XOXO, Gossip Witch (гет)

Казалось, что каждый угол Хогвартса начал обсуждать, кто, где и с кем. Гермиона спускалась по лестнице из башни Гриффиндора и слышала, как волна слухов движется по школе, будто это не люди говорили, а сама магия перетаскивала фразы с уха на ухо.

— …говорю тебе, они сидели за одним столом, — шептала девочка с косичками.

— За одним столом сидят сотни человек, — отрезал мальчишка, но шёпот уже утёк дальше.

— Нет, правда, я видела! Он смотрел на неё так!

Гермиона закатила глаза. Прошло меньше суток, а в школе уже родился новый народный эпос: “История о Гарри Поттере и Джинни Уизли — великой любви, сокрытой от всего мира”.

15 минут назад Рон объявил, что больше не будет есть за общим столом, если все будут глазеть на него, “как на экспонат из музея сплетен”. Теперь же он стоял у камина в гостиной, с кружкой какао, и выглядел как человек, переживший личный апокалипсис.

— Они врут, Гермиона! — воскликнул он, даже не дожидаясь, пока она дойдёт до дивана. — Я не ревновал! Я просто... удивился!

— Рон, — мягко сказала она, — никто не сказал, что ты ревновал.

— Да? — он ткнул в неё пальцем. — А вот Парвати сказала, что я “тот самый рыжий, которого боится Поттер”! Это цитата!

— Может, тебе просто стоит перестать это читать? — предложила Гермиона.

— Я не читаю! — возмутился он. — Это всё читают за меня!

На диване за их спинами два второкурсника хихикали, глядя в светящийся планшет.

— Слушай, тут уже сто комментариев! — сказал один. — “Комбо века: Поттер и Уизли, только вот кто именно — Джинни или Рон?”

— А вот другой! — подхватил второй, едва не давясь от смеха: — “Интересно, кто следующий? Профессор Снейп и Грейнджер?”

— Фу, мерзавцы, — скривилась девушка с ними. — Хотя… это бы я почитала.

Гермиона вздохнула, чувствуя, как уши начинают теплеть.

— Великолепно, — пробормотала она. — Теперь и я там.

Рон грохнул кружку на стол.

— Это кошмар! Мы живём в школе, где даже чай остывает медленнее, чем сплетни!

В комнату вошёл Невилл, с растерянным видом и аккуратно сложенными книгами в руках.

— Вы слышали? — спросил он.

— Если это не лекция по гербологии, то, скорее всего, да, — ответила Гермиона.

— Нет, ну... — он понизил голос. — Профессор МакГонагалл спрашивала, кто такая эта Gossip Witch. Кто-то распечатал пост и повесил на доске объявлений.

Рон взвыл:

— Прекрасно! Теперь и преподаватели в курсе!

— Думаю, профессор просто хочет понять, что это за “магический ресурс”, — сказала Гермиона. — Хотя я бы поспорила с самим словом “магический”.

Она подошла к окну. За стеклом солнечные лучи пронырливо рассеивались над озером, а на фоне башен сновали ученики. В руках у некоторых светились планшеты, кто-то уже показывал друзьям “новый апдейт”. Gossip Witch росла, как живая, набирая силу на сплетнях, пересказах, и репостах.

Она почувствовала лёгкий холод в груди. Это было... неправильно. Не просто обидно, а даже опасно. Информация двигалась быстрее, чем совы. И — что хуже — люди верили ей. Без доказательств, без вопросов. Рон между тем продолжал возмущаться:

— А самое странное — это комментарии. Откуда они все? Я спросил у Дина, он сказал, что “сеть всё знает”. Что это вообще значит?

— Это значит, — сказала Гермиона, поворачиваясь к нему, — что кто-то создал систему, где новости разносятся не магией, а людьми.

— Это как сплетни… но заколдованные?

— В каком-то смысле, — кивнула она. — Только заклинание тут одно — внимание.

Рон нахмурился:

— Ты опять говоришь, как учебник.

— Потому что учебники хотя бы правдивы.

В углу комнаты кто-то включил планшет громче, и на весь зал раздалось звонкое “XOXO, Gossip Witch”. Девочки захихикали. Рон побагровел.

— Я больше не выдержу! — выпалил он. — Я пойду к МакГонагалл и скажу, что это надо запретить!

— Запретить любопытство? — спокойно спросила Гермиона. — Удачи.

Он зарычал что-то нечленораздельное, схватил свой рюкзак и, громыхая, вышел из гостиной. Остальные продолжали смотреть в экраны. Один мальчишка спорил, кто написал пост: кто-то говорил “Слизерин”, кто-то “Хаффлпафф, там точно любители слухов”. Гермиона молчала. Она чувствовала, как где-то под кожей зашевелилось то же самое чувство, что раньше вызывали неразгаданные заклинания. Интеллектуальное любопытство, перемешанное с тревогой.

Кто-то создал сеть, которая знает всё. Кто-то видит всех. А значит — управляет.

Она достала свой блокнот и записала внизу страницы: “Найти Gossip Witch.”

* * *

Общая гостиная Гриффиндора гудела, как улей. Тепло от открытого окна смешивалось с холодком, который приносили новости: стоило кому-то хихикнуть, как рядом тут же вспыхивало новое обсуждение, и по комнате бежала очередная волна перешёптываний. На подоконнике спал кот, но даже он время от времени дёргал ухом, будто ловил знакомое “XOXO” из соседнего угла.

Лаванда и Парвати устроили штаб на мягком ковре. Между ними лежал тот самый планшет, и вокруг уже выросла целая горка слипшихся пергаментов, на которых кто-то торопливо переписывал “лучшие цитаты дня”. Джимми Пикеринг из пятого курса аккуратно вырезал заголовки и приклеивал на лист “ТОП-10 моментa дня (обновляется каждые 5 минут)”. На диване, как на трибуне, сидели Дин и Симус: то спорили, то включали звук погромче.

— Так, — сказала Гермиона, ставя чашку на стол и подходя ближе. — Прежде чем у нас тут окончательно начнётся редакция “Ежедневной паники”, давайте договоримся о правилах.

— О правилах? — переспросила Лаванда, не отрываясь от экрана. — Гермиона, это же просто… ну… фаново.

— Фаново — это когда ты клеишь блёстки на открытку. — Гермиона сложила руки на груди. — А это — публикация личной информации без согласия. Смешно ровно до того момента, пока в центре поста — не ты.

— Но Гарри и Джинни — публичные фигуры, — осторожно вставил Дин. — Не то чтобы мне это нравилось, просто факт.

— Публичность не отменяет границы, — спокойно ответила она. — Смотрите: здесь фото снято без их ведома, рядом сплетня, домыслы и наводящие вопросы — “почему он скрывал?”, “боится ли он?”. Это не информация. Это наживка.

Симус хмыкнул:

— Наживка отлично работает.

— На рыбу тоже, — отрезала Гермиона. — Но мы, надеюсь, не рыбы.

Она присела на корточки рядом с планшетом. Экран мягко светился — в центре новой лентой бежали комментарии, один поверх другого. Иконки сердечек вспыхивали, гасли, снова вспыхивали. Напротив каждого комментария стояли метки времени, странно точные: до секунды. Рядом — крошечный знак в виде пера.

— Что это за перо? — спросила она, указывая.

— Отметка автора? — предположила Парвати. — Или типа “источник”?

— Источник, — повторила Гермиона. — Прекрасно. Источник чего? Картинки? Свидетельства? Или “моя подруга сказала”?

Лаванда виновато пожала плечами:

— Иногда — “моя подруга сказала”. Но иногда и фото прилагают… или цитаты.

— Цитаты без записи — не цитаты, — отрезала Гермиона. — Это пересказ. А пересказ — это телефон без провода.

Невилл, присевший к ним ближе, поднял руку, будто был на уроке:

— Но… если кто-то пишет правду, это ведь полезно? Ну, типа, если кто-то действительно делает что-то плохое.

Гермиона на секунду смягчилась:

— Бывает. Но правда — это то, что можно проверить. И то, что не разрушает людей ради чужого развлечения. Представь, что кто-то вывалит твою переписку с профессором Спраут. Тебе понравится?

— Нет, — Невилл покраснел. — Особенно если они увидят, как я ставлю смайлики мандрагорам…

Симус фыркнул, но тут же отступил под взглядом Гермионы.

— Поэтому, — продолжила она, — предлагаю три простых правила. Первое: не репостим то, что не можем проверить. Второе: не делимся тем, что явно личное — свидания, семья, болезни. Третье: если увидели явную ложь — пишем опровержение. Вежливо, но жёстко. Договорились?

Несколько человек кивнули. Кто-то пожал плечами. Кто-то сделал вид, что не услышал.

— И, пожалуйста, — добавила она, — никаких анонимных комментариев от наших. Если уж у вас есть позиция — имейте смелость подписываться.

— Это смело говорить, когда ты Гермиона Грейнджер, — заметил Дин. — А если ты первокурсник?

— Тогда не пиши, — спокойно сказала она. — Или принеси факт тому, кто не боится подписаться.

Лаванда подняла глаза:

— Ты хочешь стать… модератором Gossip Witch?

Гермиона моргнула:

— Нет. Я хочу, чтобы мы перестали подкармливать чудовище.

Слово “чудовище” повисло в воздухе, как искра. Где-то в камине хлопнуло, и пламя на миг осело.

— Ладно, пусть будет твоя “этика”, — сдалась Лаванда. — Но ты же понимаешь, что от этого ничего не изменится? Люди всё равно будут… — она замялась, подбирая слово. — Жадными.

— Будут, — кивнула Гермиона. — Но у нас есть выбор: быть людьми или быть толпой.

Тишина тронула комнату и тут же рассыпалась — из-за лестницы послышался беготня, влетели Салли-Энн и Колин с фотоаппаратом на шее.

— Гермиона! — Колин чуть не споткнулся об ковер, но поймал равновесие. — Ты же умная, скажи: если добавить водяной знак на картинку, её не будут воровать?

— Будут, — сказала Гермиона. — И подпись сотрут.

— А если я напишу “все права защищены, воровать нельзя”, это сработает? — уточнил он с детской серьёзностью.

— Это сработает на порядочных, — ответила она. — Но к порядочным претензий и так нет.

Колин задумался и опустил фотоаппарат:

— Тогда я, наверное, просто не буду ничего загружать.

— Мудро, — одобрил Невилл.

— Не мудро, — возразил Симус. — Скучно.

— Скучно — это когда целуешься с котлом, — отрезала Джинни, появившись у спинки дивана. — А теперь слушай умных людей.

Она облокотилась на кресло. Щёки ещё держали следы недавнего унижения, тонкие, почти незаметные, но для Гермионы они были ярче любых сердечек на экране. Джинни поймала её взгляд, и между ними промелькнула короткая улыбка — не “всё хорошо”, а “я держусь”.

— Где Гарри? — спросила Гермиона почти шёпотом.

— У озера, — так же тихо ответила Джинни. — Я сейчас к нему выйду. Мы… — она хмыкнула. — Мы попробуем минут десять прожить без статусов.

— Хочешь, пойду с вами до двора? — предложила Гермиона.

— Нет, — мягко отказалась Джинни. — Мы под шумок… — и, бросив чуть дерзкий взгляд в сторону планшета, добавила, — смоемся.

Она кивнула Рону, но тот, зажатый между злостью и обидой, даже не заметил. Джинни подхватила шарф и исчезла в проходе под портретом Толстой Леди. Гермиона вновь опустилась к устройству. На главной странице появился новый пост, оформленный, как объявление о празднике:

💫 “Top-5 тем, о которых сегодня будет говорить Большой зал.”

1 Кто на самом деле сообщил Сплетнице о Гарри и Джинни.

2 “Инсайд” из тренировок по квиддичу (ожидаются имена).

3 Содержимое холодильника на кухнях (да, их тоже интересует).

4 “Шёпот из-под лестницы” — колонка анонимных слухов.

5 “Секрет учителя, который все знают, но никто не говорит вслух.”

— Подлость, — сказала Гермиона вслух. — Сладко поданная подлость.

— Подлость — это когда про тебя нет ни слова, — проворчал Рон, делая вид, что шутит. Но голос его дрогнул.

Её рука легла на его рукав, такое короткое, едва-едва касание.

— Рон, — сказала она мягко, — всё пройдёт. Любая вспышка перегорит, если её не поддувать. Давай будем теми, кто не поддувает.

— Давай, — кивнул он, устало. — Но я всё равно… — он сжал губы. — Я всё равно размажу того, кто это написал, если узнаю.

— Узнать — моя часть, — ответила она.

— Твоя? — Рон вскинул брови. — Ты серьёзно собираешься…

— Да, — спокойно и размеренно шепнула она. — Я посмотрю, откуда это приходит. Кто первый комментит. Кто запускает волну, а кто её подхватывает. У Gossip Witch есть почерк. У любого автора он есть. И у любого множителя — тоже.

— У множителя? — переспросил Невилл.

— Те, кто нажимают “переслать” первыми, — пояснила она. — Обычно это одни и те же люди. Они любят быть “в курсе”. Если проследить их привычки — можно увидеть узор.

— Великая шпионка Грейнджер, — вздохнул Симус, театрально приложив ладонь ко лбу. — Нас ждут страшные времена.

— Нас ждут времена, когда людям придётся отвечать за слова, — сказала Гермиона. — Даже если они спрятались за ником.

Она снова наклонилась к планшету. Внизу страницы, почти незаметно, горела маленькая кнопка “Пожаловаться”. Рядом — “Отправить в поддержку”. Поддержка чего? Кто за этим стоял — человек, группа, платформа? Вчера Флитвик с восторгом говорил “новые технологии”, но кто в школу принёс ЭТО? И на каких условиях?

Стук по лестнице отвлёк всех: двое первокурсников с пакетами мармелада и глазищами, полными сенсаций, ввалились в гостиную.

— Там… там в коридоре уже обмен постами! — выпалил один. — Прямо у кабинета заклинаний!

— Все читают вслух, а кто-то диктует комменты! — добавил второй, поражённо. — Как митинг!

Рон застонал:

— Нет, я спрячусь под плед.

— Не спрячешься, — сказала Гермиона. — Но можно понять, как это работает. И сломать механизм.

Она закрыла планшет, глубоко вдохнула и оглядела комнату: лица — возбуждённые, уставшие, злые, насмешливые. Гриффиндор, хрустящий под чужими взглядами, всё ещё оставался домом. А дом надо защищать — иногда от огня, иногда от дыма.

— Так, — сказала она, и голос её, хоть и негромкий, разошёлся по гостиной, как команда. — Маленький брифинг.

Все повернулись.

— Если вы видите пост с фото — спросите себя: кто его сделал. Был ли человек согласен, чтобы его снимали? Если нет — не репостим. Слышите? Не. Репостим. Если видите заявление без фактов — задайте один вопрос: “откуда это?”. Если ответ — “кто-то сказал” — не репостим. Если это шутка — проверьте, не по живому ли месту. Если по живому — не репостим. И… — она выдержала паузу, — не пишем комментарии в анонимном режиме. Мы — гриффиндорцы. У нас есть имена.

— А если не гриффиндорцы? — подал голос Симус, и, увидев её взгляд, тут же сник. — Ладно, ладно. Понял.

Лаванда вздохнула, но кивнула:

— Я могу сделать закреплённый пост в нашей комнате: “правила распространения”. С картинками. И иногда — с котиками.

— Котики помогут, — сухо сказала Гермиона.

Пламя в камине хрустнуло и поднялось выше, будто согласившись. На секунду в медной сетке отобразился их маленький отряд — разномастный, уставший, упрямый. И Гермиона поймала себя на мысли, что всё это — не столько про одну сплетню. Это про то, какими они сами станут в мире, где слово бежит быстрее совы.

“Найти Gossip Witch”, — напомнила она себе. — “И понять, почему она такая умная.”

— Я в библиотеку, — сказала она, поднимаясь. — Хочу посмотреть, что пишут о цифровой приватности в мире маглов. Может, там есть здравые идеи.

— У-у, — простонал Рон. — Приватность — это когда меня перестанут обсуждать?

— Приватность — это когда твоим чувствам дают право существовать без общественного голосования, — мягко ответила она и коснулась его плеча. — И это право мы будем отстаивать.

Он кивнул, уткнулся в кружку и едва слышно буркнул:

— Спасибо.

Гермиона взяла свой планшет и направилась к портрету. На мгновение остановилась, обернулась на свою гостиную: пламя, вырезанные заголовки на столе, смешки, усталые глаза друзей. Внутри щёлкнуло: решение оформилось в твёрдую мысль.

Медлить нельзя. Я найду автора и разберу его метод по косточкам.

Она нырнула в коридор — и Хогвартс, полный шёпота и шагов, обрушился на неё новой волной.

* * *

Под шумок — так это и выглядело. Пока гостиная гремела “правилами распространения” и кто-то на подоконнике провёл спор о пользе водяных знаков, Джинни тихо выскользнула под портрет Толстой Леди, а через минуту из тесной щели следом протиснулся Гарри. Дверь за ними вздохнула и замерла, отрезав поток голосов, как ножом.

В коридоре было прохладно и пусто; факелы потрескивали, капельки копоти поднимались и растворялись в высоких сводах. Гарри автоматически поправил шарф, будто от этого можно было укрыться не от холода, а от въедливых вездесущих взглядов. Джинни шагала рядом, уверенно, почти упрямо. Если бы злые языки увидели их сейчас, сочинили бы десяток новых заголовков. К счастью, здесь, на этом отрезке каменных стен, никто не видел.

— Куда? — спросил Гарри.

— К озеру, — ответила Джинни, и это прозвучало как заклинание. — Там тише. И вода, знаешь, хуже, чем любые комментаторы, отражает правду.

Гарри усмехнулся:

— Потому что в воде всё кривится?

— Потому что в воде не найти концов, — парировала она, и он поймал её взгляд: живой, тёплый, колючий. Она, как и он, не любила прятаться — но иногда уметь исчезнуть было полезно.

Они спускались по лестничному пролёту, который, кажется, специально удлинялся, чтобы утомить спешащих. На повороте едва не столкнулись с парой третьекурсников; те мгновенно выпрямились, будто их застали на месте преступления, и, сглотнув, сделали вид, что изучают трещину в стене. Гарри автоматически потянулся к очкам, проверил, не съехали ли, и почувствовал, как к щекам приливает кровь.

— Дыши, — негромко сказала Джинни.

— Дышу, — отозвался он. — Просто… — он махнул рукой в сторону башни. — Вчера казалось, что всё под контролем. А сегодня… будто я опять на квиддичном поле и мяч — это я.

— Хуже, — сказала она, не скрывая усмешки. — Мяч хотя бы никто не обсуждает после игры.

Они дошли до центрального вестибюля, миновали тяжелые двери, и на них пахнуло хогвартским двором: влажной травой, студёным воздухом и чуть сладковатым запахом с кухни. Небо было бледно-голубым, с мягкими растянутыми облаками; от башен в сторону озера падали длинные тени, как указатели к тишине.

— Ты злишься? — наконец спросил Гарри, когда они свернули на тропинку.

— Злюсь, — честно ответила Джинни. — На глупость. На эти сердечки. На то, что у людей есть палочки, а они всё равно тыкают пальцами в экраны, потому что это проще.

Пауза.

— Но на тебя — нет.

Гарри выдохнул так, будто только что выплыл.

— Я хотел сказать Рону сам, — произнёс он, и в голосе хрипнуло — не от оправдания, от усталости. — Знаешь… я иногда думаю, что если не говорить вслух, это как будто ещё не настоящее. Ещё можно передумать. Или отложить. Или… — он смолк.

— Или не ранить, — подхватила Джинни. — Я понимаю. Но правда в том, что тишина ранит не меньше. Просто тише.

Они вышли к берегу. Вода лежала ровная, как стекло, и редкие круги бежали по поверхности: рыба, ветка с дерева, чей-то неосторожный шёпот ветра. Где-то далеко на другом берегу лениво вздохнул Кракен, безразличный к людским драмам.

Гарри опустился на низкий камень, стянул перчатку, провёл пальцами по гладкому холодному граниту. Джинни встала рядом, поджала одну ногу, повертела палочку между пальцев, как кэнди-кейн, и спрятала обратно.

— Глупо, да? — сказал он. — Война где-то там — и здесь, — он кивнул в сторону замка, — а я переживаю, что на меня смотрят.

— А что, когда война, надо перестать быть человеком? — спокойно спросила она. — По-моему, наоборот. Нужно цепляться за всё, что напоминает, кто ты. За чай в Большом зале. За смех Рона, даже когда он липкий от мёда. За то, как Гермиона разводит чай — три по часовой, один против. — Джинни улыбнулась. — И за поцелуй, который ты не решаешься дать.

Гарри дернулся, как от лёгкого разряда.

— Это… — он кашлянул. — Я просто не хочу, чтобы казалось, будто мы… оправдываемся.

— Перед кем? — она наклонилась ближе, и в её глазах было чистое озерное утро. — Перед толпой? Перед сайтом без лица? — Джинни издала короткий смешок. — Если мы будем жить по их правилам, они всё равно придумают новые. Давай хотя бы по нашим.

Он кивнул, не как согласие со словами, как согласие с собой. Подался вперёд, мягко коснулся её губ, как в первый раз. Поцелуй вышел тёплый и короткий, как вдох перед прыжком; второй — увереннее; третий — с той самой лёгкой улыбкой, которую Гарри любил больше всего: упрямой, дерзкой, живой.

— Вот, — сказала Джинни, отступая на полшага и заглядывая ему в глаза. — Это и есть контроль. Не новости, не заголовки. Мы.

Он хотел что-то ответить, но с дороги донеслись шаги и характерное, чуть растянутое:

— Какая трогательная зарисовка у воды. Не хватает разве что подписи “для Сплетницы”.

Голос Малфоя был ленив, как утренний дым, и от этого только раздражал сильнее. Гарри сжал челюсть. Джинни обернулась с готовностью к дуэли ещё до того, как имя оформилось в голове.

Драко стоял на тропинке, руки в карманах, плечи чуть подняты, как у человека, для которого весь мир — сквозняк. В глазах гуляло вечное скучающее превосходство, но где-то в глубине, если смотреть слишком долго, — щель. Лёд с трещиной.

— Давай скорее пиши в предложку, пока сердечки и репосты не закончились, Малфой, — холодно сказала Джинни. — А то вдруг не успеешь за хайпом.

— Не переживай, Уизли, я успею всегда, — спокойно ответил он. — У меня лучше дисциплина, чем у половины Гриффиндора.

Гарри поднялся. “Спокойно”, сказал себе. “Спокойно”, шепнул озёрный ветер. Но внутри всё уже зазвенело — злость с отвращением, усталость с презрением, всё в один ритм.

— Пришёл позлорадствовать?

— Пришёл, потому что шел, куда нужно мне, — равнодушно бросил Драко. — Но злорадство это приятный бонус, если вы настаиваете. Редко увидишь, как Поттер краснеет не из-за Квиддича.

— Смотри, — Джинни прищурилась, улыбнувшись хищно, — сейчас увидишь ещё кое-что редкое: как Слизерин учится хорошим манерам.

Драко едва заметно усмехнулся, и на миг его взгляд скользнул мимо Гарри, туда, где за деревьями открывался дальний кусок двора. И именно этот беглый, измеряющий взгляд, не на них, а сквозь, странно зацепил. Он будто проверял маршруты. Входы. Выходы. Как человек, который живёт рядом с опасностью и уже не отслеживает, что это заметно.

— Советы по этикету от Уизли, — протянул он. — Сегодня прям день чудес. Осторожнее, а то Сплетница решит, что вы оба скучны, и переключится на кого-нибудь поинтереснее.

— Например? На тебя? — бросил Гарри.

— Например, на того, кто даёт ей пищу для размышлений, — ответил Драко, закатив глаза.

— Спасибо за лекцию, профессор Занудство, — сказала Джинни. — Дальше мы сами.

— “Дальше мы сами” — хорошая надпись для эпитафии, — равнодушно бросил он.

Драко развернулся, не оглядываясь, и неторопливо пошел дальше. Но последняя фраза упала в воздух, как камень в воду, с эхом, которое долго не стихало.

Гарри выдохнул, будто сдерживал заклинание.

— Он что-то знает, — сказал он негромко.

— Или хочет, чтобы мы так думали, — отозвалась Джинни. — Как обычно, куда скандал и без Малфоя? В любом случае… — она коснулась его рукава, и в этом касании было тихое “я рядом”. — Не поддавайся ему.

* * *

Когда они вернулись ко входу в замок, шум изнутри взял их в кольцо, словно стены сами впитывали и отдавали сплетни обратно эхом. У портрета Толстой Леди их почти сбили двое слизеринцев. Парни мгновенно смолкли, увидев Гарри и Джинни, и, переглянувшись, скользнули дальше, как тени, не поднимая глаз. На стене рядом кто-то черкнул углём: XOXO. И подрисовал сердечко — небрежное, кривое, но от этого ещё более вызывающее.

— Пора, — сказала Джинни. — Я пойду умоюсь и зайду к Мадам Пинс — пусть на меня посмотрит не как на героиню романа, а как на человека. Увидимся перед обедом?

— Увидимся, — кивнул он. — И… спасибо. За озеро. И за… — он запнулся, но она уже улыбнулась: не надо слов.

Она исчезла за портретом. Гарри постоял ещё секунду, сжал пальцы, расслабил и пошёл в другую сторону, туда, где коридор делал петлю к пустым классам заклинаний. Десять минут тишины это не роскошь, а право.

* * *

Гермиона шла по коридору с охапкой книг, возвращаясь из библиотеки. Мир вокруг шептался, хихикал, спорил.

Она так углубилась в мысли, что чуть не споткнулась о собственную мантию, когда сворачивала за угол. На лавке у стены сидел Малфой. Один, без свиты? Планшет лежал у него на коленях, экран мерцал золотистым светом, а вокруг будто вибрировало тонкое, едва слышное поле (от магии сети, от его собственного напряжения, кто знает).

Он даже не поднял голову, только лениво скривил губы.

— О-о-о, — протянул Малфой почти с удовольствием, — грязнокровки уже падают к моим ногам? Новый факультетский обычай?

— Очень смешно, — спокойно ответила Гермиона. Она подошла ближе и бросила взгляд на его планшет. Экран слишком быстро погас — явно что-то закрыл. — Наслаждаешься?

— Чем именно? — он лениво приподнял бровь. — Чужой иллюзией? Всегда приятно. А чужой правдой… — он провёл пальцем по тёмному экране, будто проверяя пульс, — по настроению.

Он поднял взгляд медленно, как будто этот разговор утомлял его заранее.

— По-моему, Сплетница просто ускоряет естественные процессы, — произнёс он с едва

скрываемой скукой. — Толпа жаждет зрелищ. Кто-то даёт ей повод. Люди всегда шепчутся. Сеть — лишь более быстрый шёпот.

— Быстрый шёпот тоже может быть ядом, — отрезала Гермиона. — И кто-то его подмешивает специально.

В его глазах мелькнули маленькие серебристые искры — насмешка, интерес, раздражение? У Малфоя эти оттенки всегда были слишком близко друг к другу.

— Ты не можешь жить без расследований, Грейнджер, — лениво сказал он. — В этом есть что-то забавно-предсказуемое. Мир рушится, а ты собираешь его обратно… по кирпичику.

— А что делаешь ты? — вопрос сорвался с ее губ.

Он чуть наклонил голову, рассматривая её, словно пытался решить, стоит ли вообще тратить силы на ответ.

— А я хорош в том, чтобы ломать всё, что стоит на пути, — наконец произнёс он, с улыбкой, где не было ни тени веселья.

Гермиона нахмурилась.

— Что?

Он щёлкнул ногтем по краю планшета.

— Если ищешь виновного, сделай себе одолжение, не смотри, кто говорит. Смотри, как это звучит, — он резко перевел тему.

— Говоришь загадками, чтобы казаться умнее?

Он коротко хмыкнул.

— Нет, Грейнджер. Я просто констатирую факт. Имя можно подделать, манеру и характер — нет.

— Спасибо, — холодно сказала она. — Только твоих советов мне не хватало.

Он фальшиво поморщился:

— Когда грязнокровки рядом, — сказал он нарочито громко и слишком быстро, — становится… душно.

Он отвернулся и пошёл к открытому окну, театрально медленно, словно показывал всем окружающим, что ему буквально нужен свежий воздух.

Гермиона смотрела ему вслед и думала: «Лицо? Манера? Что он вообще несёт?»

Но его слова всё равно зацепились. Слишком раздражающе, как заноза, которую невозможно игнорировать.

Она достала блокнот. На чистой странице, аккуратным почерком, вывела:

— Кто запускает пост?

— Кто подхватывает первым?

— Кто ставит одно и то же “перо” внизу?

— Где совпадают временные метки?

— Какие коридоры пустеют быстрее, когда выходит пост?

Чернила чуть блеснули в свете окна, словно откликнулись. С каждой строчкой мысль крепла, и выстраивалась стратегия. Из библиотеки она взяла магловские книги о приватности и цифровых следах, о психологии и влиянии информации, о том, как слух становится верой. Недостающие тома придётся скачать из сети.

«Психология массового восприятия. Том I» — магловская, с пометкой «опасно для чистокровных умов».

«Этика магической коммуникации» — старый трактат Равенкло, пылящийся на верхней полке в секции «запрещённых скучных книг».

«Ложь и иллюзия: от гекс до газеты» — редкое исследование о том, как слова и заклинания создают реальность.

И, конечно, «Магическая социология. Поведение толпы в замкнутых пространствах» — книгу, которую Гермиона хотела прочитать уже давно.

Она мысленно отметила: если Gossip Witch это вирус, мне нужны формулы заражения.

«Я найду автора, — тихо сказала она себе. — Если это кто-то из наших — остановлю. Если не из наших — тем более».

Она закрыла блокнот и пошла дальше к себе в комнату. В груди вместо холодка уже работал знакомый механизм — мысль, превращающаяся в план. Где-то позади кто-то громко рассмеялся, в воздухе вспыхнуло магическое “XOXO”, золотыми искрами осыпав каменный пол. Эхо покатилось по коридору, словно сама школа шепнула: «Я наблюдаю». Гермиона не обернулась.

Она уже знала, с этого момента она не просто ученица. Она — наблюдатель.

И если Сплетница решила играть, то кто-то должен установить правила.