Отражение (гет)

Глава 1.

Гарри стоял, держа в руках две палочки, и смотрел на опустевшую оболочку врага. Какое-то мгновение в Большом зале стояла тишина, а потом воздух разорвали оглушительные крики, вопли, стоны. Гарри всё ещё не мог поверить в произошедшее: Волдеморт мёртв, пророчество исполнено, и теперь он сможет жить спокойно, так, как давно мечтал!

Солнце всё ещё заливало зал алым и золотым; толпа людей потоком хлынула к победителю, но первыми до него, конечно, добрались Рон с Гермионой. Это их руки обвивали его, их голоса наполняли уши звоном. Рядом оказались Джинни, Невилл и Луна. Подоспели все Уизли, МакГонагалл и Хагрид. Сотни людей теснили друг друга, стремясь прикоснуться к Мальчику, Который Выжил, благодаря которому всё закончилось…

Гарри разрывали на части; без него, знамени и вождя, Победителя, не обходились ни траур, ни радость, ни восторг. Он должен был выслушивать всё утро новости о том, что по всей Англии люди, которые находились под Империусом, приходят в себя; что большинство Пожирателей либо бежали, либо были арестованы, что безвинно осужденных выпустили из Азкабана. Он выслушивал поздравления, делил горе вместе с родственниками погибших, пожимал руки и принимал благодарности. Никому и в голову не приходило, насколько тяжело ему было делать это, каким разбитым и уставшим он себя чувствовал. Лишь двое были нужны ему сейчас. Благодаря помощи Луны, Гарри смог улизнуть из-под прицельных взглядов окружающих его людей. Накинув мантию-невидимку, он без труда добрался до Рона и Гермионы.

— Это я. Пойдёмте?

Гарри чувствовал, что должен был всё рассказать этим двоим, своим самым верным соратникам, которые прошли с ним через все препятствия на пути и не давали ему упасть. Он говорил и говорил, стараясь не упустить ни одной детали. Единственное, чего Гарри так и не смог сказать друзьям, это то, что произошло после того, как Волдеморт послал в него Смертельное проклятие.

Наконец, они добрались туда, куда, не сговариваясь, направлялись. Горгулья, когда-то охранявшая кабинет, сейчас стояла чуть в стороне, скосившись на бок. Спросив её разрешения, ребята прошли к винтовой лестнице. В кабинете их встретил шквал аплодисментов, раздававшийся, казалось со всех сторон. Привыкшие жить в постоянном напряжении, Гарри, Рон и Гермиона сначала приготовились к ответной атаке, и только через пару мгновений до них дошло, в чём дело. Все бывшие директора школы радовались победе, только вот не было среди них того, кого сейчас Гарри желал увидеть больше всего. Портрет Дамблдора пустовал. Посидев ещё немного в его кабинете, ребята спустились, чтобы добрести до комнат и, сдвинув кровати, лечь спать. Кричер, резво командовавший эльфами Хогвартса, оставил их, дабы обслужить своего хозяина.

Замок восстанавливался сам, однако, казалось, с благодарностью принимал помощь магов, которые когда-то учились в его стенах. После того, как разобрали все завалы, маги смогли назвать точное число погибших в битве. Пятьдесят девять человек, сражавшихся на стороне защитников и сорок восемь Пожирателей смерти. Магов, которые сражались за освобождение Хогвартса, было решено похоронить на отдельном кладбище, которое будет специально выделено Министерством Магии. Однако если родственники желали забрать погибшего, то им никто не препятствовал.

Гарри с трудом держался, когда в одной могиле хоронили чету Люпинов. Маленький Тедди тихо сидел на его руках; малыш ещё не понимал, что происходит, однако прекрасно чувствовал общее настроение. Бабушка его стояла прямо, абсолютно сухими глазами глядя на падающую в могилу землю. Воспитанная в традициях чистокровной семьи, она не позволяла себе эмоций на людях.

Недалеко собрались Уизли. Их рыжие головы, словно в насмешку, ярко выделялись на фоне тёмно-серого неба, явно собравшегося дождём оплакать умерших. Миссис Уизли и Джинни, обнявшись, навзрыд плакали над свежей могилой Фреда; лиц других Уизли Гарри не видел, но и по сгорбившимся спинам было видно их состояние. Хотелось как-то утешить их, забрать их боль себе, но… Как?

Гарри считал себя виноватым в гибели людей… Если бы он набрался смелости бросить вызов раньше! Многих смертей можно было бы избежать; отец Колина Криви не поседел бы раньше времени, Тедди не был бы сиротой, Джинни не потеряла бы брата… Каждый вздох отдавался колющей болью в груди, но Гарри обращал на неё мало внимания: он знал, что она должна быть и не могла не появиться.

— Как ты? — тихо спросила Андромеда, когда похороны завершились. Что мог ответить Гарри? Он чувствовал себя совершенно вымотанным: его вызвали, чтобы сказать прощальную речь перед родственниками погибших. Глядя на их бледные, измученные войной и горем лица, Гарри ничего не мог сказать, слова тугим комком застревали в горле, заставляя лишь выпускать воздух сквозь плотно сжатые зубы. Именно тогда откуда-то изнутри пришла боль. Она иглой врезалась в сердце, пока Гарри говорил что-то о тех людях, кто положил жизни для Победы. Она впивалась всё глубже, когда Гарри кидал землю в могилы людей, смотрел в заплаканные и всё-таки полные благодарности глаза женщин и девушек. Игла боли превратилась в кинжал, когда Гарри жал руки седых мужчин, с каменными лицами стоящих у могил близких; этот кинжал поворачивался в ране, стоило только юноше взглянуть в чистые глаза детей, всё ещё не понимающих, почему родные плачут…

— Нормально, — безвольно шевельнул бледными губами Гарри, а потом горько усмехнулся, — Насколько это возможно.

— Они не должны были заставлять тебя пережить всё это, Гарри, — Андромеда положила ему руку на плечо.

— Нет, нужно было, — Поттер заглянул в тёмные глаза Андромеды, — Я должен был… Их надо было защищать, а не бросать в пекло…

— Милый, они знали, на что шли. И знали, чем всё могло обернуться. Некоторым просто повезло меньше.

Гарри поражённо покосился в сторону женщины. Она шутит? Но нет, её лицо было всё так же спокойно, руки мерно покачивались в такт шагам, спина была прямой, словно Андромеда шагала по мраморному полу какого-нибудь старинного особняка, где устроили очередной приём, а не по вымощенной камнем дороге с нового кладбища. Ему даже ещё не дали названия. Гарри поглядел на мирно сопящего у него на руках крестника Интересно, Сириус тоже испытывал это странное чувство, тёплой волной прокатывающееся по груди, когда смотрел на маленького Гарри?..

— Вы так спокойны…

— Это внешнее. Ради Тедди я должна быть сильной; он — последнее, что осталось мне от дочери.

Голос женщины всё-таки дрогнул, она повернулась к Гарри и нежно погладила спящего внука по щеке. В глубине её глаз Гарри разглядел такое страдание, что нож в сердце в очередной раз повернулся, заставив зажмуриться от боли. Дрожащей рукой Гарри вытер со впалой щеки Андромеды слезу.

— Простите меня, пожалуйста… За всё.

Андромеда покачала головой, аккуратно взяла из рук Гарри внука и зашагала прочь.

В последний раз обернувшись на кладбище, Поттер исчез в чёрном вихре мантии.

_____________________________________________________________________

Примечание: в этой главе используются отрывки из книги Дж. К. Роулинг.

Медленно катилось к горизонту солнце. Пламенеющий закат алыми всполохами разрывал небо над Лондоном. Людей на его улицах прибавилось: молодежь, уже свободная от занятий, спешила повеселиться после окончания учебного года. Гарри медленно брёл по вымощенному серым камнем тротуару, заставляя людской поток обтекать себя с обеих сторон.

Странно, но он почти не скучал по друзьям: стоило ему даже подумать про них, как что-то просыпалось в нём, медленно поворачивая окровавленную морду, заставляя смотреть в свои пустые глаза и раз за разом наблюдать смерть, боль, слезы… И, когда Рон и Гермиона, во время одной из редких встреч с Гарри, сказали о своём скором отлёте в Австралию, юноша испытал некоторое облегчение. Хотя, конечно, позже обвинял себя в малодушии. Но только не сейчас — у него не было времени на то, чтобы копаться в себе.

Кингсли, ставший министром, кажется, вошёл в раж: как из рога изобилия полились указы и новые законопроекты, проходили слушания по ним. Гарри, наверное, и не следил бы за жизнью магического министерства, но невольно принимал активное участие в его деятельности. Как и любой политик (как быстро освоился!) Кингсли понимал выгоду близкого общения с национальным героем, каким стал Гарри после победы над Волдемортом.

Несчастный Поттер приходил домой, падал на кровать в надежде уснуть, но, похоже, его сознание играло с ним дурные шутки. Виделась бесконечная погоня за крестражами; сердце заходилось в бешеном ритме, с минуты на минуту ожидая нападения егерей; бетонной плитой наваливалось на грудь понимание игры Дамблдора и отчаяние, сплетённое в тугой клубок с желанием жить. Утром Гарри вставал с опухшими, покрасневшими глазами, вяло отмахивался от причитаний Кричера и шёл отбывать повинность в Министерстве.

Строго говоря, Поттеру было наплевать на то, что происходило вокруг. С каждым днём он чувствовал себя всё хуже и хуже, что вскоре заметил и один из журналистов. Гарри замялся с ответом — ведь это не входило в список вопросов, переданный ему секретарём Кингсли, — как сам Министр взял слово, отвлекая навостривших уши писак. Вечером он отправил Поттера домой, велев не появляться на людях как минимум неделю. А ещё лучше пойти в госпиталь имени святого Мунго и пройти хороший, качественный курс реабилитации. Возможно, ему бы даже удалось выбить для этого деньги из бюджета. Конечно, Гарри отказался.

Однако, всё же, позволил себе передышку, которую с радостью ему обеспечил Кричер. Благодаря его стараниям (а также ремонтной бригаде, за чьи услуги Гарри отдал, по его мнению, просто баснословную сумму), дом на площади Гриммо приобрёл былой лоск. Впрочем, его магия всё ещё не желала признавать Гарри хозяином: его и без того расстроенные нервы, кажется, скрипели каждую ночь вместе с половицами и дверьми. Чьё-то незримое присутствие, постоянный взгляд в спину и почти неслышные вздохи довели парня до нервного срыва. Плюнув на всё и на всех, он, при помощи Кричера, взял небольшую сумму со своего счёта в Гринготтсе и снял себе маленькую квартирку близ центра Лондона.

С банком, надо сказать, произошёл нелепый казус.

Из-за дерзкого ограбления, Гарри, по законам гоблинов, больше не мог пользоваться их услугами, даже появляться в банке. Однако с заслугами Поттера тоже нельзя было не считаться. Так что теперь молодой человек должен был либо найти себе посредника между банком и им самим, либо пользоваться почтой. Пока что Гарри использовал письма, но чувствовал, что ещё немного — и гоблины всерьёз откажутся от такого проблемного клиента, как он.

Вот и сейчас преданный Кричер, кланяясь, оставил на журнальном столике кипу писем. Поверхностно пробегая по ним глазами, Гарри безучастно скидал послания от незнакомых людей в одну кучу, после чего отнёс её к открытому окну и с каким-то садистским удовольствием сжёг. Да, ему было плевать на общество, не раз втаптывавшее его в грязь, а теперь возвёдшее на пьедестал всеобщего кумира. Да, ему была безразлична политика Министерства — хотя, где-то в глубине души он всё же надеялся, что Кингсли сможет исполнить то, к чему так стремился Дамблдор. Да, он не хотел никого видеть — и всё-таки испытывал не то чувство вины, не то чувство одиночества, которое с каждым днём, казалось, становилось всё больше. Но всё же Гарри не рисковал выходить из своего нового убежища, общаясь только со старым портретом, доставшимся от хозяина квартирки, да с Кричером, любезно таскавшим молодому хозяину нужные для него книги.

Недельный отдых явно пошёл Гарри на пользу: он отоспался, привёл себя в относительный порядок, даже немного прибавил в весе. Естественно, настроение тоже стало на пару градусов выше, только тянущая пустота где-то внутри ни под каким предлогом не желала отступать. Лишь однажды она ушла на второй план, уступив место проснувшейся совести. Откровенно говоря, именно она заставила Гарри вежливо ответить на письма более-менее знакомых ему людей; заставила ответить на письма Рона и Гермионы, причём вышло не так мрачно, как опасался Гарри.

Единственной его проблемой оставалась Джинни. Поттер всё ещё ощущал острое желание почувствовать её тепло, вдохнуть едва уловимый цветочный запах, коснуться рыжих завитушек на затылке. И тем больнее ранила мысль о скором расставании — пусть даже сама Джинни пока о нём и не догадывается. Да и… Нужен ли ей постепенно умирающий инвалид? Она в любом случае сможет найти себе человека, достойного её куда больше, чем сам Гарри того хотел бы. Мерзкое, едкое чувство ревности вспыхивало в груди и впивалось во внутренности, стоило только представить, как какой-то чужой парень делает всё то, что хотел сделать сам Гарри. И всё желание оградить милую девушку от предстоящей боли рассыпалось прахом, сердце упрямо твердило: любить, любить! И быть любимым!

Наверное, он слишком много об это размышлял, потому что ночью ему снилось всё, что связано с Джинни: и маленькое детское тельце, лежащее у подножия огромной статуи, и ласковые карие глаза. Как пострадал на первом курсе Рон, как напали на мистера Уизли под Рождество… Как трясся от рыданий Джордж над телом Фреда…

На следующий день Гарри решился всё-таки поговорить с Джинни. Он не знал точно, что хотел ей сказать, но так отчаянно желал увидеть её, что забыл обо всём.

Погода была уже летней, солнечные лучи путались в распустившейся листве, солнечные зайчики играли светом — всё это невыносимо раздражало и в то же время радовало.

Но… «Нору», похоже, так и не привели в порядок после нападения: здание словно постарело ещё на добрый десяток лет, покосилось, посерело. Даже солнце не смогло найти здесь приюта. Лето обошло «Нору» и двор перед ней стороной: здесь навсегда скорбью застыла поздняя осень.

Остановившись на мгновение, Гарри сделал глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду.

Перед домом было тихо. Поднявшийся ветер легко колыхал сушившееся на верёвках постельное бельё. Сад был запущен ещё больше, чем помнилось Гарри. Дверь на кухню была открыта. Однако стоило ему приблизиться к входной двери, вся решимость куда-то испарилась. Гарри замер за полшага от порога. Миссис Уизли похудела за этот месяц, это было явственно заметно со спины. Гарри она не видела, стоя лицом к камину и поглаживая движущиеся фотографии смеющегося рыжеволосого юноши, неизменно дурачившегося с другим юношей, похожим на него, как две капли воды.

— Фредди, миленький… Мальчик мой, за что? Ты ведь… Ох, ну почему они убили не меня?!

Гарри испуганно отпрянул. Да, да… Ему не стоило появляться здесь, не теперь, когда он разрушил их семью. Если бы он не медлил тогда, Фред мог бы остаться жив. Визит в «Нору» подействовал на Гарри отрезвляюще, напомнив о том, что он так старательно загонял в себя уже третью неделю подряд. Это. Он. Во всём. Виноват.

Очередной раз кольнуло сердце. Нет, он не может появиться здесь. Юноша стремительно развернулся и едва ли не бегом бросился подальше от дома. Не дойдя до калитки добрых пятнадцать футов, он обернулся напоследок. Внутренний голос тоном Снейпа вопил: «Поттер! Ты трус! Жалкий, безвольный трус!»

— Гарри? — от внезапно раздавшегося голоса Джинни он подпрыгнул, а затем чуть не упал, когда девушка пылко бросилась ему на шею, — Что ты… Мерлин, где же ты был? Мы так волновались! Ну, входи, входи же…

— Джин…

— Почему ты так долго не выходил на связь?

— Джин, — с привычным для неё напором она тащила его к входу в дом. Гарри не знал, что делать, поэтому воспользовался единственным, что было ему доступно сейчас — физическим превосходством. Он просто сжал руку Джинни и насильно остановил девушку.

— Послушай меня. Пожалуйста.

— Что случилось? — с тревогой спросила она, пронзительно глядя на него. Сердце пропустило удар. Он не сможет… Не сейчас…

— Я… прости меня.

— За что? В чем дело?

— Если бы не я, Фред бы… он был бы жив.

— Гарри, да если бы не ты, мы бы все были либо рабами, либо мертвецами! Что с тобой? — в её широко распахнутых глазах читалась неподдельная тревога и страх. Гарри сглотнул. В этот момент он как никогда понимал Снейпа: терять любовь по своей вине было невыносимо больно. Но только в его, Гарри, случае это было необходимым и единственно верным решением.

— Нет, Джи. И ты знаешь это…

— Гарри, не мели чушь! Идём в дом, мама будет рада видеть тебя.

Она вновь попыталась за руку потянуть парня за собой, но не преуспела.

— Нет! Ты не понимаешь… Да… Как я должен смотреть ей в глаза, если я здесь, живой, а Фред?..

— Тебя никто не винит, поверь. Мама уже не один раз справлялась о тебе. Идем, — однако Гарри упрямо мотал головой и стоял на месте. Джинни начала терять терпение, — Мистер Поттер! Что происходит? Можно подумать, что вы струсили…

Конечно, успокаивал себя потом Гарри, она попыталась свести все в шутку, но в этот момент мир перед его глазами просто перевернулся. Да, чёрт возьми, он струсил!

С трудом сглотнув комок в горле, Гарри всё-таки решился. Если он не сделает ей больно сейчас, потом ей будет хуже. Да… Надо…

— Нам надо расстаться, Джинни.

— Что?!

— Я… Я не люблю тебя, Джин. Давно уже. Прости, — он старательно отводил взгляд от девушки, с которой видел своё будущее. Когда-то, но не сейчас. Его просто не было.

— А теперь посмотри мне в глаза и повтори, — на удивление спокойно произнесла девушка. В горле застрял комок. Гарри подумал, что лучше бы еще раз попасть под Смертельное проклятие, но не переживать расставания с Джинни.

Впрочем, так надо. Так ей не будет больнее, чем сейчас.

— Я не люблю тебя, Джиневра Уизли, — медленно произнёс Гарри, пристально всматриваясь в лучистые глаза. Если чему Снейп и смог его научить на пятом курсе, так это контролю над собственным лицом, — И я говорю, что нам надо расстаться.

— Хорошо. Прекрасно. Отлично, — голос девушки становился всё громче, — Великолепно! Какого же чёрта, мистер Поттер, вы морочили мне голову? Почему я ждала тебя, скажи мне? Почему я отвергала всех, кто предлагал мне свою поддержку тогда, в школе? Ответь мне! Предатель!

Маленькая ладошка с размаху встретилась со щекой Гарри. Уж что-что, а бить Джинни могла ничуть не хуже парня. Поттер снова виновато посмотрел в лицо девушки. Она не плакала, нет, она была в ярости. И лишь где-то на самом дне её глаз плескалось отчаяние. Мысленно приказав себе не смотреть, Гарри развернулся и пошёл прочь от «Норы».

— Правильно, катись! Тоже мне, герой отыскался! Слава в голову ударила? Так выбьем! — Джинни кричала ему вслед, а Гарри отчетливо представлял, как её сейчас трясёт от сдерживаемых рыданий. На вопли девушки из дома вышла её мать. Вот теперь Гарри ускорил шаг и сбежал из этого места. Нет, сюда ему не суждено вернуться.

Поттер аппарировал в небольшой парк Литтл Уингинге, знакомый ему ещё с детства. Как он умудрился появиться там, где когда-то прятался от Дадли и его друзей, Гарри предпочитал не думать. Щека, красная от пощёчины, нестерпимо горела, служа напоминанием о расставании. Гарри облизал пересохшие губы. Сегодня он совершил отвратительный поступок, но у него не было выбора… Да и… Его теперь не простят.

На языке внезапно появилась горечь. «Предатель!» — звенело в голове. Предатель… Гарри усмехнулся. Только вот предал он далеко не Джинни. Он предал самого себя. Предатель и трус.

Гарри вдруг отчётливо ощутил сильное желание выпить. Нет, напиться до невменяемого состояния, о котором ему не раз рассказывали Рон и близнецы. Что бы они сделали с Гарри за то, что он обидел малышку Джинни?..

«Выпить, — упрямо твердил неприятный голос Снейпа внутри головы, — Многие так делают, а ты тоже человек, Поттер. Нам надо выпить»

— Да уж, — сказал Гарри вслух, невесело усмехаясь. Фотография улыбающейся Джинни, сделанная по просьбе Гарри простым фотоаппаратом, заметно дрожала, — Поттер, ты сломал себе жизнь… Или тебе её сломали, ещё когда тебе был год?...

Убрав фотографию во внутренний карман старого пиджака, найденного в комнате Сириуса, Гарри поднялся с лавочки и вызвал «Ночной Рыцарь».

Лондонский вечер встретил парня ветром и надвигающейся грозой. Погода разгоняла парочки, смеющиеся компании, спешивших домой припозднившихся работяг. Магглы. Сейчас, с высоты ещё не изжитого ужаса войны, Гарри был к ним снисходителен. Чего хотят эти люди? У них есть семьи, друзья, работа. Их холодильники полны еды, а сфера услуг предоставляет возможность обширного выбора. Так чем могут быть недовольны эти странные существа?

— Эй, парень! — Гарри обернулся. Похоже, обращались именно к нему; компания из пяти парней, стоящих с жестяными тёмными банками в руках, заинтересованно глядела на юношу в чёрной, немного старомодной, одежде, — Слушай, нужна помощь, приятель.

— Какая?

— В общем, пустяковое дело, — от того, кто говорил, несильно пахло алкоголем. Приобняв за плечи нахмурившегося Поттера, патлатый парень с тремя серёжками в ухе и проколотой бровью вёл его к своим друзьям. — Надо провернуть кое-какое дельце, а нас слишком мало, чтобы пройти…

— Нет, я пас, — покачал головой Гарри, выворачиваясь из рук случайного знакомого, — Для меня развлечения сейчас ничем не оправданная роскошь.

— Да ладно тебе! — его хлопнули по плечу, — Там знаешь, какие девчонки будут? Конфетки!

— Девушки… тоже запретная тема, — покачал головой Гарри. Эти молодые люди раздражали его все больше и больше, а их манера поведения балансировала на грани наглости и хамства.

— Что, — хриплым голосом спросил другой парень, не менее волосатый, чем первый, но всё же, выглядевший более аккуратно и… стильно? — Девушка бросила?

— Я её, — покачал головой Гарри и развернулся в ту сторону, куда шёл, — Удачного вечера, парни.

— Э, стой, стой! — крикнули ему вслед, — Да ладно, ну их, этих баб, от них проблемы только. Идём с нами, отдохнём… К тому же, чем больше народу, тем больше скидка при входе в клуб.

— Я не хожу… никуда, — Сухо ответил Гарри, на что компания несогласно зашумела, — И вообще: почему я?

Этот вопрос, похоже, озадачил нетрезвых ребят. Хмыкнув, Поттер поправил ворот рубашки, одёрнул пиджак и пошёл прочь. Однако футов через пятьдесят его догнал один из парней, тот самый, что показался Поттеру самым опрятным.

— Эй, ты выронил, — он протянул Гарри фотографию рыжеволосой девушки (как Поттер порадовался тому, что она не двигалась!), — Твоя?..

— Да, теперь уже бывшая, — юноша с тоской поглядел на фотографию, аккуратно провёл большим пальцем по краю и со вздохом убрал карточку во внутренний карман пиджака. Стоящий напротив него парень с пониманием кивнул:

— Понятно тогда, почему ты не хочешь идти в клуб, — тонкие пальцы отвели от высокого лба длинные осветлённые пряди волос, — Извини ребят, они, в общем-то, не со зла или ещё чего…

— Это понятно, — улыбнулся Гарри. Этот парень чем-то привлекал его: светлые волосы ниспадали на плечи, тёплые карие глаза смотрели с лёгкой насмешкой, тонкие губы кривились в подобии светской улыбки, и всё-таки даже она не была наигранной. Нечто светлое и магнетическое было во всём его существе.

— Мне интересно, что такого в твоей жизни случилось, что ты так отгородился?

— Что? С чего ты… вы…

— На «ты», будь любезен, — улыбка на губах не изменилась, зато нашла отражение в глубине глаз парня, — По тебе видно, что что-то случилось. Извини, если это не моё дело, но обидно, что такой молодой парень ведет себя, как старый отшельник.

— Я… я никогда никуда не ходил, — и вдруг добавил, оправдываясь, — У меня времени не было.

— А сейчас есть?

— Ну… — Поттер задумался. В общем-то, теперь ему нечего терять: Рон наверняка будет обижен за Джинни, Гермиона, конечно, поддержит его; миссис Тонкс занята маленьким Тедди, а с детьми Гарри точно не умел ладить. Да и не хотелось сильно привязываться к мальчику. И Гарри вдруг решился, — Если ваше предложение ещё в силе, я всё-таки схожу с вами.

— Наш человек! — одобрительно кивнул парень, широко улыбаясь и протягивая узкую ладонь для пожатия, — Хэнк.

— Гарри, — рукопожатие вышло неожиданно сильным. Поттер удивлённо посмотрел на свою руку — словно разряд электричества прошёл по коже от прикосновения Хэнка.

Увидев, что оба парня возвращаются, молодые люди одобрительно засвистели и стали увлечённо трепать отчего-то нахмурившегося блондина. На вопросительно приподнятые брови Гарри он только отрицательно покачал головой.

Для человека, впервые попавшего в маггловский ночной клуб, Гарри сориентировался быстро. Двигающиеся под мощные ударные звуки — первое время Гарри чувствовал их даже внутренностями, — люди поразили юношу. Девушки, на его взгляд, были фривольно одеты, парни слишком тесно и откровенно прижимались к полуголым телам. Привыкший к официозу и чопорности магов, Гарри во все глаза смотрел на происходящее вокруг, дико смущаясь от этого.

— В чём дело? — прочитал он по губам Хэнка, принёсшего выпить. За занятым их компанией столиком остались только они двое. Гарри с любопытством изучал высокий стакан с зелёным напитком; свет преломлялся сквозь стекло и кубики льда, играя цветами. Миниатюрный зонтик уже позабавил тем, как выныривал после небольшого погружения в коктейль благодаря Гарри.

— Ты… -ой! — сказал Хэнк. Гарри подвинулся ближе к знакомому:

— Что? — Хэнк тоже придвинулся к нему, почти вплотную и наклонился к самому уху. Тёплое дыхание щекотало ставшую вдруг чувствительной кожу:

— Говорю, ты смешной. Впервые в клубе?

— Ага. Тут так шумно!

— Это нормально! Твоё здоровье! — они подняли стаканы. Гарри, лишённый в детстве подобной возможности, теперь пил коктейль через трубочку, сложив губы бантиком. Вкус у напитка оказался отменным, сладким с горьковатыми нотками алкоголя.

— Как это называется?

— Тропикана. Понравилось?

— Да! — Хэнк по просьбе Поттера принёс ещё коктейль. После второго стакана кровь прилила к щекам Гарри, стало жарко — и одновременно так легко на душе, словно сладкая зелёная жидкость смывала каждое негативное воспоминание.

— Ну, — глаза Хэнка, меняющие оттенок в зависимости от светового эффекта, лучились нетерпением и любопытством, — Как тебе здесь?

— Здесь вообще здорово. Только, — Гарри оттянул ворот рубашки и вздохнул, — Дико душно.

— Разумеется, ты ведь в пиджаке, — фыркнул Хэнк, а потом предложил Поттеру решение проблемы. С разрешения парня, уже немного опьяневшего с непривычки, блондин снял с него пиджак, расстегнул пуговицы на манжетах и закатал рукава по локоть. Затем так же расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и велел выпустить её из штанов.

— Вот так намного лучше, — довольный Хэнк потрепал Поттера по волосам и ушёл за очередной порцией коктейлей. Через полчаса Гарри оживлённо болтал с Хэнком, смеясь от души и так громко, как никогда не позволял себе. Еще через полчаса они присоединились к компании парней, с которой пришли. Сумасшедшая толпа тут же подхватила Гарри, заставляя подчиниться дикому, почти первобытному ритму музыки, стучавшему из огромных колонок.

Время от времени Поттер наведывался к бару, в поисках чего-нибудь освежающего. Конечно, рядом с ним непременно возникал Хэнк, на сегодняшний вечер взявший на себя роль спонсора парня. На все вопросы Гарри о возврате долга он лишь досадливо отмахивался: потом отдашь.

Такого Гарри раньше не испытывал — желание жить и делать по-своему. И, лишь раз вкусив подобную свободу, был не в силах оторваться от неё. Толпа, ставшая похожей на волнующееся море, унесла его на своих волнах, поддерживаемся гулом музыки из колонок…

* * *

Голова… Трудно было подобрать описание, для ощущений, которые сейчас испытывал Гарри: во рту стояла противная и одновременно гадливая сухость, в голове бесновались пикси, а тело ныло так, словно по нему вчера гиппогриф потоптался.

С трудом, приложив к этому титанические усилия, Гарри открыл глаза. Потолок над ним бешено вертелся, угрожая свалиться. Парень снова зажмурился, и сделал глубокий вдох. Каждая мысль била по затылку и вискам молотом.

«Чёрт, надо же было так… Вот ведь развезло… А что вчера было? И, — Гарри снова открыл глаза, теперь уже стараясь даже ими не делать резких движений, — Где я?»

Снова зажмурившись, Поттер поднялся на постели, опираясь на трясущиеся руки. А потом рухнул обратно на постель, застонав от накатившей волны тошноты и головной боли. И, не смотря на все мольбы, в сознание стали пробиваться воспоминания о вчерашнем вечере.

Вот он танцует, прижимаясь бёдрами к какой-то девушке… Вот он взбирается на подобие сцены — это, кажется, было после седьмого или восьмого стакана… Пол под ногами куда-то плыл, невозможная музыка стучала по вискам, заставляя выгибаться дугой, качать бёдрами из стороны в сторону, взлохмачивать и без того растрепанные волосы… А ещё жара… Она плавила тело, принуждала расстегнуть рубашку, медленно провести по груди самыми кончиками пальцев. Потом оголить одно плечо, снова качнуться в сторону… Господи, какие жадные взгляды они на него бросают! Они… Им нужно большее именно от Гарри, а не от Того— Кто — Выжил!.. Удовольствие острым разрядом прокатывается до самых кончиков пальцев; рубашка летит в ревущую толпу, очередь за брюками… Непослушные пальцы всё же справляются с ремнём, с тихим шелестом он вытащен из брюк; вот расстёгнута пуговичка, медленно двигается вниз собачка на молнии…

— Всё, закругляемся, — Хэнк, ещё трезвый Хэнк тащит Поттера со сцены под недовольное улюлюкание толпы. Несколько девушек особенно громко вопят что-то о том, что согласны на всё. Не в меру весёлый Поттер только мог пьяно улыбаться и посылать им воздушные поцелуи, повиснув на плече у более крупного Хэнка.

— Ну и что это было?

— Где? — заулыбался Гарри, а потом развернулся, чтобы пойти обратно в шумный зал клуба. Однако твёрдая рука остановила его — перед глазами обнаружилось немного размытое лицо пышущего гневом Хэнка, — Да… эт-то… Я имею полное право… Я — герой!

— Ага, а я — премьер-министр, — Хэнк снял куртку и надел её на Гарри, потом перекинул себе через плечо его руку и повёл прочь из шумного клуба…

Дорога качалась из стороны в сторону, адреналин и алкоголь всё еще бурлили в крови Поттера, когда они вошли в подъезд дома Хэнка. Глупо хихикая, Гарри рассуждал о том, как ему понравилось, что люди любят именно его, а не шрам на лбу и славу Мальчика-Который-Выжил.

— Да, конечно, — пыхтя, поддакивал Хэнк, пока преодолевал очередной лестничный пролёт. То, что его недавний знакомый был мертвецки пьян, очевидно, только мешало его передвижению. На одной из площадок, наверное, Хэнк решил сделать перерыв: Гарри просто не помнил этого момента, лишь был обрывок воспоминания: он прижимается к тонким сухим губам, и ощущения от их прикосновения совершенно иные, нежели ощущения от мягких, податливых пухлых девичьих губ, но такие приятные…

Пронёсшиеся воспоминания заставили молотки застучать по голове ещё сильнее; краска стыда прилила к щекам, принеся ещё больше боли: Гарри никогда и не подозревал о том, что может вытворять вещи, подобные вчерашним… Мерлин, как же стыдно за себя ему было!

Сколько он просидел, спрятав лицо в ладони? Неясно. Глубокие ночные тени медленно отступали в углы комнаты, где лежал Гарри, размышлявший, что ещё он успел натворить вчера…

Где-то в квартире хлопнула дверь, от громкого звука Поттер вздрогнул. Потом всё-таки решился встать и, пошатываясь и ёжась от холода, завернуться в тёплое одеяло. Как он ни старался идти тихо, босые стопы шлёпали по полу. Звук шагов громко ударялся о стены. Хлопнула дверь на балкон — это Гарри понял, когда увидел пляшущий в темноте красный огонёк сигареты.

— Как самочувствие? — вместо приветствия спросил Хэнк, даже не повернувшись в сторону Гарри. Он смотрел на гаснущие огни ночного Лондона и занимающийся рассвет.

— Нормально, — Гарри прочистил горло, — Это, Хэнк… Вчера всё нормально было?..

— Секса не было, если ты об этом.

Гарри поперхнулся воздухом:

— Ты… Я… Мы… Я…

— Расслабься, я это по твоему лицу понял. Ну, еще ты стараешься не смотреть прямо на меня, да и в одеяло закутался, словно я сейчас на тебя кинусь. И не надо краснеть, как девственница в первую брачную ночь, — Хэнк повернулся и внимательно посмотрел в лицо Поттера, — Я гей, а не насильник.

Установившуюся тишину можно было резать ножом. Хэнк курил, запрокинув голову и выпуская дым кольцами, расслабленно опираясь локтями о перила балкона. Гарри заворожено смотрел, как двигается острый кадык в такт появлению колец.

Ну и что можно был сказать? Хэнк прав — Гарри боялся. Но не его, нет — себя, своих чувств и ощущений, что появились с первого момента их знакомства. Гарри знал, что однополые отношения не приветствуются в маггловском мире, а в магическом подобных отклонений вообще не принимали. И что теперь делать прикажете?

— О чём задумался, если не секрет?

— Не секрет. Я… Я ненормальный? — вопрос сорвался с губ отчаянным полувздохом, и Гарри даже взгляда поднять не смел. Хэнк глубоко затянулся и медленно выдохнул серебристый дым.

— А сам как думаешь?

— Не… не знаю… Я, в общем-то, на девушек всегда обращал внимание, но последний год… Мне не до них было…

— Ясно, — тяжёлая ладонь Хэнка успокаивающе легла на плечо Поттера, — Знаешь, на такие темы обычно с отцами говорят…

— Нет его у меня. Вообще никого нет.

— Сирота, что ли?

— Угу. Круглый. А ещё точно такой же идиот.

— Идём в квартиру. А уж там я постараюсь объяснить тебе, что к чему, — через секунду Хэнк добавил, — Если, конечно, ты разъяснишь мне некоторые моменты.

Что заставило Гарри довериться малознакомому человеку? Этого Поттер не мог объяснить даже самому себе — без увёрток, обиняков и лжи. Хэнк привлекал его своей манерой держаться, открытостью и пониманием, способностью растормошить и вывести из накатывающей депрессии.

Генри Джефферсон был психиатром по профессии и призванию. Он был высок, атлетически сложен, тактичен и обладал даром вызывать доверие. Он был уверен в себе и своих силах, знал, что ему следует делать в любой ситуации и практически всегда выходил победителем. Постепенно смущение, которое испытывал Гарри после первого дня их знакомства, испарилось, уступив место восхищению. Хэнк за две недели успел стать ему самым настоящим другом, как Рон или Гермиона. Гарри рассказал ему обо всей своей жизни, ничего не утаивая и не приукрашивая. Молодой специалист слушал внимательно, без усмешек, комментариев и недоверия. Он просто делал некоторые пометки в толстом блокноте, с прищуром поглядывая на Гарри, который сидел в кресле, обняв колени и уставившись пустым взглядом в пространство перед собой.

— Честно, тебя бы давно за твои утверждения о магии в психушку уволокли, — Хэнк выдохнул дым сигареты и внимательно посмотрел на реакцию Гарри. Тот был предельно спокоен, лишь ответно смотрел на друга, улыбаясь самыми уголками губ.

— Если бы ты меня сдал. Ты на удивление спокойно отреагировал на известия о магии, — настал черёд Гарри вопросительно приподнимать брови. Молодой мужчина усмехнулся:

— Моя бабка была ведьмой. Она частенько давала мне подержать странную палку, утверждая, что она волшебная, — он замолк на несколько секунд, — Бабушка умерла в психиатрической лечебнице. Просто однажды не проснулась, а на столе была записка: «Магия, не получая выхода, убивает своего носителя», — молчание длилось ещё с десяток секунд, — У неё была шизофрения.

— Я… сочувствую тебе. Но, возможно, твоя бабушка была не так уж и не права?

— Я теперь и сам так думаю. Но до конца так и не могу поверить, — Хэнк потушил окурок о дно пепельницы, — Как бы то ни было, мне очень интересна твоя история и ты сам.

Гарри после этого разговора не раз замечал заинтересованные, иногда задумчивые, взгляды Хэнка, направленные в его сторону. И понимал, что тот ждёт какого-то чуда, магии. Но рисковать не хотелось…

В конце июня Гарри решил всё-таки показать Хэнку магию, только не свою, а магического существа. Для этого ему мог понадобиться дом Сириуса.

— Зачем мы пришли сюда? — Хэнк удивлённо осматривался: площадь, куда привел его Гарри, подходила для съёмок какого-нибудь готического фильма о вампирах, настолько мрачной и нелюдимой она выглядела.

— Секрет. Просто дай мне руку, — выполнив просьбу, Хэнк не без удивления заметил, как дома номер 11 и 13 словно раздвигаются, а между ними растёт ещё один дом. Неужели?..

Гарри почувствовал, как тонкие пальцы друга с силой стискивают его собственную руку, и улыбнулся: добро пожаловать в сказку, Хэнк.

Молодые люди поднялись по старой скрипучей лестнице, рука Гарри, протянутая к потемневшей от времени латунной ручке, дрогнула. С протяжным скрипом, похожим на стон, дверь отворилась, пропуская гостей в мрачный, полутёмный коридор.

— Здесь я живу. Проходи.

Впервые Гарри почувствовал себя добрым волшебником, этакой крёстной феей из маггловской сказки: уж слишком детским был восторг, с которым осматривал дом Хэнк. Любопытство и восхищение, желание верить и одновременное недоверие реальности делали его лицо настолько невинным и детским, что Гарри помимо желания улыбался во все тридцать два.

Стоило первым впечатлениям хоть чуть-чуть улечься, и Хэнк смог более-менее адекватно реагировать на своего друга — настоящего волшебника! — как появился Кричер. Критически осмотрев недоумённо таращившегося на него домовика, блондин немного обижено протянул:

— А я думал, эльфы красивые!

Тут Гарри не сдержался и захохотал. Несчастный Кричер мог только прижимать к голове безобразные уши и затравленно переводить взгляд с одного парня на другого.

— Хозяин Гарри, — однако, Поттер не отзывался, так что домовику пришлось дождаться, пока смех не утихнет, — Хозяин, бывшая хозяйка ждёт вас в комнате с родовым гобеленом.

Хихиканье Гарри резко оборвалось. Не смотря на то, что юноша старался вовсе не колдовать, палочку он всегда держал при себе. Выхватив оружие, Гарри стал медленно подниматься по старой скрипучей лестнице. Благодаря усилиям Кричера дверь не скрипнула; в образовавшуюся щёлку Гарри разглядел худую женскую фигуру. Её светлые волосы были уложены в высокую прическу, спина была прямой; женщина водила по золотым линиям родового дерева Блэков. Гарри открыл дверь пошире.

— Добрый день, миссис Малфой.

Нарцисса даже не вздрогнула, лишь ещё сильнее выпрямила спину и вздёрнула подбородок.

— Здравствуйте, мистер Поттер. Прошу прощения, что появилась в доме в ваше отсутствие, но Кричер любезно позволил мне дождаться вашего прихода, — она скользнула взглядом по стенам, — Всегда приятно вернуться туда, где провёл детство, не правда ли, мистер Поттер?

Гарри раздражённо дёрнул плечом:

— Если есть, о чём вспоминать. Предлагаю пройти в гостиную и там поговорить. Кричер! Подай чай, пожалуйста.

Гарри спустился первым и остановился у лестницы; губы Нарциссы были напряжены, словно она из последних сил удерживала себя от гримасы презрения. В глазах её был холод.

— Присаживайтесь, — кивнул Гарри. Хэнк невидимой тенью сидел в дальнем углу в кресле, потягивая свежевыжатый апельсиновый сок. Нарцисса взяла чашку в руки; тонкий фарфор чашки тихо застучал о блюдечко, — С чем вы ко мне пришли, миссис Малфой?

— Мистер Поттер, я… я пришла просить, — Затянутая в корсет грудь Нарциссы часто вздымалась, однако дыхание женщины оставалось неслышимым для Гарри. Она волновалась? После секундной заминки, блондинка продолжила, — Мне нужна помощь, мистер Поттер.

И снова гнетущая тишина. Гарри не знал, что сказать, а Нарцисса… Впрочем, Поттер никак не мог понять хода её мыслей. На какую помощь может рассчитывать она, жена Пожирателя Смерти и помощница его? Чего она добивается?

Словно прочитав мысли Гарри, миссис Малфой вновь заговорила:

— Мистер Поттер, вы должны понимать, что я прошу не для себя…

— Я ничего не смогу сделать для вашего мужа, миссис Малфой. Он не сделал ничего хорошего.

— Мужа? Для моего мужа? — В голосе Нарциссы всё-таки прозвучали истеричные нотки, — Я не для него прошу, и не для себя. У нас нет ни единого шанса, мистер Поттер, нет! Драко. Это всё для него! Он ещё слишком молод!

Голубые глаза были широко распахнуты, в них плескались слёзы отчаяния и проблески надежды и одновременного безумия. Губы женщины дрожали, дыхание с присвистом вырывалось из груди, тонкие ноздри трепетали.

— Я ничего не смогу сделать, извините.

— Сможешь! Сможешь, мальчишка! — женщина пружиной взвилась с места и подлетела к опешившему парню, — Ты с детства противостоял Тёмному Лорду, ты смог пережить его Смертельное проклятие, ты сталкивался со многими вещами, которые попросту испугали бы многих опытных магов. Ты убил сильнейшего тёмного мага современности, ты стал самым юным обладателем Ордена Мерлина за последние сто лет! Ты имеешь огромные возможности, огромную власть — и смеешь утверждать, что ничего не сможешь сделать для моего сына?!

Нарцисса с неожиданной силой схватила Поттера за грудки и тряхнула, словно хотела этим передать ему свою убеждённость. Гарри сжал тонкие запястья, заставляя женщину отпустить воротник его рубашки. Однако Нарцисса не разжала кулаков, лишь обессилено опустилась на колени, склонив голову, чтобы спрятать нежданные слёзы.

— Прошу тебя… Я, чистокровная ведьма из благородного и древнейшего дома Блэков, я умоляю тебя… — шептала она едва слышно, так что Гарри даже пришлось наклониться, чтобы расслышать, — Спаси его… Моего сына… Мою жизнь… Он — это всё, что осталось у нас с Люциусом…

Она вдруг подняла заплаканное лицо и внимательно посмотрела на Гарри; в её глазах читались страдание и надежда, смешанные с отчаянной решимостью.

— Я прошу тебя… Я сделаю всё, что угодно…

— Мне ничего не надо, миссис Малфой.

Она молча поднялась на ноги, отказавшись от предложенной помощи, и шагнула к камину.

— Мистер Поттер, я вынуждена применить крайнюю меру, — Нарцисса вздохнула и как можно более властно сказала, — Я приказываю Гарри Джеймсу Поттеру в счёт Долга жизни, образовавшегося между нами, сделать всё, что в его силах, дабы избавить моего сына, Драко Люциуса Малфоя, от тюремного заключения в Азкабане либо максимально снизить срок его наказания.

На правом запястье Гарри вспыхнула золотистая ниточка магии и тут же погасла. Точно так же погасло и зелёное пламя в камине. Нарциссы уже не было.

*от загулявшего автора(который в это время рыдает горючими слезами): многоуважаемые читатели! Я о вас помню, про фик тоже помню, не разводите панику раньше времени, пожалуйста.

Я просто загулял в другой фэндом, ударился в слэш и вообще уже месяца два как фонтанирую радугой и мини-фиками. Не бейте меня, я ж все-таки приполз к вам...

С надеждой на понимание, полный раскаяния автор.

P.S.: Я немного изменила некоторые главы, не то, чтобы сильно, но информации прибавилось. Ну и новая глава, конечно, есть.*

Это было ужасно. От самого его появления там до конца. Гарри не хотел туда идти. Не хотел, но всё же признал эту необходимость. Признал, потому что до сих пор видел призраки прошлого…

Хэнк настоял на всех атрибутах, свидетельствующих о героизме Поттера: орден Мерлина первой степени, орден «За мужество» и ещё несколько бесполезных безделушек, щедро украшенных драгоценными камнями.

— Ты — национальный герой, и имеешь право пользоваться этим, как никто другой. Почему министерство прикрывается твоим именем, а ты стесняешься сделать так же?

Гарри слабо улыбнулся: Хэнк мог убедить даже мертвеца. И вот принарядившийся Поттер гордо шагает по мраморным полам восстановившегося министерства магии, провожаемый удивлёнными взглядами и благоговением. Герой, как же!

Дело Малфоев слушал Визенгамот полным составом. Однако, что удивительно, дементоров в зале не было. И всё же повеяло холодом, стоило приставу объявить Поттера как свидетеля со стороны защиты. Глава Визенгамота, сухонький белобородый старичок, был спокоен, в отличие от сидящих по обе руки от него Кингсли Шекболта и Артура Уизли. Эти двое поначалу удивлённо вытаращили глаза, а затем единодушно скривились, как от зубной боли, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.

Поттер вздохнул поглубже, пообещав себе, что позже разберется со всем. А сейчас надо подойти к кафедре и дать клятву отвечать честно.

Разумеется, Гарри уже знал, о чём его будет спрашивать адвокат Малфоев, имени которого Гарри так и не запомнил. Это был сухой старичок, сгорбившийся от прожитых лет. На его голове лёгко пушились белые волосы, старые губы кривились при улыбке, но глаза его выдавали человека опытного, изворотливого и чертовски умного.

Гарри отвечал спокойно, уверенно, так, как его научил Хэнк. Появлялись всё новые и новые подробности преступлений, совершённых Волдемортом и Пожирателями, но, фактически, ни в одном из них не были замешаны Малфои — по крайней мере, на памяти Гарри.

— На этом всё, — прохрипел адвокат и благосклонно улыбнулся Гарри; по крайней мере, тому так хотелось думать, потому что выглядел старичок не особенно счастливым.

— У стороны обвинения будут вопросы?

— Да, — этот прокурор вызывал у Гарри смутные ассоциации с Краучем-старшим: что-то такое было в них обоих, в манере держаться и во взглядах, бросаемых на Пожирателей. Чистейшая ненависть пополам с отвращением, — Сторона обвинения ходатайствует о допросе свидетеля при помощи сыворотки Правды. Согласно принятой поправке № 27 к Закону о применении зелий, подавляющих волю, в целях содействия правосудию, с письменного согласия свидетеля к нему может быть применена подобная мера.

— Мистер Поттер, вы даёте своё согласие на применение Сыворотки Правды?

Сердце Гарри замерло в недобром предчувствии. На вопросы адвоката он действительно отвечал максимально честно, оберегая лишь свои личные секреты; кто знает, что может выйти на свет? Парень оглядел присутствующих в зале и впился взглядом в Кингсли.

— Я согласен, но прежде хочу, чтобы в зале не было посторонних, а также присутствующие судьи принесли клятву о неразглашении.

Ответом стала напряжённая тишина и сотни возмущённых взглядов. Прокурор побагровел от распиравшей его злости, судья невозмутимо слушал Кингсли, а престарелый адвокат оценивающе разглядывал смутившегося Гарри. Он, кажется, что-то натворил…

Тишина стояла ещё минут пять, затем сторона защиты подала ходатайство о переносе судебного заседания, а также о проведении его в закрытом режиме. Решение было принято, и у Гарри было чуть меньше двух недель, чтобы собраться с мыслями. Зал он покинул без лишних взглядов в сторону Малфоев. И так было понятно, что они сейчас обмениваются слабыми улыбками и взглядами, полными надежд.

* * *

Довольный жизнью Гарри сидел в кафе и буквально купался в красных закатных лучах солнца. Наконец, наконец-то он освободился от этих мерзких судебных заседаний! Почти что месяц его мучили и адвокат, и обвинитель, задавая одни и те же вопросы. Журналисты, подобно стервятникам, кружили около его дома, приходили туда же, где был Поттер. Это жутко раздражало, заставляло забывать о всяких приличиях и не стесняться в выражениях, лишь бы угасло это неуёмное внимание.

Малфоев, по меркам Гарри, наказали не так строго: Люциуса осудили на семь лет тюрьмы и обязали уплатить штраф в пользугосударства, так как его преступления носили, в основном, экономический характер, а по тем, что были семнадцать лет назад, просто истёк срок исковой давности. Хотя, всё же, сумма штрафа показалась Гарри астрономической. Даже адвокат — Поттер слышал — спрашивал у подзащитных, хватит ли им денег на уплату? Хватило, очевидно. Нарциссу, как соучастницу, осудили на два года условно, а Драко и вовсе дали сто восемьдесят часов общественно полезных работ (при мыслях о вкалывающем уборщиком Хорьке, губы Гарри сами расплывались в усмешке — и как этот белоручка будет справляться с работой?). Время, в общем-то, двигалось вперёд, периодически неуверенно топчась на месте либо стремглав устремляясь куда-то своим путём.

Ярко-красный яблочный август вступил в свои права, намекая, что лето подходит к концу. Свободное время Гарри проводил с Хэнком, когда он был не на смене, или в маггловском Лондоне. Здесь парень нашёл себе много знакомых и приятелей, постоянно втягивающих его в различные переплёты. Гарри, повидавшему многое, было совершенно несложно позвонить по случайному номеру и сказать, что заказанная в секс-шопе кукла задерживается. Было несколько инцидентов, после которых Поттер на добрых два фута не осмеливался подходить к телефону, но за приключениями неприятные воспоминания стирались, уступая место новым впечатлениям. Хэнк, конечно, по голове Гарри не гладил, но и осаждать не спешил, понимая, как тяжело приходится тому. Хотя и ему самому пару раз доставалось от назойливых журналистов; Гарри бесился, но без разрешения Хэнка в суд не решился идти.

Но скандалы в редакции устраивал. Но, не смотря на это, преследования продолжались, становясь всё более и более настойчивыми. Однако Гарри нашёл беготню от нежелательных встреч весёлым времяпрепровождением, особенно если скрываться, используя маггловские средства.

— Ха! — Поттер усмехнулся своим мыслям, неуверенно покачиваясь на ногах, пока ехал в лифте. Он почти переехал к Хэнку, даже Кричер чаще появлялся здесь, чем в старом доме Блэков. Наконец, хлопнула входная дверь в квартиру, зашуршал пластиковый пакет.

— Гарри? Ты?

— Нет, — пропищали откуда-то из прихожей, в попытке имитировать женский голос, — Это я, Синти, твоя любимая по… Твою мать.

Поттер поспешно скрылся в коридоре, а сидящий на диване Драко Малфой покатывался со смеху. Даже Хэнк, привыкший к подобным выкрутасам Поттера, трясся от сдерживаемого хохота.

— Это не смешно! — завопил Гарри, а затем зажурчала вода. Парень скинул недавно купленный ярко-рыжий парик и стал яростно тереть лицо, силясь смыть косметику. В углу, около ванны, лежали босоножки на дюймовом каблуке.

— Гарри, — в дверь постучали, — Надо поговорить, — парень ещё слышал, как Хэнк похихикивал, уходя, — Синти… Ну надо же…

Выкрутив кран с холодной водой до упора, Гарри плеснул себе в лицо, смывая мыльную пену, а потом зло уставился в зеркало. От стыда и усиленного трения щёки Поттера покраснели. Помада, оказавшаяся стойкой, не до конца смылась, придавая губам парня насыщенный коралловый цвет.

Спустя пять минут тщетных попыток смыть её, Гарри махнул рукой. Больше всего его сейчас интересовала причина пребывания Малфоя в квартире Хэнка. И как их вообще нашли?!

— Какого чёрта, хорёк?

— Гарри, будь вежлив, — укорил его Хэнк.

— С ним? — Гарри хотел разразиться злобной и обличительной тирадой, однако вспомнил вдруг тот момент, когда Драко «не узнавал» его после облавы егерей, и смолк, — Ладно, ладно… Ты что-то хотел?

Усмешку словно стёрли с лица Малфоя. Он скривился:

— Мне плевать на твоё отношение, Поттер. Мне плевать на тебя, — он вздохнул, собираясь с мыслями, — Но моей матери — нет. Она приглашает тебя к нам на ужин — хотя, какой ужин после этого ограбления министерством?!

— Всё могло бы быть хуже, если бы…

— Если бы не вмешательство великого Героя, конечно же!

— Я не о том, — то, что Малфой так презрительно тыкал его носом в совершённые действия, неприятно отдалось где-то в груди Гарри, — На вас могли бы повесить преступления, которых вы не совершали. Согласись, быть приговорённым к поцелую дементора, как Рабастан Лестрейндж, достаточно неприятно.

— Да, неприятно… Ну так что, ты придёшь?

— Я не знаю.

— Что, неприятно видеть человека, которому обязан жизнью? Мать мне всё рассказала.

— Ты про Долг Жизни? — усмехнулся Гарри, — Он всё ещё в силе, если ты об этом.

— Что?

— Да-да, — Гарри вдруг стало плохо; от собравшейся в комнате магии воздух пропитался озоном, а кожу начало покалывать, — Хэнк, я на минуту…

Парень, как ошпаренный, выскочил на балкон, оставив недоумевающего Малфоя и усталого Хэнка наедине.

Чёрт, ведь не хотел же срываться, не хотел! Нельзя таким образом давать слабину, нельзя… Так и умереть недолго… Наконец, магические возмущения улеглись, даже разброд в душе унялся.

Два светловолосых парня сидели точно в таких же позах, как их оставил Гарри. Хэнк поднял на друга взгляд:

— Ты как?

— Если не помер — значит, нормально,— пожал тот плечами, Хэнк только покачал головой:

— Вечно ты со своим чёрным юмором… Хоть раз бы пошутил не про смерть, сволочь!

— Да, мы, Герои, такие скоты! Да, Малфой?

Блондин промолчал. Напряжение нарастало, фокусируясь, в основном, между Поттером и Малфоем. Наконец, произошёл взрыв. В прямом смысле.

— Гарри Джеймс Поттер! Ты — негодяй! — осколки входной двери усыпали паркет прихожей, а Джинни Уизли рыжим огнём ворвалась в комнату и отвесила Гарри тяжёлую пощёчину.

— За что?! — Гарри ошарашено глядел на вломившуюся в квартиру Джинни, держась за мгновенно покрасневшую щеку.

— О, ну да, конечно, — ехидно протянула рыжая, — Теперь мы будем невинность играть, как же. Сюда посмотри, пидор министерский!

Девушка зашуршала газетой и, нисколько не озаботясь последствиями, ткнула ею в лицо Поттера. Гарри непонимающе уставился на кричаще скандальный заголовок: «Герои — геи?» И фотография Гарри и Дамблдора. Нахмурившись, Гарри сел в кресло и начал сосредоточенно просматривать статью. Оставшиеся трое молодых людей напряжённо следили за ним.

Неестественно спокойный Поттер отложил газету и медленно поднялся из кресла.

— Ложь. Я не гей, и Дамблдор никогда не оказывал мне подобного внимания.

— Ну конечно, — снова протянула Джинни и скрестила руки на груди, — А что, удобная позиция: профессор мёртв, и никто ничего не сможет доказать. Кроме меня.

— Что, прости?

— У меня есть фотографии, где ты, — пальчик, увенчанный длинным острым ногтем, ткнул в Гарри, — целуешься вот с этим вот магглом.

— Ну так неси их в редакцию «Пророка», что к нам-то пришла? — всё так же спокойно отозвался Гарри, жестом велев Хэнку молчать, — А ты что, думаешь, я стану истерить и бить стёкла? Не стану.

— Надо же, как на тебя повлияло общество таких снобов, как Малфои, — хмыкнула Джинни, но потом тихо добавила, чем свела конфликт на «нет», — Я до последнего надеялась, что написанное в газете — неправда.

— Я сразу сказал, что статья — ложь. Думаю, тебе лучше уйти.

— Я и сама знаю. Reparo, — Джинни подошла к восстановленной двери, но на прощание обернулась, — Мне вот только интересно: что тебе дали за возможность разорвать тебе задницу?

— Убирайся.

Хлопнула дверь, эхом ей вторил звук трансгрессии. Гарри обессилено опустился в кресло. Минута тишины, две…

— Поттер…

— Заткнись, мать твою! — рявкнул Хэнк, опасливо косясь на Гарри, однако тот не шелохнулся. Хозяин квартиры ушёл на кухню, где загремел чашками, поставил греться чайник. На диване неприякаянным призраком остался сидеть Драко, не знающий, оскорбиться ему или нет; напротив него неподвижно замер Поттер, застывшим взглядом глядя куда-то на стену.

— Не думал, что она так низко опустится, что будет мстить…

От тихого голоса Поттера Драко вздрогнул:

— Что? Думаешь, она отнесёт снимки в редакцию? Тебе тогда не поздоровится…

— Плевать, честно говоря, — парень горько усмехнулся, — Она всегда была непредсказуемой, а сейчас я даже предположить не могу, каким будет её следующее действие. Не могла немного подождать, что ли?

— Вы, гриффиндорцы, никогда терпением не отличались. Да и логикой поступков тоже, — Драко поперхнулся воздухом, словно острый взгляд Поттера встал ему поперёк горла. Однако в следующий момент его отпустило. Ошалело глядя на Героя, Драко вдруг отчётливо заметил бьющуюся вену на его виске: Поттер был невероятно напряжён…

— Знаешь, за свою жизнь я усвоил простую истину: люди все разные. Их поведение не определяется наличием у них магии или древней родословной; факультет тоже не является частью человека. Но почему-то из-за этого глупого деления на людей вешают ярлык. Гриффиндорцы всегда очень смелые, а слизеринцы — злые… А вот что бы делали обыватели, окажись я под серебряно-зелёным флагом?

— Ты бы не попал туда, — фыркнул Малфой, но осёкся, услышав откровение Поттера:

— Мне предлагала Шляпа. Я отказался.

— Что? Почему?

— Отчасти потому, что меня запугал Хагрид, отчасти потому, что в Слизерин уже определили тебя.

— А я-то тут при чём?..

— Я всё ещё очень чётко помню нашу первую встречу у мадам Малкин, — плотно сжатые губы Поттера тронула слабая улыбка, — Там я, впервые увидевший волшебство, увидел мага своего возраста. Он был похож на моего кузена, а тот, скажу честно, не самый приятный человек. А ещё по этому мальчику сразу было видно, что его любят и балуют родители. Я этого никогда не знал…

— Но Дамблдор сказал, что ты в семье, где тебя любят…

— Дамблдор, Дамблдор, Дамблдор!!! — взорвался Гарри, — Вы все только и делаете, что ссылаетесь на его слова. Да, великий волшебник, невероятно опытный и мудрый, но, одно большое и мерзкое «но»! Он взял на себя роль… не знаю, какого-то пастыря, планировал каждый свой шаг и шаги окружающих людей. И делал это под предлогом будущего блага, свято в это верил. И где оно? — Гарри обвёл глазами комнату и развёл руками, — Нет его, этого самого блага. Я доверял Дамблдору, а в итоге даже после смерти он принёс мне несчастье.

Под конец тирады голос Поттера скатился до шёпота, а блуждающий по комнате взгляд снова остановился на трёклятой газете. Тёплый воздух резко остыл и стал легче; появился отчетливый запах грозы.

— Гарри, вот твой чай, — Хэнк поставил перед Поттером ароматно пахнущую чашку, затем положил ладонь на вихрастую макушку, — Держи себя в руках, ты всё ещё нужен мне живым.

— Я знаю, — Поттер залпом выпил горячий чай, сморщился из-за обожженного языка и извинился перед парнями, — Не волнуйся, Хэнк, со мной всё хорошо. Я просто устал. Прошу прощения, мистер Малфой, я не приду на ужин. Передайте вашей матери искренние извинения.

Даже не выходя за дверь, Гарри исчез. Драко посмотрел на то место, где секунду назад стоял Поттер.

— Что с ним происходит? — спросил блондин скорее у себя, однако всё равно получил ответ:

— Он умирает. И ему страшно.

* * *

Пустыня тянулась во все стороны, песчаные дюны вздымались над ним серо-жёлтыми волнами, грозя поглотить последний осколок жизни, заброшенный сюда волей случая. Это был всего лишь человек, обессиленный жарой и жаждой; он не помнил своего прошлого, не знал своей цели, но всё ещё упорно шёл вперёд, туда, где, думалось, есть что-то, что поможет ему.

Однако казалось, что он не продвигается ни на дюйм, топчась на месте, медленно умирая в этой страшной пустыне. Она выпивала его энергию, ничего не отдавая взамен. Сердце в любой момент могло остановиться от перенапряжения — человек молил его об этом. Солнечное марево в небе раскаляло глаза, обжигало обнажённую грудь. Рядом появилась смутная тень. Это была Смерть. Она встала, взглянула человеку в лицо и положила руку с длинными костлявыми пальцами ему на лоб. Ледяное прикосновение было ещё хуже, чем палящие лучи солнца.

— Нет, — простонал человек, — Остановись, прошу… Убей меня…

— Ты болен, — тихо отозвалась мрачная фигура, однако голос, казалось, лился отовсюду, — Проснись, пожалуйста… Проснись…

— Нет.

— Открой глаза, ну же…

— Нет, пожалуйста, нет! — человек в ужасе отшатнулся от тёмной фигуры, на миг показавшейся ему вернувшимся Волдемортом, однако лёд на лбу никуда не исчез. Волдеморт торжествующе засмеялся, откинув голову назад, и протянул руки к нему:

— Идём со мной!

— Нет! — завопил Гарри, и его подбросило на кровати. Стук сердца отдавался в ушах, перекрывая леденящий душу хохот Волдеморта. Тело бил озноб, однако одного прикосновения к шее оказалось достаточно, чтобы понять: он вспотел. Рядом на кровати обнаружился Хэнк.

— Как ты, парень?

— Н-нормально, — однако, у Гарри зуб на зуб не попадал, — Что это было?

— Это я у тебя должен спросить, что. Сначала это была пустыня, так?

— Да, — Гарри придвинулся ближе к тёплому телу друга, отчаянно борясь с желанием обхватить его руками и ногами, — Я шёл по ней, и, кажется, почти пришёл — только я не помнил, куда и зачем.

Хэнк подал ему тёплой воды, которую Гарри с жадностью выпил; озноб медленно отступал. Жестом блондин велел парню продолжать:

— Потом появилась фигура смерти. Она ничего мне не сделала, только положила руку на лоб. И я услышал голос… Наверное, это было твой?

— Наверное. Я звал тебя, но никак не мог докричаться — у тебя даже зрачки на свет не реагировали…

— Ясно… Потом смерть превратилась в Волдеморта — и он смеялся, как всегда… Это было ужасно…

— Ты просто заболел, Гарри. Галлюцинации в твоём состоянии — это нормально. Если бы ты не был ослаблен магически, то болезнь вообще осталась бы незамеченной.

— Думаешь, я сам этого не понимаю?

— Конечно, понимаешь. Давай-ка измерим твою температуру.

Хэнк старался как можно больше времени проводить с Гарри, чахнувшим буквально на глазах. Одежда мешком висела на исхудавших плечах, скулы заострились, кожа на лице побледнела и стала будто бы пергаментной, придавая парню вид бумажного человечка. Хэнк всё чаще со сжимавшимся сердцем думал о той страшной, давящей тени, что нависла над Гарри. Смерть ещё не дышала парню в затылок, но уже точила свою косу, глумливо улыбаясь и насмешливо фыркая темнотой из-под капюшона своего древнего, как мир, плаща.

— Хэнк, разве сегодня ты не встречаешься со Стефаном? — Гарри отвлёкся от чтения, зябко поёжившись.

— Нет, я не хочу, — покачал головой молодой человек, затем вышел на кухню и уже оттуда спросил, — Гарри, если я предложу тебе кое-что безумное, ты согласишься?

— Не знаю, — Поттер выпростал костлявую руку из-под пледа и пригладил отросшие чёрные пряди волос, — Смотря, что ты мне предложишь.

— Мне кажется, это поможет тебе прийти в норму. Вот, держи, — Хэнк подал ему горячий чай; слабая рука дрожала от напряжения, и чашечка мерно стучала о блюдце. Однако помощи Хэнк не предлагал: знал, что Поттер откажется.

— Ты же знаешь: то, что со мной происходит, отменить нельзя, — фыркнул в чай Гарри. Его собеседник кивнул:

— Да, этого не отменишь, но задержать-то можно!

— Не вижу в этом смысла, но всё-таки спрошу: как? — Гарри пытался выглядеть скептически настроенным, но напрягшееся под пледом тело и заблестевшие, забегавшие по комнате глаза выдали его с головой.

— Давай переселимся в твой дом? Я знаю, — не дал возразить другу Хэнк, — что тебе тяжело там находиться, но ты ведь не один! С тобой буду я, если позволишь! И Кричер тоже, он к тебе отлично относится! И Драко будет спокоен…

Повисла напряжённая пауза, затем Гарри медленно проговорил:

— А вот с этого места подробнее.

— Кричер принёс чай для хозяина! — торжественно объявил домовой эльф и всучил увлечённо читающему Поттеру небольшую горячую чашку, — Хозяину уже лучше, но хозяин должен быть здоров!

— Спасибо, — тонкие бледные пальцы Гарри живо напомнили тому о Волдеморте. Юноша не мог спокойно смотреть на себя в зеркале, до того его худая, склетообразная фигура пугала. Особенно в полутьме. Поэтому в комнате Гарри и в гостиной, где они с Хэнком часто сидели перед камином вечером, с наступлением сумерек опускали тяжёлые бархатные портьеры. Надо сказать, что стараниями Хэнка и Кричера в особняк Блэков постепенно возвращался былой лоск и роскошь. Старые тканевые обои сменились современными, но не менее роскошными, начищенные подсвечники сверкали позолотой и серебром; шикарнейшая люстра в большой гостиной бросала блики на стены, играя цветами. Головы эльфов сняли, но, чтобы не обидеть Кричера, болезненно преданного старым традициям, головы положили под колпаки и поставили в специально отведённой комнате. Ногу тролля, о которую не раз спотыкалась Тонкс, заменили изящной хрустальной вазой. Старый обеденный стол, повидавший не одно собрание Ордена Феникса, тоже был убран с глаз долой. Из штаб-квартиры антитеррористической организации дом на площади Гриммо превращался в прежний прекрасный особняк.

Чай давно остыл; Гарри поморгал, глаза заслезились от долгого непрерывного наблюдения за опустевшей площадью. С наступлением осени по ней и вовсе перестанут ходить, и тогда Гарри придётся оставить свой наблюдательный пост у огромного окна в гостиной.

— О чём задумался? — парень вздрогнул и обернулся: в дверях стоял, опираясь на косяк, Хэнк. Он с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как зябко передёргивает плечами Гарри, как он чуть прикрывает глаза, смущаясь — таким беззащитным его редко можно было застать. Казалось бы, у этого парня всегда всё написано на лице, в глазах, но нет. Хэнк сравнивал Поттера с озером с подводными источниками: кажется, что гладь идеально ровная, а на самом деле в глубине происходит невероятное движение.

— Ни о чём. Такое редко бывает, — Гарри позволил другу потрепать себя по волосам; ему почему-то казалось, что именно так старшие братья выражают свою нежность по отношению к младшим. Неужели и он мог бы?..

— Не грусти, дружище. Идём пить чай.

— А что, уже пять часов?

— Около того, — Хэнк чуть задержался в дверях, обернулся, — У нас в гостях кое-кто…

— Называй вещи своими именами. Малфой, да?

— Да. Гарри, пожалуйста, вам обоим это необходимо.

— Хэнк, — Поттер поравнялся с другом и пристально посмотрел в его глаза, — Ты мне друг, и я дорожу тобой. Но когда-нибудь я могу устать от твоих опытов.

Молодой человек только хмыкнул в ответ и кивнул, показывая, что понял. Впрочем, судя по тону общения Поттера и Малфоя — а сейчас это было просто безразличие по отношению друг к другу, — их отношения стали улучшаться. По крайней мере, убить друг друга они уже не стремились.

— Здравствуй, Поттер.

— И тебе того же, Малфой.

И всё. Хэнк предчувствовал, что на ближайший час окажется между двумя ледяными полюсами, мечущими друг в друга снежные вихри полнейшего (но абсолютно фальшивого) безразличия. Только в этот раз интуиция подвела парня.

— Ты в курсе, что все газеты только и пестрят вопросами о том, что случилось с Золотым мальчиком? — начал с места в карьер Малфой, для пущей достоверности своих слов кинув Поттеру газету. Гарри пробежался взглядом по первой странице и фыркнул:

— Всё как всегда, Малфой. Чем собрался удивить?

— Я не собирался удивлять тебя — не нянька и не фокусник.

— А какого чёрта тогда приволок газету?

— Сразу видно — плебей без малейшего намёка на интеллект, — почти добродушно уронил Малфой и усмехнулся, — Ты между строк читать умеешь? Они носом землю будут рыть, лишь бы найти того, кто хоть что-то знает о тебе.

— Прописные истины, Малфой. К чему ты клонишь? И учти, больше вопрос я повторять не буду.

Атмосфера медленно, но верно накалялась. Гарри сжимал и разжимал кулаки, щелкая костяшками пальцев, что вызывало на бледном, с тонкими чертами, лице Малфоя гримасу отвращения.

— Может, хватит? — не выдержал блондин. Поглядев на Хэнка, Гарри прекратил своё занятие и выжидающе уставился на слизеринца.

— Я не страдаю провалами в памяти, Поттер. И оправдываться тоже не собираюсь. Просто скажи, почему Уизлиха так и не отправила компрометирующие тебя снимки в редакцию «Пророка»? Это же была бы сенсация, а Уизли получила бы за это неплохие деньги.

— Ты не поймёшь. Ты — слизеринец.

— Снова предрассудки? Вы типа такие все светлые, ага? — зашипел рассерженный Малфой, но Гарри только покачал головой:

— Нет. Просто она мне однажды пообещала, что не сделает ничего, что причинит мне вред.

— Так она физически не может? — расхохотался Малфой, но тут же смолк, увидев, как побелел от гнева Поттер, — Извини, я просто ожидал, что ты начнёшь рассуждать о благородстве и тому подобных вещах…

— Малфой, запомни: они уместны только в книгах, но никак не в реальности.

— Неужели ты, Поттер, проявляешь хоть какой-то рациональный подход к жизни? — язвительно ухмыльнулся Малфой, но тут же зло сощурил глаза, — А я-то по скудости ума думал, что герои все всегда такие светлые, чистенькие, сама невинность!

— Я бы на твоем месте заткнулся.

— А то что? Или ты думаешь, что, раз ты Герой и победитель Темного Лорда, тебе все можно? Я не твой прихлебатель, и никогда им не стану, запомни это Поттер. И из тюрьмы ты меня вытащил только потому, что тебя просила моя мать!

— Высказался? А теперь ты слушай меня, причем внимательно, — Гарри остался сидеть на стуле, сложив руки на груди, — Во-первых, мои друзья не прихлебатели и никогда ими не были. Во-вторых, я никогда не кичился тем, что стал убийцей. Это журналисты и население возвели меня в ранг национального героя. Хотя по мне, я теперь больше на достопримечательность похож. Ну и третье: ты прав, Малфой, в кои-то веки прав. Если бы не твоя мать, я бы и не задумался о том, чтобы даже пальцем ради тебя пошевелить. И не потому, что не могу тебя терпеть, а мне просто не до того.

— Ну да, автографы, интервью, заседания в Министерстве Магии… — выплюнул Малфой, ехидно улыбаясь.

— Вот честно, Малфой, руки чешутся. Удавить тебя, что ли? И проблем меньше… Что скажешь, Хэ… Оп.

Хэнка нигде не было. Похоже, тот поступил так, как когда-то пообещал Гарри: оставил его наедине с Малфоем. Ну что же, он оказался человеком чести.

Что-то проворчав насчет не в меру наглых посетителей, Поттер собрал посуду и отнёс в раковину, начал мыть её. От стресса и напряжения руки чуть тряслись. Кажется, ещё немного, и Гарри взорвался бы, не смог бы сдержать всплеск стихийной магии, рвущийся наружу. Необходимо было срочно успокоиться.

— А эльфу приказать? А, прости, я и забыл, что ты у магглов жил. И, кажется, это тебя использовали в качестве домового эльфа, да? — притворно-сочувствующе сказал слизеринец, сверля недоброжелательным взглядом спину Поттера. Его всё удивлял тот факт, что юноша, вопреки своим привычкам, не схватился за палочку. Малфой методично пытался вывести школьного неприятеля из себя.

— Вот скажи мне, Малфой, — Гарри повернулся и опёрся спиной о раковину, — Что тебе от меня нужно? Я дал тебе всё, что мог дать в нашей ситуации.

— Ну, допустим, не совсем всё, — промурлыкал тот, медленно поднимаясь со стула и делая несколько скользящих шагов в сторону Гарри. Светлые глаза, не мигая, смотрели в лицо Гарри, который старался отодвинуться от наступавшего парня как можно дальше. Однако все пути к отступлению были отрезаны. Гарри хотел бы закричать на блондина, отскочить подальше, в крайнем случае дать ему в глаз, но смог лишь почти бесшумно выдохнуть:

— Ты рехнулся? — Малфой уже стоял напротив, пристально всматриваясь в глаза, скрытые стёклами очков. Благодаря своему росту, он мог буквально нависать над Поттером, угрожая ему.

— Ты псих. Тебе нельзя общаться с Хэнком! — Малфой порадовался панике, прорвавшейся в голос Поттера.

— Запрети мне, — вызывающе прошептал хорёк в лицо Гарри, а затем склонился к самому его уху, — Ну и где твои друзья, а? Кто теперь спасёт маленького Героя магической Британии?

— Я вам не помешала? Хорошо же ты тоскуешь по своим друзьям, Поттер. Я-то думала, ты заперся здесь, поэтому на похороны не пришёл. А ты тут содомию развёл! Мерзавец!

— Джинн…

— Для вас я теперь — Джиневра, мистер Поттер.

— … Подожди! — Малфоя благополучно оттолкнули и забыли. Гарри метнулся к девушке, схватил её за руку, — Поверь, это не моя вина, это всё Хорёк начал!

— Пусти! Урод!

— Что? Ты… — дальше всё произошло слишком быстро: короткий замах, удар — и ошарашенная Джинни стоит, прижимая ладошку к покрасневшей щеке. Гарри, словно не в силах поверить, глядел то на свою руку, то на девушку. Затем попытался что-то сказать, но ему не дали:

— Вот и твоё истинное лицо, Поттер. Всё-таки, ты чёртов ублюдок Тёмного Лорда, кто бы что не говорил. Надеюсь, вы встретитесь с ним в Аду!

— Джинни! — однако, Гарри не успел даже на шаг приблизиться к ней, из камина полыхнуло зелёным. Раздавленный, ошарашенный юноша стоял посреди комнаты, пытаясь разобраться в произошедшем. Мозг его лихорадочно искал причины и взаимосвязи — и, кажется, нашёл.

— Однако, Джиневра в мать темпераментом пошла. Огонь просто! Эй, что…— в следующую секунду блондин отлетел к стене, сметённый неслабым ударом Поттера. Гриффиндорец даже не дал ему встать; драка была похожа на локальный ураган. Разнял магов старый Кричер.

— Что такое, — ворчал он, — Маги, а ведут себя, как недостойные магглы! Кулаки! Хозяйка бы умерла от такого зрелища! Маги должны драться на дуэли, магией или шпагами! Кричер знает, Кричер видел!

Тяжело дышащий Поттер мешком повалился на пол, не поддерживаемый более силой эльфа. Для его ослабленного организма нагрузка оказалась непосильной: тело заныло от боли и перенапряжения, в голове зашумело, а дыхание всё никак не желало выравниваться. Малфой был куда в более лучшем состоянии. По крайней мере, он смог подняться и уверенно встать на ноги.

— Ну, Поттер, ты действительно припадочный! Я же тебе ничего не сделал!

— Никогда не оскорбляй моих друзей!

— Да я и заикнуться не успел о них! Это всё твоя Джульетта! Кстати, о ней: что она там насчёт похорон говорила? Насколько я помню, все погибшие нашли своё пристанище на новом кладбище…

От слов Малфоя Гарри вздрогнул всем телом, его прошиб холодный пот. За всей суетой по поводу собственного здоровья, муки переезда, беготнёй от журналистов и собственного прошлого, он совсем позабыл о Роне с Гермионой.

*Кхе-кхем. В общем, не знаю, какие магические ритуалы Вы применили, дорогие читатели, но они все-таки пробудили мою черноголовую совесть, которая, в свою очередь, надавала пинков Музу, Вдохновению и мне. Большое спасибо Вам, читатели, за это!

Собственно, вот одна из многих частей, которые написаны на тетрадных листах — да, я приверженец старых традиций — и которые я надеюсь в скором времени перепечатать, исправить и показать Вам.

С уважением и любовью, Ваша Мелоди*

— Кричер, подай почту, — Гарри требовательно вытянул вперёд дрожащую руку. Вся пришедшая почта образовала огромнейшую кучу, из которой домовик, по приказу хозяина, выудил несколько писем. Пока Поттер читал их, Малфой молчал. Тихо стоял он и когда парень скомкал последний лист бумаги и сжал переносицу, однако слёзы всё равно покатились по впалым щекам.

Сказать было нечего, да и без слов было понятно: младшая Уизли не соврала, и друзья Поттера действительно мертвы. И это безусловно сильный удар по национальному герою.

— Малфой, — тихо позвал Гарри, и Драко, что удивительно, подошёл к нему и наклонился пониже, чтобы лучше слышать, что там бормочет вмиг обессилевший молодой человек, — уходи отсюда. И Генри забери.

— Зачем?

— Жить хочешь? — просто спросил Гарри. Как и многие разы до этого, в комнате запахло свежестью и озоном, резко похолодало. Драко мгновенно опознал надвигающийся магический всплеск. Неужели Поттер всё ещё провоцирует выбросы собственной энергии? — Малфой, сваливай!

Только после этого громкого окрика Драко осознал всю опасность происходящего. Если верить газетам — и собственным глазам, — у Поттера было просто невероятно много магической энергии. И расходовалась она, по большей части, вхолостую, богато орошая всех вокруг тёплыми или холодными волнами. И если раньше она выходила за рамки, установленные Поттером, что же может случиться сейчас, когда он сам убрал эти рамки?

— Поттер, — Драко схватил однокурсника за предплечья, — ты не можешь просто так всё бросить!

— Да? — Гарри поднял на блондина мутный взгляд и безумно рассмеялся ему в лицо, — И кто же меня остановит? Ты?

— Ты же упрямый осёл, тебя бесполезно останавливать. Подумай о близких!

— У меня их нет! — крикнул Гарри и съёжился в кресле, — Больше нет. Я хочу к ним, Драко!

Поттер поднял на Малфоя влажно блестящие глаза, на его лице отчётливо читались все эмоции, терзавшие его: отчаяние, горе и страх. Каким бы героем не был Поттер, Драко ясно видел, что он боится умирать. И всё-таки желает этого.

— Гарри, — последняя, отчаянная попытка увещевать охваченного горем мальчишку, — Послушай, ну неужели всё это было зря? Школа, твои приключения, битвы с Тёмным Лордом... твоя жизнь? Неужели ты не понимаешь, чем обернётся твоя гибель?

— Моя жизнь с самого начала была посвящена борьбе с Волдемортом. Всегда. Мои шаги были распланированы, мои решения предугадывались теми, кто был умнее, но от того не добрее. Может, хотя бы моя смерть будет самостоятельным решением?

Драко почувствовал, как и его глаза наполняются слезами. Страшно подумать, что случится с магическим миром, если Гарри Поттер умрёт. Ещё страшнее представить, что будет с самим Малфоем, если Гарри Поттер умрёт на его руках. Драко отвесил недругу оплеуху и, кипя от негодования, зашипел:

— Ты идиот, каких можно только поискать! Твои друзья никогда, никогда не хотели, чтобы ты умирал! Они готовы были отдать жизнь, лишь бы ты, придурок безродный, мог родить детей! Назвать их в честь твоих родителей и прожить счастливую жизнь до старости! А ты поступаешь по-свински по отношению к ним!

Гарри молчал. Холод и запах грозы никуда не исчезли, но ветер, трепавший портьеры и раскидавший письма по полу, утих. Прошло несколько секунд, полминуты. Тишина резала уши, но прервать её Малфой не осмелился. Вдруг плечи Поттера расслабились, он обмяк в кресле и, наконец, разрыдался.

Драко растерялся, он не знал, что можно сделать в этой ситуации. Он не представлял, как вести себя, когда плачет женщина, однако теперешняя ситуация просто выбила почву из-под ног. Кто угодно мог плакать, но только не Поттер. Тот всегда шёл навстречу опасности с распахнутыми объятиями и решительным взглядом. Он прятался после очередной победы и не показывал собственных слабостей — собственно, кроме семьи и близких, слабых мест у него не было. И вот теперь он полностью обнажил свои чувства, и Малфой не имел ни малейшего понятия о том, что можно сделать или сказать.

— Я... сожалею, Гарри, — Драко вдруг осознал, что говорит абсолютно искренне. Ему действительно жаль, что Грейнджер и Уизли больше нет. Ему действительно жаль, что Поттер теперь полнейший, абсолютный сирота.

— Оставь при себе, Малфой, — Поттер поглядел на него, устыдившийся собственной слабости. И внезапно гриффиндорца скрутил приступ жуткой боли, от которого он закричал, а по комнате прошлась сильнейшая волна магии. Затряслись стены, обветшалые опорные балки натужно заскрипели, посыпалась штукатурка.

— Поттер! — закричал Драко, однако тот уже не слышал ничего, потеряв сознание. А его беснующаяся магия продолжала методично разрушать особняк. Надо было что-то делать, — Кричер! Проверь, чтобы Генри здесь не было! И сам уходи!

— Да, молодой господин! — домовик исчез, оставив Драко один на один с бессознательным Поттером и разрушением. Молодой человек обхватил бывшего недруга за грудную клетку, закинул его руку себе на плечи, чтобы легче было тащить. Несколько метров до камина превратились в самую длинную в жизни Драко дорогу; ссыпавшаяся штукатурка и ветер слепили глаза, давно погасли свечи, перевёрнутая мебель вставала непреодолимыми препятствиями на пути. Летучего Пороха едва хватило на то, чтобы швырнуть в камин, однако зелёное пламя всё же взвилось, и последнее, что видел Драко, перед тем, как исчезнуть — это рухнувшая несущая балка.

* * *

— Заходи, что сидишь? — Драко вскинул голову на возвышавшегося над ним Генри и поднялся. Маггл хмыкнул, — Кому бы сказал, что увижу сидящего на лестнице под моей дверью Малфоя, меня бы сочли психом.

— Замолкни, а? — моральных сил на то, чтобы препираться, не было, поэтому Драко слабо огрызнулся и вошёл в приветливо распахнутую дверь. Хэнк пожал плечами и отправился на кухню, откуда вернулся уже с чашками, полными горячего кофе.

— Держи.

— Угу.

Драко не знал, с чего начать, а молчать в компании Генри оказалось на редкость приятно. Вернее, было бы, если бы не распиравшие Малфоя чувства.

— Ты даже не спросишь, что произошло?

— Я и так знаю, что задал он тебе жару. Я видел.

— Как?

— Дар, не забыл? — Хэнк постучал костяшками пальцев по собственному виску; Драко недовольно поджал губы:

— Я думал, дед Абракас отнял у бастарда и его потомков магию.

— Это абсолютно не мешает мне видеть прошлое и будущее. Впрочем, в одном ты прав: я не колдую.

— Но можешь ведь?

— Могу. Помимо того, что моя мать была незаконнорожденной дочерью твоего деда, у меня отец был сквибом, — Хэнк закурил, и тишина снова окутала парней вместе с сигаретным дымом. Драко подумал, что мог бы полюбить подобные вечера в спокойствии, которое прерывалось лишь ничего не значащей болтовнёй. Ему хотелось бы, чтобы мир был не так жесток, чтобы не было Тёмного Лорда, не было жадных до власти и денег чиновников, не было этой грязи и зла. Понятно, что это всего лишь детские желания, но меньше от этого понимания они не становились.

На Драко навалилась чудовищная усталость. Ему захотелось точно так же, как Поттер, впасть в кому, чтобы вход в его палату охраняли лучшие авроры, чтобы колдомедики носились с ним, как с писаной торбой. Не проводить многие и многие часы в обществе следователей, которые не доверяли его словам и грозились выбить из него признание куда более привычным для них способом. Спасибо, одна из медиведьм вмешалась, заявив, что «у мистера Малфоя чудовищное нервное истощение, и он свалится буквально под ноги аврорам». Только тогда его оставили в покое, пообещав ещё прислать извещение о вызове на допрос.

Прошло около получаса, наполненных ничего не значащими фразами, когда Драко, наконец, решился задать вопрос, который волновал его сейчас больше всего:

— Что будет с Поттером?

Хэнк посмотрел на него долгим, немигающим взглядом, потом опустил глаза и вздохнул:

— Ты уверен, что хочешь знать? — Драко утвердительно кивнул, вызвав ещё один полный безнадёжной тоски вздох, — Гарри умрёт. Его заберёт мать.

— Как это — заберёт? — Драко мотнул головой. С тем, что Поттер умрёт, он уже смирился. Это и так было понятно: после таких чудовищных всплесков магии просто не выживают. Поттер выделился. Снова.

Генри выпустил носом дым, вызвав у Драко волну неприятных мурашек от отвращения, и потушил сигарету:

— Гарри мне на самом деле мало что рассказывал. Больше я видел сам, при помощи дара. Я не знаю, как этот человек ещё не сошёл с ума, хотя от нормы его психика уже отклонялась — спасибо родственникам со стороны его матери.

— То есть?

— Драко, ты должен понимать, что частная жизнь Гарри — это частная жизнь Гарри. Он не делился проблемами даже с друзьями, просто, будто вскользь, упомянул, что родственники его не любят, — Генри пожал плечами, а Драко хмыкнул:

— Мне казалось, любая семья была бы рада принять на воспитание героя магического мира. А уж сколько исследователей крутилось бы вокруг него, чтобы разгадать его феномен!

— Вот именно! — Генри ткнул пальцем вверх, — Отчасти из-за угрозы превратить ребёнка в подопытную крысу Дамблдор отдал его родственникам. Отчасти — чтобы не превратить его в капризного неконтролируемого принца. Но нельзя исключать и такое предположение: ваш директор прекрасно знал о том, что тётя Гарри рассорилась с его матерью.

— Ну и что? Уж не знаю, будь у меня племянник, я бы...

— Ты бы смог принять в свою семью сквиба? Растить его, как собственного, давать столько же ласки, сколько дал бы своему ребёнку-магу? — Драко серьёзно задумался. Вряд ли, хотя он и приучал себя к терпимости по отношению к магглам. Что же, по крайней мере, он не считал их тупым скотом, как порой называл неволшебников Люциус. Генри согласно кивнул, — Вот видишь. Так же и с Гарри, хотя я не понимаю, как уже его внешний вид не привлек внимание социальных служб. Даже учителя не жаловались на то, что ребёнок выглядел истощённым и носил вещи явно с чужого плеча.

— Ничего себе! — воскликнул Драко, — Так это что, его совсем не любили?

— Драко, — с жалостью в голосе сказал Генри, — Его ненавидели. Просто за то, что он отличается от простых детей. Ты помнишь, порой проскальзывало, что он не знает элементарных вещей; разве тебя никогда не настораживало его поведение? Или незнание, как реагировать, допустим, на заботу о себе?

— Всё, всё, — Малфой замахал руками, — Я понял, что герою было очень, очень плохо жить с родственниками. Мать-то его здесь при чём?

— Мать... в общем-то, Лили оказалась гораздо более прозорливой женщиной, чем предполагал даже её муж. Она откопала где-то книгу по магии крови и защитила Гарри. Фактически, она сделала так, что любое место, которое он признает своим домом — не формально, а искренне — будет защищено кровной магией. А этого добра, как ты понимаешь, в роду Поттеров было предостаточно, — Драко кивнул, говоря, что понял и принял к сведению эту информацию. Хэнк продолжил, — Но у этого заклинания оказалось побочное действие: миссис Поттер была вынуждена остаться с Гарри, оберегать его. Собственно говоря, она стала его удачей, отводящей смертельную опасность. С таким оборотом дел, он мог стать инвалидом, но не умереть.

— Угу. Значит, миссис Поттер стала ради сына призраком?

— Нет же! Чёрт, ну как тебе объяснить? — Хэнк огляделся в поисках помощи в определении, — По сути, миссис Поттер образовала из себя некую энергию, почти что слившуюся с аурой Гарри. Освободило ее, как ни странно, кольцо с Воскрешающим камнем.

— Ты хочешь сказать?.. — глаза Драко потрясённо расширились. О да, каждый ребёнок, у которого хотя бы один родитель — маг, был прекрасно знаком со «Сказками брада Бидля». И, конечно, знали про дары смерти. Но чтобы они оказались реальностью?!

— Да, они существуют. Более того, я абсолютно точно знаю, что Гарри владеет правом на все три дара. Мантия-невидимка передавалась в его семье испокон веков. Воскрешающий камен признаёт хозяином любого, кто его последним держал в руках, а Бузинную палочку он получил от тебя.

— Чего? — взвился Малфой, до глубины души потрясённый открывшимися фактами, — Это, получается, я... Бузинной? Владел?

Слова никак не желали складываться в предложения, впрочем, Хэнк и без этого прекрасно понял, что именно хотел сказать его кузен. Установилась хрупкая, звенящая тишина, хотя разрушить ее было почти невозможно. Драко всё никак не мог осмыслить того, что узнал. Он был владельцем Бузинной палочки! Да отец, узнав об этом факте и о том, что Драко потерял легендарный артефакт, с него три шкуры спустит! Вернее, спустил бы, если бы был на свободе.

— Подожди. А как я умудрился потерять такую штуку?

— А ты вспомни, пожалуйста, свою дуэль с Гарри. Тогда он выбил у тебя палочку — и право на нее, вместе с правом на Бузинную палочку, перешло к нему.

Драко нецензурно выразился. Потом ещё и ещё, не обращая внимания на усмешку кузена. Плевать вообще на всё, на него свалилось слишком много новостей. Парень вышел из гостиной, без разрешения прошёл в кухню и позвал Кричера.

— Что желает сын госпожи Цисси? — поклонился тот, преданно поглядывая на Драко. Тот, вздохнув, попросил кофе — и через мгновение перед ним стояла ароматная чашка, а домовик исчез. «Забился, наверное, в свою каморку и оплакивает потерянное счастье, которое ему привалило вместе с Поттером, — Малфой опустил голову на руки, — Почему, ну почему всё, что так или иначе касается Избранного, всегда оборачивается до того невероятной историей, что, даже непосредственно участвуя, думаешь, что это всё ложь?». Предаться печальным размышлениям и сетовать на судьбу было удобно и легко, поэтому Драко не заметил подошедшего Хэнка. Правда, напугать парня тоже не вышло.

— Можно и мне кофе? — обратился Генри в пустоту, а потом взялся за появившуюся кружку, — Хорошо иметь собственного домового эльфа.

— Да уж. Хотя Грейнджер и ратовала за их права. Глупая.

— Ну она же не знала, что у эльфов с магами магический договор, нарушение которого влечёт неминуемую гибель домовика. К тому же, девочка выросла на идеалах демократии и всеобщего равенства, как думаешь, легко ли ей было принять существование рабства в современном мире?

— Да я это и сам уже понял. Тоже мне, демокрасты нашлись.

— Демократы, Драко. Люди, которые ратуют за передачу государственной власти населению этого самого государства.

— Не грузи меня. И без тебя тошно.

Хэнк пожал плечами: он не привык навязываться, даже если это было необходимо для дела. Что же, может быть, и в нём живёт генетическая память о правилах поведения в высшем обществе? Кто знает...

— Но почему именно миссис Поттер должна забрать Гарри? И что подразумевается под «забрать»?

— Ох, братец, — Генри привычно усмехнулся зашипевшему на него Драко, но потом снова посерьёзнел, — Это стало их уговором, Драко.

— С кем? Со смертью, что ли?

— Если хочешь, называй это так, — кивнул Генри, и Малфой судорожно вздохнул. Среди магов всё, что касалось смерти и того, что ожидало после неё, «за Завесой», было покрыто мраком тайны и страха. Если неволшебники с таким благоговением и осторожностью рассуждали о том, что может быть там, куда они уходят после смерти (если они куда-то вообще уходят), то маги не писали философских трактатов, не говорили об этом, вообще всячески старались не упоминать о такой возможности, ограничиваясь, в случае необходимости полным благоговейного ужаса «там».

Вот и сейчас откуда-то изнутри поднималось осознание того, что «нельзя». Не стоит говорить об этом, не стоило вообще поднимать эту тему.

— Что с тобой? — обеспокоился Хэнк и заглянул в лицо Драко, — Я прямо-таки весь белый!..

— Всё в порядке. Просто мы, маги... мм... не очень любим разговоры на тему смерти и всего, что с ней связано. Но — надо.

— Ты вовсе не обязан себя мучить. Я могу...

— Нет, рассказывай! — похоже, любопытство в Малфое оказалось куда сильнее страха перед сакральным. Генри хмыкнул:

— В общем, слушай...

Смертельное заклинание отозвалось в груди Гарри жгучей болью, и он потерял сознание. Когда же он пришел в себя, оказалось, что он был далеко не в Запретном лесу, где упал. Вокруг стелился белый туман, плотно окутывавший даже землю; из-за этого Гарри казалось, что он идёт по облакам. Не было ничего слышно, ни единого звука: ни шелеста ветра, ни даже шагов. Сложно было сказать, сколько именно прошёл Гарри, прежде чем увидел впереди неясный абрис человека. С каждым шагом фигура становилась всё более чёткой, пока не превратилась в улыбающуюся Лили Поттер. Однако Гарри этому факту ничуть не удивился.

Не проронив ни слова, они жадно разглядывали друг друга и были не в силах сдержать слёз.

— Мама... — Гарри было сложно осознать, что с этим словом можно обратиться к кому-то, кто на него обязательно отзовётся. Лили обняла сына и поцеловала его в лоб:

— Как я горжусь тобой! — сложно было представить что-то, что сделало бы Гарри более счастливым. Он подался вперёд и прижал мать к себе, с удовольствием ощущая её тепло, как будто бы она была жива. Шквал эмоций накрыл их с головой, не позволяя оторваться от родного человека. Гарри плакал навзрыд, а Лили гладила его по спине и нашёптывала что-то успокаивающее, вселяющее уверенность. Наконец, истерика Гарри унялась, и он смог нормально осознавать происходящее.

— Где мы, мама?

— О, об этом я хотела бы спросить тебя, Гарри, — улыбнулась Лили и растерянно огляделась, — Как по-твоему, где мы?

— Похоже... на вокзал Кингс-Кросс, только без поездов и почище.

Женщина засмеялась и кивнула:

— Что же, вокзал, так вокзал. Может, ты хочешь спросить у меня что-нибудь?

— Не знаю даже... — взгляд Гарри наткнулся на вещь, совершенно неподходящую обстановке: золотая с черной окантовкой шкатулка. Прежде чем Лили смогла что-то сделать, Гарри её открыл. Повалил чёрный дым, впитавшийся в Гарри. Парень закричал, и его мать начала что-то шептать, неотрывно глядя на постепенно тающий дым. Было видно, как вместе с ним растаяло в воздухе что-то золотистое...

Когда Гарри открыл глаза, перво-наперво он увидел встревоженную мать.

— Как ты, сынок?

— Нормально, вроде бы. Что случилось?

— То, что я хотела тебе объяснить до того, как ты открыл бы крышку, — Лили поджала губы, — Как часто, Гарри, твоя поспешность выходила тебе боком!

Поттеру явно стало стыдно перед Лили, он покраснел и опустил взгляд; парень прекрасно понимал, что мать права. Однако, что всё-таки произошло?

— Это был осколок души Волдеморта, как ты понял, — начала отвечать на незаданный вопрос женщина, — Понимаешь, за шестнадцать лет, которые он был скрыт в тебе, твоя душа... как бы приняла его, привыкнув. Сначала крестраж был оплетён ею, как сетью, но со временем сеть попросту «вросла» в кусочек души Волдеморта.

— Ты хочешь сказать, что вместе с этой гадостью я?..

-... вырвал кусочек своей души, да. Мне жаль, милый.

— И теперь у меня есть крестраж? — Гарри настолько потемнел лицом, что сложилось впечатление, будто страшнее создания крестражей с ним ничего не могло приключиться. Лили же покачала головой:

— Скорее всего, она просто растворилась в окружающей тебя магии. Ты ведь не проводил специального ритуала... Гарри, мне очень неприятно говорить тебе это, но теперь у тебя два варианта: умереть или жить, не пользуясь магией.

— То есть, я стану сквибом?

— Нет, но теперь твоя магия не сможет восполнять саму себя, так что лимит очень и очень ограничен, — Лили обняла сына и заглянула в его глаза, — Но если ты уйдёшь к магглам, если не будешь колдовать, ты сможешь прожить долгую, счастливую жизнь!

Гарри крепко задумался, однако мать не решилась прервать его размышления, продолжая успокаивающе гладить по спине и волосам. На её лице читалась самая чистая, самая сильная нежность и любовь, которые только могут существовать в этом мире.

Наконец, будто решив всё для себя, Гарри медленно заговорил:

— Я должен вернуться, мам, — женщина кивнула, принимая решение сына, — Но я там буду колдовать: Волдеморт оказался слишком живучей заразой.

— Твой папа так же говорил, — хихикнула Лили, а Гарри важно кивнул:

— Папа меня понимает. У меня к тебе одна просьба, мам.

— Всё, что угодно, милый.

— Пусть за мной снова придёшь ты. Можно?

Отказать Лили не смогла.

Хэнк закончил рассказ и взглянул в лицо задумавшегося Драко. Да, увидев эту историю, Генри и сам начал неосознанно думать о том, что пришлось пережить Гарри. И что всё-таки ждёт всех там, за гранью жизни и смерти; и почему люди должны умирать; и...

— Почему Поттер решил вернуться? Почему сразу не пошёл за матерью? И так легко всё принял...

— Скажу тебе по секрету, Драко: он не принял. Вы с ним ровесники, уж ты-то должен понимать, как сейчас хочется жить. Особенно сейчас, когда угрозы нет! — Хэнк помрачнел, — У Гарри просто потрясающая интуиция. Именно она подсказала ему, что конец близок, а возможность встретиться с матерью помогла примириться с этим. По факту, его удерживали только Рон и Гермиона, а теперь ему не за что цепляться, и Гарри смиренно ждёт своей смерти. Когда его мать заберёт его.

Обстановка у палаты Поттера в госпитале имени святого Мунго потрясала воображение: сначала посетителей проводили до двери двое целителей, потом благополучно сдали на руки аврорам.

— Малфоев сдал, Малфоев принял! — усмехнулся Генри, наблюдая, как почётный караул бочком заходит в палату к больному; Драко рассерженно зашипел: «Ты не Малфой!», хотя сам уже давно смирился с фактом наличия брата. Того, кому можно если не доверять, то хотя бы верить.

— Можете войти, — сказал вернувшийся аврор и снова вытянулся по стойке «смирно», вернувшись к охране драгоценного героя Магической Британии. Драко с сожалением посмотрел на свою палочку, покоящуюся сейчас на столике у стены — нельзя рядом с Поттером магию применять, чревато последствиями. Даже вон амулеты заставили снять; родовой — и тот отняли.

Впрочем, если Драко и думал усмехнуться своим мыслям, намёк на улыбку испарился, стоило увидеть Поттера.

И так тощий, каким его и запомнил Малфой, бывший гриффиндорец превратился в натурального скелета, ходячее пособие по анатомии для начинающих целителей! Если бы не копна тёмных волос, бледное лицо вряд ли бы сильно выделялось на фоне подушки. И поэтому особенно ярко горели глаза, ставшие, кажется, просто огромными.

— Привет, — шепнул парень, и пергаментно-тонкая кожа на лице угрожающе натянулась: кажется, вот-вот лопнет, обнажая мимические мышцы, — Вы вовремя.

— Гарри... — голос Хэнка, полный тепла и заботы, кажется единственным, что ещё несёт в себе эмоции. Драко, по крайней мере, застыл в ступоре, не в силах хоть как-то поприветствовать больного Поттера, — Как себя чувствуешь?

— Только не говори мне, что ты внезапно ослеп, Хэнк, — тихое, слабое хихиканье — и вдруг уверенный, чёткий шёпот, — Скоро мама придёт.

— Гарри... останься! — Хэнк всё ещё владеет своим голосом, однако уже слышатся умоляющие нотки, — Ты...

— Я — человек, к которому не стоило привязываться, Хэнк, — Поттер нервно передёргивает плечами; можно подумать, что у него тик, — Ты знал это.

Генри смолк, признавая его правоту. Тяжёлая, гнетущая тишина завладела комнатой, заковала грудь в стальные обручи, мешая дышать. Драко прислонился спиной к стене, пользуясь тем, что Поттер его физически не мог увидеть, а Хэнк стоял спиной. Нет, не так должен был уйти из жизни герой Поттер, не так. Оказывается, Драко нарисовал для себя два возможных варианта, о которых и сам не понятия не имел. Первый — гибель в сражении, когда молодой человек отдаёт свою жизнь взамен других, унося вместе с собой кучу, кучу врагов. Второй: дома, в глубокой старости, в окружении многочисленной семьи. Вон сидит симпатичная рыжеволосая женщина, держит за руку старика. За ней молча стоят ещё двое мужчин — с чего он решил, что у Поттера должно быть именно трое детей? — и смотрят на отца. Рядом друзья, близкие. И никто не плачет: строго смотрят на них зелёные, потрясающе живые глаза, запрещают жалеть об уходящем. Всё равно все там встретятся...

— Драко...

— А? — Малфой жадно подался вперёд по велению недруга, — Ты что-то хотел?

Ну, говори уже, чёртов придурок, и без тебя тошно! И страшно, страшно: а что дальше? Кто проконтролирует министерство, кто создаст идеальную жизнь?.. С кем теперь Малфою цапаться по пустякам, кого поддерживать — пусть даже так, по-своему, извращённо, лишь бы не уходило желание жить?

— Дураки мы с тобой, да?

— Ты всё равно больше, — фыркнул Драко, пытаясь сохранить лицо, — Вечно лезешь в пекло, шрамоголовый...

— Хочешь, я тебе в виде привидения являться буду?

— Нет уж, лучше так, живым в гости заходи, хоть подраться сможем. И вообще, не хорони себя раньше врем...

Температура в комнате резко упала, пахнуло грозой. Сердце Драко испуганно сжалось, глаза предательски защипало — отрицание факта сменилось его осознание, неотвратимостью наступления конца.

— Гарри... — у Хэнка сорвался голос, прорвалось отчаяние всё-таки. Почему именно сейчас, Поттер? Зачем именно так? Неужели не мог подождать... Драко взял себя в руки:

— Зови целителей! — замершего в ужасе Хэнка пришлось толкнуть, — Живо! Поттер, Поттер... Не смей умирать, слышишь? Только не на моих руках, ты, ублюдок! — голос сорвался до шёпота, руки сами схватили лицо, — Не умирай, пожалуйста!

В распахнутых глазах отразилось какое-то движение, цветущая зелень полыхнула магией, а потом Драко оттеснили целители, налетевшие на гаснувшего героя подобно коршунам...

* * *

В стране сегодня объявлен траур. Каждый счёл своим долгом надеть чёрную повязку на рукав; в местах большого скопления магов то и дело вспыхивают огни срывающихся с палочек заклинаний и звучат пафосные слова в честь умершего Гарри Поттера.

— Мы собрались сегодня здесь, чтобы проводить в последний путь...

Драко с непроницаемым лицом стоял в центре толпы пришедших попрощаться с Поттером людей. Любой, взглянувший в его лицо сейчас не увидел бы ничего, кроме скуки; Малфой, кажется, и сам не знал, что делает на кладбище недалеко от Хогсмита.

На церемонии погребения национального героя решили не экономить — разглядеть, как создавалась мраморная гробница для Поттера, Драко не мог из-за огромной толпы пришедших проститься. В первых рядах герои войны и министерские чинуши, дальше стояли сильны мира сего, в чьих руках была экономика. Чем дольше стоял человек, тем еньшей была его роль в судьбе магической Британии, новсё равно каждый из них будет потом кичиться, что видел похороны Того Самого Поттера, который лежит совсем рядом с гробницей Того Самого Дамблдора. Эх, людишки-людишки, мелочные, порочные твари... Надо же, как много, оказывается, у Гарри было близких друзей, без которых он не мыслил жизни. Где ж вы, дорогие, были, когда от героя вся общественность отворачивалась? Куда вы спрятались, когда он рыскал по лесам Британии? Что вы сделали, чтобы облегчить его боль, когда он умирал?..

Уже привычным усилием воли Драко заставил мысли течь в другом направлении: слишком больно было думать об этом, слишком... обидно? Вон, Уизли и так много, так почему по полной досталось именно Поттеру?

— Уизли тоже пришлось нелегко, Драко, — Хэнк, как всегда, рядом, как всегда непроницаемый и собранный, кладёт руку ему на плечо и отвечает на немой — и никому не нужный! — вопрос, — Ты так смотришь на бедняжку Джинни, что и так понятно, кого бы ты хотел похоронить.

— Это она виновата! — зашипел Драко, да так яростно, что на них с Генри обернулось несколько человек, недовольно кося глаза, — Её тупые истерики довели его до такого состояния!

— Дурак ты, Малфой, — Хэнк поднял глаза на хмурое осеннее небо, которое, кажется, собралось пролиться на них дождём, и задумчиво кивнул в сторону первых рядов, — Она его любит. И, в отличие от многих здесь, её горе неподдельно.

Малфой невольно перевёл взгляд на Джиневру Уизли. Бледная, осунувшаяся девушка стояла совсем недалеко от читавшего речь министра, но смотрела куда-то в пространство перед собой. В отличие от других дам, надрывно рыдающих над судьбой их несчастного возлюбленного, на её лице не было ни слезинки. Она словно не видела никого перед собой: ни бросающихся грудью на могилу истеричек, ни завывающих баньши в чёрных роскошных одеяниях, ни престарелых вампирш, сожалеющих об упущенном молодом счастье... Сейчас, наверное, перед её глазами стоит лицо Поттера, когда она бросала ему нелепые обвинения, поддавшись влиянию ревности. Нет, всё-таки именно её действия послужили катализатором. Если бы не она...

— Если бы не она! — Драко сжал руку в кулак и вздохнул, успокаиваясь, — Если бы не она, Поттер был бы жив.

— Мы не знаем этого, Драко. Подумай, как девочке тяжело: буквально за несколько месяцев потерять двух братьев, подругу и возлюбленного. И мать у неё слегла с сердцем...

— Мне нет дела! Я вообще не понимаю, что мы тут забыли!

— Ничего мы тут не забыли, — потом Хэнк, уже тише, добавил, — Ты вообще в первые ряды рвался...

Драко по настоянию Генри подошёл к могиле Поттера, чтобы попрощаться, одним из последних. Уизли всё ещё стояла безжизненной статуей, безразлично глядя перед собой. Драко ни за что не сказал бы кузену об этом, но Генри прав: горе младшей Уизли настолько велико, что его можно потрогать руками; густая вязкая магия давит, душит, хочет отправить вслед за Поттером...

— Джиневра, да? — Генри подошёл к девушке и заглянул ей в глаза, — Я...

— Ты тот педик, который увёл у меня Гарри, — надо же, а голос звучит так, будто с ней всё в порядке! Хэнк чуть склонил голову, однако возражать не стал, — Только вот не достался он никому.

— Никому, — эхом повторил за ней Генри, — Вы его сильно любите.

— Безумно. Только теперь-то всё равно.

Она развернулась и деревянной походкой отправилась прочь от гробницы. Драко вздрогнул под пристальным взглядом кузена, а потом, пронзённый пониманием, куда и зачем пошла девчонка, подскочил к ней. Всё, что угодно, но только не очередной погибший на его глазах человек!..

* * *

Хэнк лениво наблюдал, как яростно перебрасываются заклинаниями Драко Малфой и Джинни Уизли. «Сошлись два одиночества, Поттера не поделили», — вздохнул он с грустной усмешкой. Надо же было такому случиться, что именно с появлением Гарри Генри начал вливаться в магический мир, о котором и слышать ничего не желал. Капля за каплей он принимал себя таким, каков есть, наблюдал за жутко таинственным героем магической части Британии, пытался помочь ему преодолеть депрессию. И в какой-то момент обнаружил, что слушает о магии, раззявив рот, как маленький ребенок. Гарри обладал удивительной способностью менять взгляды людей, с которыми общался. Вон даже Малфой (хотя он не признается, конечно) стал куда более терпим к окружающим.

Вообще знакомство с семьёй Малфоев в лице Драко — как похож, чертёнок, на деда, фото которого как-то показала бабка! — не принесло ожидаемого разочарования, хотя Генри и ожидал встретить высокомерного и наглого выскочку, раздражающего одинм только своим существованием. Однакр наследник громкой фамилии оказался куда более человечным, чем представлялось Генри. Магия неотвратимо вливалась в жизнь когда-то маггла, чьё представление даже о самом себе изменил Гарри Поттер. Ох, Гарри-Гарри, задержись ты на Земле подольше, столько всего мог бы поменять! Помирить Уизли с Малфоями, например...

— Так, всё, достаточно! — Генри громко хлопнул в ладоши и внимательно поглядел в красные от гнева лица; на щеках Джинервы всё-таки появились дорожки слёз. Молодой человек мягко подошёл к ней и спросил, — Легче?

Девчонка только кивнула, всхлипнув и отвернувшись. Ясное дело, что не доверяет. А ведь мы тебе, девочка, жизнь спасли — не подерись ты с Малфоем (вон как глазами сверкает, внезапно воспылав дружескими чувствами к Гарри), ты бы в Темзу прыгнула. Впрочем, неважно, не сейчас об этом нужно вспоминать. Драко подошёл поближе, кусая губы. Кажется, бой ему дался нелегко, однако также помог хоть чуть-чуть облегчить давящий на душу груз.

— Уизли... Джиневра... я тоже сожалею, что Гарри умер, — Малфой проявил инициативу в примирении? Презрев собственную гордость и давнюю вражду семей? Не хорошо, конечно, так цинично думать, но это помогало Хэнку самому не провалиться в горе по усопшему. Хотя как раз Поттеру сейчас это всё вообще до лампочки. Может, он вообще с Роном и Гермионой встретился... — Гарри... я не знал его, настоящего, так долго, как ты, но... Мне всегда нравилось, какой он...

— Ты тоже педик, что ли? — Джинни, наконец, повернулась к ним лицом; правда, уже сумела совладать с собой. Драко гордо выпрямился:

— Изволь дослушать, раз уж я решил говорить! — девушка деланно безралично пожала плечами, и Драко продолжил, — Мне хотелось с ним дружить — ещё даже когда я не знал его имени. Зацепил он меня чем-то, даже не знаю, чем. Он сам по себе интересный был. Казался слишком маленьким, слишком стойким, слишком... Всё "слишком". А когда я узнал, что он и есть тот самый Поттер, то голову потерял, так сильно хотел оказаться среди его друзей. Ну как же, про него говорили, что он великий маг. А потом оказалось — простой мальчишка. И — удивительно просто! — мне ещё больше захотелось общаться с ним. Однако момент был упущен, и всё, чем я мог довольствоваться, это роль штатного врага Золотого Мальчика.

— У тебя прекрасно получалось лишать Гарри равновесия. За него тебе любой гриф был глотку готов порвать... — Уизли усмехнулась, — А ты всего лишь хотел быть частью его жизни, хотел, чтобы он с тобой советовался, как с Гермионой или хлопал по плечу, как Рона. Поэтому и к ним цеплялся.

— Теперь понимаю, что Поттер нашёл в тебе, Уизли.

— Аналогично, Малфой. Я ухожу, если что, — это было сказано уже Генри, поспешно кивнувшему, — Всё-таки, вы оба те ещё педики... Но — спасибо, что не дали мне совершить глупость, за которую Гарри меня никогда бы не простил.

Даже после хлопка её аппартации парни не рискнули заговорить. Надо же, насколько более человечной оказалась Джинни Уизли, чем они оба себе навоображали...

I'm back в который уже раз? Не считайте, я и так чувствую себя слишком виноватой. Извините, что ли... =(

Сразу предупрежу вопрос о том, почему именно дайри: я в принципе не имею желания выкладывать его где-то в интернете, но поскольку запросы все равно периодически повторяются, пусть уж будет там)

Оказавшись в уже знакомом тумане, Гарри не удивился. Лили, появившаяся ещё в больничной палате, стояла совсем рядом и глухо всхлипывала. Парень, который не считал себя образцовым утешителем, неловко обнял женщину и начал поглаживать по голове, пропуская иногда сквозь пальцы невесомые медные пряди распущенных по плечам волос.

— Всё ведь хорошо, мам.

— Да, наверное, ты прав, Гарри, — зардевшаяся Лили отстранилась и вытерла глаза появившимся из воздуха белоснежным платком. А потом долгим, пристальным взглядом посмотрела на смутившегося сына, — Не такой я видела твою судьбу.

Гарри сник. Наверное, это было его своеобразным талантом — разочаровывать всех, кто был ему дорог. Грустно ссутулившись, парень зашагал вперёд, не думая о направлении движения: в таком густом тумане всё равно было, куда идти. Вариант всегда был только один — прямо.

Безрадостные мысли Гарри крутились, пожалуй, лишь вокруг того, каким плохим сыном он был, и как сильно ещё он мог разочаровать единственную женщину, которой готов был безоговорочно дарить свою любовь. И надо же было такому случиться, что даже собственной смертью он сумел отвернуть её от себя. Невольно вспоминалась тётя Петунья, которая никогда не была довольна им, что бы он не делал. Наверное, глупо было ждать, что и её сестра воспримет его постоянные ошибки безоговорочно и с распростёртыми объятиями. Кому понравится человек, который всё, абсолютно всё делает не так, как надо бы? Нужен ли он матери, которая погибла в самом рассвете сил из-за него? Ведь, возможно, она была бы счастлива…

— Гарри, — он остановился, но так и не решился поднять на Лили взгляд, стыдясь самого себя и своих мыслей. Со вздохом женщина подняла руки и притянула вихрастую голову парня себе на плечо. — Всё хорошо, милый. Я не сержусь, и ты не должен осуждать себя за то, в чём не виноват. Так сложились обстоятельства.

— Они всегда так складываются, — почти равнодушно буркнул Гарри, убеждая самого себя, что не чувствует ничего по поводу своей смерти. Он жаждал встретить мать — встретил. И пусть перед этим пришлось расстаться с земной жизнью, и не раз, Гарри не жалел ни о чём. То, что рядом теперь находится эта маленькая, хрупкая и бесконечно храбрая и любящая женщина, компенсировало всё, что пришлось пережить. Даже тоска по Рону и Гермионе — тем людям, которые вросли в его душу не хуже того же хоркрукса, — царапала сердце не так сильно.

Но, кажется, объятия Лили обладали удивительным и опасным свойством; её тёплые мягкие касания, полное принятие непутёвого сына, почти что осязаемая любовь пробили все барьеры. И Гарри позволил себе то, чего старался всеми силами избегать. Он заплакал. Зная, что его не оттолкнут, зная, что его внезапных чувств не испугаются и не отвергнут.

Спустя целую вечность Гарри отстранился от материнского плеча и стыдливо отвернулся, пряча заалевшие щёки. Лили, украдкой вытерев глаза, ласково погладила худое мальчишеское плечо, прижалась на мгновение к нему щекой:

— Я люблю тебя, сын. А теперь идём, нас уже ждут.

Гарри покорно пошёл следом за ней, позволив взять себя за руку и повести туда, где были только ей ведомые ориентиры.

Вскоре впереди показались очертания чего-то громадного, взрезавшего плотный туман и уходящего куда-то ввысь. Гарри подумал про высотные здания, которые были в Сити и которые ему как-то показывал Хэнк. «Надеюсь, с ним и Драко всё хорошо,» — подумал Гарри, испытывая чувство сродни тоске, но светлое и чистое, не приносящее боли. Наверное, всё-таки потому, что они не остались одни, как это было с самим Поттером после гибели Рона и Гермионы. Он только чуть сильнее сжал ладошку матери, уверяя себя, что уж она-то, Лили, знает, что ему делать дальше.

Громадина здания, тем временем, росла и становилась всё более чёткой. И здесь Гарри не поверил своим глазам: перед ними появилось не что иное, как космический корабль. По-другому назвать нечто, представшее его взору, было нельзя.

Оно было похоже на капельку серебристого вещества, зависшего посреди тумана. Отыскавшееся откуда-то солнце бросало свои блёклые лучи на зеркальные бока корабля, высвечивая чёрные борозды стыковочных швов и тёмные кругляши шляпок винтов. Привыкший к магии Гарри не мог и мысли допустить о том, что технологии магглов могли подняться до таких высот.

— Что это? — потрясённо спросил он у матери, не в силах отвести взгляд от корабля. Неужели магглы сумели сделать то, чего не вышло даже у братьев Певереллов? Преодолеть смерть…

— Это наш с тобой транспорт, Гарри. Не бойся, подойди ближе, — женщина сделала шаг вперёд, встав под самую тень, бросаемую округлыми боками громадины, и положила руку на гладкую поверхность. Раздавшееся вслед за этим шипение заставило Гарри отскочить назад и начать судорожно искать волшебную палочку, с которой он, кажется, сросся.

Тёмные швы стыков стали ярче, оттуда полился воздух, разогнавший клубы белёсого тумана. Золотистый свет на мгновение ослепил, а когда Гарри всё-таки смог открыть глаза, Лили оказалась лишь тоненькой призрачной тенью среди этого света. Она протянула руку вперёд:

— Иди сюда, Гарри, не бойся, — парень сделал несмелый шаг и вложил руку в протянутую матерью ладонь. Тепло было то же, ощущение мягкости не изменилось, даже несмотря на кажущуюся призрачность Лили. Падающий свет грел не хуже солнечного, заставляя приятную негу разливаться по телу вместо крови. Последнее, что успел уловить полностью потерявшийся в ощущениях Гарри, была мягкая, почти что счастливая улыбка матери.

Просыпаться было легко. Словно бы и не спал вовсе, словно бы сознание не было затуманено теплом и светом. Просто открыл глаза и сразу же воспринимаешь то, что вокруг.

Гарри недоумённо огляделся: помещение было ему незнакомо, но тревоги не вызывало. Белый потолок чем-то напоминал потолок в Больничном крыле, как и белые стены. Ни единой трещинки, неровности — ничего, за что мог бы зацепиться взгляд, чтобы прояснить сознание. Спокойствие Гарри показалось ему неестественным, но даже под давлением этих мыслей не собиралось исчезать.

— Проснулся? — в незамеченный ранее дверной проём вошла незнакомая Гарри женщина. Её круглое полное лицо прямо-таки светилось здоровьем, а глаза лучились добротой. От мягкой открытой улыбки на её щеках заиграли очаровательные ямочки, из-за которых хотелось улыбаться в ответ. Женщина легко коснулась лба парня, проверила его пульс и провела над его неподвижным телом странным прямоугольным предметом, несколько раз пискнувшим в процессе, — Смотри-ка, у тебя всё не так плохо, как описывала Лили!

— Извините… — робко начал Гарри, но женщина его перебила.

— Все вопросы позже, солнышко. Тебе нужно адаптироваться, а во сне это сделать гораздо проще.

— Подождите! Как вас зовут? — на него уже наплывал полупрозрачной невесомой дымкой желтоватый газ. Женщина-целитель остановилась и снова искренне улыбнулась:

— Меня зовут Мэй, солнышко. Спи.

И Гарри вдохнул газ, позволяя унести себя куда-то далеко-далеко. Ему снились мирные дни в Хогвартсе, только почему-то рядом был ещё и Хэнк, и с Малфоем они не соперничали, а вполне себе по-дружески разговаривали во время подготовки к занятиям. Рядом сидел, угрюмо насупившись и отгородившись длинными черными волосами, первокурсник, которого Гарри взял под шефство. По просьбе матери, конечно, потому что отец уж очень не любил говорить о профессоре Снейпе и его семье.

Откуда-то сбоку выплыла красавица-Лили, одетая в некое подобие комбинезона пастельно-голубого цвета, очень подходящего ей.

— Какой у тебя хороший сон, — закивала она головой, будто бы одобряя выбор сына. — Где-то, наверное, всё так и есть.

— Как «так»? — поинтересовался всё-таки тихонечко Гарри, до того не решавшийся привлекать к себе внимание товарищей.

— Как ты видишь: мирно, тихо, никакой войны. Все счастливы, в меру сил, конечно, — Лили снова улыбнулась, а потом подошла к сыну и отчего-то виновато на него посмотрела. — Прости, милый, но нам с тобой пора возвращаться на корабль.

— Но я ведь в мантии! — воскликнул Гарри, и только тогда заметил, что и сам одет в такой же комбинезон, что и мама, а берег озера вместе с ребятами и Хогвартсом на заднем плане исчезает в приевшейся уже белёсой дымке. Проводив идиллическую картину грустным взглядом, Гарри шагнул на палубу корабля, куда его привела Лили. Вокруг было светло, по-маггловски технологично: сделанные из металла полы, стены, по которым струились заключённые в резиновую изоляцию провода, мигающие под самым потолком красные лампы. — Что это было? Я же спал!

— О, не стоит беспокоиться об этом, ты быстро привыкнешь, — Лили, кажется, задалась целью запутать его ещё больше. Наконец, вдоволь налюбовавшись борьбой эмоций на открытом лице Гарри, она рассмеялась и пояснила, — Это был всего лишь быстрый переход из фазы быстрого сна к бодрствованию. Это здорово экономит время, знаешь ли.

— Ясно, — протянул в задумчивости так ничего не понявший Гарри, и Лили прекрасно знала об этом. Но не считала нужным объяснять. Полагала, что в процессе он сам сможет разобраться?

— Этот корабль собирает всех, кто умер, но был избран для дальнейшего пути. Хотя нет, тебе, наверное, стоит рассказать все сначала.

— Успеется ещё, Лили, — перебил её молодой человек, как две капли воды похожий — и одновременно совсем не похожий — на Северуса Снейпа. Одет он был, в отличие от женщины и Гарри, в стального цвета костюм, поверх которого был накинут военный китель. Сапоги на мягкой подошве были того же синего цвета. Неужели Снейп был здесь за главного? Тот несколько снисходительно посмотрел на Гарри и криво, по-снейповски усмехнулся, — Капитан Снейп. Будьте уважительнее к руководству, мальчишка. И, раз уж в вашей голове всё-таки завелись вопросы, я постараюсь ответить на некоторые из них. Но не советую зазнаваться — на моём корабле этого не любят. Я ясно выражаюсь?

— Да, — процедил сквозь зубы Гарри, деликатно позабыв о том, что совсем недавно считал Северуса Снейпа героем, погибшим несправедливо и более всех заслуживающим послевоенных почестей.

— Да, сэр, — в привычной манере усмехнулся мужчина, будто бы читая мысли Гарри, даже не заглядывая в его глаза. Лили одним прикосновением к руке сына вернула его к действительности. И правда, чего это он так ужасно реагирует на, по сути, незнакомого человека? Ведь с капитаном Северусом Снейпом они никогда не сталкивались, и поэтому не было нужды так остро реагировать на такие знакомые интонации и подначки больше-не-профессора.

Гарри отвернулся, осматривая комнату управления, в которую его привела мать. Кроме неё, Снейпа и самого Гарри здесь было ещё четверо людей, каждый из которых был одет в цветной комбинезон, отливавший сталью.

— Квадрат семь сектора Омега, сэр. Подбираем двоих. Проверьте точные координаты, — чернокожая девушка, говорившая это, несколькими быстрыми движениями пальцев нажала на пару символов, высветившихся на экране. Незамедлительно выплыли столбцы цифр, среди которых Гарри успел заметить несколько графиков. Подивившись скорости работы, он стал разглядывать других членов экипажа. Справа от девушки сидел невысокий молодой человек, чьи светлые волосы были заплетены, наверное, в десяток косичек. Он ничего не говорил, однако печатал так быстро, что почти не касался символов на экране. Напротив же Гарри сидела ещё одна девушка, кудрявой и лохматой шевелюрой напоминавшая Гермиону так сильно, что сердце сделало пару кульбитов.

— Это не она, — мягко шепнула подкравшаяся к нему сзади Лили, — Это Таис, наш диспетчер, связывающийся с основной базой. Она расположена далеко отсюда, и путь займёт очень много времени.

— Это ж где она расположена?.. — потрясённо выдохнул Гарри, смотря на мать совсем уже под другим углом. Что ещё скрывает эта таинственная женщина, решившая проводить его за Завесу?

— Это сложно объяснить, я не очень хорошо разбираюсь в этом вопросе, — она пожевала губу, а потом покачала головой. — Наша вселенная огромна и разнообразна. Каждая планета, на которой есть жизнь, называется миром и может быть едина с другими мирами, а может быть отделена специальными завесами. К сожалению Земля — та её вариация, в которой жил ты, — технологически не готова к тому, чтобы взаимодействовать с другими мирами. Хотя некоторые контакты всё же происходили.

— Загробный мир?

— Нет. Инопланетяне. Хотя, конечно, большинство историй сущий бред, некоторые из них, а вернее, большинство из тех, о которых не рассказывают, истинны. Ещё твой мир, как и любой другой, может взаимодействовать с Нейтральной территорией — это то самое туманное место, из которого нас забрали. И, поверь мне, тебе не хочется знать, что кроется дальше, за завесой тумана.

Лили, возможно, хотела сказать что-то ещё, но тут девушка-диспетчер хорошо поставленным голосом объявила, что они снижаются для принятия на борт ещё нескольких пассажиров.