Непрожитое (гет)

Глава 2.

В комнате было темно, а зажигать свет не хотелось. Гермиона сняла неудобные туфли, платье отправилось на спинку стула, а тело укутал тёплый махровый халат. Хотелось забыться, ущипнуть себя и понять — всё это дурной сон. Не было этого ужина, её идиотской выходки, не было возмущённых взглядов и сорванного праздника. Не было расплакавшейся Анджелины, как только Гермиона произнесла имя Фреда, убежавшего успокаивать девушку Джорджа, побледневшего Артура и разъярённой Молли. А ещё не было Рона, который больно схватил её за руку и отвёл в сторону:

— Ты что, с ума сошла? Что ты такое несёшь?

Сказать, что он был зол — значит, ничего не сказать.

— Ты что, не понимаешь? Они ведь не по любви женятся, а от безысходности!

— Прекрати! Гермиона, Джордж только начал жить нормально, а ты... — Парень тяжело дышал, явно сдерживая ярость. — Тебе лучше аппарировать в Лондон.

Глаза девушки расширились. Вот как? Неужели они все настолько слепы? Неужели настолько... безразличны?

— Хорошо. — Голос стал на удивление твёрдым. — Только попрощаюсь.

— Не думаю, что кто-то захочет с тобой говорить...

Гермиона оглянулась. Джинни плакала на плече у Гарри, Молли смотрела в одну точку, будто ничего вокруг не существовало, кроме узора на скатерти, Флёр баюкала на руках дочку, осторожно поглядывая на мужа... Да, Рон был прав — ей лучше исчезнуть. Тихо и незаметно. Девушка потянулась, чтобы поцеловать на прощание любимого, но Рон отвёл глаза и отстранился. Где-то между рёбрами предательски кольнуло, и Гермиона аппарировала.

И теперь она сидела дома, одна, в полной растерянности. Она не могла понять лишь одного: почему все так радовались этой ужасной новости? Это было так безобразно! Джордж пытался прожить чужую жизнь, жизнь за них двоих. Да, может, не все браки основаны на любви, ведь есть ещё уважение, понимание, доверие... И Гермиона сияла бы от радости не хуже тех же Уизли, приведи Джордж в дом любую другую девушку, которую пусть не любил бы, но уважал... Если бы это не была девушка его мёртвого брата.

Что у них за семья выйдет? Джордж будет тешить себя тем, что не оставил подругу брата, а Анджелина, глядя на мужа, представлять Фреда. Замечательно просто!

Гермиона устало потёрла виски. И зачем она полезла только? Вечно её гриффиндорское и, что греха таить, немного извращённое чувство справедливости затмевало голос разума. В любой другой ситуации она была бы хладнокровной и рассудительной девушкой, но стоит только на горизонте замаячить какому-нибудь признаку вопиющей несправедливости, как она готова броситься с шашкой наголо в самое пекло! Вспомнить только вещи, что она вязала эльфам-домовикам...

Сейчас лучше всего отправиться спать. Завтра она обдумает всё спокойно, на свежую голову, и решит, как вести себя дальше. А то ещё натворит чего, а потом будет сильно сожалеть. Мерлин, и это она — лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет? Тот, кто составлял эту статистику, явно не видел Гермиону со спицами в руках! Ну, или не слышал её пламенную речь сегодняшним вечером...

Всё, спать. Гермиона потушила свет и поднялась по винтовой лестнице наверх. Одинокая, холодная постель хищно распахнула свои объятия, заставляя поёжиться и свернуться клубочком. Но нарастающее чувство тревоги не давало покоя...

* * *

Девушка смотрела в окно на мерно кружащиеся листья. Осень только занималась, всё ещё наполняя дневные часы теплом и светом, но, глядя на эти умирающие, некогда зелёные и яркие листья, хотелось грустить и утопать в апатии. Да и поводов было предостаточно. Кто знал, что школьная, яркая и непредсказуемая любовь окажется настолько долговечной? Что его карие глаза будут сниться по ночам, а голос отчётливо звучать в голове, стоит на секунду сомкнуть уставшие веки. Скажи ей кто тогда, курсе на шестом, что он станет ей так дорог и необходим, она бы прыснула в лицо этому полоумному. Казалось, что стоит им закончить Хогвартс, разбежаться, как всё растает, оставив шлейф милых воспоминаний и светлой грусти. А нет, всё оказалось куда сложнее, запутаннее, прочнее. Проклиная себя за малодушие, она иногда ловила себя на мысли, что действительно хотела бы, чтобы всё оказалось именно так. Сейчас было бы легче, проще, безразличнее...

Когда близнецы, устроив поистине шикарнейший переполох, покинули Хогвартс, стало как-то пусто. Без их шуток, вечного оптимизма, жизнерадостности, что била ключом, попутно задевая всех в радиусе мили. А ещё... Ей стало неуютно в школе, которую она, как и многие другие, считала вторым домом. Потому что в ней не было его — Фреда. Пока он был рядом, как-то не ощущалась эта зависимость, потребность в этом человеке. Они никогда не афишировали свои отношения — Фреду и без того хватало внимания, благодаря их с Джорджем проделкам. Но это не означало, что всё было спокойно и пресно. Спокойно рядом с Фредом Уизли? Не смешите мантикору! Он знал столько тайных местечек, где им никто не мешал, он умел удивить настолько, что о потребности дышать вспоминалось лишь тогда, когда от недостатка воздуха начинало щипать в глазах. А ещё Фред умел быть нежным и внимательным, несмотря на имидж вечного шутника и балагура.

Только тогда она поняла, что это не просто школьная увлечённость — когда его не оказалось рядом. Их редкие встречи были так необходимы и жизненно важны, что она могла забыть обо всём на свете, считая дни до очередного визита в Нору или похода в Хогсмид, где её ждали любимая улыбка и сильные руки. Где ждал он, её Фред Уизли.

Война перекроила её надежды на общее счастливое будущее по-своему. Нет, не так. Она просто-напросто искоренила их, выкорчевала, вырвала живьём. Увидев рыдающих Уизли в Большом зале, девушка окаменела. Сердце ухнуло куда-то в живот, сжалось в маленький комок. За плотным кольцом родных она не видела, кто именно лежал на полу. Не видела, но знала. Где-то на уровне подсознания, интуиции она знала, что это был Фред. И, к сожалению, не ошиблась. Нет, конечно, она не хотела, чтобы вместо него погиб кто-то другой, она вообще не хотела, чтобы кто-то погиб... Его остекленевшие глаза смотрели невидящим взглядом, на губах ещё оставался след лёгкой улыбки. Он даже умирал смеясь, этот чёртов Фред Уизли! И тогда она зарыдала. Упала без сил на колени возле тела любимого. Это какой-то очередной прикол, только очень злой и жестокий. Этого не могло быть, это просто ненастоящее, всё ненастоящее...

— Анджелина... — Голос был тихим и осторожным.

Джордж, милый Джордж. Как две капли похожий на брата и в то же время — немного другой. Всегда более спокойный, рассудительный. Нет, балагурили они наравне, но Джордж в их с Фредом тандеме был скорее ведомым.

На похоронах они стояли рядом. Он даже поддержал её, когда в какой-то момент мир размазался и потемнел. Хотя его самого впору было держать под руки — его боль не сравнится ни с чьей...

Они встретились на могиле Фреда, куда Джордж приходил каждый день. Просто сидели молча. А потом направились в магазин близнецов, где на втором этаже была квартира. Они тогда здорово напились, вспоминали школьные годы, проделки неугомонных Уизли... Она долго плакала в ту ночь, уткнувшись в плечо Джорджа. С тех пор они проводили вместе почти всё свободное время. Это словно поддерживало их, давало силы. Они оба понимали, что Фред не хотел бы их боли, что нужно учиться жить дальше. И они учились. Даже вспомнили, как улыбаться...

А потом Джордж сделал ей предложение. И это казалось таким правильным, таким логичным. Свои раны они вряд ли когда-нибудь залечат, а понять друг друга смогут как никто другой. А ещё... Всё-таки он был так похож на Фреда...

Джордж подошёл и обнял её за плечи.

— Я же говорила, что эта новость не понравится... — Голос предательски дрожал.

— Брось. Все были рады.

— Кроме Гермионы.

— Я уверен, она не хотела нас обидеть. Это всё от неожиданности, она просто растерялась... — Он то ли её пытался убедить, то ли себя.

— А что, если она права? Если это — ошибка? — Она повернулась так резко, что Джордж вздрогнул от неожиданности. В сумерках уходящего дня взгляд её красных от слёз глаз был подавленным.

— Глупости. — Он коснулся её виска губами и почти прохрипел, глядя куда-то вдаль: — Всё будет хорошо, всё правильно...

Оказывается, то, что время мирное, совсем не означало, что не стоит закрывать камин. Когда внизу послышался шум и сдавленные ругательства, Гермиона напряглась. Сжав в руках свою палочку, она на цыпочках спустилась вниз. Кого принесло на ночь глядя? Выдох облегчения вырвался из груди, когда девушка увидела у себя в гостиной Гарри, Джинни и Рона. Вот только радоваться, как оказалось, было рано.

— Вы меня напугали! Я-то уже подумала, что это вор какой-нибудь.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ставила защиту? — Школа авроров не прошла для Гарри бесследно. Гермиона лишь отмахнулась:

— Чай, кофе?

— Мы поговорить пришли. — Рон всё ещё зол, и это чувствовалось в каждом слове. — Что ты устроила в Норе?

Ну вот, кажется, ей не дадут обдумать всё на свежую голову.

— Может, не будем об этом? — Надежда была очень крохотной, но всё же. Гермиона прекрасно понимала, что врать она не сможет. А то, что она может сказать, не понравится её незваным гостям.

— Нет уж! — Джинни бесилась. Её лицо всё ещё было красноватым. — Ты хоть понимаешь, что сказала?

— Прекрасно понимаю, Джинни. — Эта беседа, а-ля разъяснить-глупой-девочке-её-неправоту, здорово напрягала. — Неужели вы ничего не видите?

— Это ты ничего не видишь! Они уже достаточно настрадались! Пусть начнут жить нормально! — Рон, как всегда, был очень эмоционален.

— Нормально? По-вашему, это называется — нормально? — Гермиона вскочила с кресла. — Нормально, это когда люди женятся по любви, когда делят на двоих счастье! А они сошлись в горе, в любви к Фреду, а не друг к другу!

— Гермиона, тише. Они взрослые люди и, если решили пожениться, значит, хотят этого. Они сами могут решить за себя. — Гарри. Он пытался сохранить такое хрупкое, трескающееся по швам спокойствие. Но почему ей кажется, что в глубине его зелёных глаз таится понимание?

— Ты видела маму? Каково ей? А всем нам? Мы даже мечтать боялись, что когда-нибудь Джордж отойдёт...

По губам скользнула отнюдь не гриффиндорская ухмылка.

— Так вот оно что! Какие же вы эгоисты! Что, обрадовались, что сможете вздохнуть спокойно? Что больше не нужно переживать за Джорджа, да? — Кажется, она уже кричала. И когда только успела стать такой? — Вы же глаза на радостях закрыли, наплевали на всё!

— Зато ты, вечно правильная Гермиона Грейнджер, не смогла пройти мимо такой несправедливости, да? — Джинни уже стояла в нескольких дюймах от неё, яростно сверля подругу глазами. Гермиона могла поклясться, что в кармане плаща та сжимала палочку, упорно борясь с желанием не запустить в неё каким-нибудь неприятным заклинанием. — Ты за своим стремлением быть всегда правой не замечаешь, как рушишь чужие жизни!

Девушка задохнулась от негодования. Это она-то рушила чужие жизни? Это ей сказала Джинни, которая спокойно смотрела на то, как её брат калечит собственную жизнь?

— Это бесполезный разговор, — заключил Гарри, поднимаясь с дивана. — Гермиона, не торопись с выводами, хорошо? Я думаю, что ты всё же неправа.

Вот сейчас хотелось расплакаться. От Гарри она не ожидала такого. Даже он обвиняет её, пусть и не так яростно и открыто, как Рон и Джинни, но всё же...

— Это вам стоило бы задуматься. — Несмотря на душившие слёзы, голос девушки был спокойным и отчасти напоминал тот самый лекторский тон, которым она наставляла нерадивых друзей в Хогвартсе. — А теперь уходите. Я очень устала.

Больше разговаривать было не о чем, да и не хотелось снова вступать в перебранку. Джинни, гордо вскинув голову, шагнула в камин, куда проследовал и Поттер. На прощание он посмотрел на Гермиону, словно извиняясь, но её каменное лицо не выражало ни одной эмоции. Она тупо смотрела в пол, дабы не встречаться взглядом с кем бы то ни было из этой компании. Рон просто аппарировал из гостиной, не сказав своей невесте ни слова. Гермиона хмыкнула. Может, уже не невесте? Вряд ли теперь ей будут рады в семействе Уизли.

Девушка потерла лицо руками. Всё выглядело так неестественно и безобразно, будто плохо поставленный спектакль. Она очень любила Рона, Джинни, Гарри, но эта ситуация выбивала её из колеи. Словно её друзей подменили, словно это были не гриффиндорцы. Гермиона пожалела, что Живоглот живёт в Норе, ввиду её частого отсутствия в Лондоне. Сейчас было бы просто замечательно взять его к себе на колени, прислушаться к успокаивающему урчанию...

Стук в дверь напугал ещё больше недавнего шума. Похоже, этот вечер не закончится никогда. Девушка уже было собралась выслушивать недовольное бурчание соседки о том, что в её квартире слишком громко кричали, когда застыла у открытой двери. На пороге стоял Джордж.

Вся её гриффиндорская смелость исчезла в одну секунду. Тогда, в Норе, на волне адреналина она говорила без умолку, доказывая опрометчивость их с Анджелиной поступка. А сейчас, когда он стоял на пороге её квартиры, глядя глазами больного ребёнка, говорить хоть что-нибудь расхотелось.

— Можно? — Джордж кивнул, спрашивая разрешения войти.

Только сейчас Гермиона поняла, что всё ещё держит его на пороге.

— Да, конечно. Заходи.

Уизли медленно прошёл в гостиную, но так и не присел. Нужно было что-то сказать, но слова отчаянно разбегались, едва Гермиона открывала рот.

— Джордж... я...

— Ты не хотела сделать нам больно, так?

Его спокойный тон резал по живому. Ничего хорошего такой разговор не предвещал, от чего девушке становилось немного страшно.

— Да, — согласилась она, стараясь взять себя в руки, — но я не буду врать, что обрадовалась такому известию.

Парень, до этого стоявший в пол-оборота к ней, повернулся. Его взгляд, словно маленькие, но острые крючки, цеплялся за её лицо.

— Почему же?

Повторять снова не хотелось. Но и отступать было некуда:

— Потому что это неправильно, Джордж! Нельзя жениться на девушке, потому что она была любимой твоего погибшего брата! Нельзя создавать семью в память о нём!

— А тебе не приходило в голову, что это не из-за Фреда? — Гермиона не могла не заметить, как дрогнул подбородок при упоминании близнеца. — Что я могу любить Анджелину? Что хочу от неё детей?

Он был слишком спокоен. Слишком. Он резал по живому каждой фразой, словно пытаясь сделать больно. Нет, она сама себе делает больно — Джордж на такое не способен.

Гермиона открыла рот, чтобы что-то возразить, и осеклась. Об этом она действительно не подумала. А что, если он и вправду любит её? Что, если её попытки вправить всем мозги продиктованы, как там выразилась Джинни, стремлением быть везде правой?

Джордж прошагал к двери, не проронив ни слова. На её нерешительное «Прости» лишь слегка обернулся. Когда ручка двери щёлкнула, возвещая о том, что гость ушёл, Гермиона опустилась в кресло, запрокинув голову назад.

Кажется, она запуталась.

Кажется, наговорила лишнего.

Кажется, причинила неоправданную боль близким людям.

Тогда почему чувство вины, что должно съедать её изнутри, лишь неяркими отблесками вспыхивает в душе?

На сегодня с неё хватит размышлений и выводов.

— Тэнебес. — И комната погрузилась во мрак.