Мертвец (гет)

POV Гермионы

Людная улица, заброшенная витрина, пыльный манекен. Нет, я же не пойду туда? Но ноги сами несут к грязному стеклу, губы сами называют имя и цель визита. И вот я уже стою перед стойкой регистратуры в мало изменившемся за пять лет холле магической больницы.

— Здравствуйте, могу чем-нибудь помочь? — молоденькая блондиночка с грустными глазами.

— Я ищу Рональда Уизли.

— Мистер Уизли сейчас занят, вы можете подождать его в кафе для посетителей, он подойдет, как освободится, — вежливо отвечает регистраторша и теряет ко мне всякий интерес.

И вот я почти час сижу на неудобном стуле отвратительно светлой столовой Мунго, в пластиковом стаканчике нечто слабо напоминающее безнадежно остывший кофе, к которому я даже не притронулась.

Хлопает дверь, и я слышу быстро приближающиеся шаги. На стул против меня опускается мой друг, надеюсь, не бывший, хотя взгляд его довольно далек от теплого и дружеского.

— Гермиона, у меня не так много времени. Говори, зачем ты здесь, и уходи.

Он изменился. Отрастил волосы, повзрослел и, кажется, не спал сотню другую лет, настолько уставший у него вид.

— Если я скажу: прости меня. Простишь?

— Мне не за что тебя прощать, Гермиона. Разве только за то, что ты тратишь моё время. Зачем ты здесь?

— Я не знаю… Я…

Молодой человек болезненно кривится и слегка потирает виски.

— Послушай, ты же не просто так исчезла, Мерлин знает куда, пять лет назад. Значит, решила что-то для себя. Что изменилось?

— Рон…

Он отводит глаза.

— Все плохо, Гермиона. Очень… — а потом в его голосе появляется непривычная, незнакомая твердость. — Тебе незачем это знать. Возвращайся туда, откуда появилась. Ты ничем не поможешь, только больнее сделаешь себе…

— Рональд Билиус Уизли! — по части металла в голосе мой друг мне всегда уступал, очень зря он надеялся, что отвяжется от меня так легко. — Рассказывай всё по порядку. — А потом вдруг что-то внутри ломается, и я чувствую, как по моим щекам текут слёзы. — Рон, я сделала ошибку. Я струсила, но вдруг ещё не поздно…

— Поздно, Гермиона… — как-то обреченно шепчет он и долго молчит, а потом тяжело вздыхает и говорит. И хоть он не произносит ничего ужасного, рассказывая о том, как теперь живут мои друзья, каждое его слово впечатывает меня в холодный больничный кафель, каждый его взгляд доставляет не меньше боли, чем незабвенная Лестрейндж в Малфой-Меноре:

— Я учусь на четвертом курсе Академии Колдомедицины. Работаю, как видишь в Мунго, сначала был санитаром, теперь дорос до ассистента. Пришлось много времени потратить на то, чтобы соответствовать требованиям. Спасибо МакГонагал и Флитвику… Гарри и Джинн ждут третьего, Флёр и Билл воспитывают Мари. Перси и Чарли погружены в работу…

— Что с Джорджем, он странный…

Рональд горько усмехается.

— Он теперь такой всегда. Со дня похорон Фреда.

— Он такой апатичный…

— Апатичный?.. — его голос почти срывается на крик, но в кафе кроме нас больше никого нет, поэтому некому укоризненно смотреть и недовольно бурчать о неуместном поведении. — Гермиона! Он больше не тот человек, которого ты знала! Это лишь его физическая оболочка. Полное отсутствие разума. Только то, что я работаю при Отделении Душевнобольных, спасает его от принудительной госпитализации!

— Этого не может быть, Рональд…

— Уходи. Возвращайся туда, откуда пришла, — молодой человек встает, но я успеваю ухватить его руку.

— Пожалуйста, Рон, позволь мне помочь.

Он не смотрит на меня, долго молчит, а потом тихо произносит:

— Жди здесь. Дежурство закончится, я приду. — И он уходит, а я даже не интересуюсь, когда именно закончится это его дежурство…

* * *

POV Рона

Гермиона кивает, тогда я беру её за руку и аппарирую в свою квартиру…

* * *

POV Гермионы

Аппарация обрывается, и я оказываюсь в кромешной темноте. Меня окутывает тишина и мрак, я словно попала в могильный склеп глубоко под землёй…

Рональд отпускает мою руку и зажигает свечу, в неясном свете которой с трудом можно разглядеть небольшую, уютную, но неряшливую кухоньку, в центре которой мы находимся. Окно завешено плотной тяжелой тканью, не пропускающей свет… На столе, возле свечи, кусок пергамента, на котором неаккуратным подчерком написана пара строк. Рон подносит его к свече и мне удается разобрать из-за спины друга несколько слов: «Здравствуйте... все как обычно… Поел. Нолли Спок»

— Это сиделка. Смотрит за Джорджем, пока я на учебе или в Мунго, — поясняет молодой человек и вдруг неловко переступает с ноги на ногу.

Он устало проводит по лицу, несколько раз глубоко вздыхает, а потом подходит к кухонному шкафу и, достав большую темную бутыль, наливает из неё в явно не свежую чашку остро-пахнущее зелье. Я принюхиваюсь — восстанавливающее… Два шага — разделяющее нас расстояние. Моя рука опускается на его руку, не давая поднести чашку к губам:

— Когда ты последний раз спал, Рон?

Он переводит на меня утомленный взгляд и горько усмехается:

— Не помню.

— Иди спать. Тебе необходимо отдохнуть…

— Я не могу, Герм… Ты не понимаешь. Джордж он… Сейчас почти май. Он будет каждую ночь аппарировать туда… — мой друг говорит это тихо, словно через силу.

— Я побуду с ним. — Парень отрицательно качает головой, но я уверено сжимаю его руку. — Рон, я побуду с ним, я буду держать его руку, если он и трансгрессирует, то вместе со мной, а я уж смогу в случае чего выровнять аппарацию…

— Герм, — он пытается протестовать, вот только переспорить меня всегда было сложно.

— Хорошо. Пойдем.

И он ведет меня за руку в темный провал коридора, и мне некстати вспоминается, как мы вот так же, рука в руку, идем по темным смрадным туннелям под Хогвартсом к Тайной Комнате за зубом василиска. И моя свободная рука сжимает палочку, а Рон держит красивую Чашу…

Коридор заканчивается. Я слышу сдавленное: «Ты точно уверена?» Сжимаю его руку, подтверждая своё намерение, голосу — не доверяю, а кивка он не увидит. Раздается негромкий щелчок, и я чувствую, как открывается дверь. Не вижу, а именно чувствую, потому что там, в комнате, такая же абсолютная темнота, что и во всей остальной квартире.

Молодой человек отпускает мою руку, оставляя меня на пороге, а сам медленно движется во мрак. Он что-то произносит и в помещении засвечивается слабый ночник, в тусклом свете которого я вижу почти лишенную мебели комнату, пол которой устилает мягкий дорогой ковер и много-много различных подушек. И там, среди этих подушек, я вижу Джорджа в нелепой, неестественной позе сломанной и брошенной куклы.

Рональд присаживается перед ним на колени, ласково отводит с его лица упавшую на лоб спутанную рыжую прядь:

— Привет, брат… Прости, что я долго, но сегодня был просто сумасшедший день, я так устал… Ты не обидишься, если я не побуду с тобой этой ночью? — Джордж остается безучастен к мягким словам Рона, мой друг тяжело вздыхает. — А к тебе пришли. Посмотри — это Гермиона. Ты же помнишь Гермиону?

Молодой человек легко поднимает голову брата, и я вижу взгляд Джорджа. И понимаю, что не могу вздохнуть… И чувствую, как подкашиваются мои ноги… А когда я, наконец, смогла сделать вдох, подле меня уже был Рональд, шепчущий что-то о том, что он предупреждал…

— Все хорошо… Просто помоги мне подняться, — слабо произношу я, и мой друг уверено ставит меня на ноги, неожиданно ставшие ватными, и я мельком отмечаю, что за пять лет его большие добрые руки стали в разы сильнее… Он подводит меня к брату, замершему безжизненной марионеткой на полу. Я почти падаю перед Джорджем на колени, и Рональд не успевает меня придержать.

— Здравствуй… — и не могу произнести имя, вернее, не могу произнести его спокойно. Мне требуется несколько минут, чтобы восстановить дыхание. — Давно не виделись.

Ноль реакции, ни движения век, ни изменения дыхания. Ни-че-го… И чтобы поверить в то, что он по-прежнему жив я накрываю ладонью неловко вывернутую руку, и не чувствую ожидаемого холода. Она теплая, живая…

— Иди, Рон. Иди отдыхать, — я даже не повернула головы в сторону друга. Не смогла оторвать взгляда от совершенно ничего не выражающих голубых глаз Джорджа. — Иди. Всё будет в порядке.

И я слышу, как Рональд поднимается с корточек, некоторое время стоит подле нас, а потом выходит, плотно затворив за собой дверь.

* * *

Тогда, на могиле Фреда, я не смогла рассмотреть его, больше увлеченная Роном, нежели его старшим братом. Но теперь…

Теперь, вглядываясь в такое знакомое лицо, я с ужасом понимала, как ошибалась все эти пять лет. Я ошибочно полагала, что вижу лицо мертвого Фреда, а видела безжизненное лицо Джорджа и именно этот пустой, ничего не выражающий взгляд…

За пять лет, что прошло с нашей последней встречи, он почти не изменился, если не принимать во внимание полное отсутствие жизни в нём. Словно живой мертвец… Те же рыжие волосы, неровно остриженные явно неумелым парикмахером. Вот только раньше они всегда были аккуратно причесаны, а сейчас собраны в неумелый хвост, а несколько выбившихся прядей некрасиво спутались. Мягкие непонятного цвета штаны и вытянутая футболка — вот и вся одежда. И это вместо ярких дорогих рубашек и стильных костюмов… Или магловских выцветших джинсов и теплых свитеров грубой вязки… На штанах темные грязные пятна… Видно, так и не привели его одежду в порядок после кладбища, то ли Рональд не успел, то ли не посчитал нужным, находя, что брату теперь все равно. А вот я не могла смотреть на эти бурые разводы. Рука сама делает взмах палочкой, губы сами произносят очищающее заклинание… Ну вот, теперь хоть одежда в относительно приличном виде…

И я всё смотрю в эти мертвые глаза и с каждой секундой всё сильнее сомневаюсь, что Джордж действительно жив. И его теплая рука под моей ладонью меня уже не убеждает, мне требуется более веское доказательство наличия жизни в этом теле. И тогда я близко-близко наклоняюсь к его лицу, но как не стараюсь, не могу расслышать его дыхание. Я почти пугаюсь, с силой сжимаю его безвольную ладонь, опускаю голову на его грудь и успокаиваюсь, лишь услышав тихое мерное биение сердца… И чувствую, как по щекам текут горячие слезы. Уже мало понимая, что делаю, я крепко обнимаю острые плечи. Слышу свой срывающийся шепот:

— Прости меня, пожалуйста, Джордж. Я не знала. Я даже предположить не могла, что это ты… Я думала, это Фред. Если бы я догадалась сразу… Прости меня, пожалуйста. Я теперь никуда не уеду, слышишь? Я всегда буду рядом, веришь?

Я понимаю, что говорю странные вещи, но они искренни, их словно говорит моя душа, хоть разум не вполне понимает значения сказанных мною слов.

А в его груди ровно бьется сердце… И, толи я прислушалась, толи действительно его удары стали громче, только это мерное биение становится более отчетливым, и мне даже кажется, что я слышу его дыхание…

Я не заметила, как заснула, крепко-крепко прижимаясь к болезненно-худому телу. И в эту ночь, обнимая Джорджа, я впервые за пять лет увидела, пусть и во сне, задорные улыбки близнецов…

* * *

POV Рона

Я некоторое время ещё стоял и смотрел на спящих, а потом так же тихо, как и вошел, покинул комнату, чтобы впервые за безумно огромное количество времени спокойно отдохнуть. Что-то внутри меня уверенно говорило, что сегодня не будет ни аппараций, ни каких либо других проблем…