Ложь (гет)

Хатаке притянул ее к себе, и Сакура на миг удивилась, каким, оказывается, высоким он был. Несмотря на явную слабость, мужские руки крепко прижали ее к себе. И сквозь тонкую больничную пижаму девушка ощутила тепло тела бывшего учителя и частое биение его сердца. Но в следующую секунду Харуно окаменела, словно ее окатили ледяной водой. Джоунин обнимал так, какими она всегда представляла объятия с Саске.

— Все хорошо, родная, я тебя вспомню.

От негромкого хриплого голоса, раздавшегося где-то над ухом, Сакура крупно вздрогнула. Она едва его не убила, теперь обманывает его, еще и думает в его объятиях о другом, а он называет ее «родной»... Вина стала душить с такой силой, что ирьенин тяжело задышала.

Прижав ее еще крепче, Хатаке начал внимательно изучать ее заплаканное лицо. В его взгляде мелькнул тот самый Какаши-сенсей, который все эти годы оберегал свою команду. И девушка, на мгновение поверив, что он вспомнит свою жизнь, и все будет как раньше, громко всхлипнула и наконец-то стала затихать.

— Ты спала? — пальцы Хатаке осторожно коснулись ее скулы и начали терпеливо вытирать слезы.

— Да, — почти беззвучно выдохнула Сакура. Теперь, когда она немного успокоилась, пришло осознание, что она стоит в объятиях бывшего учителя. Они познакомились, когда она была еще совсем ребенком, поэтому она никогда не воспринимала его как мужчину. Но сейчас сквозь тонкую ткань его пижамы и ее собственной одежды она с пугающей отчетливостью ощущала каждую линию его натренированного тела. Она ощущала даже ту часть его тела, которая стала упираться ей то ли в бедро, то ли в низ живота. Это определенно вышло случайно, но Сакура почувствовала, как начинают гореть щеки. Еще секунда, и ей придется объясняться перед мужчиной, с которым якобы встречается, и который сейчас не сводит с нее пристального взгляда.

— Вам надо лежать. — снова выдохнула ирьенин и сделала неловкий шаг, пытаясь высвободиться из мужских рук. Теперь и ее голос зазвучал сипло.

Хатаке на секунду замер, и в его глазе мелькнуло что-то похожее на удивление, а потом — на непонимание.

— Мы на «вы»? — мягко уточнил он.

Мужчина все еще ее не выпускал, и Сакуре даже показалось, что ее бедро стало еще более отчетливо ощущать все его части. Он что, запихнул туда носок? Мысленно чертыхнувшись, куноичи еще раз попробовала высвободиться из объятий.

— Просто привычка. Мы пока скрываем отношения, и на людях я всегда называю... — ирьенин запнулась и через силу озвучила нужное местоимение. — тебя на «вы». Тебе надо лежать.

— Если пообещаешь больше не плакать.

Его слова, такие тихие и полные заботы, заставили Сакуру смутиться еще сильнее. Он стоял в тонкой пижаме на абсолютно голое тело и вел себя так, будто сейчас не прижимается к ней всем, чем только можно.

— Обещаю, — торопливо пробормотала она, отводя взгляд в сторону, в пол, в стену. Да куда угодно, только бы не встречаться с ним глазами. — Ложись, пожалуйста.

Слово «пожалуйста» вырвалось у нее почти с мольбой, и джоунин неторопливо, явно нехотя отпустил ее. Но едва он послушно сделал шаг к постели, уселся на ее край и хотел о чем-то спросить, как раздался громкий крик:

— ВОТ И ЯВИЛСЯ БЛАГОРОДНЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЗВЕРЬ КОНОХИ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ СВОЕГО ВЕЧНОГО СОПЕРНИКА НА ПУТЬ ГОРЯЧЕЙ ЮНОСТИ!

Никогда в жизни она не была настолько рада его появлению. Взгляд Сакуры с невольной благодарностью скользнул с лица появившегося Майто на предмет в его руке, а затем — на Какаши, который с недоумением смотрел гостя, на стоящего на пороге палаты.

— Здравствуйте, Гай-сенсей, — все еще сипло пробормотала Харуно и отошла в сторону, пропуская мужчину к кровати.

— КАКАШИ, ЧТОБЫ К ТЕБЕ БЫСТРЕЕ ВЕРНУЛАСЬ ПАМЯТЬ, ТЫ ДОЛЖЕН НОСИТЬ ТО, ЧТО ВСЕГДА ЛЮБИЛ НОСИТЬ! — гость с сияющей улыбкой протянул вперед смятый комок зеленого цвета и победоносно его развернул прямо перед лицом друга.

Хатаке медленно перевел рассеянный взгляд с трико, которое оказалось чересчур облегающим, на Сакуру. Да, он не помнил ничего о своей жизни, но вряд ли он был настолько безумным.

— Я любил это носить?

— Я ни разу не видела вас... — вопрос бывшего учителя прозвучал так беспомощно, что ирьенин начала отвечать даже не дослушав, но осеклась. Бедро и низ живота все еще ощущали то, о чем она старалась не думать. Но до неприличия облегающее трико все-таки вынуждало представлять то, как оно подчеркивает все части тела бывшего учителя.... Щеки ирьенина, которые только-только начали остывать, снова запылали, и куноичи закашлялась.

— Сакура?

Да какого черта Какаши-сенсей такой заботливый? Боясь, что сейчас джоунин опять начнет ее успокаивать и обнимать, прижимаясь тем, чем прижиматься не надо, Харуно поспешно замахала рукой.

— Все хорошо, пойду попью воды.

Выскользнув из палаты, девушка напряженно выдохнула. Она услышала, как Майто беззлобно смеется из-за того, что его хитрость не сработала, а затем начинает восторженно рассказывать о пылающей юности. Прислонившись лбом к прохладной стене, Сакура попыталась прийти в себя. Щеки все еще горели, а в ушах стоял звон от пережитого смущения. Почему-то она никогда не представляла, что в объятиях Саске будет ощущать его член.