Хроники Реддла (джен)

Как бы поздно я не лёг, старая детдомовская привычка всё равно разбудила меня ровно в семь часов утра. Несколько минут я лежал, прислушиваясь к размеренному дыханию своих спящих соседей, в надежде снова уснуть, но вскоре сдался и, одевшись, тихо выскользнул из общих спален. Замок, обычно наполненный шумом и голосами сотен студентов, теперь молчал. Учебный год подошёл к концу, и дети покинули эти стены, вернувшись на два оставшихся летних месяца к своим семьям. Теперь здесь оставались только мы, семикурсники, которым сегодня предстояла последняя и главная школьная церемония: выпускной бал.

Я шёл просторными коридорами, залитыми мягкими лучами утреннего солнца, молча прощаясь с величественным замком, ставшим за последние семь лет моим домом. Ведь именно в этих стенах я понял, кто я есть, здесь никто не шарахался от меня, не бросал мне вслед злые, испуганные взгляды, никто не пытался меня побить за то, кем я являлся, за силу, которой я обладал. Наоборот, в школе меня приняли таким, каков я есть, дали мне знания о себе и о мире, которому я принадлежал, а мои таланты вызывали не ужас, но восхищение.

Я шёл мимо пустых классов и галерей, завешанных причудливыми гобеленами, направляясь к месту, которое считал по-настоящему своим. Если Хогвартс был мне домом, то оно стало для меня убежищем, куда не могли пробраться заботы и страхи внешнего мира, местом, дающим мне покой. Поднявшись на третий этаж, я огляделся, и, удостоверившись, что меня никто не видит, тихо скользнул в женский туалет. Внутри было темно и сыро. Я подождал, пока глаза привыкнут к царившему вокруг полумраку, и осторожно двинулся к стоявшим у противоположной стены умывальникам.

— Так-так-так, что у нас здесь? Убийца возвращается на место преступления!

Тихий голос за моей спиной заставил меня подскочить на месте. Я резко развернулся и нос к носу столкнулся с прозрачной женской фигурой, ухмыляющейся во весь рот.

— Чёрт побери, Миртл! Ты досмерти меня напугала!

Привидение озорно хихикнуло и подлетело к завешенному тёмной тканью окну.

— Ты бы видел своё лицо! Такие... ЖИВЫЕ эмоции.

Я облокотился на умывальник, рукавом стирая испарину, выступившую на лбу. Убийца... Да, я был убийцей. Тот факт, что смерть Миртл была лишь несчастным случаем, нисколько не успокаивал. Наоборот, из-за этого я казнил себя ещё сильнее. Как я мог допустить такое? Разве я не понимал, что Ёрмунганд в первую очередь сильнейшее из магических созданий? Да, он никогда не вредил ученикам или преподавателям, да, он был одним из мудрейших созданий, кого я когда-либо встречал, да он был моим другом... Он был моим другом. Именно из-за этого я и перестал воспринимать его, как Ужас Слизерина, не был настороже...

Я очень хорошо помнил тот день. Был канун Хэллоуина, вся школа собралась на пир. Я не любил больших сборищ и шумных праздников, поэтому ушёл с вечеринки практически сразу. Все ученики были в большом зале, веселились и отмечали торжество, и я решил, что Ёрмунганду будет приятно выбраться на поверхность и немного погулять по столь удачно пустующим коридорам. Мы выбрались из пыльного прохода за умывальником, и стали оживлённо обсуждать, чем бы заняться в такой замечательный вечер, не услышав скрипа открывающейся двери кабинки... Женский голос позади нас стал для нас полной неожиданностью. Ёрмунганд всего лишь обернулся на звук, но этого было достаточно. Я мог лишь с ужасом смотреть, как тело молодой когтевранки замертво падает на холодный пол... Больше Ёрмунганд никогда не выбирался на поверхность, но сделанного было уже не вернуть. Миртл погибла из-за моей беспечности, из-за меня, так яростно ненавидевшего смерть...

Потом я часто возвращался сюда, просто стоял, смотрел на место, где лежало когда-то её тело, и думал. Я не боялся, что кто-то застанет меня здесь, девушки боялись посещать комнату, в которой было совершено убийство, да мне было и наплевать. Я бы лишь обрадовался людям, пришедшим арестовать меня. Но однажды меня окликнул знакомый голос.

— Ты мальчишка, тебе нельзя находиться здесь!

Я будто врос в землю, когда смотрел, как сквозь дверь кабинки просачивается знакомая фигура в больших очках-велосипедах. Она сверлила меня глазами, будто забыв, что мертва. Просто девушка, застукавшая парня за неположенным занятием.

— Кто ты такой? Что ты делаешь в туалете для девочек?

Я не знаю, почему ответил ей именно так. Наверное, я просто устал прятаться. Я мог просто уйти, мог наврать ей с три короба, но вместо этого я поднял на неё глаза и сказал:

— Меня зовут Том. Я тот, кто виновен в твоей смерти.

Говорили мы долго. Как оказалось, она ничего и не помнила. Просто пару жёлтых глаз и темноту. Я ждал, что она будет разъярённым духом, жаждущим мести, преследующим меня до самой смерти, что она расскажет обо всём учителям, наконец. Вместо этого она просто болтала со мной, будто это не её застывший труп несли по лестницам, накрыв белой простынёй. Миртл объяснила мне, что после смерти человек начинает иначе смотреть на вещи, а произошедшее с ней было лишь несчастным случаем и ничьей вины тут нет. В итоге она заявила, что не собирается никому ничего рассказывать, потому как никому не интересно, по чьей вине на голову строителю упал кирпич, и довольно грубо прервала мою очередную попытку извиниться. Всё же Миртл пообещала держать девушек подальше от этого места. Метод она нашла весьма оригинальный: закатывала истерики каждый раз, когда кто-либо входил в комнату, и периодически затапливала туалет.

Когда нашли её тело, авроры смогли установить, что причиной смерти стало магическое существо, но всё ещё терялись в догадках. Вот тогда я и сдал им Хагрида. Я знал, что полувеликан завёл себе ручного акромантула, и держит его в школе. Я намекнул Диппету, где нужно искать. Зачем? Я пытался убедить себя в том, что гигантский паук не менее опасен, чем василиск, и я лишь предотвращаю новые смерти, что Дамблдор вытащит Хагрида, ведь тот был гриффиндорцем и любимчиком старика, что благодаря этому школа не будет закрыта... Но где-то в глубине души я понимал, что просто боялся. Боялся, ответственности за свою беспечность, боялся возмездия. Проклятье! Не будь в замке Дамблдора, я бы, возможно, покаялся Диппету, но старый интриган... Ёрмунганда бы точно не пощадили, а я не мог предать своего друга. «Трусость — это самый страшный из грехов», — говорил пятый прокуратор Иудеи. Эта цитата дамокловым мечом висела надо мной, но я ничего не мог исправить. БОЯЛСЯ исправить...

— Том, с тобой всё в порядке? Том!

Холодное прикосновение призрака, будто ледяной водой, окатило меня, вырывая из тягостных воспоминаний.

— Прости... Я задумался.

— Это ты прости, что напомнила обо всём. Когда ты мёртв, как-то забывается, что воспоминания бывают тяжёлыми.

— Всё в порядке, Миртл, правда. Я просто задумался. Знаешь, ведь сегодня мой последний день в Хогвартсе. Собственно, я зашёл попрощаться.

— Да? Так скоро... Значит, Диппет отклонил твоё прошение?

Я досадливо кивнул.

— Он считает, что 18 лет — слишком юный возраст для учителя.

— В чём-то он прав... Хотя, конечно, жаль, что ты так быстро нас покидаешь. Чем думаешь заняться после выпуска?

— Путешествовать. Разыскать родных. Займусь исследованиями... Попытаюсь снова получить тут должность, когда наберусь опыта.

— Тогда я буду ждать тебя здесь.

Я оторвался от умывальника. Миртл... Будет ли ещё у меня друг, подобный ей? Глядя ей в глаза, я протянул руку и дотронулся до призрачной щеки. Пальцы словно онемели, по предплечью побежали мурашки, но мне было наплевать.

— Спасибо, Миртл... За всё.

Она молча улыбнулась мне и поплыла к своей кабинке.

— Я буду ждать тебя, Том...

* * *

Проводив Миртл взглядом, я повернулся к умывальникам. Быстро найдя нужную мне раковину, я сосредоточился, нужно было настроиться на язык змей, и прошипел:

— Откройся!

В ответ раздался гул ветра, блуждающего по старым трубам, и медная раковина со скрежетом ушла в стену, освобождая узкий проход, заканчивающийся широкой трубой, уходящей почти вертикально вниз. Я сделал глубокий вдох и шагнул в раскрывшуюся бездну. Ветер ударил в лицо и в ушах засвистели его потоки, заглушая грохот закрывающей проход раковины.

Я скользил по склизкой трубе, уносясь всё глубже под землю, заваливаясь на бок на крутых поворотах, и, наконец, достиг дна, вылетев из круглого каменного отверстия, располагавшегося в метре над полом тёмного коридора старого, всеми забытого подземелья. Встав на ноги, я отряхнул мантию и огляделся. Стоило мне сделать шаг вперёд, как красивые каменные лампы в виде змеиных голов вспыхнули зелёным пламенем, освещая мне проход. Чертоги Слизерина признавали своего хозяина.

Я узнал об этом месте совершенно случайно. Нет, я, как и все, слышал легенды о Тайной Комнате, но относился к ним скептически: подобные легенды были у каждого относительно старого здания, а столь древняя твердыня, как Хогвартс просто обязана была иметь по меньшей мере дюжину подобных приданий. Даже приют, в котором я вырос, имел свои истории, начиная от призраков, живущих то ли на чердаке, то ли в подвалах (тут среди наших любителей загадок не было единого мнения), и заканчивая легендой о том, что именно это здание являлось местом собраний членов Порохового заговора, и даже домом самого Гая Фокса, отошедшем Короне после казни заговорщиков. Я получал огромное удовольствие, разговаривая с особенно рьяными искателями приключений, выдвигавших порой совершенно невероятные теории касательно местоположения и свойств тайных чертогов Основателя, но не верил в них ни минуты. Жизнь полна иронии. Ведь именно я, в конечном итоге, открыл Тайную Комнату и узнал о наследии, оставленном мне великим предком, от которого я, как оказалось, вёл свой род.

Всё началось однажды вечером, когда я, в очередной раз, засиделся в библиотеке. Час был уже поздний, и большинство учеников разошлось по своим гостиным, готовясь отойти ко сну. Я уже заканчивал свою работу в Запретной Секции, когда до меня донёсся тихий голос, идущий, казалось, из ниоткуда.

— Тот, в чьих жилах течёт кровь великого Салазара, прими своё наследие. Приди ко мне, Говорящий! Возьми власть, дарованную тебе по праву крови...

Услышать ночью странный голос, находясь при этом в одном из самых мрачных мест замка... Сказать, что мне стало не по себе, значит напускать на себя ненужную браваду. Не знаю даже, чего я больше испугался: возможного сумасшествия, или того, что я не сошёл с ума, и голос действительно существует. Немного успокоившись, я рассудил, что раз я нахожусь в замке, построенном великими чародеями, то не стоит удивляться необычным явлениям. Кроме того, голос, хоть и звучал жутковато, вовсе мне не угрожал, напротив, предлагая принять какое-то наследие, а значит волноваться мне, вобщем-то, не о чем. Кроме того, неизвестный обращался ко мне «Говорящий», из чего следовало, что всё послание было сказано на парселтанге. Этим я ещё больше укрепился в убеждении, что обращался незнакомец именно ко мне — парселтанг редкий дар, обладают которым весьма немногие волшебники, и других, кроме меня, в Хогвартсе точно нет. По этому я довольно спокойно принял это приглашение, прошипев в пустоту:

— Я слышу твой зов, Неизвестный. Открой мне моё наследие.

— Следуй за мной, Наследник. — Произнёс голос, переходя на шипение, и стал удаляться от меня. Быстро собрав свои вещи, я последовал за чуть приглушённым свистом. Шёл я довольно долго, пока свист не привёл меня к женскому туалету. Какое-то время я боролся с неловкостью, стоя у входа, но шипение становилось всё настойчивее, и я, наконец, решился. Убедившись, что в коридоре никого нет, я проскользнул в дверь и остановился у раковин.

— Открой проход. — сказал неизвестный и затих.

В замешательстве я стоял перед умывальниками, совершенно не понимая, какой именно проход я должен открыть, пока не заметил едва заметную змейку, изображённую на одном из них. Решение созрело довольно быстро, и я тихо прошипел:

— Откройся.

Дальше было стремительное падение и тёмный коридор, тускло освещённый магическим пламенем, величественный чертог и ОН. Я хорошо помню, как впервые увидел обладателя голоса, звавшего меня.

Величественный василиск, более древний, чем стены замка, служившего ему пристанищем, медленно переползал через залу и огонь играл на его чешуе зеленоватыми всполохами. Я никогда не видел более величественного и страшного зрелища, чем это. Василиск назвал мне своё имя: Ёрмунганд. Я знал это имя. Великая Змея скандинавов, опоясывающая собой земной мир. Трудно было найти иное сравнение, глядя на столь могучее создание. Ёрмунганд рассказал мне о моём предке, встретившем его в топях Исландии, давшем ему имя и создавшем эти чертоги, и о тайнах, которые они хранят. Он показал мне библиотеку Слизерина, хранившую в себе бесценные труды, его покои и лаборатории, скрытые за огромной каменной головой, изображавшей, как мне сказал Ёрмунганд, предка самого Салазара.

С тех пор я спускался сюда почти каждую ночь, читая древние гримуары, изучая алхимию, либо беседуя с Великим Змеем, рассказывавшем мне о жизни Основателя и о временах, более древних, чем сама История.

И вот теперь я в последний раз прошёл знакомым коридором, войдя в древние покои Слизерина. Ёрмунганд ждал меня, свернувшись кольцами в центре залы.

— Ты пришёл, Говорящий.

— Я пришёл попрощаться. Сегодня я покину эти древние стены и отправлюсь в большой мир.

Ёрмунганд склонил голову и посмотрел мне в глаза.

— Тяжело сбрасывать старую кожу. Но она давит, не давая мне вздохнуть, и я скидываю её без сожаления, чтобы вырасти и обрасти новой.

Я положил руку на голову василиска.

— Мне будет не хватать тебя, старый друг. Но однажды я вернусь сюда, и мы снова встретимся.

Змей тяжело вздохнул, свернулся поплотнее, и замолчал.

Я тщательно осмотрел библиотеку и лаборатории, собирая необходимые книги, ингредиенты и магические приборы, которые могли пригодится мне в дальнейшем. Эх, жаль, что нельзя забрать всё это с собой. Ёрмунганд был прав, трудно сбрасывать кожу, к которой ты так привык...

Закончив сборы, я в последний раз оглядел чертоги, мысленно прощаясь с ними, и поспешил на выход. Ёрмунганд уже ждал меня перед выходным люком. В молчании мы поднимались наверх. Достигнув, наконец, прохода, я благодарно положил ему руку на голову.

— Прощай, Великий Змей. Мне будет не хватать тебя.

Ёрмунганд поднял свои глаза.

— Прощай, Наследник. Я буду скучать по тебе.

Я вернул умывальник на место, убедился, что за дверью никого нет, и поспешил в гостиную. Нужно было готовиться к церимонии.