Пепел над Хогвартсом (джен)

Туман сползал с башен Хогвартса, как старая простыня, скрывающая раны.

С тех пор как Гермиона Грейнджер последний раз стояла на этих ступенях, прошло двадцать лет.

Замок выжил, но изменился.

Некогда сияющие витражи были почернели от времени, а в воздухе витал лёгкий запах пепла — словно сама магия обуглилась после всех битв.

Гермиона вернулась не ради ностальгии.

На рассвете на её стол в Лондонском Министерстве магии легло письмо — старое, потрёпанное, с выцветшей сургучной печатью, на которой угадывались очертания молнии.

Она не поверила глазам. Почерк был неоспорим:

Гарри Поттер.

«Если ты читаешь это, значит, я ошибся.

Они возвращаются. Не Дамблдор. Не Волдеморт. Хуже.

Береги Джеймса.»

Её пальцы дрожали. Гарри погиб семнадцать лет назад, когда рухнул Азкабан.

Его тело так и не нашли — только чёрный плащ, пропитанный солёной водой.

И теперь это письмо. С датой — вчерашний день.

Министр магии умолял её не придавать значения «магическим совпадениям», но Гермиона знала: в мире магии совпадений не бывает.

Она поднялась по лестнице, ведущей к Западному крылу, где когда-то преподавал профессор Снейп.

Пыль, оседающая в воздухе, переливалась зелёным — следы древней магии.

Гермиона сжала палочку.

— Revelio.

По стенам пробежали линии света, складываясь в узор — круг, вписанный в руны.

Она наклонилась, чтобы рассмотреть их, и вдруг услышала шаги.

Из тумана вышел юноша.

Высокий, с взъерошенными чёрными волосами и зелёными, как изумруд, глазами.

Он напоминал Гарри настолько, что Гермиона не смогла вымолвить ни слова.

— Простите… — тихо сказал он. — Вы Гермиона Грейнджер?

Она кивнула, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Да. А ты… кто?

Юноша сделал шаг вперёд.

— Меня зовут Джеймс Поттер. Я ищу отца.

С того вечера Гермиона не могла спать.

Она чувствовала, что мир вокруг слегка дрожит — как стекло, готовое треснуть.

Джеймс поселился в одной из башен Хогвартса.

Он был удивительно похож на Гарри — не только лицом, но и внутренней настороженностью.

Только глаза отличались — в них была тень чего-то большего, старшего, чем юность.

Он говорил, что сны мучают его каждую ночь.

Сны, где Хогвартс рушится, а за завесой, в зале, полном тумана, кто-то зовёт его по имени.

Однажды утром Гермиона заметила, что стены в подземельях трескаются — и трещины светятся зелёным, словно изнутри сочится проклятие.

— Это не просто следы старой магии, — сказала она, касаясь их ладонью. — Это временная петля. Кто-то переписывает прошлое.

Джеймс побледнел.

— Тогда это из-за меня. Я чувствую, как будто… кто-то смотрит на меня изнутри времени.

— Что ты имеешь в виду?

— Я видел его. Отца. В отражении, в зеркале Небира. Он был старше. И он звал меня. Сказал, что я должен найти его в Лесу.

Гермиона замерла.

— Гарри мёртв.

— Нет, — уверенно сказал Джеймс. — Он жив. Но не здесь.

Вечером Гермиона спустилась в свой старый кабинет. В ящике она хранила артефакт, который поклялась больше не использовать — Карту Мародёров.

Развернув её, она прошептала:

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость.

Чернила вспыхнули, и по замку поползли имена.

Рядом с «Джеймс Поттер» вспыхнуло второе — не тусклое, не призрачное, а живое, реальное.

Гарри Поттер — Запретный лес.

Гермиона прижала руку к губам.

— Это невозможно, — прошептала она.

Джеймс стоял рядом, и в его глазах мелькнуло то же, что она видела когда-то в глазах его отца: решимость, граничащая с безумием.

— Мы должны пойти туда, — сказал он. — Сегодня ночью.

Запретный лес встретил их тишиной.

Даже ветви кентавров, обычно сиявшие при луне, теперь скрывались во мраке.

Каждый шаг отзывался эхом, как в пустом зале.

Посреди поляны стояла древняя каменная арка.

Её Гермиона узнала мгновенно — Завеса Смерти.

Когда-то она висела в Зале тайн в Министерстве.

Теперь — здесь. В сердце леса.

Завеса колыхалась, будто дышала. Не холодным серым светом, а золотым — мягким, почти живым.

— Она не должна быть здесь, — прошептала Гермиона. — Это невозможно.

Джеймс сделал шаг вперёд.

— Он там. Я чувствую.

Воздух задрожал. Из-за завесы вышел силуэт.

Сначала тень, потом — человек.

Гарри Поттер.

Он выглядел старше — с морщинами у глаз, с усталым взглядом человека, видевшего слишком много.

Но это был он. Настоящий.

— Гермиона… — голос дрогнул. — Ты всё ещё веришь в чудеса?

Она не смогла ответить. Только шагнула вперёд и обняла его.

Тело было тёплым. Реальным.

— Я не умер, — сказал Гарри. — Я остался там, по ту сторону завесы. Чтобы сдерживать тех, кто создал Тёмного лорда. Но теперь они прорываются.

— Кто «они»? — спросил Джеймс.

— Первомаги. Древние. Они пробуждаются, и единственный способ остановить их — стереть мою линию. Всех Поттеров.

Мир будто замер. Гермиона стиснула руку сына.

— Нет. Мы изменим правила. Мы всегда это делали.

Она подняла палочку. Гарри тоже. Джеймс последовал за ними.

Три луча света соединились в одно сияние, закружившись вихрем. Завеса вспыхнула — и взорвалась ослепительным золотом.

Когда всё стихло, Хогвартс стоял целый и невредимый.

Но на стенах исчезли все упоминания о Поттерах.

Только одна книга осталась в библиотеке, на дальней полке, покрытая пылью.

На обложке было выведено:

«Пепел над Хогвартсом. Автор неизвестен.»

Джеймс открыл глаза.

Сначала — тьма. Затем — резкий свет.

Он лежал в больничном крыле Хогвартса, но всё было не так.

Вместо белых простыней — серые. В воздухе пахло железом и гарью.

На стене висел герб — не льва, а змеи, переплетённой с черепом.

Он сел, сердце колотилось.

— Где я?..

Дверь открылась. Вошёл мужчина с холодными серыми глазами и длинным плащом, вышитым серебром.

— Ты очнулся, — сказал он. — Я — директор Малфой.

Джеймс не поверил своим ушам.

— Малфой? Драко Малфой?

— Лорд Малфой, — холодно поправил тот. — Мы живём в эпоху Чистоты. Маглорождённые изгнаны, а магический совет возглавляет Хранитель Поттера.

— Кто?..

Малфой посмотрел на него пристально.

— Тот, кто победил Смерть и подчинил себе Завесу. Гарри Поттер.

У Джеймса перехватило дыхание.

— Это невозможно…

Малфой усмехнулся.

— Всё возможно в мире, где время подчинено воле одного мага.

Он бросил взгляд на окно.

— Соберись, мальчик. Сегодня Совет решит твою судьбу.

Когда Малфой ушёл, Джеймс подошёл к окну.

На горизонте возвышался Хогвартс, но не тот, что он знал.

Башни были из чёрного камня, а вокруг витали полупрозрачные стражи — призраки в форме патронусов.

На флаге над школой блестела золотая молния — эмблема Нового Ордена Поттера.

Ночью Джеймс сбежал.

Он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним сквозь стены.

В темноте коридоров он набрёл на старую дверь с надписью, выбитой ножом:

«Не входить. Здесь тикает время.»

Он толкнул дверь. Внутри стояли сотни часов — песочные, водяные, карманные, волшебные. Все тикали вразнобой.

За столом сидела женщина в мантии, усыпанной звёздами.

Серебристые волосы, глаза цвета янтаря.

— Ты пришёл, — сказала она, не поднимая головы. — Я ждала.

— Кто вы?

Она улыбнулась.

— Когда-то меня звали Гермиона Грейнджер. Теперь — Хранитель Времени.

Джеймс замер.

— Но вы… вы сгорели вместе с Хогвартсом!

— В этом мире — да. Но Завеса открыла множество путей.

Она поднялась и подошла к одному из часов. Внутри стеклянной сферы двигались образы — битва у Азкабана, смерть Гарри, сияние завесы.

— Что-то пошло не так, — сказала она. — Когда вы трое попытались изменить правила, время сломалось.

— Значит… это наша вина?

— Нет, — тихо ответила Гермиона. — Это его воля.

— Гарри?

— Не Гарри, которого ты помнишь. Хранитель Поттера. Он стал тем, кого всегда боялся — властителем времени.

Она подошла ближе и вложила в ладонь Джеймса крошечный песочный амулет.

— У тебя осталась одна попытка. Поверни песок вспять — и ты увидишь истину.

— Что я должен сделать?

— Найти Гарри. Но не чтобы спасти его. А чтобы остановить.

Хогвартс встретил его бурей.

Гром гремел над замком, а в небе висел символ — та же молния, но теперь она вспыхивала чёрным светом.

Джеймс пробирался по подземельям, пока не вышел в огромный зал, где когда-то стояла Завеса.

Теперь её не было.

На её месте — трон из стекла, на котором сидел мужчина в чёрной мантии.

Глаза — зелёные.

Шрам — молния.

Гарри Поттер.

Но его взгляд был ледяным.

— Джеймс, — сказал он спокойно. — Я ждал тебя.

— Отец…

— Не называй меня так. Здесь я — Хранитель Завесы.

Он поднялся.

— Ты не понимаешь, сын. Мир, где я умер, был проклят. Смерть — ошибка, а я её исправил.

— Ты подчинил себе время! — воскликнул Джеймс. — Ты стер людей, стер имена, стер себя!

Гарри улыбнулся.

— Ради порядка. Ради того, чтобы боль не повторилась.

— Но ты убил надежду!

— Надежда — это слабость.

Молния сверкнула.

Джеймс поднял амулет. Песок внутри закрутился вспять.

Мир вокруг задрожал, стены замка начали трескаться.

— Что ты наделал?! — крикнул Гарри.

— Вернул время. Пусть оно само решит, кто достоин жить.

Вихрь света поглотил всё.

Последнее, что он увидел, — глаза Гарри, в которых впервые за долгое время мелькнула боль.

Когда буря стихла, Джеймс стоял посреди поля.

На горизонте вновь сиял Хогвартс — тот самый, старый, живой.

А рядом, в траве, лежало обгоревшее письмо.

Он развернул его.

«Если ты читаешь это, значит, я всё исправил.

Береги Хогвартс.

— Гарри.»

Джеймс улыбнулся сквозь слёзы.

А в небе над замком на мгновение вспыхнула золотая молния — не угроза, а знак.

Конец. Или начало.

Прошло шесть месяцев.

Хогвартс жил — снова.

Светлые башни отражались в гладкой поверхности Чёрного озера, ученики смеялись на лестницах, а старые портреты, казалось, впервые за много лет улыбались.

Но внутри этого нового мира что-то было не так.

Слишком тихо.

Слишком спокойно.

Джеймс Поттер стоял у окна кабинета защиты от тёмных искусств.

Теперь он преподавал — по просьбе самой Минервы Макгонагалл, вернувшейся на пост директора.

С каждым днём воспоминания о той другой реальности тускнели, будто та жизнь была не более чем кошмаром.

Но ночью — во снах — он всё ещё видел отца.

Гарри Поттера, стоящего на границе Завесы, с усталым, но мирным взглядом.

И всегда, перед пробуждением, Гарри говорил ему одно и то же:

«Береги время, сын. Оно не прощает, но иногда ждёт.»

Однажды вечером, когда замок погрузился в сумерки, Джеймс заметил на своём столе письмо.

Без подписи. Без печати.

Только один символ — чёрная молния.

Внутри лежал песчинка — крошечный, сияющий золотом кристалл.

И рядом — строка, выведенная аккуратным, незнакомым почерком:

«Волдеморт имел наследника.

Она идёт за Завесой.

Её зовут Лайра.»

Джеймс почувствовал, как по коже пробежал холод.

Имя казалось знакомым, будто шёпот из прошлого, спрятанного между секундами времени.

Он вышел в коридор. Вдали, на лестнице, стояла девочка лет шестнадцати — с тёмными волосами и глазами цвета крови.

Она посмотрела прямо на него и едва заметно улыбнулась.

— Вы мистер Поттер? — спросила она.

— Да.

— Меня направили к вам. Говорят, вы можете научить меня… контролировать то, что внутри.

— Что внутри тебя? — тихо спросил он.

Девочка подняла руку. На коже сверкнул знак — не шрам, а тонкая молния, как у Гарри.

— Время, — ответила она. — Оно слушается только меня.

Джеймс застыл.

За окнами Хогвартса в небе снова вспыхнула золотая вспышка — короткая, ослепительная, как дыхание Завесы.

Он понял:

история не закончилась.

Она только начиналась.