Икар-6 (джен)

Но-о-очь, но-о-очь, но-о-очь!

Наступила тихая но-о-очь!

Тёмным бархатом укрыла

Землю нежности наплывом!

Но-о-очь, но-о-очь, но-о-очь!

Воспари ты в небо, но-о-очь!

Ты плыви в морской глубине

И взлетай к судьбы вершине…

В твоей истории цветов

Спит в бездне всех миров

Воображенье без оков,

Один из ангельских даров.

Закрой глаза, о славный слушатель,

Предайся картинам новизны…

Спи до зари, о дивный слушатель,

Внемли рассказу дружбы и любви…

Тёмная и сверкающая вуаль накрыла небосвод, и ветер, разгоняя облака, разбил хрустальный сосуд матери-вселенной, в котором она хранила любимые звёзды. Светлая туманность, растекаясь в пустотах, мерцала тихо и безмятежно, сплетая капельки-миры в живописную паутину торжества ночи.

По глади чистого озера бесследно ступала дремота. Приятным поглаживанием она усыпляла создания дня и благословляла сыновей тьмы на любование развернувшейся мглой. Маленький светлячок, опустившись ей на ладони, мигнул толстым брюшком и сладко уснул. Подняв завитые ресницы из перламутра, она дружелюбно взглянула на кроху, сошла с водяного зерцала в заросли кувшинок и бережно поместила его в цветочную чашечку, укрыв лепестком.

Отпеваемый друзьями, крылатый соня отправился в путешествие по безмятежности звёзд, отразившейся в озере…

Наблюдая за миграцией насекомых, Спрайт невольно подумал, что светлячки тоже были очарованы голосом молодого сказителя. Он не смел пошевелиться, пока его новый друг исполнял арию ночи. Что же, и священник, сопровождавший их перед сном, замер в дверях мастерской, держа в одной руке фонарь, а в другой — инструменты.

Яркий свет огонька не растопил бы природной прохлады; чистый голосок Эльфа успокоил даже ветер и пламя.

Когда, наконец, песня завершилась, учитель привлёк к себе внимание кашлем.

— Заходи, Эльф, посмотрим на твои крылья.

Слушаясь старшего товарища, мальчик прошёл в мастерскую. Усилием воли он выпрямил правое крыло; левое же не реагировало на его повеления. Монах провёл магнитным устройством вдоль сломанного агрегата, и ответное движение механических перьев вызвало у малыша дискомфорт. Он громко воскликнул, точно задели его настоящую рану.

Тяжело вздохнув, священник отложил магнит в сторону и продолжил осмотр руками. От прикосновений его пальцев у сказителя выступили на глазах слёзы.

— Что же такое? — удивился мужчина, отстраняясь от пациента. — Прекрати так делать! Мы уже отключили крылья от твоей нервной системы, ты не должен ничего чувствовать!

— Попробуете поаккуратнее? — настоял Спрайт, сжав кулаки.

— Подойди ко мне, Спрайт, — попросил священнослужитель. — Вижу, левое крыло у тебя целое. Так как у вас двоих одинаковые габариты… Думаю, так будет быстрее. Эльф, горе ты наше, потерпи немного, пока я заменю тебе крыло.

— А как же ты… — сказитель виновато посмотрел на товарища.

— Мы отыщем ему новую пару крыльев, — пообещал с улыбкой учитель. — В конце-концов, твой друг крепче тебя.

Когда принялись отвинчивать больное крыло, Эльф побледнел и покрылся испариной. Каждый поворот гайки отзывался дрожью по всему его телу. Боясь расстроить наставника, мальчик согнулся и стиснул зубы; с его носа падали не то слёзы, не то капельки пота.

— Не бойся, ты справишься! — утешал его друг, поддерживая за плечо. — Подумаешь, походишь общипанный, прямо как я! Насколько я знаю, от этого не умирают!

Вероятно, слова Спрайта не оказали эффекта: маленький Эльф корчился и кряхтел, пока ему производили замену.

— Сиди ровно! — сказал строго учитель. — Иначе процесс только затянется.

Воспитанник неохотно выпрямился.

Когда, наконец, операция завершилась, взмокли все: и священник, и малыши. Пока наставник перебирал инструменты, дрожь сказителя утихала. Ощутив облегчение, он оглядел установленное левое крыло: несколько проржавевшее, оно отдавало рыжиной и контрастировало с родным правым, ухоженным и серебристым.

— Не блестит, но зато держится! — обрадовался маленький Спрайт.

— Почистим его завтра утром. Ах, нам ещё предстоит длительный перелёт… — вспомнил священник. — Что же, ступай во двор, горе моё. А ты, Спрайт, присаживайся: будем подбирать тебе крылья. Оставшиеся модели подходят для более взрослых ребят. Ты справишься с их пилотированием?

Провожая взглядом сказителя, молчаливо покинувшего помещение, малец бойко кивнул.

— Как так получилось, что вы оба потеряли сегодня по крылу? — поинтересовался священник.

— Эльф рассказывал мне, что он неудачно приземлился. Но он так плакал, и я мало что разобрал.

— С ним всё понятно. А ты?

— А на меня набросились кадеты из корпуса Преданных. Когда ребят наказали отсоединением крыльев, их отправили на помощь строителям. Они несколько часов носили тяжести под ярким солнцем!

— Нравы военных иногда поражают. Как же тебя к ним занесло?

— Ну, я проходил мимо, посмеялся над ними, они меня подозвали… один удар кирпичом, и правое крыло отвалилось.

— Стоило, наверное, сперва подумать и не подходить к ним? — изумился учитель, и малыш неловко пожал плечами.

— Главное, что я успел вырваться. Отсоединённое крыло разлетелось на перья, и пока они его собирали, я удрал в лес. Потом, как я понял, из моих перьев они соорудили компас, который указывал на меня, поэтому, слыша их за собой, я спускался всё ближе к озеру, пока не встретился с Эльфом.

Время пролетело за разговором, и Спрайт довольствовался своими новыми, более широкими и тяжёлыми бурыми крыльями, подходящими по цвету к его волосам.

— А он… почему он так хорошо поёт? — спросил мальчик о новом товарище.

— Такие у Эльфа предрасположенности. Благо, он попал к нам, иначе его талант не получил бы развития, — объяснил священнослужитель, после чего понизил тон. — Он ещё слаб и не способен летать самостоятельно. Сегодняшний случай — очередное тому подтверждение. Будь добр, Спрайт, оставайся на ночь у нас. Утром мы отправимся в путь, и, надеюсь, ты поможешь ему преодолеть расстояние.

— Да, справляется с крыльями он неумело. Хорошо, я что-нибудь придумаю.

— Благодарю тебя. Впереди ответственный день…

Удобно усевшись на скамье, Эльф слышал их разговор краем уха, из-за чего обидчиво всхлипывал носом.

— Чего грустишь, мой малыш? — прошептала тёмная фигура, присаживаясь рядом с ребёнком. — Сегодня такая чудесная ночь…

— Они говорят, что я слабый! — поделился досадой сказитель. — Не дают мне выступать и называют меня горем… так нечестно!

- О, сладенький! Они разве неправы? — незнакомка повернулась к нему, расправив семёрку коротких светящихся крыльев. Седьмое крыло росло из виска. — Тебе только предстоит вырасти в настоящего ангела, и голос твой будет звучать на весь мир! Вот увидишь!

— Правда? Но до этого так далеко…

— Не спеши, милый, всему своё время. А сейчас тебе пора отдыхать… Ты знал, что чем больше мы спим, тем быстрее растём?

— Но я не усну! Учитель напевает мне колыбельную, и только тогда я засыпаю, а он сейчас занят!

— Сладкий, не расстраивайся. Ложись ко мне на колени, и сон сам наступит; тебе даже сыграет целый оркестр!

Девушка щёлкнула пальцами, и с тихими всплесками из воды повыпрыгивали лягушата в красных мундирах. Зелёные и головастые, они отважно проходили через травы и листья, играя на скрипках и контрабасах, на флейтах и колоколах, а стайки светлячков выстраивались в воздухе в ноты, чтобы маленькие музыканты исполняли синхронно свою сказочную композицию.

Закрой глазки и спи, мой герой,

Пусть сегодня ты неумелый,

Однажды, я вижу, в день золотой

Ты станешь сильный и смелый.

Когда священник освободился, его воспитанник мирно дремал на свежем воздухе на скамье.