Ложь (гет)

Что-то было не так. Какаши увернулся за мгновение до того, как ощутил резкую, пронзающую ребра боль. Его спасли только рефлексы — натренированное годами тело успело инстинктивно сгруппироваться и немного ослабить атаку. Но удар Сакуры все равно настиг его. Не такой смертельный, как был задуман, но невероятной чудовищной силы. Какаши, словно тряпичную куклу, отшвырнуло к острым скалам. Спиной он ощутил холод острых камей, и почти сразу — адский взрыв боли в голове. В то же мгновение джоунин почувствовал, как по затылку растекается теплая и липкая волна. А затем наступила темнота.

* * *

Тикающие часы за спиной и тихий писк работающей аппаратуры отмеряли секунды ее вины. Сакура сидела, сгорбившись, у больничной койки, не в силах оторвать взгляд от бледного лица бывшего учителя. Ее пальцы сжимали его холодную безжизненную руку, будто пытаясь передать хоть каплю своего тепла, своей жизни — всего, что она у него отняла.

Внутри снова и снова прокручивался тот роковой миг: вспышка паники, силуэт, принятый за врага, и сокрушительный удар, нанесенный со всей силы. Она с ужасом видела, как его глаза на миг расширились от непонимания и шока, прежде чем он рухнул на камни.

Горло сдавило комом, и одна слеза, потом другая, прокатились по ее щекам, оставляя на белоснежной простыне темные, безмолвные пятна признания.

— Простите... — беззвучно шептали ее губы, вцепившись в его руку. — Пожалуйста, простите меня, Какаши-сенсей.

Ее никто не винил в случившемся. Даже Ибики Морино, непреклонный и суровый, представил неопровержимые свидетельства: в момент атаки ее сознание было под властью дзюцу противника, чем-то сходного с гендзюцу. Куноичи действительно видела не Хатаке, а врага, и ее удар был направлен на защиту деревни. Но эти доказательства были бессильны перед ней самой. Блестящие от слез глаза застыли на его неподвижном лице. Логика была бессильна. Сакура не могла не думать о том, что она не убила Хатаке только из-за быстрого появления Пятой.

Внезапно ее ладонь ощутила едва заметное движение. Сначала девушка замерла, решив, что это обман чувств, порожденный бессонными ночами около постели джоунина и чувством вины. Но через мгновение слабое, едва уловимое вздрагивание мышц повторилось. Пальцы мужчины, лежавшие в ее руке холодные и безжизненные, действительно слабо дрогнули. Сердце Сакуры забилось с такой силой, что на мгновение в ушах зазвенело. Словно опасаясь, что это мираж, она уставилась на его руку, но дрожь повторилась. Уже чуть увереннее, уже настоящая, а спустя миг джоунин открыл глаз.

Резко вскочив со стула, она почти не помнила себя от нахлынувшей лихорадочной смеси из надежды, страха и невероятного облегчения. Пальцы, внезапно одеревеневшие, нащупали на панели у кровати кнопку вызова персонала и вжали ее, не сводя горящего взгляда с его лица. Цунаде появится через мгновение, но для Сакуры эти секунды растянутся в вечность, наполненную вытеснившую все чувства болезненной надеждой.

Еле дыша, девушка склонилась над бывшим учителем, чтобы осторожно убрать с его лба длинную белую выпавшую прядь. Едва ее пальцы коснулись его кожи, как она почувствовала, что тело мужчины мгновенно напряглось. Сакура резко одернула руку, будто обожглась. Она судорожно сжала край простыни и встретилась пустым взглядом бывшего учителя, от которого внутри все заледенело.

— Какаши, ты как? — тихо позвал голос Пятой, внезапно возникшей по другую сторону больничной койки. Хокаге не услышала ответа, и ее пальцы с едва уловимым зеленоватым свечением легли на лоб джоунина.

Хатаке медленно моргнул и перевел такой же пустой взгляд на женщину.

— Кто... вы?... — его неожиданный вопрос прозвучал настолько хрипло, что Сакура едва его услышала.

Несмотря на то, что ее пальцы все еще источали нежное зеленоватое свечение, сама Цунаде замерла на мгновение. Глаза, обычно полные решимости, неуверенно поднялись на бывшую ученицу. Окаменевшая девушка стояла н абсолютно неподвижно и, казалось, даже перестала дышать.

— Сакура, — голос Цунаде прозвучал мягко, но властно, нарушая гнетущую тишину. — Иди отдохни.

Слова будто не доходили до сознания Сакуры. Куноичи не шевелилась, уставившись на Какаши, который смотрел то на нее, то на Пятую удивленным и отстраненным взглядом, от которого ей хотелось умереть.

— САКУРА! — голос Цунаде прозвучал резче, заставляя девушку вздрогнуть и наконец встретиться с ней взглядом. — Ты слышала меня. Ты не спала почти двое суток. Ты больше не помогаешь ни ему, ни себе. Зайди к Шизуне, пусть она даст тебе что-нибудь для сна. Отдохни.

Впервые в жизни стоящая напротив девушка ее не слушалась, и это пугало. Она не могла потерять еще и ее.

— Это приказ, как твоего Хокаге, — жестко отрезала Цунаде. — Он жив, Сакура. Это самое главное. Остальное мы решим. Иди к Шизуне.

Слова «Он жив» прозвучали как спасительный круг. Сакура кивнула, с трудом заставив свои одеревеневшие ноги сделать шаг назад, потом еще один. Она медленно пошла к выходу, бросив последний взгляд на бывшего учителя. Он продолжать смотреть то на нее, то на Цунаде с тем же безразличным, изучающим выражением, каким смотрел бы на незнакомцев.

* * *

Свет в кабинете Хокаге был приглушенным, отбрасывая длинные тени от груды бумаг на столе. Сакура сидела на стуле и не могла оторвать взгляд от собственных рук, лежащих на коленях. Эти руки нанесли тот самый удар, из-за которого едва не умер Какаши-сенсей. Воздух был густым и тяжелым, пропитанным запахом бумаг и лекарств.

Цунаде, откинувшись в кресле, смотрела на нее усталыми, но теплыми глазами.

— Амнезия, — произнесла она тихо, и это слово повисло в воздухе, как приговор. — Не полная. Он помнит базовые навыки, язык, историю мира. Но стерто все, что связано с его собственной жизнью.

— Из-за меня...

— Из-за того гендзюцу, что на тебя наложили, — грубо оборвала ее Цунаде. Харуно все еще винила себя, но теперь, по крайней мере, поспала и реагировала практически без истерик. Надо было сразу дать ей успокоительное. — Не ты наносила удар, Сакура. Ты была оружием в чужих руках. И все это понимают. Никто не рассказал и не расскажет ему подробностей этой миссии, потому что это абсолютно неважно. На твоем месте мог быть кто угодно. Давай благодарить судьбу, что это не был Наруто, иначе бы Хатаке вообще не выжил.

— И что теперь? — все так же не поднимая глаз, практически беззвучно прошептала куноичи.

— У него нет органических повреждений мозга. Поэтому будем ждать. Все, что угодно, может пробудить воспоминания. Наруто принес ему фотографии и два часа рассказывал о каждой из них, — Цунаде на мгновение замялась, но все-таки продолжила, будто отвечая на неозвученный вопрос. — Я не знаю, стоит ли тебе идти к нему. Вы много работали вместе. Возможно, твое присутствие сможет помочь, но если ты не готова...

— Я пойду.

* * *

Сказать было намного проще, чем сделать. Сакура медленно шла по белым, отдраенным до блеска коридорам госпиталя. Каждый шаг отдавался в висках тяжелым, глухим стуком. Было невыносимо идти, но не пойти — было еще хуже. Она должна была видеть. Должна была знать, во что превратила того, кто столько раз ее спасал.

Харуно остановилась у порога, сделав глубокий, но не приносящий облегчения вдох. Из-за створки не доносилось ни звука. Сердце бешено колотилось в груди, когда она беззвучно отворила дверь.

Какаши сидел на кровати, прислонившись головой к стене, и смотрел в окно. Его поза была неестественно прямой, лишенной привычной расслабленности. А на его лице не было такой привычной и ставшей родной маски. На столике рядом лежали принесенные Наруто фотографии, разложенные аккуратными стопками. Он повернул голову, и Сакура вновь почувствовала, как к горлу подступает комок, и по щекам начинают бежать слезы.

Не в силах пошевелиться и перестать рыдать, она застыла на пороге, но дыхание прервалось, когда бывший учитель попытался встать с кровати. Его пальцы вцепились в край матраса, костяшки побелели. Но тело, обычно такое грациозное и послушное, сейчас было чужим и неподатливым. Он попытался перенести вес, но ноги подкосились, и он грузно рухнул обратно на простынь, непроизвольно издав протяжный выдох.

— Не надо! — вырвалось у Сакуры, и она сама не заметила, как оказалась рядом с ним, а ее руки инстинктивно протянулись и бережно приобняли его за плечи, осторожно удерживая на постели.

— Не волнуйся. Просто еще не совсем отошел, — голос бывшего учителя все еще был хриплым. Он медленно поднял на нее задумчивый взгляд и тихо проговорил. — Наруто много про тебя рассказывал. Сказал, что мы с тобой были в одной команде. Что ты моя бывшая ученица.

Каждое слово Хатаке словно подчеркивало то, что он теперь абсолютно ничего не помнит, и все это по ее вине. Безуспешно пытаясь хоть как-то утихомирить слезы, ирьенин молча кивнула и судорожно сжала задрожавшие пальцы, невольно заставшие на плечах джоунина.

Мужчина на секунду замолчал, явно раздумывая, говорить ли дальше. Но спустя мгновение все-таки проговорил:

— Очень сложно ничего не знать. Видеть фотографии с собой, но не понимать, кто это. Не понимать, кто я сам. Мне нужно знать хоть что-то... Мы с тобой встречаемся? — оглушившая палату тишина стала давить настолько, что Хатаке поспешно сбивчиво забормотал, будто оправдываясь. — Просто это объясняет твою реакцию... Что ты дежурила у моей постели и не спала двое суток... И твои постоянные слезы... Даже сейчас...

Нелепые слова повисли в воздухе, и Сакура почувствовала, как земля уходит из-под ног. Горло невыносимо сжалось. Бывший учитель все перепутал. Он искал в ней хоть какую-то опору, хоть какую-то ниточку, связывающую его с прошлым. И нашел самую простую, самую очевидную для постороннего человека.

Нет, мы не встречаемся. Я чуть не убила вас и довела до такого состояния, поэтому я здесь и не могу перестать рыдать. А вы, Какаши-сенсей, решили, что являетесь моим самым близким человеком... Правда подступала к горлу так, что Сакура физически не смогла выдохнуть ни слова. Она хотела закричать, что они не встречаются, что он все перепутал, но не смогла произнести ни слова. Слезы полились так, что Хатаке рывком поднялся с кровати и крепко прижал ее к себе.

— Все хорошо, родная, я тебя вспомню.

Хатаке притянул ее к себе, и Сакура на миг удивилась, каким, оказывается, высоким он был. Несмотря на явную слабость, мужские руки крепко прижали ее к себе. И сквозь тонкую больничную пижаму девушка ощутила тепло тела бывшего учителя и частое биение его сердца. Но в следующую секунду Харуно окаменела, словно ее окатили ледяной водой. Джоунин обнимал так, какими она всегда представляла объятия с Саске.

— Все хорошо, родная, я тебя вспомню.

От негромкого хриплого голоса, раздавшегося где-то над ухом, Сакура крупно вздрогнула. Она едва его не убила, теперь обманывает его, еще и думает в его объятиях о другом, а он называет ее «родной»... Вина стала душить с такой силой, что ирьенин тяжело задышала.

Прижав ее еще крепче, Хатаке начал внимательно изучать ее заплаканное лицо. В его взгляде мелькнул тот самый Какаши-сенсей, который все эти годы оберегал свою команду. И девушка, на мгновение поверив, что он вспомнит свою жизнь, и все будет как раньше, громко всхлипнула и наконец-то стала затихать.

— Ты спала? — пальцы Хатаке осторожно коснулись ее скулы и начали терпеливо вытирать слезы.

— Да, — почти беззвучно выдохнула Сакура. Теперь, когда она немного успокоилась, пришло осознание, что она стоит в объятиях бывшего учителя. Они познакомились, когда она была еще совсем ребенком, поэтому она никогда не воспринимала его как мужчину. Но сейчас сквозь тонкую ткань его пижамы и ее собственной одежды она с пугающей отчетливостью ощущала каждую линию его натренированного тела. Она ощущала даже ту часть его тела, которая стала упираться ей то ли в бедро, то ли в низ живота. Это определенно вышло случайно, но Сакура почувствовала, как начинают гореть щеки. Еще секунда, и ей придется объясняться перед мужчиной, с которым якобы встречается, и который сейчас не сводит с нее пристального взгляда.

— Вам надо лежать. — снова выдохнула ирьенин и сделала неловкий шаг, пытаясь высвободиться из мужских рук. Теперь и ее голос зазвучал сипло.

Хатаке на секунду замер, и в его глазе мелькнуло что-то похожее на удивление, а потом — на непонимание.

— Мы на «вы»? — мягко уточнил он.

Мужчина все еще ее не выпускал, и Сакуре даже показалось, что ее бедро стало еще более отчетливо ощущать все его части. Он что, запихнул туда носок? Мысленно чертыхнувшись, куноичи еще раз попробовала высвободиться из объятий.

— Просто привычка. Мы пока скрываем отношения, и на людях я всегда называю... — ирьенин запнулась и через силу озвучила нужное местоимение. — тебя на «вы». Тебе надо лежать.

— Если пообещаешь больше не плакать.

Его слова, такие тихие и полные заботы, заставили Сакуру смутиться еще сильнее. Он стоял в тонкой пижаме на абсолютно голое тело и вел себя так, будто сейчас не прижимается к ней всем, чем только можно.

— Обещаю, — торопливо пробормотала она, отводя взгляд в сторону, в пол, в стену. Да куда угодно, только бы не встречаться с ним глазами. — Ложись, пожалуйста.

Слово «пожалуйста» вырвалось у нее почти с мольбой, и джоунин неторопливо, явно нехотя отпустил ее. Но едва он послушно сделал шаг к постели, уселся на ее край и хотел о чем-то спросить, как раздался громкий крик:

— ВОТ И ЯВИЛСЯ БЛАГОРОДНЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЗВЕРЬ КОНОХИ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ СВОЕГО ВЕЧНОГО СОПЕРНИКА НА ПУТЬ ГОРЯЧЕЙ ЮНОСТИ!

Никогда в жизни она не была настолько рада его появлению. Взгляд Сакуры с невольной благодарностью скользнул с лица появившегося Майто на предмет в его руке, а затем — на Какаши, который с недоумением смотрел гостя, на стоящего на пороге палаты.

— Здравствуйте, Гай-сенсей, — все еще сипло пробормотала Харуно и отошла в сторону, пропуская мужчину к кровати.

— КАКАШИ, ЧТОБЫ К ТЕБЕ БЫСТРЕЕ ВЕРНУЛАСЬ ПАМЯТЬ, ТЫ ДОЛЖЕН НОСИТЬ ТО, ЧТО ВСЕГДА ЛЮБИЛ НОСИТЬ! — гость с сияющей улыбкой протянул вперед смятый комок зеленого цвета и победоносно его развернул прямо перед лицом друга.

Хатаке медленно перевел рассеянный взгляд с трико, которое оказалось чересчур облегающим, на Сакуру. Да, он не помнил ничего о своей жизни, но вряд ли он был настолько безумным.

— Я любил это носить?

— Я ни разу не видела вас... — вопрос бывшего учителя прозвучал так беспомощно, что ирьенин начала отвечать даже не дослушав, но осеклась. Бедро и низ живота все еще ощущали то, о чем она старалась не думать. Но до неприличия облегающее трико все-таки вынуждало представлять то, как оно подчеркивает все части тела бывшего учителя.... Щеки ирьенина, которые только-только начали остывать, снова запылали, и куноичи закашлялась.

— Сакура?

Да какого черта Какаши-сенсей такой заботливый? Боясь, что сейчас джоунин опять начнет ее успокаивать и обнимать, прижимаясь тем, чем прижиматься не надо, Харуно поспешно замахала рукой.

— Все хорошо, пойду попью воды.

Выскользнув из палаты, девушка напряженно выдохнула. Она услышала, как Майто беззлобно смеется из-за того, что его хитрость не сработала, а затем начинает восторженно рассказывать о пылающей юности. Прислонившись лбом к прохладной стене, Сакура попыталась прийти в себя. Щеки все еще горели, а в ушах стоял звон от пережитого смущения. Почему-то она никогда не представляла, что в объятиях Саске будет ощущать его член.