Отражение (гет)

Медленно катилось к горизонту солнце. Пламенеющий закат алыми всполохами разрывал небо над Лондоном. Людей на его улицах прибавилось: молодежь, уже свободная от занятий, спешила повеселиться после окончания учебного года. Гарри медленно брёл по вымощенному серым камнем тротуару, заставляя людской поток обтекать себя с обеих сторон.

Странно, но он почти не скучал по друзьям: стоило ему даже подумать про них, как что-то просыпалось в нём, медленно поворачивая окровавленную морду, заставляя смотреть в свои пустые глаза и раз за разом наблюдать смерть, боль, слезы… И, когда Рон и Гермиона, во время одной из редких встреч с Гарри, сказали о своём скором отлёте в Австралию, юноша испытал некоторое облегчение. Хотя, конечно, позже обвинял себя в малодушии. Но только не сейчас — у него не было времени на то, чтобы копаться в себе.

Кингсли, ставший министром, кажется, вошёл в раж: как из рога изобилия полились указы и новые законопроекты, проходили слушания по ним. Гарри, наверное, и не следил бы за жизнью магического министерства, но невольно принимал активное участие в его деятельности. Как и любой политик (как быстро освоился!) Кингсли понимал выгоду близкого общения с национальным героем, каким стал Гарри после победы над Волдемортом.

Несчастный Поттер приходил домой, падал на кровать в надежде уснуть, но, похоже, его сознание играло с ним дурные шутки. Виделась бесконечная погоня за крестражами; сердце заходилось в бешеном ритме, с минуты на минуту ожидая нападения егерей; бетонной плитой наваливалось на грудь понимание игры Дамблдора и отчаяние, сплетённое в тугой клубок с желанием жить. Утром Гарри вставал с опухшими, покрасневшими глазами, вяло отмахивался от причитаний Кричера и шёл отбывать повинность в Министерстве.

Строго говоря, Поттеру было наплевать на то, что происходило вокруг. С каждым днём он чувствовал себя всё хуже и хуже, что вскоре заметил и один из журналистов. Гарри замялся с ответом — ведь это не входило в список вопросов, переданный ему секретарём Кингсли, — как сам Министр взял слово, отвлекая навостривших уши писак. Вечером он отправил Поттера домой, велев не появляться на людях как минимум неделю. А ещё лучше пойти в госпиталь имени святого Мунго и пройти хороший, качественный курс реабилитации. Возможно, ему бы даже удалось выбить для этого деньги из бюджета. Конечно, Гарри отказался.

Однако, всё же, позволил себе передышку, которую с радостью ему обеспечил Кричер. Благодаря его стараниям (а также ремонтной бригаде, за чьи услуги Гарри отдал, по его мнению, просто баснословную сумму), дом на площади Гриммо приобрёл былой лоск. Впрочем, его магия всё ещё не желала признавать Гарри хозяином: его и без того расстроенные нервы, кажется, скрипели каждую ночь вместе с половицами и дверьми. Чьё-то незримое присутствие, постоянный взгляд в спину и почти неслышные вздохи довели парня до нервного срыва. Плюнув на всё и на всех, он, при помощи Кричера, взял небольшую сумму со своего счёта в Гринготтсе и снял себе маленькую квартирку близ центра Лондона.

С банком, надо сказать, произошёл нелепый казус.

Из-за дерзкого ограбления, Гарри, по законам гоблинов, больше не мог пользоваться их услугами, даже появляться в банке. Однако с заслугами Поттера тоже нельзя было не считаться. Так что теперь молодой человек должен был либо найти себе посредника между банком и им самим, либо пользоваться почтой. Пока что Гарри использовал письма, но чувствовал, что ещё немного — и гоблины всерьёз откажутся от такого проблемного клиента, как он.

Вот и сейчас преданный Кричер, кланяясь, оставил на журнальном столике кипу писем. Поверхностно пробегая по ним глазами, Гарри безучастно скидал послания от незнакомых людей в одну кучу, после чего отнёс её к открытому окну и с каким-то садистским удовольствием сжёг. Да, ему было плевать на общество, не раз втаптывавшее его в грязь, а теперь возвёдшее на пьедестал всеобщего кумира. Да, ему была безразлична политика Министерства — хотя, где-то в глубине души он всё же надеялся, что Кингсли сможет исполнить то, к чему так стремился Дамблдор. Да, он не хотел никого видеть — и всё-таки испытывал не то чувство вины, не то чувство одиночества, которое с каждым днём, казалось, становилось всё больше. Но всё же Гарри не рисковал выходить из своего нового убежища, общаясь только со старым портретом, доставшимся от хозяина квартирки, да с Кричером, любезно таскавшим молодому хозяину нужные для него книги.

Недельный отдых явно пошёл Гарри на пользу: он отоспался, привёл себя в относительный порядок, даже немного прибавил в весе. Естественно, настроение тоже стало на пару градусов выше, только тянущая пустота где-то внутри ни под каким предлогом не желала отступать. Лишь однажды она ушла на второй план, уступив место проснувшейся совести. Откровенно говоря, именно она заставила Гарри вежливо ответить на письма более-менее знакомых ему людей; заставила ответить на письма Рона и Гермионы, причём вышло не так мрачно, как опасался Гарри.

Единственной его проблемой оставалась Джинни. Поттер всё ещё ощущал острое желание почувствовать её тепло, вдохнуть едва уловимый цветочный запах, коснуться рыжих завитушек на затылке. И тем больнее ранила мысль о скором расставании — пусть даже сама Джинни пока о нём и не догадывается. Да и… Нужен ли ей постепенно умирающий инвалид? Она в любом случае сможет найти себе человека, достойного её куда больше, чем сам Гарри того хотел бы. Мерзкое, едкое чувство ревности вспыхивало в груди и впивалось во внутренности, стоило только представить, как какой-то чужой парень делает всё то, что хотел сделать сам Гарри. И всё желание оградить милую девушку от предстоящей боли рассыпалось прахом, сердце упрямо твердило: любить, любить! И быть любимым!

Наверное, он слишком много об это размышлял, потому что ночью ему снилось всё, что связано с Джинни: и маленькое детское тельце, лежащее у подножия огромной статуи, и ласковые карие глаза. Как пострадал на первом курсе Рон, как напали на мистера Уизли под Рождество… Как трясся от рыданий Джордж над телом Фреда…

На следующий день Гарри решился всё-таки поговорить с Джинни. Он не знал точно, что хотел ей сказать, но так отчаянно желал увидеть её, что забыл обо всём.

Погода была уже летней, солнечные лучи путались в распустившейся листве, солнечные зайчики играли светом — всё это невыносимо раздражало и в то же время радовало.

Но… «Нору», похоже, так и не привели в порядок после нападения: здание словно постарело ещё на добрый десяток лет, покосилось, посерело. Даже солнце не смогло найти здесь приюта. Лето обошло «Нору» и двор перед ней стороной: здесь навсегда скорбью застыла поздняя осень.

Остановившись на мгновение, Гарри сделал глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду.

Перед домом было тихо. Поднявшийся ветер легко колыхал сушившееся на верёвках постельное бельё. Сад был запущен ещё больше, чем помнилось Гарри. Дверь на кухню была открыта. Однако стоило ему приблизиться к входной двери, вся решимость куда-то испарилась. Гарри замер за полшага от порога. Миссис Уизли похудела за этот месяц, это было явственно заметно со спины. Гарри она не видела, стоя лицом к камину и поглаживая движущиеся фотографии смеющегося рыжеволосого юноши, неизменно дурачившегося с другим юношей, похожим на него, как две капли воды.

— Фредди, миленький… Мальчик мой, за что? Ты ведь… Ох, ну почему они убили не меня?!

Гарри испуганно отпрянул. Да, да… Ему не стоило появляться здесь, не теперь, когда он разрушил их семью. Если бы он не медлил тогда, Фред мог бы остаться жив. Визит в «Нору» подействовал на Гарри отрезвляюще, напомнив о том, что он так старательно загонял в себя уже третью неделю подряд. Это. Он. Во всём. Виноват.

Очередной раз кольнуло сердце. Нет, он не может появиться здесь. Юноша стремительно развернулся и едва ли не бегом бросился подальше от дома. Не дойдя до калитки добрых пятнадцать футов, он обернулся напоследок. Внутренний голос тоном Снейпа вопил: «Поттер! Ты трус! Жалкий, безвольный трус!»

— Гарри? — от внезапно раздавшегося голоса Джинни он подпрыгнул, а затем чуть не упал, когда девушка пылко бросилась ему на шею, — Что ты… Мерлин, где же ты был? Мы так волновались! Ну, входи, входи же…

— Джин…

— Почему ты так долго не выходил на связь?

— Джин, — с привычным для неё напором она тащила его к входу в дом. Гарри не знал, что делать, поэтому воспользовался единственным, что было ему доступно сейчас — физическим превосходством. Он просто сжал руку Джинни и насильно остановил девушку.

— Послушай меня. Пожалуйста.

— Что случилось? — с тревогой спросила она, пронзительно глядя на него. Сердце пропустило удар. Он не сможет… Не сейчас…

— Я… прости меня.

— За что? В чем дело?

— Если бы не я, Фред бы… он был бы жив.

— Гарри, да если бы не ты, мы бы все были либо рабами, либо мертвецами! Что с тобой? — в её широко распахнутых глазах читалась неподдельная тревога и страх. Гарри сглотнул. В этот момент он как никогда понимал Снейпа: терять любовь по своей вине было невыносимо больно. Но только в его, Гарри, случае это было необходимым и единственно верным решением.

— Нет, Джи. И ты знаешь это…

— Гарри, не мели чушь! Идём в дом, мама будет рада видеть тебя.

Она вновь попыталась за руку потянуть парня за собой, но не преуспела.

— Нет! Ты не понимаешь… Да… Как я должен смотреть ей в глаза, если я здесь, живой, а Фред?..

— Тебя никто не винит, поверь. Мама уже не один раз справлялась о тебе. Идем, — однако Гарри упрямо мотал головой и стоял на месте. Джинни начала терять терпение, — Мистер Поттер! Что происходит? Можно подумать, что вы струсили…

Конечно, успокаивал себя потом Гарри, она попыталась свести все в шутку, но в этот момент мир перед его глазами просто перевернулся. Да, чёрт возьми, он струсил!

С трудом сглотнув комок в горле, Гарри всё-таки решился. Если он не сделает ей больно сейчас, потом ей будет хуже. Да… Надо…

— Нам надо расстаться, Джинни.

— Что?!

— Я… Я не люблю тебя, Джин. Давно уже. Прости, — он старательно отводил взгляд от девушки, с которой видел своё будущее. Когда-то, но не сейчас. Его просто не было.

— А теперь посмотри мне в глаза и повтори, — на удивление спокойно произнесла девушка. В горле застрял комок. Гарри подумал, что лучше бы еще раз попасть под Смертельное проклятие, но не переживать расставания с Джинни.

Впрочем, так надо. Так ей не будет больнее, чем сейчас.

— Я не люблю тебя, Джиневра Уизли, — медленно произнёс Гарри, пристально всматриваясь в лучистые глаза. Если чему Снейп и смог его научить на пятом курсе, так это контролю над собственным лицом, — И я говорю, что нам надо расстаться.

— Хорошо. Прекрасно. Отлично, — голос девушки становился всё громче, — Великолепно! Какого же чёрта, мистер Поттер, вы морочили мне голову? Почему я ждала тебя, скажи мне? Почему я отвергала всех, кто предлагал мне свою поддержку тогда, в школе? Ответь мне! Предатель!

Маленькая ладошка с размаху встретилась со щекой Гарри. Уж что-что, а бить Джинни могла ничуть не хуже парня. Поттер снова виновато посмотрел в лицо девушки. Она не плакала, нет, она была в ярости. И лишь где-то на самом дне её глаз плескалось отчаяние. Мысленно приказав себе не смотреть, Гарри развернулся и пошёл прочь от «Норы».

— Правильно, катись! Тоже мне, герой отыскался! Слава в голову ударила? Так выбьем! — Джинни кричала ему вслед, а Гарри отчетливо представлял, как её сейчас трясёт от сдерживаемых рыданий. На вопли девушки из дома вышла её мать. Вот теперь Гарри ускорил шаг и сбежал из этого места. Нет, сюда ему не суждено вернуться.