Меньшее из зол (джен)

Ножик он запрятал ещё по пути сюда, приткнул в какую-то дыру в полуразваленной кирпичной кладке, сам не знал, на кой — как будто собирался возвращаться… Миротворцы тщетно лапали его, обыскивая, только вытрясли немного мелочи и мусор из карманов. На запястьях щёлкнули наручники, и вот в сопровождении двоих легавых он шагает по мосту. Ещё один умчался доложить шерифу.

Меж лопаток то и дело упирался ствол винтовки, чтоб не забывал бояться. Парни в форме сами нервничали. Дёргались, оглядывались. Пропустив его на шаг вперёд, шептались за спиной, гадая, где подвох, зачем он сам пришёл и сдался. Тот, что побойчее и постарше званием, с усами, порывался было прямо на ходу начать допрос, но Вандер гнул своё: он будет говорить лишь с госпожой шерифом! Только с ней! Усатый хмыкнул что-то и угомонился, весь дальнейший путь они проделали в молчании.

Широкий мост, где даже по ночам встречались редкие прохожие, сейчас был пуст. Навстречу ни души. Здесь уже отчасти навели порядок — разгребли обломки баррикад, расчистили весь мусор. Вывезли, конечно же, тела. Вандер механически шагал, стараясь не смотреть по сторонам, не думать ни о чём, но бесполезно — взгляд цеплялся за осколки от бутылки с зажигательным составом, трещины, следы от пуль, песок, забившийся на стыках плит, где отчищали пятна крови, за клочок листовки, втоптанный в гранит. Вон там рванула бомба — вынесло три секции перил, разворотило плиты до стальных опор. Здесь началась стрельба, отсюда их стали теснить. Там… где-то позади, Фелиция… там он её нашёл.

Они с Фелицией всего-то пару раз поцеловались, малолетками. Неловко, трепетно. Она тогда велела тормозить, сказала, что всё это странно, что это как целоваться с братом, лучше им, как прежде, быть друзьями — и они дружили. У него были другие девушки, а у неё другие пацаны… Потом был Коннол. Свадьба по залёту. Вайолет. Нет, всё было путём, они общались, Вандер даже нянчился с её дочурками, но иногда нет-нет да и проскакивала мысль: что, если бы?.. Если попробовали бы ещё раз, уже взрослыми? Вдруг получилось бы? Они бы поженились, её дети были бы его детьми. И будь Фелиция его женой, он ни за что бы не пустил её на грёбаный протестный марш! Она осталась бы жива! Закрыл бы её, храбрую дурёху, дома, пусть сидела бы с детьми — они не на парад там собирались, знали, что будет опасно! Хоть и не могли представить, что настолько.

Улицы Пилтовера сияли множеством огней, в одном квартале больше фонарей, чем во всём Зауне. Свет в окнах кое-где ещё горел, но большая часть жителей уже спала. Здесь не вводили комендантский час и даже ходил транспорт среди ночи — на фуникулёре они поднялись до центра за каких-то минут двадцать. В Управлении Правопорядка полным ходом шла работа, несмотря на поздний час. Усталые и злые миротворцы уже не считали отработанные смены. Приняв за день много свежего улова, заполняли документы. Пахло кофе, табаком, бумагой и немытыми людьми.

Ребята с блокпоста сопроводили его вниз, в подвал, по коридору, запихнули в предпоследнюю пустую камеру — в других уже сидело минимум по трое. Вандеру не доводилось прежде здесь бывать. Однажды бывал Силко, ещё мелким, загребли за хулиганку или кражу, продержали пару дней и отпустили — не в тюрьму же пацанёнка… В изоляторе было прохладно. Шумно — заключённые переговаривались, возмущаясь. Кто-то плакал — девушка или подросток, пьяный голос крыл легавых матом. Вандер вновь спросил было насчёт шерифа, но усатый миротворец только огрызнулся и велел ему и остальным заткнуться. Пошептавшись, офицеры вышли и вернулись, притащив по табуретке. Сели здесь же, в коридоре, привалившись к стенке хоть немного подремать.

Они не зря остались. Вскоре заявились ещё пятеро их сослуживцев — кто с дубинкой, а кто так, — настроенных поближе пообщаться с Вандером, пока тот за решёткой и в наручниках: «Где эта сволочь?!», «У меня там друг погиб!», «Пускай ответит, тварь ублюдочная!». Пообщаться не сложилось. Двое, что его арестовали, были против. Встали, преградив вход в камеру: нельзя, мол, пусть сперва вернётся Грейсон и допросит его, как положено, иначе все получат за самоуправство. Крику было на весь изолятор! Миротворцы спорили, ругались — даже обитатели соседних камер ожидали с интересом, сцепятся они между собой или не сцепятся, но не сцепились, нет. Усатый офицер смог урезонить тех, кто жаждал справедливости, и выпроводить, успокоив многообещающим «потом».

* * *

Миранда⁽¹⁾ Грейсон в первый раз за три последних дня пришла домой. Не раздеваясь, не включая свет упала на диван, зажмурилась, со стоном обхватив руками голову. Сегодня в ходе рейда они потеряли четверых ребят, плюс двое ранены. Вера погибли семеро… Эти три дня будто слились в один, в сплошное бесконечное безумие. Сперва письмо. Мятеж рабочих Зауна, огромная толпа, стекающаяся к мосту. Теракт и смерть шерифа Блейза Руффо, назначение её на пост. Указ Совета: бросить на поимку террористов все ресурсы, отловить, пересажать. И навести уже порядок в Нижнем городе, напомнить потерявшим страх от безнаказанности бандам о существовании закона.

Навести порядок! В Зауне!!! Как будто это вообще возможно, всё равно, что лупить палкой по осиному гнезду! Нет, Грейсон не сошла ещё с ума бросаться в омут с головой: нельзя, не так, сперва бы разобраться с террористами-повстанцами, но в ходе чистки миротворцы то и дело сталкивались с бандами и даже зацепили группировку одного из химбаронов. Ковырнули ненароком, где не надо, — и прорвало, вслед за нитью потянулся спутанный клубок, движок машины-мясорубки завертелся, с рёвом набирая обороты. Криминальный Заун, будто хищный зверь, только и ждал, чтобы вонзить клыки в ступивших на его отравленную землю представителей закона.

Встать. В душ и переодеться. Жахнуть рюмочку чего-нибудь покрепче, чтобы не болела голова, и спать. Поспать хотя бы часика четыре… просто отключиться, провалившись в черноту без сновидений. Если ей теперь и снятся сны, то дёрганые, смутные: о бедствиях и катастрофах, она с кем-то борется, кого-то убивает или видит собственную смерть… Дверной звонок бессовестно разрезал тишину. Шериф вскочила, мысленно кляня весь белый свет, стряхнув едва пришедший сон. Да что ещё стряслось?! Кого там принесло?! Под дверью мялся запыхавшийся патрульный — прибежал со сложенной затейливо запиской, кажется, от Ройса. Взяли Вандера. Точнее, Вандер сдался сам.

Сон как рукой сняло. До Управления шериф неслась почти бегом. Попался! Наконец-то! Если сам явился, значит, осознал, насколько влип, и хочет торговаться, что-то выдать ей в обмен на меньший срок отсидки… Она выжмет из него все сведения о сообщниках и планах. По наводкам сможет взять других виновных, бросит на съедение Совету этого ублюдка Вандера, а с ним ещё хотя бы пару значимых фигур. Тогда, возможно, господа в высокой башне удовлетворятся. Позабудут о бредовых планах «наведения порядка», перестанут, наконец, пинать и подгонять её, как девочку, дадут свернуть облаву. Хватит жертв! Пускай утихнет буря. Позже Грейсон вновь возьмётся за оставшихся мятежников, но аккуратно, без давления Совета.

Она ястребом влетела в Управление. Отдав распоряжения и приняв парочку отчётов на ходу, направилась в допросный кабинет. Там уже ждали Эммет Ройс, Лекс Оукли и доставшийся в наследство от шерифа Руффо референт. И — вот он, Вандер — просто Вандер, мало кто из Зауна может похвастаться наличием фамилии. В цепях, как полагается особо агрессивным и опасным. Молодой ещё, красивый, статный, даже не похож на отморозка из низов… Он поприветствовал её кивком, даже привстал, неловко звякнув кандалами.

— Здравствуй, — Грейсон поудобнее устроилась напротив, пододвинув себе стул. Пока что она будет доброй. — Хорошо, что ты явился сам с повинной. То, что ты устроил… тебе светит вышка или тридцать лет как минимум, но мне сказали, ты хотел бы что-то сообщить?

— Хотел. — Он встретился с ней взглядом — ни сомнений, ни испуга, только мрачное смирение. — Пускай все остальные выйдут.

И заткнулся. Смотрит исподлобья, выжидая. Даже когда капитан Лекс Оукли врезал ему по хребту дубинкой и напомнил, что в его-то положении не стоит выдвигать условий, только вновь озвучил просьбу.

— Всю дорогу так ломался, — старший лейтенант Ройс усмехнулся в чёрные усы, — хочу, мол, посекретничать с шерифом, а вы отвалите, господа.

Что ж, вот как… Грейсон сдвинула густые брови, хмурясь. Не хотелось начинать допрос с уступки, но пусть так — чем больше сукин сын сейчас расскажет сам, тем меньше из него придётся выбивать насильно… Оукли поднял брови в знак вопроса, провернув слегка дубинку в сжатых пальцах — чуть заметно, но шериф лишь так же чуть заметно покачала головой.

— Оставьте нас. Идите.

Капитан досадливо сжал губы. Фыркнул-выдохнул. Конечно, он хотел присутствовать, а лучше — сам вести допрос, бесился до сих пор, что повышение досталось не ему, а женщине!.. Ройс деликатно подцепил товарища под локоток и развернул на выход, подмигнув тайком подруге-шефу. Грейсон нервно усмехнулась, проводив обоих взглядом. Да пошёл он, Оукли! Она двадцать восемь лет на службе и достойна звания шерифа.

— Секретарша тоже, — подал голос Вандер. Референт, сидевший мышкой за столом в углу допросной, неуверенно заёрзал. Вопросительно взглянул на новое начальство.

— Выйди, Эдден.

— Сэр, н-но… то есть, мэм, но как же?.. — тот, будто щитом, прикрылся бланком протокола.

— Выйди. Позже всё заполнишь.

Со щелчком закрылась дверь. Шериф прошлась между столами, отыскав потрёпанный полуисписанный блокнот, присела вновь напротив Вандера.

— Что ж, мы одни. Если ты можешь помочь следствию — я слушаю.

— Смогу, если договоримся. Если мы… придём к согласию, — негромко начал он. Подался ближе к ней, насколько позволяли цепи. — Я пришёл не торговаться ради своей шкуры, госпожа шериф. Эта облава… операция… творится хаос, гибнут люди — ваши люди тоже. Мы должны это остановить.

Миранде Грейсон стоило больших трудов не закатить глаза. Да что ты говоришь, приятель! Хаос?! Жертвы?! Может быть, напомнить, кто всё это спровоцировал?.. Что ж, ладно, поиграем в благородство. Не за свою шкуру торговаться он пришёл, конечно!

— Всё закончится, когда виновники теракта будут за решёткой. Мы с тобой придём к согласию, — она доброжелательно кивнула, повторив его слова, — если поможешь мне найти твоих сообщников. Я позабочусь, чтобы приговор был мягче, отсидишь и…

— Я не собираюсь никого сдавать. Если кому и отвечать, то мне… Ты ведь едва вступила в должность, верно, после смерти Руффо? Временно, или уже официально?

Брови Грейсон поползли наверх, она невольно хмыкнула, но не ответила. К чему он клонит, чем тогда решил её порадовать, если не заложить своих?

— Совет, — продолжил Вандер, — давит на тебя. Ждёт результатов: головы виновных на тарелочке. Мою так точно ждёт. Что ж, вот он я. Не нужно сообщать наверх, что я пришёл с повинной — ты меня поймала. Провела успешный рейд, и твои люди меня взяли. Положили в ходе дела нескольких моих товарищей, возможно?.. — Его голос был почти уверенным и ровным. — Я готов всё подтвердить, повесь что-нибудь сверху, если хочешь, мне уже плевать. Ты оправдаешь повышение по службе, а ваши шишки из Совета успокоятся, и… и дадут добро свернуть облаву. Это слишком далеко зашло, останови это. Пожалуйста. Пока не стало ещё больше жертв.

— Допустим, — Шериф выпрямилась и умолкла, нервно отбивая по бумаге ритм тупым концом карандаша. Пытаясь скрыть недоумение. Какого?.. Сукин сын озвучил ровно то, чего она хотела, сам готов встать к стенке, и с Советом — это вправду может выгореть, на это есть все шансы! Всё это дерьмо может закончиться, сейчас, но… слишком просто, слишком уж всё складно, где подвох?.. Отвлечь её, чтоб недобитки террористов вытворили что-нибудь ещё? — Что ж, я ценю твою самоотверженность, но — нет. Твоей поимки мало, мне нужны другие отличившиеся. Все, причастные ко взрыву. Подбивавшие на бунт людей от крупных предприятий — вы ведь не вдвоём собрали половину Зауна… Мне нужен Силко. Чем скорее …

— Силко тут не при делах. Так, помогал мне кое в чём по мелочам, но план был мой.

Он всё ещё старался говорить уверенно, держать лицо — о, как старался! Грейсон тяжело вздохнула. Значит, будет цирк. Он будет врать и делать честные глаза, она будет пытаться надавить и вытянуть что-то полезное. Ночь будет долгой, а в итоге… как бы ни хотелось обойтись без этого, заканчивать допрос придётся всё же по-плохому…

…Женщина с орлиным носом и короткой строгой стрижкой недовольно щурилась и всё вертела в пальцах карандаш. Глядела на него, как на придурка. Он и есть придурок! «Силко тут не при делах» — сморозил первое, что в голову пришло, сам понимая, что за чушь несёт! Да им и так уже известно всё! Про Силко, про него, про остальных, осталось лишь переловить-пересажать! Что, если эта Грейсон не блефует, если не закроет дело и продолжит операцию во что бы то ни стало? Холод пробежал по коже, мысли колотились так, что в голове шумело. Идиот! Он сам пришёл к легавым в руки, всё, теперь его будут раскручивать по полной, дожимать. Что дальше? Выдержит он всё, что с ним тут будут делать? Не сломается, не сдаст своих? А делать могут всякое, отчаянные времена — отчаянные меры… Полминуты, что шериф молчала, растянулись в вечность.

— В юности ты был простым и честным работягой, — начала она, — трудился в шахте. Там же встретил Силко, вы сдружились. Вместе стали баловаться всяким: подворовывали, контрабанда, поначалу ничего особо тяжкого. Ты стал участвовать в боях без правил, твой дружок — толкать траву… Когда ты вылетел с работы, тебя взял в помощники хозяин бара, ты обосновался в Переулках, влился, так сказать, в общественную жизнь… — Шериф многозначительно скривила губы, встретилась с ним долгим взглядом. — Заимел авторитет и связи. И теперь ты держишь этот самый бар и держишь весь район. Следишь, чтоб не творился беспредел. Когда потребуется, поднимаешь свою стаю и гоняешь с ваших улиц банды из других районов, а тебе заносят «благодарности». Всех всё устраивает. Пёс… расскажешь, почему тебя так называют? Говорят, однажды в драке ты порвал противнику зубами горло?

— Говорят, — ответил Вандер глухо.

Обойдётся без подробностей, ей всё равно плевать, как там на самом деле было столько лет назад. Всё-то она, мол, знает, как же, всё-то ей о нём известно… Не дождавшись внятных объяснений, женщина продолжила, решив не тратить время зря:

— Вы с Силко… вы уже пытались добиваться справедливости, ведь так? За это вас обоих и уволили после той стачки. Вы держали связь с союзами рабочих, сеяли идеи независимости Зауна. Готовились. Ваши сообщники Леон и Коннол отвечали за печать, а Ригар…

— Коннол мёртв, — зачем-то вставил Вандер. И Фелиция, Фелиция мертва…

— Как жаль. Зато Леон жив и словоохотлив. Умный парень, осознал вину, готов содействовать.

«Содействовать»! Проклятье, и Леон, и до Леона тоже добрались!.. В груди ещё плотнее сжался тугой ком. Леона трудно осуждать — у него четверо детей и сгнить в тюрьме ему совсем не улыбается, но… кто ещё? За сколькими ещё теперь придут или уже пришли? Всё продолжало рушиться, шататься, прахом сыпаться сквозь пальцы…

Женщина всё говорила — Вандер лишь с бессильной злостью ждал, когда она заткнётся. Да, легавым уже всё известно, то и это, да, бессмысленно юлить и отпираться, да, их переловят всех, вопрос лишь, по-плохому или по-хорошему.

— Продолжишь? — Шериф Грейсон постучала по пустой странице кончиком карандаша. — Давай же, расскажи мне что-то, чего я не знаю, объясни, как от борьбы за справедливость вы дошли до терроризма.

* * *

Это всякий раз происходило одинаково. Копилось, доходило до кипения, взрывалось яростным негодованием, и люди выходили на протест. Остановив работу фабрик и заводов, бастовали против мизерных зарплат и скотских трудовых условий. Против произвола власть имущих. Требовали сделать что-нибудь — хоть что-нибудь! — с царящей в Зауне разрухой. Обозлённая толпа стекалась к Променаду, заполоняла улицы. Устраивала шумные собрания, перетекающие в беспорядки. Двигалась к Пилтоверу.

Их не пускали в Верхний город. Перекрыв мосты и заблокировав подъёмники, теснили их обратно, разгоняли по домам. Лупасили дубинками, закидывали газовыми шашками, отстреливали нескольких самых отбитых психов — тех, кто зарывался… А затем всё утихало. Возвращалось на круги своя, едва ли что-то толком изменив.

Но в этот раз был шанс, что всё пойдёт иначе. Город всколыхнула новая беда, такая, что могла поднять весь Заун: люди начали болеть какой-то непонятной жуткой дрянью — лихорадка, судороги, боли во всём теле. Смерть. Смертей было всё больше. Что это, токсичный выброс от очередной аварии на производстве, о которой умолчали, вирус, эпидемия? Утечка из захоронения отходов? Комитет по экологии всё отрицал, отмахивался: ерунда, мол, байки, происшествий не было и всё в пределах нормы. Было велено гнать заунские делегации взашей и вообще пускай поменьше шастают с того на этот берег, чтоб не разносили сплетни. Люди были злы, готовы были выйти требовать ответов — а подпольное сопротивление давно было готово. В обозначенные день и час они подняли разом половину города — свои ребята на заводах, шахтах, фабриках уже давно вели работу средь народных масс. Рабочий люд шёл к Променаду, и в поток вливались ручейки из прочих горожан. Толпа росла.

Довольно беспорядочных волнений, толкотни на месте — в этот раз они действительно прошли бы в Верхний город. Подготовленный отряд из крепких мужиков прорвался бы сквозь оцепление ударным клином — а за ними двинул бы людской поток. Толпа рекой бы хлынула в Пилтовер, прокатилась гневным маршем по широким, чисто вылизанным улицам до самой площади перед Советом… Мост? Мосты разводят пять раз в день, но они верно подгадали время сбора, концентрации толпы и выдвижения. Успели бы. Когда начнётся и запахнет жареным — да, механизм мостов бы попытались запустить вручную, экстренно, чтобы сдержать народ на левом берегу, но к этому мятежники были готовы тоже: группка диверсантов пробралась в Пилтовер ещё с ночи и ждала сигнала. Как произойдёт прорыв — метнуться к башне управления и выкурить дежурных, заблокировать подъёмный механизм, а башенку поджечь, горючая субстанция припасена. Припасены и горы отпечатанных листовок — манифесты разлетелись бы по городу, отметив путь толпы, из рук отважных добровольцев разошлись бы дальше, вглубь Пилтовера.

Дойти. Заполонить главную площадь и ведущие туда центральные проспекты, взять в осаду здание Совета и стоять там намертво, так долго, как только возможно… Их разгонят, как и прежде разгоняли. Будут столкновения, аресты — как всегда. Наивно и смешно надеяться добиться таким образом переворота или силой вынудить пилтоверскую власть пойти навстречу. Всё, на что они рассчитывали, затевая это, — резонанс. Поставить Верхний город на уши.

Пускай простые горожане — все эти живущие своей спокойной жизнью мирные и, в общем-то, ни в чём не виноватые пилтошки — их услышат. Все, кому плевать или кто просто не задумывается, что происходит по ту сторону реки, кто с опасением или с брезгливостью отводит взгляд от голодранцев Зауна. Промышленники выжимают каждую монету из своих активов, не желая тратиться на безопасность, экономя на утилизации отходов. Их не больно-то волнует, что потом, лишь бы сейчас нахапать быстрых денег! Верхний город ещё чист, здесь процветают отрасли высоких технологий, а вся грязь сосредоточена в промышленной и сырьевой помойке Нижнего. Пилтоверцы привыкли принимать такое положение вещей как должное, но если осознают, что опасность вскоре может угрожать и им — и ох, какая! — они тоже зашевелятся. Интеллигенция, учёные, элита — все, чьё мнение чего-то стоит… может быть, даже магнаты из Совета — те из них, кто сами не владеют предприятиями в Зауне. Пусть они пнут как следует подкупленных чинуш из Комитета экологии, заставят провести расследование и выяснить, что происходит и как справиться с этой напастью!

Это — первый шаг. Если всё выгорит, как надо, будет череда ревизий, от которых господа промышленники вряд ли смогут откупиться так легко, как откупались прежде — им придётся что-то делать с уменьшением вреда для экологии, а может, даже озаботиться немного безопасностью труда. А дальше… На поднявшейся волне можно попробовать добиться большего, толику прав и капельку свобод. Собрать свой комитет из активистов города, объединить рабочие союзы в слаженную цельную систему, даже подключить пилтоверских газетчиков — был целый план, как шаг за шагом, постепенно двигаться к тому, о чём мечтали — к независимости Зауна…

Всё сразу же пошло не так. Легавых оказалось слишком много, куда больше, чем обычно выводили подавлять общественные беспорядки — их будто заранее согнали всем составом к берегу реки, как будто кто-то известил их… Ровные ряды стрелков с оружием наизготовку. Линия щитов и заградительные баррикады. Вандер подал было знак своим притормозить толпу: стоять, не дёргаться, похоже, всё накрылось, и — и тут рвануло. Кто-то зашвырнул в строй миротворцев бомбу… Смерть и хаос, оглушающей волной ударившие по обеим сторонам. Дым. Крики. Дальше начался кромешный ад. Толпа смешалась. Часть повстанцев ринулись назад — бежать, спасаться, а другие за каким-то хреном посчитали взрыв сигналом к штурму и попёрли на легавых, а те начали стрелять… Визг. Давка. Взрывы газовых гранат и ошалелое месилово в удушливом тумане.

Не свезло и диверсантам. Их ждала засада. Их пытались отловить живьём, погнали, будто зайцев. Оттеснив к реке, к мосту, зажали, при сопротивлении кого-то пристрелили, а в ответ в легавых полетела зажигательная смесь, и…

Вандер умолчал лишь об одном, о том, что с этими ребятами был Силко, но и это дамочке-шерифу, чтоб её, уже было известно. Она слушала его, скептически качая головой и что-то чёркая в своём блокноте, изредка перебивала каверзным вопросом и пыталась выудить что-нибудь ценное: контакты, имена — настойчиво, но безуспешно.

— И ты, якобы, не знал о бомбе? Ничего подобного вы не планировали?

— Нет…

Не верит — а с чего ей ему верить? Доказательств больше нет и вся эта картина выглядит паршиво.

— Тогда кто мог сделать это? Среди ваших активистов не было раскола? Несогласных, действующих сами по себе?

— А разве…

Он запнулся. Паника невидимой петлёй сжимала горло. Если эта Грейсон тоже тут замешана, не будет дачи показаний и суда — она заткнёт его прямо сейчас и здесь, пристрелит, как собаку, «при попытке нападения на представителя закона» — и плевать, что он в цепях.

— …разве его ещё не взяли? — начал Вандер неуверенно. — Три дня назад?

— Кого? — шериф непонимающе сощурилась.

— Того, кто бросил бомбу.

Кажется, она не притворялась. Судя по тому, как загорелся интерес в её глазах, шериф не знала ничего — ни о Бану, ни об его аресте, ни о том, как его тело угодило в сточную канаву. Вандер рассказал ей то немногое, что удалось узнать. Сам он в глаза не видел этого Бану, но кое-что смог выведать через знакомых и его соседей. Всё, теперь уже не выяснить, откуда бомба, кто, зачем и как заставил парня это сделать — вряд ли нищий наркоман сам раздобыл её и сам, своим сторчавшимся умом решился на теракт. Болтают, он был по уши в долгах. Быть может, посулили денег… Вроде бы, никто не замечал, чтобы он заводил новых знакомых или вёл себя странней обычного, зато соседи видели, как за Бану пришли три парня в униформе миротворцев. Увели в наручниках. А этим утром стайка мусорщиков обнаружила его несвежий труп с простреленной башкой.

Шериф молчала. Снова хмурилась, вертела что-то напряжённо в голове. Гадала, врёт ей Вандер или нет.

— Выходит, есть свидетели? — задумчиво переспросила Грейсон.

— Да. Соседи, я уже…

— Ты отведёшь меня туда. Покажешь, где он жил и кто из местных видел, как его забрали.

— Отведу. Конечно, — Вандер торопливо закивал. Да он готов хоть на руках её тащить до самых Сточных Ям, лишь бы шериф хоть что-то откопала там, поверила, разобралась, что происходит! Вдруг ещё не всё потеряно, есть шанс?

* * *

Если имеется хоть малый шанс, что сукин сын не врёт, это переворачивает всё. Вся схема дела о теракте расползается по швам, а новые детали складываются во что-то вовсе дикое. От недосыпа мысли путались и голова трещала. Грейсон с тихим вздохом поднялась. Захлопнула блокнот с каракулями и пометками. Плевать на протокол, заполнит всё потом, по памяти. Два гулких стука в дверь, и та открылась, на пороге появились два констебля, караулившие в ожидании конца допроса.

— В изолятор, — сухо приказала Грейсон, указав кивком на Вандера. Тот проводил её тревожным взглядом, будто ожидал, что она прямо из допросной побежит с ним под руку на поиски свидетелей. Пусть ждёт пока, боится, мается — быть может, в изоляторе дозреет поделиться чем-нибудь ещё.

Скользнув мимо констеблей в коридор, шериф нос к носу повстречалась с референтом — Эдден ждал её всё это время. Очень кстати, что он ещё здесь.

— Мне нужен Ройс, найди его, пусть сразу же зайдёт ко мне. Если ушёл, пошли кого-нибудь за ним.

— Да, мэм, — помощник сдержанно кивнул, шагая в ногу с Грейсон к кабинету Ру… к её, шерифа Грейсон, кабинету. До сих пор не верилось, что Руффо нет. — А что по поводу задержанного, подготовить Ваш доклад Совету? И позвольте, я составлю протокол, у Вас остались записи?

Без Эда её просто засосала бы бумажная работа!.. Нет. Не стоит сообщать наверх и вообще светить это в отчётностях, пока она не выяснит, что происходит, а для Эда есть задание.

— Не нужно. Принеси мне табели дежурств за три… нет, пять последних дней. По всем постам, со сводками всех проведённых операций, и… и кофе, Эдди, умоляю, сделай мне хороший крепкий кофе. С сахаром и каплей виски.

1) Имя шерифа в сериале не упоминалось. "Грейсон" — фамилия, иногда также встречается в качестве мужского имени, но не женского. ? Пущай будет Мирандой.

Вернуться к тексту