Дитя Хекстека (джен)

Меня привели к огромным двустворчатым массивным дверям, ведущим в переговорную Совета. Сейчас меня будут судить, и, честно говоря, я в ужасе. У меня было полно времени на раздумья, однако тревоги это совсем не уняло. Нарастающая тревога едко засела в моём сердце. Я не хотел оставлять свою мечту — преподнести всему миру возможность использовать магию! Я не хотел оставлять её, не хотел сдаваться…

С рокотом двери механически открылись, давая мне возможность через постепенно увеличивающуюся щель рассмотреть зал. Огромный, кажется, овальный зал, который был заполнен гостями, пришедшими сюда, судя по всему, поглазеть на то, как меня будут судить. А впереди, ближе к окнам, в самом центре, стоял огромный стол, который, как мне показалось, напоминал огромную шестерёнку с отпиленной частью, что позволяло встать посередине стола и быть у сидящих как на ладони.

В сопровождении шерифа я приблизился к этому столу, опечаленно разглядывая зал и собравшихся незваных гостей. Пока я приближался, куполообразное окно над столом и огромные окна за столом медленно закрывались, погружая зал во мрак. Среди гостей я увидел и лицо заносчивого помощника декана, который, опираясь на трость, проводил меня взглядом. Абсолютно все окна закрылись с рокотом шестерёнок, погрузив зал в абсолютную темноту как раз к тому моменту, как я остановился посередине круглого стола под заинтересованные взгляды советников.

— Джейс Талис, — тут назвали моё полное имя.

И в этот момент наконец зажёгся свет, сфокусировавшись на мне.

— Вам вменяют в вину незаконные эксперименты, опасные для жителей Пилтовера, — продолжила женщина. — Что скажете в своё оправдание?

Советники пристально глядели на меня, от чего я чувствовал себя просто отвратительно. Кто-то постукивал золотыми «когтями» по столу, кто-то из них нагло похрустывал орехами. Я старался не поднимать глаз, смотреть в пол, опираясь лишь на слуховые ощущения.

— Мои материалы… оказались куда опаснее, чем я ожидал, — начал я, не поднимая глаз. — И теперь я знаю, что своими действиями нарушил правила академии. Я поставил под угрозу чужие жизни, вёл себя безответственно… Я раскаиваюсь. Я прошу у совета прощения… и разрешения продолжить исследования.

Как и предложил Хеймердингер, я преподнёс совету свои извинения, принял вину, однако… Сомнения терзали мою душу, и я был уверен, что если отступлю — упущу единственный шанс. Я не намерен отступать.

— Как покровительница Джейса, я могу за него поручиться, — за меня вступилась госпожа Кирамман. Одна из советниц и мать моей близкой подруги Кейтлин, которой, к слову, тоже немного досталось после того взрыва…

— Уверена, однажды он внесёт свой вклад в развитие нашего общества, — закончила она.

Однако в спор тут же вступил довольно вредный и заносчивый на вид старикашка с, кажется, загадкой для детей в руках:

— Но он разрушил здание! Такие вклады мы ждём от него в будущем?

Я невольно похмурил брови.

— Каждый учёный знает — нельзя создать прототип, не сломав пару гаечных ключей! — отшутился Хеймердингер, также вставая на мою сторону, немного усмехнувшись от собственного же высказывания.

— Чем ещё можешь похвастаться, кроме взрывов? — изящно держа руки сложа перед собой, на меня с едким неподдельным интересом глядела одна из советниц, которая показалась мне очень красивой. Однако я продолжал стоять, держа глаза опущенными в пол, а руки сложа перед собой.

— Ум, ничем… — честно признался я. — Эксперимент провалился…

— То есть, твои исследования бесполезны? — задала другой вопрос она, чем заставила меня раскрыть рот от такого обидного высказывания.

— Они революционные! — подняв глаза и, показав свои немного хмурые брови, оспорил её я.

— «Революционные»? — заинтересованно подняла она голову, глядя на меня немного искоса. После чего она поменяла положение рук, качнув одной из них. — Я вижу ребёнка, который играет с тем, чего он не понимает.

— Академия явно сдаёт свои позиции… — заносчиво проговорил другой советник (который нагло хрустел орехами).

— Если мы оставим всё как есть, то что будет дальше? — постукивая когтями, задала вопрос другая женщина, поглядывая на своих коллег.

— Смех да и только!

— У совета есть дела поважнее!

Я закрыл глаза, слушая советников, но не вслушиваясь и совершенно не запоминая того, что они говорили между собой. Я чувствовал бурлящий во мне гнев, чувствовал, что скоро сорвусь. Как же мне хотелось заорать в голос! Меня бесили их голоса! Бесил хруст этой дурацкой детской загадки! Бесил хруст орехов во рту! Бесило постукивание по столу!

— Я хотел использовать магию! — наконец я сорвался и обратил свой взор на них.

Услышав это, все советники замерли, уставившись на меня. Прекратились все бесячие меня звуки и голоса. Раздался только последний звук хруста в зубах орехового советника. Хеймердингер сжал руку в кулак, нахмурившись и отвернувшись в сторону.

— Магию? — дёрнулся советник, держащий загадку в руках.

— Способность к аркейну врождённая, — постучав всеми пятью «когтями», проговорила одна из советниц. После чего она подняла руку в жестикуляции. — Её нельзя воссоздать.

— А я считаю, что это возможно! — начал спорить я, гордо стоя на ногах под всеми этими взглядами не только советников, но и зрителей.

— А кто-то уже над этим работал? — с интересом обратилась красивая темнокожая советница к своим коллегам, которая до этого задела мою гордость своим громким высказыванием.

Советники устремили взгляды на неё, не ответив. Ответил только непонятный мне советник с роботизированной «маской» на лице, говор которого мне, на слух, было тяжело разобрать сразу:

«Ар-р-ркейн — проклятье нашего мира. Он едва не уничтожил мою расу».

— Но мы-то на острие науки! Нам всё подвластно! — я не сдавался и продолжил попытки их убедить в том, что моя работа не так проста и что она обязательно принесёт свои сладкие плоды. — Не предстало передовым учёным бояться того, что можно покорить!

— Джейс, хватит! — Хеймердингер хмуро озарил меня строгим взглядом.

— Это город прогресса! — я просто проигнорировал его, ловя момент, пока все советники абсолютно заинтересованы моей речью. — Какие чудеса мы могли бы создать… Я докажу!..

— ДОВОЛЬНО! — однако меня, всё же, прервал профессор. Я устремил взор на него. Он был очень зол: хмурился так, как никогда прежде. — Ты не понимаешь, что на кону! Куда уж тебе…

Хеймердингер быстро погрустнел, опустив взгляд и расслабив сжатые руки.

— Я один несу это бремя… — продолжил он. — Бремя… Я видел разрушительную мощь магии: она стирает, поглощает, уничтожает цивилизации… Это не должно повториться здесь. Ни за что!

Под конец профессор снова смерил меня строгим и хмурым взглядом.

— Хеймердингер прав. Пилтовер был основан, чтобы спастись от сумасбродных магов, а не выращивать их! — согласилась с профессором советница с «когтями».

Снова вмешался представитель странной расы с маской на лице:

«В уставе всё написано: его следует изгнать из Пилтовера».

Я почувствовал, как по спине пробежался холодок, ноги загудели, а во рту всё пересохло. Советница Кирамман ошарашенно охнула, не ожидая такого исхода. А я метал взгляд, чувствуя нарастающую уже не пассивную панику.

— Позвольте мне сказать!.. — вмешался мягкий, тёплый и горячо любимый мною голос. Вмешалась моя мама, стуча небольшими каблучками о пол, и я не смог не посмотреть на неё беспомощно… Снова я ощутил себя бесполезным ребёнком.

— Я знаю, здесь мой голос слаб, ровно как и мой дом!.. — держа руки сложа перед собой, проговорила она. — Я мать… И это придаёт вес моим словам!.. Мой сын… немного не в своём уме!..

Я ошарашенно уставился на свою мать, не поверив своим ушам. Она решила показать меня больным, чтобы смягчить углы?!.. Некоторые советники вздохнули, показывая, что им уже надоело и хочется закончить. Однако моя мама продолжила:

— Всю жизнь он гонится за неосуществимой мечтой…

Я теребил большим пальцем кристалл на своём браслете, опустив голову.

— Он поступил глупо и опрометчиво!.. — оправдывая меня перед советом, моя мать, нервно держа руки сложа перед собой, глядела на них, ища какого-то сочувствия. — Но он добрый… Прошу, отпустите его…

Закончив свою речь, она опустила грустные глаза в пол.

— Подобное нельзя прощать, — заносчивым тоном проговорил ореховый советник. — Мальчишку надо наказать.

— За нарушение устава полагается изгнание, — утвердительно проговорил Хеймердингер. — Но мне импонирует мечта этого мальчика изменить мир.

Слушая Хеймердингера, я не смог сдержаться, чтобы не поднять своих удивлённых глаз на него.

— Может, на этот раз, мы смягчим наказание? — наконец предложил он. — Я голосую за то, чтобы исключить Джейса из академии и отправить на попечение родителей.

Услышав это, я досадно нахмурился. А моя мама, кажется, была очень рада такому исходу.

После вопроса профессора «Кто согласен?» совет проголосовал. Для меня всё будто в тумане. Я даже не помню, как покинул этот зал, который теперь казался для меня душным. Моей ноги в академии больше не будет, а я чувствовал, будто у меня из-под ног вырвали всякую почву…

* * *

На улице лил дождь. Подстать моему настроению. Я сидел в своей комнате на краю кровати и, думая обо всём произошедшем, потирал руну на ремешке. Тут, с тихим стуком, дверь в мою комнату открылась. Внутрь аккуратно заглянула моя мать.

— Можно войти?.. — ласково спросила она. Я промолчал, и она, сочтя это за согласие, аккуратно вошла внутрь, держа руки сложа перед собой.

Я слушал, как капли дождя бились о окно. И видел, как она встала передо мной, глядя на безделушки, расставленные на подоконнике.

— Хм, я всё ещё помню тот взгляд, когда ты нашёл его… — хмыкнула она и подошла к подоконнику, взяв один из кристаллов на специальной ножке. Я не ответил, не поднимая глаз. Она повернула голову, взглянув, кажется, на портрет, после чего печально вздохнула.

— Джейс, прошу… Если бы я не вступилась, то потеряла бы тебя… — опечалено говоря это, она села рядом со мной на кровать, очень близко. Она аккуратно положила руку на мою кисть. — Я не могла иначе!..

Я чувствовал бурю эмоций. Хотелось начать истерить, бить и метать, подобно ребёнку. Меня бесил этот дурацкий совет и то, как они вырвали у меня всё… Всю почву, затоптали мою мечту.

— Магия тебя спасла!.. — наконец раскрыл я рот, взглянув ей в глаза.

— Да… — согласилась моя мама, нежно положив руку мне на плечо. — А тебя бы она сегодня погубила… Забудь про неё!..

Голос моей матери отдавался отчаянным гулом в голове и только сильнее выбивал из не менее расшатанного состояния. Я чувствовал, как мне от её отчаянной просьбы становится хуже. Я убеждён, что справился бы без её помощи. Уверен в том, что не стоило пресмыкаться перед этими заносчивыми засранцами совета…

— Я мог бы убедить совет… — нахмурился я. — Если даже мать мне не помогает… я найду кого-то другого.

Даже не думая о своих словах, я просто поднялся с кровати и поспешил удалиться из комнаты. Последнее, что я услышал — опечаленный вздох моей мамы.

* * *

Я уже и не помню, как оказался в развалинах моей старой лаборатории. Всё оборудование и вправду конфисковали. Остались только руины, оставленные мощным взрывом хэкс-кристалла. Я не успел добиться желаемой стабильности… А сейчас просто стоял в дыре, образованной в стене, внизу под которой лежали куски обрушенного балкона. Я стоял, вдыхая сырой, влажный после дождя воздух и вслушивался в звуки вокруг. Был слышен редкий шум, лай собак где-то вдалеке. Вечерняя, тёмная благодать…

Я приблизился к самому краю, не глядя вниз. Я глядел вперёд, ощущая зудящую боль и абсолютное отчаяние. Свой горячо любимый браслет я оставил на столешнице. Ещё шаг, и я упаду на груду кирпичей. Намеренно упаду головой вниз, чтобы повысить шансы на смерть…

Вздохнув полной грудью, я уж было отважился на последний шаг, сжал руки в кулак. Всё ближе и ближе приближался к самому краю, вплотную. Только уж было хотел опустить своё тело в полёт, как услышал стук трости, который заставил моё сердце пропустить удар.

Раздался знакомый голос заносчивого декана:

— Не помешаю?

Я ошарашенно огляделся, отступая от края, после чего злобно уставился на пришедшего, который, по моему мнению, имеет привычку приходить максимально не вовремя.

— Да что всем надо?! — не смог скрыть я раздражения, раскинув руками. Увидев в его изящных руках какую-то книгу, я не сдержался от высказывания: — Что это?! Очередной список с моим именем?!

— Вообще-то да, — глядя на разворот открытого дневника, спокойно ответил тот. — Ведь ты подписал свои заметки. Каждую страницу, кстати. Довольно эгоистично, не находишь?

Говоря это, декан жестикулировал моим дневником в руке.

— Ты для этого сюда пришёл? — злобно уставился на него я. — Оскорбить меня?!

Однако он поднял на меня какой-то странный взгляд.

— Нет, нет, — два раза протянул декан, отрицательно покачав головой, показав мне свою особенную мимику. Он, застучав тростью, начал подходить ко мне. — Я был заинтригован твоими словами в суде.