Привет со дна (джен)

Их школа в Нижнем Городе была такой же функциональной и унылой, как и всё вокруг. Учеников готовили к единственной цели — существованию в качестве расходного материала для системы. Их учили цензурированной истории великого Магикса, химии компонентов для примитивных зелий, магической метрике для калибровки заводских механизмов. Уроки Общего языка и географии миров должны были помочь им понимать приказы начальства-мигранта и знать, откуда везут сырьё для фабрик. Это образование было не социальным лифтом, а подробной инструкцией по эксплуатации для винтиков.

После выпуска дороги расходились. Большинство отправлялось прямиком на завод. Немногие избранные поступали в профессиональные училища, чтобы стать чуть более квалифицированными рабочими. И лишь единицы, чья магия и оценки сияли достаточно ярко, чтобы пробить толстый слой социального линолеума, подавали документы в магические школы. Но даже эти счастливчики редко взлетали высоко, оставаясь навсегда мелкими клерками, лаборантами и ассистентами в конторах Верхнего города — вечными «чужаками с того света».

Оливия Майер ненавидела день магических тестов. Это был всегда один и тот же унизительный ритуал: весь её класс, состоящий из детей с заводских окраин, выстраивали в пыльном спортзале, где пахло потом и безнадёгой. Приезжавший важный чародей из Верхнего города с безразличным лицом измерял их «потенциал» с помощью светящегося артефакта. У большинства её одноклассников магии хватало лишь на то, чтобы подогреть воду или создать искорку. Их судьба была предрешена: училище, а затем — конвейер «Мана-Фордж Индастриз», вслед за родителями.

Но Оливия была удачливее многих в их дыре. В Нижнем Городе было своё, чёрное естество отбора. Гнетущая атмосфера безнадёги, вечный смог и ядовитые испарения чаще всего рождали будущих ведьм — не великих злодеек, а существ с тёмной, едкой магией, идеальной для подпольных дел и мелких пакостей. Такой была её мать, Элеонора, чья некогда нейтральная магия за годы работы на Артели и жизни в Тумах пропиталась горечью и потемнела.

Но Оливия оказалась уникальна. В мире, где даже воздух стремился запачкать душу, её магия оставалась почти чистой — не ослепительной, а кристальной, как родник, пробивающийся сквозь шлак. Её специализацией были иллюзии. Магия вранья. Идеальное оружие для выживания в мире, построенном на главном обмане — что он сказочный и справедливый.

На тестах измерительные артефакты, привыкшие к тёмным всплескам, показывали ровный, холодный, почти белый свет, вызывая недоумение чародея. Дома мать смотрела на это с горькой усмешкой, называя её дар «кристальной ложью» — слишком чистым для грязных дел Нижнего Города и слишком лживым для высоких идеалов Верхнего. Именно эта «чуждость» стала её главным козырем. Пока другие использовали грубую силу, Оливия оттачивала тонкий, интеллектуальный обман, переписывая реальность на секунду, чтобы выжить. Её магия стала метафорой всей её жизни — вечным притворством.

И вот, стоя на одном из таких тестов, глядя на сияющий кристалл и на оценивающий взгляд чародея, её осенило. Словно холодный клинок вонзился в сердце её привычной ярости. Алфея. Раньше это слово было для неё лишь сияющим шпилем на горизонте, символом недостижимой сказки.

И этот шанс назывался — грант на обучение в Алфее.

Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Её лицо, обычно скрытое маской безразличия или уличной дерзости, стало твёрдым и холодным, как полированный гранит.

Хорошо, — пронеслось в её голове. Играем по вашим правилам.

Она не была благодарной просительницей. Она была захватчиком. Алфея не была мечтой — она была целью. Элита Верхнего города, эти сытые и довольные наследники магических династий, даже не подозревали, что на их пороге стоит дитя трущоб, которое не хочет занять среди них место. Оно хочет вырвать его. Зубами, когтями, своей «кристальной ложью», если понадобится.

Она посмотрела на свои руки — руки, способные создавать сияющие миражи. Скоро они будут создавать их не для обмана уличных торговцев, а для сдачи экзаменов. Её магия, эта «идеальная для вранья» сила, станет её мечом и щитом в самом сердце сказки.

Она получит этот грант. Она пройдёт отбор. Она займёт своё место под этими двумя солнцами, затмив тех, кто родился с серебряной волшебной палочкой в руке.

И она станет счастливой. Не их счастьем — наивным, беззаботным. Её счастье будет другим — тяжёлым, выстраданным, пахнущим не цветами, а пылью Нижнего Города, которую она навсегда сотрёт со своих ботинок. Это будет счастье победителя, который взял то, что у него пытались отнять с самого рождения — право на будущее. Для нее и ее родителей, чья попытка выбраться не увенчалась успехом.

Она выдохнула. И в её обычно насмешливых или яростных глазах зажёгся новый огонь. Холодный, стальной, непоколебимый.

Огонь решимости. Война за её место в жизни только что перешла на новый фронт. И она была готова.

Вернувшись домой, она застала привычную картину: отец, Артур, молча смотрел в пустоту, а мать, Элеонора, с привычной яростью мыла посуду.

— Ну что, наша будущая звёздочка? — с горькой иронией спросила Элеонора. — Снова все показатели переплюнула? Готовься, скоро за тобой из Алфеи карета примчится.

В её словах не было злобы, лишь горечь от понимания, что даже талант дочери, скорее всего, станет всего лишь более качественным топливом для системы. Ведь она тоже пыталась, учлась старалась , подавала надежды, но потеряла все стремясь заполучить все сразу. Она не желала такой судьбы своей дочурке. Она не стала ведьмой, но кто она такая, что бы запрещать ей попытаться.

Оливия не ответила. Она подошла к окну, за которым сиял шпиль Алфеи — такой близкий и такой недостижимый. На столе лежал её школьный диплом — документ, дающий право на существование в качестве обслуживающего персонала для сказки. Но теперь у неё был план. Война за её место в жизни перешла на новый фронт. И она готова побеждать не смотря ни на что.