — и трещины светятся зелёным, словно изнутри сочится проклятие.

— Это не просто следы старой магии, — сказала она, касаясь их ладонью. — Это временная петля. Кто-то переписывает прошлое.

Джеймс побледнел.

— Тогда это из-за меня. Я чувствую, как будто… кто-то смотрит на меня изнутри времени.

— Что ты имеешь в виду?

— Я видел его. Отца. В отражении, в зеркале Небира. Он был старше. И он звал меня. Сказал, что я должен найти его в Лесу.

Гермиона замерла.

— Гарри мёртв.

— Нет, — уверенно сказал Джеймс. — Он жив. Но не здесь.

Вечером Гермиона спустилась в свой старый кабинет. В ящике она хранила артефакт, который поклялась больше не использовать — Карту Мародёров.

Развернув её, она прошептала:

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость.

Чернила вспыхнули, и по замку поползли имена.

Рядом с «Джеймс Поттер» вспыхнуло второе — не тусклое, не призрачное, а живое, реальное.

Гарри Поттер — Запретный лес.

Гермиона прижала руку к губам.

— Это невозможно, — прошептала она.

Джеймс стоял рядом, и в его глазах мелькнуло то же, что она видела когда-то в глазах его отца: решимость, граничащая с безумием.

— Мы должны пойти туда, — сказал он. — Сегодня ночью.