верно меня на то, ромашковое поле, когда мы встретились (гет)

У Седрика под ребрами тоска болезненно разрастается — тянущая, клокочущая. Она выедает внутренности от страха потерять ее и выводит кровавым узором портрет Стивенс по сердцу.

Он заходит в Больничное крыло с надеждой что она поправится и привычный румянец будет покрывать острые скулы

А пока, он будет рядом все возможное время, если только мадам Помфри не выгонит его поспать и переодеться, чтобы на следующий день вернутся сюда — к черту уроки.

Помнит, когда изменилось отношение к ней. Хоть он и пытался жить по сценарию, автором которого сам не являлся — отец хотел для него лучшего. Диггори усиленно ищет в себе звездопад, когда Джоу стоит напротив, но находит только слабый отблеск кометы в радужке ее глаз, когда как рядом с Делайлой становится космосом.

Девушка пошевелилась на больничной койке. Перевернулась на спину, уставилась глазами-дырами прямо в него и прошептала дрожащим от слез голосом:

— Верни меня на то ромашковое поле, когда мы встретились. Верни меня в наше детство.

Когтевранка задыхается от собственных воспоминаний — прошлое цунами захлёстывает четырехкамерное. Накрывает с головой, обдает могильным холодом. Седрик не эмпат, но эмоции Стивенс чувствует каждой клеткой своего тела — скорбь — медленно убивающий яд для тех, кто остался в живых.

Она лежала на выглаженные простынях, контрастно раскидав каштановые волосы по белоснежной подушке. Под глазами пролегли тяжёлые тени; капилляры полопались, усеяли белок глаз кровавыми разводами; сине-зеленые вены выступили под тонкой кожей.

Банши.

Он до сих помнит тот крик — не естественный, пробирающий до костей вой переполненный болью — он пронзил стены Хогвартса, заставив учеников и весь преподавательский состав содрогнуться в собственных постелях.

Делайла билась в судорогах под потолком и кричала до содранных в кровь гланд с открытым до болезненного хруста ртом-впадиной — не естественной и безобразно большой из которой вырывались те страшные звуки.

Наутро всю женскую спальню седьмого курса нашли без сознания. Соседки по комнате упали в обморок от ее шокирующего вида. Девушки бормотали что-то про чудовище и боялись поднимать взгляд на Стивенс.

"Смерть четы Стивенс повергнуло в шок весь магический мир" — гласил заголовок свежего выпуска Ежедневного пророка и слухи быстро расползлись по школе.

— Ты не сумасшедшая, — после некоторого молчания произносит Седрик. Они не затрагивали эту тему, но он вдруг почувствовал острую необходимость сказать ей об этом. — не для меня.

— Спасибо, — слабая улыбка и Диггори снова чувствует себя счастливым.

Он сидит с ней до самого закрытия, забравшись с ногами под одеяло. Девушка ежится от гуляющего по комнате сквозняка и забирается холодными руками под его форменный свитер; оставляет ожоги на коже живота.

Ноздри уловили запах исходящий от пуффендуйца, и по телу разлилась приятная истома. От него пахло солёной карамелью и одеколоном.. самым прекрасным на свете. Таким, от которого мурашки пробегали вдоль позвоночника и конечности расслабленно покалывало.

Седрик тихо ускользает из ее кровати, когда слышит размеренное посапывание. Оставляет сухой поцелуй на ее губах.

Луна за окном полная, серебряным светом пронзает витражные стекла. В коридоре шум, увесистые шаги — кто-то из преподавателей дежурит в этом крыле. Парень сворачивает за угол, исчезает в спасительной темноте лестницы от строгого взора профессора Снейпа.

— Верни меня на то ромашковое поле, когда мы встретились.. — напевает Седрик и щелкает пальцами в такт. Сердце стучит ему в аккомпанемент.