Иногда и от аллергии бывает польза (джен)

После просмотра воспоминаний Гарри задумался над тем что предстало его взору. Очень уж ему не понравилось то будущее которое он увидел. И, вроде ничего такого особенного ему не показали, всего лишь сцену проводов детей в Хогвартс через девятнадцать лет после победы над Волдемортом. Их с Джинни будущих детей. С платформы 9 и 3/4.

Вот только, что-то «царапало» его взгляд, когда он на них, на детей, смотрел. И не мог он никак понять, что именно. Зато он смог разглядеть, что выражали взгляды, которые бросали в спину его будущей семье присутствующие на платформе маги и ведьмы. Какие чувства они выражали. Так вот. Презрение и жалость читались во взглядах бросаемых в спину его старшей копии, а на Джинни смотрели с презрением и даже... брезгливостью. А ещё с завистью. Кстати, там же на платформе, он увидел Драко Малфоя. И, они даже слегка кивнули друг другу. И, даже, как будто, без былой неприязни.

А вот с Гермионой они не перемолвились ни одним словом и, даже, не поздоровались. Уизли, которые Рон и Гермиона, кстати, тоже в этот день отправляли дочь в школу. И тоже на первый курс, как и младшего сына Поттеров. Да и вообще, старшие копии Гарри и Гермионы выглядели, как люди «выгоревшие изнутри», как пустые оболочки, равнодушные почти ко всему. Гермиона, даже Рона ругала как-то... без огонька. А вот сам Рональд, время от времени, когда тот старший Гарри этого не видел, смотрел на него взглядом полным превосходства.

— Пап, мам, — спросил Гарри, — а что мне не нравится в детях? Не подскажете? Есть в них что-то непонятное, но я не могу никак понять, что именно.

— Помимо того, что младшего сына зовут Альбус Северус? — спросил Джеймс. — Их глаза. Ни у одного ребёнка нет ни цвета, ни разреза твоих глаз. А так не бывает. Да и некоторые характерные жесты их выдают.

— А почему они на нас, ну то есть на них, так похожи?

— Всего лишь ритуал подобия, Гарри, — снова ответил Джеймс.

— А как так получилось, что у того Гарри и Джинни нет ни одного совместного ребёнка? — заинтересовался Гарри.

— Ну, — тут Джеймс взлохматил волосы тем жестом, который был весьма характерен и для самого Гарри, — об этом я тебе и сам точно сказать не могу. Знаю только, что за всю историю магической Британии у Поттеров и Уизли никогда не было совместных детей.

— Кстати, — добавила Лили, — через три года после показанных тебе событий, те Гарри и Гермиона скончаются, с разницей в два часа. Сначала тихо «угаснет» Гермиона, а затем, даже чуть раньше чем тот Гарри от этом узнает, с ним случится обширный инфаркт.

— И, что мне теперь делать? — спросил Гарри.

— Ну, давай «прикинем», — ответил Джеймс.

— Ну, давайте, — согласился Гарри, а потом вдруг резко остановился и схватился за голову, — Чёрт, чёрт, чёрт... что тут можно «прикидывать-то» если я, судя по всему, умер?

— А вот тут ты не совсем прав, сын, — Лили лукаво взглянула на Гарри, — у тебя как раз есть шанс вернуться обратно. Помнишь того уродливого ребёнка на платформе 9 и 3/4?

— Да, — Гарри вопросительно уставился на Лили, — кстати, а что это за ребёнок такой был?

— А это и не ребёнок. Это часть души Волдеморта. Она, как пиявка паразитировала на твоей душе. А теперь, когда твоя душа освободилась от паразита, то она обратно вернуться может. То есть, получается, что ты, как бы, выкупил себе это право. Заплатив этой самой «пиявкой». Теперь, кстати, тебе и думаться будет легче, и колдоваться. Да и зрение должно, как минимум, улучшиться. И ещё, теперь тебе нужно быть поосторожней. Потому что, ты больше не хоркрукс.

— А что оно такое, этот самый хоркрукс? Что он из себя представляет и с чем его, так сказать едят? — спросил Гарри.

И они, все втроём, сели за стол, а затем, сначала, родители объяснили ему что это за хрень такая. После чего они стали «прикидывать».

В общем, о многом они поговорили. Об очень многом. И, очень продуктивно. Настолько, что Гарри во время этого разговора узнал об особенностях магического мира гораздо больше, чем за пять с лишним лет учёбы в Хогвартсе. И, не будем уточнять сколько раз ему хотелось побиться головой об стену. Из-за той дури, дичи и хрени которую они с Гермионой творили. И, что было самым обидным, что никто не подсказал, а многие только потешались.

Так же разговор с родителями не мог не затронуть того, что ему дальше делать. Потому что, как бы не хотелось Гарри задержаться в этом непонятном подольше, но, время его тут пребывания имело свой лимит. Вот и отправился он обратно. Родители, разумеется, проводили его на станцию и в поезд посадили. Лили, при этом, конечно же, расплакалась, да и у Джеймса с Гарри глаза были, что называется «на мокром месте». В общем, грустное расставание получилось.

— Помни о чём мы с тобой говорили, Гарри, — такими словами напутствовал его Джеймс. Напоследок. — И не забывай о внуках. Наших внуках.

А на платформе 9 3/4 Гарри вновь встретил станционный служащий и направил его на другой поезд. В который он сел и, через некоторое время, очнулся уже в своём собственном теле, в хижине у Хагрида.

Затем, сразу после воскрешения Гарри немного подождал. Однако всё было тихо. Ничего не произошло. Не появился ни Дамблдор, держащийся за хвост своего феникса, ни кто-либо другой. Очевидно, что смерть Гарри была столь краткосрочной, что этого никто не заметил.

— Да, пожалуй, действительно мне пора. Хагрид, профессор Слагхорн, доброй ночи всем нам, — снова попрощался Гарри.

Хагрид что-то пробурчал в ответ, а Слагхорн попытался помахать рукой. Как-то очень уж сильно он опьянел, сразу после того как слил Гарри свои воспоминания и ему, наверное, показалось что он помахал Поттеру прощальным жестом. А на самом деле всего лишь слегка пошевелился.

После того как Гарри отошёл от хижины на некоторое расстояние, так чтобы его никому не было видно, он вызвал Добби. Сначала, правда, он проверил прилегающую местность всякими разными Ривелио. Но, вокруг никого не было. Кстати, и думалось, и запоминалось, и колдовалось ему действительно гораздо легче чем до его «небольшого» приключения. Как его мама и говорила. Да и с очками что-то нужно было делать, потому что без них, сейчас, он видел получше чем в них.

Затем Гарри, воспользовавшись услугами Добби-экспресса переместился в Годрикову Впадину. А там, используя свою кровь в качестве ключа, он вошёл в подвал дома Поттеров и прихватил оттуда парочку безоаров и один хитрый артефакт. А после Добби доставил его обратно в школу. И, уже там, он поставил Добби задачу и отпустил его. А затем вызвал Кричера. Разговор с Кричером был более долгим, но в конце концов «высокие договаривающиеся стороны» пришли к обоюдовыгодному соглашению и Кричер отправился с поручением. А Гарри, наконец, отправился спать.

Вот только, дойдя до гостиной Гриффиндора, не смог он сразу в спальню пройти. Потому как ждали его. Гермиона. Чему Гарри, впрочем, и не удивился. Вот если бы здесь и сейчас присутствовал бы ещё и Рон, то это не могло бы не вызвать подозрений. А вот то, что его встретит Гермиона было ожидаемо.

— Ну, что, Гарри...?

— И, почему я не удивлён? Гермиона, как ты думаешь? — спросил Гарри.

— Э-э-э... Ну, Рон не выдержал ожидания и отправился спать.

— Как и всегда. Впрочем, давай сейчас не будем о Роне. У меня всё получилось, а теперь пошли спать. Все разговоры с утра. Тем более, что с тобой нам нужно поговорить очень серьёзно.

И они, пожелав друг другу спокойной ночи отправились спать. А дальше, уже за завтраком, Гермиона стала периодически хвататься за голову. Чему поспособствовал тот самый артефакт, который Гарри прихватил из подвала их дома. В Годриковой впадине. Его, по Гарриной просьбе, Добби поместил Гермионе под подушку, он стал на неё воздействовать и теперь её голову периодически простреливало болью.

А почему получилось именно так? Ну, грубовато, что ли. С болезненными эффектами. Да потому, что артефакт работал... взломщиком. Который взламывал всякие разные ментальные закладки и возвращал затёртые Обливиэйтами воспоминания. А безболезненно такие вещи делать не выходило. Тут как с Костеростом получалось. При приёме которого тоже всякие там обезболивающие принимать нельзя было.

В общем, этот артефакт работал как аналог этого зелья. То есть, один раз его приняли, а дальше, как говорится всё сами, сами. Вот и «вылилось» для Гермионы это в то, что периодически её голову болью «простреливало». Причём так сильно, что в эти моменты, буквально, в глазах у неё темнело.

Поэтому, видя состояние подруги, Гарри подхватил её под локоток и повёл в больничное крыло. А, что бы рыжий за ними не увязался Добби его нейтрализовал, подсыпав Рону слабительного. А ещё, перед уходом с завтрака Гарри выпил сам и заставил Гермиону выпить стакан тыквенного сока. В котором были растворённые те безоары которые Гарри прихватил из дома.

И сделано это было с определённой целью, а не просто так. Потому что, это были не обычные фитобезоары, а гематобезоары и действовали они в более широком диапазоне. И, помимо ядов, они ещё выводили из организма всякие хитрые зелья, которые вроде как ядами не являлись. Всякие там зелья Приязни и Неприязни, Рассеянного Внимания, Ревности и прочие разные хитрые зельица. Действовать эти безоары начинали не сразу и у ребят как раз хватало времени что бы дойти до владений мадам Помфри.

А для чего Гарри всё это вообще затеял? Ну, тут-то, как раз, всё просто было. Потому что не понравилось ему то, что он в Омуте памяти увидел. Ну, там в гостях у родителей. В частности, сцена проводов детей в Хогвартс оставила у него самые неприятные ощущения. После просмотра. Вот Гарри и пообещал себе не допустить её повторения. И теперь делал для этого всё возможное.

— Может у меня и нет к ней романтических чувств, — думал Гарри, сопровождая Гермиону в больничное крыло, — но видеть что она превратилась в пустую оболочку самой себя было, пожалуй, больнее всего. И, я в лепёшку расшибусь, но не допущу этого. Вплоть до того что «зачищу» младших рыжих. А если понадобится, то и старших тоже.

Не то что Гарри точно собирался действительно провести устранение рыжиков, но морально был к этому готов. А ещё он очень хотел восстановить до прежнего уровня ту душевную связь. что возникла у него с Гермионой за время их учёбы. Ведь как бы рыжие, да и не только рыжие, наверное, не старались, но окончательно разорвать её у них так и не получилось. Не зря же в том будущем Гарри и Гермиона умерли почти одновременно.

Так, потихонечку, не торопясь они добрались до больничного крыла, а дальше начали своё действие безоары. И ребята стали обильно потеть, самым что ни на есть кровавым по́том. Увидевшая их мадам Помфри сразу же начала действовать, попутно отдавая приказы больничным домовикам. А ещё она стала выражаться на латыни. Гермиона, будучи дочерью врачей, кое-что понимала, а Гарри догадывался по смыслу. Поэтому подростки усиленно краснели. Так же они увидели, что бывает, когда мадам Помфри, даже, не разозлённая, а разгневанная.

— Уйди, Альбус! Уйди! — кричала мадам Помфри на залетевшего, типа, с проверкой в больничное крыло Дамблдора, — а то клянусь тебе Мерлином, Морганой и Мордредом, что я прямо сейчас начну применять к тебе методы карательной медицины.

Альбус проникся и... смылся. А мадам Помфри ещё долго не могла успокоиться, даже после того как подростки перестали потеть и исторгать из себя применённые к ним зелья.

— Нет, ну это ж надо, — возмущалась мадам Помфри, даже после того как сама приняла успокоительное, — опять эта рыжая... за старое взялась.

— Вы про кого, мадам Помфри? — спросила Гермиона.

— Да, всё про неё же, про Молли Прюэтт, которая ныне Уизли. Впрочем, не про неё сейчас речь. А про тебя. Ты, девочка, принимая зелья такими дозами упала бы прямо в руки младшему рыжему как спелый плод. И, думается мне, что ЖАБА тебе пришлось бы сдавать будучи на сносях.

— Как на сносях? — ужаснулась Гермиона.

— А вот так. А с тобой, молодой человек, дело обстоит немного по другому. Тебе здорово, в своё время, помог яд василиска, но и к тебе смотрю начали «ключики подбирать». Не иначе как Северуса подключили. А он бы, без команды сами знаете кого, и пальцем бы не пошевелил. Так, что берегись парень. Ты всё-таки последний Поттер.

— Гарри, Гарри, мне страшно, что нам делать? — Гермиона начала плакать.

— Ну, тихо, тихо, Гермиона, я с тобой, — говорил ей Гарри. Он обнял Гермиону и успокаивающе поглаживал её по голове и спине. — Я с тобой и в обиду никому тебя не дам. А сейчас мы поспим. К тому же твоему разуму нужно ещё устранить последствия ментальных закладок и Обливиэйтов.

— Что, ещё и Обливиэйты?

— Да, к сожалению. Так, что мы сейчас поспим, а к утру глядишь будем в порядке. А тут нас никто не тронет. Ты же сама видела, что может сделать мадам Помфри когда она в гневе.

А утром, после того как мадам Пофри выпустила их из больничного крыла, Гарри и Гермиона отправились в туалет плаксы Миртл. Гарри хотелось проверить может ли он все ещё говорить на парселтанге. Да и с Гермионой нужно было поговорить без лишних ушей. Наглых и рыжих.

Оказалось, что змеиный язык ему всё ещё доступен. Он пошипел на раковину, а затем отправил в открывшийся проход Добби. Нужно было разобрать завал да и немного очистить проход тоже не помешало. Гермиона смотрела на всё слегка открывши рот, а потом ещё и задумавшись.

— Слушай, Гарри, — спросила она через некоторое время, — а почему я интересно не кричу про порабощённых домовиков? Хотя, нет, подожди я сама вспомню. Точно, мне же говорили, что домовики — симбионты. А я как дура...

— Ну, ну, Гермиона, ты не дура, — Гарри снова обнял её, потому что она опять собиралась заплакать, — это всё закладки и Обливиэйты.

— Кстати, — подумалось Гарри, — а ведь мне чертовски нравится её обнимать. Даже, не смотря на обстоятельства.

Тут вернулся Добби и переправил их вниз.

— Вот тут, — рассказывал по дороге Гарри, — Локхарт колданул в нас Обливиэйтом и я оказался отрезан завалом.

— А вот тут вход в Тайную комнату, — Гарри пошипел на каменных змей и стена разошлась.

— А вот и сам Его Величество Король Змей.

— Это... Это... Это ты с этим... , — на Гермиону напало косноязычие. Да и не мудрено было. Все таки василиск, даже мёртвый, производил неизгладимое впечатление и внушал, как минимум, трепет.

— Ну, да. А знаешь, — огорчённо заметил Гарри, — сейчас я думаю почему я тогда совсем забыл про парселтанг. Может быть можно было с ним договориться?

Наконец Гермиона успокоилась. Добби тем временем притащил откуда-то стол и пару кресел и сервировал его. Гарри поухаживал за Гермионой пригласив её к столу. И, усевшись они приступили к разговору.