Северное сияние (гет)

Нана с отчужденным видом зашла в поезд.

Она была одета просто: серый свитер, темные джинсы, длинный черный шарф и шапка-колпак. Это все очень хорошо сочеталось, подходило по цвету и фасону друг к другу.

Нана не хотела ехать в Хогвартс. Она вообще никуда не хотела ехать. Зачем ей все это? Чтобы видеть серые и скучные лица людей? Злые и жестокие? Наивные и глупые? Лицемерные и лживые? Двуличные? Отвратительные? Притворно радостные? Нет!

Она даже не нехотела. Ей было безразлично. Просто тупо все равно. Зачем же она ехала? Потому что не могла не ехать. Она должна была поехать. И цель этой поездки… Она банальна, но в тоже время необычайно нова. Рано или поздно эта цель, быть может, откроется… хотя нет. Не откроется. Это не возможно. Этого просто не может случиться. Человека, который сможет любыми методами выудить из Наны Робертсон хоть крупицу информации, о которой она говорить не желает, нужно записать в книгу рекордов Гиннеса.

Нана не стала брать много вещей. А зачем, какой в этом смысл? Она же не переезжает. То есть, переезжает, но ненадолго. Во всяком случае, ненадолго для нее. Так что кругозор взятой одежды ограничился на паре джинс, не считая те, которые были на ней, трех свитерах, курткой и обувью. Ей вовсе не нужно было нагружать себя шмотками, чтобы потом ходить и вертеть в них перед кем-то задом.

Девушка держала в руках свою темную сумку и поглядывала по привычке по сторонам. Нана сняла свою тонкую шапку-колпак, наскоро запихнула в сумку, а после побрела по коридору, думая, садиться в купе или постоять в проходе между вагонами. Выбрав первое, девушка прошла в последнее купе этого, первого вагона, и села туда, благо оно было свободно. Разумеется, Нана закрыла дверь на крючок, так как ей было ни к чему видеть этих существ. Этих людей.

Несколько раз в купе пытались войти, раздраженно дергали ручку, но, очевидно, решив, что там какая-нибудь фифа переодевается, уходили ни с чем. Девушка безразлично слушала ругательства некоторых студентов, считающих, что это делать, орать ругательствами, круто. С ума сойти, как это прикольно и по-взрослому.

— Да чтоб тебя! — в очередной раз послышалось за дверью. Нана даже не моргнула, продолжая равнодушно смотреть в окно.

— Слышь ты, овца! Давай открывай!

Ручка задергалась но, разумеется, не открылась. Нане было странно наблюдать, что «такие взрослые» волшебники не могут открыть дверь Алохоморой…

— Алохомора!

Дверь не открылась.

Вернее, попытаться открыть… разумеется, Робертсон не так глупа, как… Минутку. Она СОВСЕМ даже не глупа!

— Что за черт?

Вскоре послышались шаги — дверь, наконец, оставили в покое.

Нана полулегла, вытянувшись на сплошном сиденье, и в такой удобной позе продолжила смотреть в окно. Для девушки было в новизну открыть, что такая поза удобна. Она это словно почувствовала. Для вас это странно? Что же, как и для меня. Не забывайте, что я слежу за жизнью мисс Робертсон вместе с вами. Вместе с вами и познаю ее секреты, если таковы имеются. А они, разумеется, должны быть.

Ручка вновь задергалась. Нана закатила глаза (позже она удивилась этому жесту, но сейчас ей было не до этого), а после девичий голос, весьма расстроенный, проскулил:

— Откройте! Пожалуйста, откройте дверь, все купе забиты напрочь!

Думая, что делает это только из-за того, чтобы не слушать дальше эти вопли (хотя на самом деле причина была иная), Робертсон нехотя поднялась и открыла дверь. В купе буквально ввалилась девушка и чуть не шлепнулась на пол, так как ее ноги заплелись. Нана тут же закрыла дверь, прошла на одно из двух мягких сидений, где так удобно устроилась недавно, и вновь села полулежа, однако того удобства, что было раньше, не пришло вновь. Девушка бросила короткий взгляд на ее — теперь! — соседку по купе и вновь уставилась в окно.

* * *

Эта девушка была Вероникой Кеннеди. Она хотела сказать это, но думала, что это будет не к месту, так как, похоже, ее соседка явно не была расположена не то, что к приятельской, а даже обычной беседе.

Вероника зашла в поезд самой последней из всех студентов. Она редко когда опаздывала. Хотя, что уж тут лукавить, довольно часто. Это бесило всех ее знакомых, приятелей, однокурсников, даже ее парня — Джеймса Поттера (она дружила с ним с третьего курса, а встречаться начала в конце того года). Ви любила его до безумия. Ей было плевать на его недостатки, ведь она их не видела. Она и Джеймс прекрасно ладили, но все же тот очень уж не любил ее опоздания и иногда начинал смешно ворчать. И все же они, похоже, очень нравились друг другу.

Вероника, как любая девушка, обожающая романтику, мечтала о безграничной и счастливой любви, о том, что они и Джеймс никогда не расстанутся. Что они поженятся, родят пятерых детей, которые прославятся на весь мир и будут делать что-то полезное, помогать людям.

Шестнадцатиле­тняя девушка закрывала глаза на то, что все равно или поздно расстаются. И то, что даже самые счастливые браки не могут быть застрахованы от ссор и скандалов она не замечала. Просто мечтала. Ведь это так прекрасно — просто мечтать, правда? Мечты уносят нас от этого грешного мира далеко-далеко, туда, в тот, другой мир, где нам бы хотелось жить. Не вести существование — жить.

Не застрахованы от ссор, кстати, и простые отношения тоже. Если бы она не поругалась с Джеймсом, то не сидела бы сейчас с этой нелюдимой и какой-то бесчеловечной девушкой. Она бы сидела с Поттером в обнимку и рассказывала, как провела лето. Из-за чего она поругалась?

Вероника ходила по вагонам и заглядывала в каждое купе, ища своего парня и, наконец, нашла. Да, они обнялись, чмокнулись в щеку, и Джеймс почти умоляюще попросил дать ему поговорить с друзьями. Кеннеди разозлилась, накричала на парня (что-то об эгоизме) и выбежала из купе. Она столько его искала, а тот вежливо ее послал!.. Ее! Послал! Ее парень!!!

Веронике хотелось, чтобы Поттер выбежал из купе, побежал за ней, умоляя ее обернуться и поговорить с ним, чтобы он сыпал бесконечными извинениями, а она с деловым и обиженным видом будет все это выслушивать, как в ее любимых голливудских фильмах. Однако ожидания и надежды не оправдались — никто за ней не побежал, за своей спиной она не услышала ни одной просьбы извинить или простить его, такого идиота. А она ведь прошла все вагоны…

Кеннеди пошла почти в начало поезда, где она наткнулась на запертое купе. Наверняка тот, кто там сидел и, скорее всего, переодевался, уже сделал все свои дела и теперь она, Ви, сможет там поехать. Не торчать же ей все несколько часов пути в коридоре!..

Однако второй раз за день ожидания себя обманули — дверь осталась запертой, в чем шестикурсница убедилась, подергав ручку. Уже в отчаянии она, стараясь не расплакаться, провыла:

— Откройте! Пожалуйста, откройте дверь, все купе забиты напрочь!

И ей открыли. Открыла. Девушка.

У нее были русые волосы чуть ниже плеч, примерно до лопаток и большие зеленые глаза. Это было первое, что увидела Вероника, а после она ввалилась в купе и едва не упала на пол.

Кеннеди села на сиденье справа от входа, так как на левом сиденье устроилась так, как, видимо, сидела ранее девушка.

Вероника присмотрелась к ней, к этой девушке.

Она была примерно ее ровесница, ей вряд ли было больше шестнадцати. Но вот какая штука — Ви знала полшколы, особенно тех студентов, что были ее старше или младше. Однако эту девушку она раньше не видела — это точно.

Но Кеннеди пока что не стала придавать этому особого значения. Ее привлекло другое, нежели незнакомое лицо.

В девушке не было… человечности. Ее лицо оставалось равнодушным, на нем не проявлялось никаких выражений — мечтательного или задумчивого, вообще никакого. И ее тело… оно как будто было напряжено. Вряд ли хоть одна мышца была расслабленна. Что… что-то, какая-то мысль вертелась в голове Вероники, но она никак не могла ее уловить. Впрочем, решила Ви, какая разница? Студентка шестого курса Когтевран сейчас была расстроена вдвойне, потому что решила, что в ссоре ее и Джеймса была виновата все-таки она сама, а не кто-нибудь другой, и уж тем более не сам Поттер. Надо будет извиниться, но Кеннеди не хотелось вновь топать по всему поезду, отыскивая гриффиндорца, к тому же ей казалось, что ее соседке по купе это не понравится. В каком-то смысле — да кто она ей такая? Однако почему-то Веронике не хотелось ее раздражать, и она решилась начать разговор.

— Привет. Меня зовут Вероника. А тебя?

Мисс-НЕчеловеч­ность­ некоторое время, молча, смотрела в окно. Ни что не дрогнуло в ее лице. Ви уже решила, что та ей не ответит, как вдруг прозвучало:

— Нана.

Если Вероника не встречала препятствий в начале разговора, она не могла себя остановить и начинала болтать. Ей показалось, что если уж девушка представилась, значит, не все потеряно. К тому же Кеннеди было интересно увидеть хотя бы долю эмоций на лице незнакомки, даже если это будет раздражение от ее болтовни.

— А, понятно. Красивое имя, у меня нет ни одной знакомой, которую так зовут, а их у меня немало, это уж точно! Это сокращение какого-то имени или тебя прямо так и зовут? Впрочем, не важно. Я ведь много кого в школе знаю, почти каждого, не считая младших курсов, но тебя вряд ли можно назвать первокурсницей… — Вероника хихикнула. — И я тебя ни разу не видела. Ты новенькая, да? Из какой страны? И как там школа называется?

Нана на этот раз молчала не так долго, и ответила почти сразу:

— Я из России. А вот название школы вам знать необязательно — вам оно все равно не понадобится. Но если вам очень хочется это знать, можете узнать все в Библиотеке по приезду в школу.

Вероника даже опешила. Насколько был равнодушный голос, насколько безразличное лицо!.. У Ви не было причин обижаться, ведь Нана не говорила грубо, но и дружелюбия там не было. Там, в ее голосе — ВООБЩЕ ничего не было. Вероника сталкивалась с таким… назовем это явлением, за неимением других терминов, в первый раз. Быть настолько равнодушной и бесчеловечной… и это в шестнадцать. А ведь это, можно сказать, самый эмоциональный и проблемный возраст.

— Да нет, ты права — вряд ли мне оно будет нужно, — чуть растерянно ответила Ви. — Просто было любопытно. Знаешь, а ты говоришь совсем без акцента! Почему?

* * *

Нана не думала, как отделаться от надоедливой девчонки. Та ей была, на самом деле, как и все остальное, происходящее в мире, до лампочки. Вернее, не все. Она знала, что ей нельзя раскрывать свой главный секрет, знала, как это сделать. Знала, что не проболтается. И что ни один мускул не дрогнет в ее лице, голос останется прежним, ничего не выражающем. Кто о чем подумает, кто что узнает, кто что поймет, если будет думать, что человеку на все откровенно плевать? Правильно. К нему никто не приблизится. Не будет докучать. Эта некая Вероника… что ей нужно? Не подослана ли она врагами? К чему столько вопросов? Чтобы рано или поздно расколоть ее? Зачем? Неужто она все-таки не случайно заглянула к ней в купе? Вопросы, требующие ответов. Рано или поздно Нана их найдет, эти ответы. Девушка это знала. Потому что иначе просто не может быть.

Так что же делать? Постараться сблизиться с девушкой? Хм, можно попробовать. Только нужно стараться вести себя как можно естественнее.

— Я давно изучаю английский, — пожала плечами Нана. — Акцент постепенно исчез, вот и все. И нет тут никакой особой загадки.

Последнее, наверное, добавлять не следовало, но Вероника вряд ли что-то заподозрила.

* * *

Ага!­ Лед тронулся! Во всяком случае, в этой странной Нане она углядела человеческий жест — ведь та пожала плечами. Это уже что-то. Отчего-то Кеннеди стало жаль эту необычную девушку. В ней определенно что-то было. Секрет, тайна, которую она хранила и оберегала, и это не могло не влечь. Сразу начинало хотеться это разгадать и постичь. Ви еще никто никогда не доверял тайны, вернее, доверял, но это было очень давно. Ту тайну девушка сохранила и не сомневалась, что сумеет сохранить тайну Наны, какой бы та не была серьезной. Или даже опасной…

Ви сама не понимала, почему ей так захотелось подружиться с новенькой, которую увидела первый раз в жизни. Неужто виной тому загадочность? А может, что-то другое? У Вероники была лучшая подруга, в школе, в Хогвартсе. Но она была какая-то… не родная. Сейчас, пытаясь завести беседу с Наной, девушка что-то странное почувствовала. Она как будто знала, что Нана станет ее лучшей подругой. По-другому просто не могло быть!

— Понятно. Скажи, Нана… у тебя есть друзья?

Нана повернула голову к собеседнице. Все то же равнодушие. Где человечность? Где она? Но Ви знала, что эту человечность она пробудет в душе новенькой.

— Друзья? — Да, это был вопрос, но вопрос равнодушный. Однако Вероника была рада, что та у нее что-то спросила. — Кто такие друзья? Зачем они нужны?

Чужая душа — потемки. Это верно. Но эта душа — вообще лес дремучий.

— Ну… — протянула Вероника, думая, как объяснить. — Друзья — это наиболее приближенные к тебе люди. Люди, которым ты можешь доверять и на которых можешь положиться. Друзья помогают всегда. Или стараются помочь по мере своих сил. Понимаешь, это люди, которые нужны каждому человеку. Их предназначение в том, чтобы тот, кому они друзья, не чувствовал себя одиноким и не держал все тайны в себе.

* * *

«И не держал все тайны в себе…»

* * *

— Мне не нужны друзья. — Все так же отвечала Нана, но на этот раз Веронике показалось, будто там прозвучала какая-то интонация.

— Глупость. Друзья нужны всем. И они появляются, если ты не отталкиваешь их от себя.

— Отталкиваю? — Вновь спросила Нана.

— Да. Отталкиваешь.

— Но я не собираюсь никого толкать, — ответила Нана, отворачиваясь к окну.

— Нет, не в этом смысле. Если ты их обижаешь. Оскорбляешь. Задеваешь за живое. Друзья себя так вести не станут. И ты так и не ответила на мой вопрос: есть ли у тебя друзья?

— Нет.

На некоторое мгновение в купе повисла пауза. А может быть, это было и не мгновение, а даже несколько минут. Но все-таки молчание было нарушено.

— Скажи, а я… я смогу стать твоим другом? — спросила Вероника.

— А разве у тебя у самой нет друзей?

Вероника задумалась. Может ли она считать Джуди другом? Наверное, товарищем. Или подругой — лучшей подругой. Но не другом — это точно. Как-никак, друг и подруга, все-таки разные вещи… люди.

— Нет. У меня их нет.

* * *

Это был решающий момент для Наны. Она уже поняла, что эта Вероника не несет в себе никакой опасности. Это просто обычная девушка, подросток, со своими заморочками и моральными принципами. К тому же, чуждую обычной жизни людей и волшебников ее, Нану, она может ввести «в курс дела». И помогать ей. Но можно ли ей доверить свою главную тайну? Вот так вот сразу, ни с того ни с сего — нельзя, разумеется, это абсурд. А вот позже… Смотря как девушка себя проявит. Во всяком случае, помощь Нане не помешает, это точно.

— Да. Возможно, сможешь. — Ответила, наконец, девушка.

Вероника вся просияла просто. Преобразилась, можно сказать. Что она чувствует? Какие чувства у нее сейчас в душе?

Дальше до Хогвартса ехали молча.