Непрожитое (гет)

Гермиона подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы. День выдался не из лёгких, и девушка жутко устала. Работа в Министерстве хоть и нравилась ей до приятных покалываний в пальцах, но выматывала сильно. Защищать эльфов-домовиков было очень трудоёмким занятием, но когда Гермиона искала лёгкие пути?

Эх, сейчас бы домой, забраться в горячую ванну, согреться и расслабиться. Выпить чая с корицей и гвоздикой, сесть возле камина и почитать. Ей так редко удавалось посидеть немного с книгами, полистать старинные фолианты, услышать шуршание страниц... Да и в своей квартире в маггловском Лондоне девушка бывала нечасто. Теперь её домом стала Нора Уизли. Молли давно считала её своей дочкой, а после их с Роном помолвки так и вовсе заставила жить у них.

Гермиона посмотрела на колечко, что красовалось на её пальчике, и улыбнулась. Рон давно говорил о свадьбе, ещё спустя год после Победы. Но девушка хотела закончить учёбу, потом была работа в Министерстве. Да и раны, нанесённые войной, заживали слишком долго. Хотя нет, не заживали. Просто боль немного притупилась. И всё.

Из отражения на неё смотрела молодая девушка с усталыми и немного печальными глазами. Через четверть часа она должна быть в Норе — сегодня семейный ужин, и никаких отговорок Молли не примет. Краем уха девушка слышала, что этот ужин попросил организовать Джордж. А это вряд ли предвещало что-то хорошее. Скорее всего, он сообщит, что уезжает куда-то или продаёт магазин. Он давно хотел его продать, и лишь мысль, что Фреду это не понравилось бы, уберегла «Всевозможные волшебные вредилки» от попадания в чужие руки. Вообще видеть Джорджа было очень больно: после смерти брата он поник, осунулся и, кажется, замер. По привычке готовил еду на двоих, всё время оборачивался, словно ища поддержку, как было во времена, когда они с Фредом были неразлучны и дополняли друг друга. Уизли очень тяжело переживали потерю, особенно это было заметно по Молли. Она с каким-то удвоенным усердием опекала детей, словно боялась, что может потерять кого-то ещё. И на то были причины. Или, скорее, одна — Джордж. Он часто просто молчал, будто зависал в пространстве, иногда напивался, запирался в магазине, и до него нельзя было достучаться несколько дней. А ещё, весь первый год после смерти Фреда, он каждый день ходил на могилу брата.

Эта его боль заполняла всё пространство вокруг, и все, как могли, старались поддержать и привести в чувства близнеца. И лучше всего это удалось Анджелине Джонсон — бывшей девушке Фреда. Их свело общее горе, общее чувство одиночества и пустоты. Бывший капитан команды Гриффиндора по квиддичу смогла вернуть улыбку на лицо Джорджа. Пусть слабую, пусть не такую открытую, как раньше, но всё же улыбку. Как же всё-таки хорошо, что у Джорджа появился вот такой друг.

Гермиона тряхнула головой, понимая, что ушла слишком далеко в своих размышлениях. Время поджимало, и девушка, накинув мантию, аппарировала в Нору.

— Гермиона, дорогая! Я так рада, что ты пришла!

Молли, с присущей ей жизнерадостностью и любвеобильностью, подлетела к будущей невестке и крепко сжала её в своих объятиях. По дому разносились неимоверно вкусные запахи, и желудок Гермионы предательски заурчал.

— Могу поспорить, что ты сегодня совсем ничего не ела! — Молли покачала головой: — Вон, какая худая! Нельзя же так...

— Мама, да прекрати уже. — Гермиона почувствовала, как руки Рона привычно обвили её талию, а губы, такие родные и знакомые, коснулись щеки. — Ты заводишь эту песню каждый раз, когда Гермиона появляется здесь.

— Тебе бы тоже не помешало приглядывать за ней — совсем ведь себя изведёт в своём Министерстве. — Молли снова покачала головой, но, поймав недовольный взгляд сына, улыбнулась: — Давайте уже за стол!

Гермиона, наконец, расслабилась и повернулась к Рону. Он чуть заметно улыбался, глядя в её карие глаза, всё так же крепко обнимая девушку за талию.

— Я соскучился. Ты всё время пропадаешь на работе. Возьми, наконец, выходной. Думаю, эльфы-домовики не погибнут за один день.

— Как ты можешь быть таким бессердечным, Рональд! — полушутя возмутилась Гермиона и поцеловала любимого. — Сейчас очень много работы — я никак не могу вырваться.

Девушка обречённо пожала плечами в ответ на расстроенный вздох парня.

Из камина послышался шум, и в гостиной появилась чета Поттеров. Да-да, Гарри и Джинни поженились, как только последней исполнилось восемнадцать. Их свадьба будто стала отправной точкой для возврата в нормальную жизнь для всех них. Эти двое светились счастьем, щедро делясь им со всеми вокруг. Джинни сразу бросилась к подруге, ловко увернувшись от объятий брата.

— Вот так всегда — сколько её помню! — Рон возмущённо бубнил, протягивая руку Гарри. — И как ты только уживаешься с ней?

— Я всё слышу, братишка! — бросила через плечо Джиневра, всё ещё обнимая Гермиону. — Как ты? Я так давно тебя не видела...

Девушка тараторила без умолку, то расспрашивая о работе, то рассказывая о своих успехах в квиддиче, то выпытывая у подруги, когда же всё-таки будет их с Роном свадьба. Их прервал Артур, который позвал всех за стол. Гермиона вышла в сад, где должен был проходить ужин, и застыла от изумления: сегодня действительно собрались все! Билл и Флёр с малышкой Мари-Виктуар на руках, Чарли, Перси... Не хватало только Фреда и Джорджа. Гермиона тут же одёрнула себя: она всё так же, по привычке, говорила о близнецах, как об одном целом. Девушка проглотила мгновенно подкативший к горлу ком и села за стол. Молли, как и следовало ожидать, наготовила столько вкусностей, что они едва помещались на огромном столе.

Есть хотелось безумно, ведь миссис Уизли была права — Гермиона сегодня ничего не ела. Но какое-то странное чувство не давало покоя девушке, путало мысли и заставляло сердце биться чуть быстрее положенного. Несмотря на то, что она привыкла доверять лишь логике и фактам, сегодня предчувствие чего-то нехорошего волновало Гермиону, заставляя внимательнее всматриваться в лица друзей и вслушиваться в их фразы.

Хлопок аппарации заставил всех замолчать. В саду семейства Уизли появился Джордж за руку с Анджелиной. Они часто появлялись в Норе вдвоём, но сегодня девушка выглядела немного необычно: она была слегка взволнована и рассеянно смотрела по сторонам, то и дело поправляя идеально уложенные волосы. Джордж тоже вёл себя довольно странно: улыбка не сходила с его лица, в глазах, пусть всё ещё потухших, читалась такая решимость и уверенность, что хотелось встать рядом с ним и пойти на край света. Они поздоровались со всеми и сели за стол.

Ужин шёл своим чередом: Артур рассказывал о каких-то маггловских изобретениях; Гарри — о школе авроров; Билл с горящими глазами вспоминал смешные истории с участием его улыбчивой дочурки, а Джинни всё так же самозабвенно вещала про «Холидейских Гарпий» и своих успехах на квиддичном поприще. Гермиона отделалась парой фраз и улыбок. Ей не хотелось говорить, ведь то самое чувство, что не давало ей покоя весь вечер, усилилось с появлением Джорджа.

Когда дело дошло до десерта, Молли улыбнулась и обратилась к сыну:

— Джордж, ты ведь хотел нам что-то сообщить, ведь так?

Тот в ответ кивнул, и все взгляды обратились к нему. Гермиона почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в пятки — интуиция её не подвела. Вот только что он сейчас скажет?

— Спасибо всем, что пришли сегодня. Я попросил маму собрать вас, чтобы сообщить одну новость. — Он взглянул на Джонсон, и та сжала его пальцы своей хрупкой ладошкой. — В общем, я сделал предложение Анджелине, и теперь мы помолвлены.

Тишина стояла действительно мёртвая. Казалось, все даже дышать перестали. Никто не ожидал, что эти двое настолько сблизятся, что Джордж оживёт до такой степени, чтобы решить жениться. Первым от шока оправился Артур. Он встал, обнимая сына.

— Вы молодцы, правда. Я очень рад! — Мистер Уизли поцеловал будущую невестку в щёку, отчего та смутилась. Её, казалось, такое внимание немного пугало.

— Джордж! Почему ты ничего не сказал раньше? А когда свадьба? Анджелина, девочка моя! — Молли бросилась к детям, причитая и утирая слёзы счастья — это была действительно хорошая новость для неё.

Поздравления и вопросы посыпались со всех сторон. Семейство Уизли воспряло духом после такого поворота событий. Сколько было пролито слёз из-за Джорджа, сколько долгих вечеров и бессонных ночей все они провели, гадая, как помочь ему, и что с ним будет дальше. Все готовились к какой-нибудь горькой вести об отъезде или о чём-то подобном, но чтобы помолвка! Джордж, почти как раньше, удивил всех до глубины души. Все светились от счастья, обсуждали предстоящую свадьбу и поздравляли новоявленных жениха и невесту. Все, кроме Гермионы. Она так и осталась сидеть за столом, ошарашенно рассматривая скатерть. Что за бред? Какая свадьба? И почему все делают вид, что это — лучшее развитие событий? Они что, не понимают всей абсурдности и уродства ситуации?

Гермиона медленно поднялась из-за стола, собираясь с мыслями:

— Это неправильно. Вы совершаете ошибку.

Вдруг стало так тихо, что девушка отчётливо слышала биение собственного сердца где-то у горла. Все непонимающе уставились на неё, ожидая объяснений. Тишина оглушала, давила на виски.

— Что ты сказала? — Молли слегка прищурилась, словно напряглась, пытаясь правильно расслышать слова девушки, что стало последней каплей. Весь этот театр абсурда окончательно вывел Гермиону из себя. Она выдохнула, и со всей твёрдостью, на которую только была способна, повторила свои слова, глядя в упор на Джорджа:

— Вы совершаете ошибку! Это неправильно! Так не должно быть!

Джинни непроизвольно охнула, Флёр прижала малышку к груди, а Анджелина покачнулась. Одиннадцать пар глаз в упор уставились на Гермиону, пытаясь понять, не сошла ли она с ума от переработки.

Вечер был безнадёжно испорчен. Но, как оказалось, это было только начало.

Глава 2.

В комнате было темно, а зажигать свет не хотелось. Гермиона сняла неудобные туфли, платье отправилось на спинку стула, а тело укутал тёплый махровый халат. Хотелось забыться, ущипнуть себя и понять — всё это дурной сон. Не было этого ужина, её идиотской выходки, не было возмущённых взглядов и сорванного праздника. Не было расплакавшейся Анджелины, как только Гермиона произнесла имя Фреда, убежавшего успокаивать девушку Джорджа, побледневшего Артура и разъярённой Молли. А ещё не было Рона, который больно схватил её за руку и отвёл в сторону:

— Ты что, с ума сошла? Что ты такое несёшь?

Сказать, что он был зол — значит, ничего не сказать.

— Ты что, не понимаешь? Они ведь не по любви женятся, а от безысходности!

— Прекрати! Гермиона, Джордж только начал жить нормально, а ты... — Парень тяжело дышал, явно сдерживая ярость. — Тебе лучше аппарировать в Лондон.

Глаза девушки расширились. Вот как? Неужели они все настолько слепы? Неужели настолько... безразличны?

— Хорошо. — Голос стал на удивление твёрдым. — Только попрощаюсь.

— Не думаю, что кто-то захочет с тобой говорить...

Гермиона оглянулась. Джинни плакала на плече у Гарри, Молли смотрела в одну точку, будто ничего вокруг не существовало, кроме узора на скатерти, Флёр баюкала на руках дочку, осторожно поглядывая на мужа... Да, Рон был прав — ей лучше исчезнуть. Тихо и незаметно. Девушка потянулась, чтобы поцеловать на прощание любимого, но Рон отвёл глаза и отстранился. Где-то между рёбрами предательски кольнуло, и Гермиона аппарировала.

И теперь она сидела дома, одна, в полной растерянности. Она не могла понять лишь одного: почему все так радовались этой ужасной новости? Это было так безобразно! Джордж пытался прожить чужую жизнь, жизнь за них двоих. Да, может, не все браки основаны на любви, ведь есть ещё уважение, понимание, доверие... И Гермиона сияла бы от радости не хуже тех же Уизли, приведи Джордж в дом любую другую девушку, которую пусть не любил бы, но уважал... Если бы это не была девушка его мёртвого брата.

Что у них за семья выйдет? Джордж будет тешить себя тем, что не оставил подругу брата, а Анджелина, глядя на мужа, представлять Фреда. Замечательно просто!

Гермиона устало потёрла виски. И зачем она полезла только? Вечно её гриффиндорское и, что греха таить, немного извращённое чувство справедливости затмевало голос разума. В любой другой ситуации она была бы хладнокровной и рассудительной девушкой, но стоит только на горизонте замаячить какому-нибудь признаку вопиющей несправедливости, как она готова броситься с шашкой наголо в самое пекло! Вспомнить только вещи, что она вязала эльфам-домовикам...

Сейчас лучше всего отправиться спать. Завтра она обдумает всё спокойно, на свежую голову, и решит, как вести себя дальше. А то ещё натворит чего, а потом будет сильно сожалеть. Мерлин, и это она — лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет? Тот, кто составлял эту статистику, явно не видел Гермиону со спицами в руках! Ну, или не слышал её пламенную речь сегодняшним вечером...

Всё, спать. Гермиона потушила свет и поднялась по винтовой лестнице наверх. Одинокая, холодная постель хищно распахнула свои объятия, заставляя поёжиться и свернуться клубочком. Но нарастающее чувство тревоги не давало покоя...

* * *

Девушка смотрела в окно на мерно кружащиеся листья. Осень только занималась, всё ещё наполняя дневные часы теплом и светом, но, глядя на эти умирающие, некогда зелёные и яркие листья, хотелось грустить и утопать в апатии. Да и поводов было предостаточно. Кто знал, что школьная, яркая и непредсказуемая любовь окажется настолько долговечной? Что его карие глаза будут сниться по ночам, а голос отчётливо звучать в голове, стоит на секунду сомкнуть уставшие веки. Скажи ей кто тогда, курсе на шестом, что он станет ей так дорог и необходим, она бы прыснула в лицо этому полоумному. Казалось, что стоит им закончить Хогвартс, разбежаться, как всё растает, оставив шлейф милых воспоминаний и светлой грусти. А нет, всё оказалось куда сложнее, запутаннее, прочнее. Проклиная себя за малодушие, она иногда ловила себя на мысли, что действительно хотела бы, чтобы всё оказалось именно так. Сейчас было бы легче, проще, безразличнее...

Когда близнецы, устроив поистине шикарнейший переполох, покинули Хогвартс, стало как-то пусто. Без их шуток, вечного оптимизма, жизнерадостности, что била ключом, попутно задевая всех в радиусе мили. А ещё... Ей стало неуютно в школе, которую она, как и многие другие, считала вторым домом. Потому что в ней не было его — Фреда. Пока он был рядом, как-то не ощущалась эта зависимость, потребность в этом человеке. Они никогда не афишировали свои отношения — Фреду и без того хватало внимания, благодаря их с Джорджем проделкам. Но это не означало, что всё было спокойно и пресно. Спокойно рядом с Фредом Уизли? Не смешите мантикору! Он знал столько тайных местечек, где им никто не мешал, он умел удивить настолько, что о потребности дышать вспоминалось лишь тогда, когда от недостатка воздуха начинало щипать в глазах. А ещё Фред умел быть нежным и внимательным, несмотря на имидж вечного шутника и балагура.

Только тогда она поняла, что это не просто школьная увлечённость — когда его не оказалось рядом. Их редкие встречи были так необходимы и жизненно важны, что она могла забыть обо всём на свете, считая дни до очередного визита в Нору или похода в Хогсмид, где её ждали любимая улыбка и сильные руки. Где ждал он, её Фред Уизли.

Война перекроила её надежды на общее счастливое будущее по-своему. Нет, не так. Она просто-напросто искоренила их, выкорчевала, вырвала живьём. Увидев рыдающих Уизли в Большом зале, девушка окаменела. Сердце ухнуло куда-то в живот, сжалось в маленький комок. За плотным кольцом родных она не видела, кто именно лежал на полу. Не видела, но знала. Где-то на уровне подсознания, интуиции она знала, что это был Фред. И, к сожалению, не ошиблась. Нет, конечно, она не хотела, чтобы вместо него погиб кто-то другой, она вообще не хотела, чтобы кто-то погиб... Его остекленевшие глаза смотрели невидящим взглядом, на губах ещё оставался след лёгкой улыбки. Он даже умирал смеясь, этот чёртов Фред Уизли! И тогда она зарыдала. Упала без сил на колени возле тела любимого. Это какой-то очередной прикол, только очень злой и жестокий. Этого не могло быть, это просто ненастоящее, всё ненастоящее...

— Анджелина... — Голос был тихим и осторожным.

Джордж, милый Джордж. Как две капли похожий на брата и в то же время — немного другой. Всегда более спокойный, рассудительный. Нет, балагурили они наравне, но Джордж в их с Фредом тандеме был скорее ведомым.

На похоронах они стояли рядом. Он даже поддержал её, когда в какой-то момент мир размазался и потемнел. Хотя его самого впору было держать под руки — его боль не сравнится ни с чьей...

Они встретились на могиле Фреда, куда Джордж приходил каждый день. Просто сидели молча. А потом направились в магазин близнецов, где на втором этаже была квартира. Они тогда здорово напились, вспоминали школьные годы, проделки неугомонных Уизли... Она долго плакала в ту ночь, уткнувшись в плечо Джорджа. С тех пор они проводили вместе почти всё свободное время. Это словно поддерживало их, давало силы. Они оба понимали, что Фред не хотел бы их боли, что нужно учиться жить дальше. И они учились. Даже вспомнили, как улыбаться...

А потом Джордж сделал ей предложение. И это казалось таким правильным, таким логичным. Свои раны они вряд ли когда-нибудь залечат, а понять друг друга смогут как никто другой. А ещё... Всё-таки он был так похож на Фреда...

Джордж подошёл и обнял её за плечи.

— Я же говорила, что эта новость не понравится... — Голос предательски дрожал.

— Брось. Все были рады.

— Кроме Гермионы.

— Я уверен, она не хотела нас обидеть. Это всё от неожиданности, она просто растерялась... — Он то ли её пытался убедить, то ли себя.

— А что, если она права? Если это — ошибка? — Она повернулась так резко, что Джордж вздрогнул от неожиданности. В сумерках уходящего дня взгляд её красных от слёз глаз был подавленным.

— Глупости. — Он коснулся её виска губами и почти прохрипел, глядя куда-то вдаль: — Всё будет хорошо, всё правильно...

Оказывается, то, что время мирное, совсем не означало, что не стоит закрывать камин. Когда внизу послышался шум и сдавленные ругательства, Гермиона напряглась. Сжав в руках свою палочку, она на цыпочках спустилась вниз. Кого принесло на ночь глядя? Выдох облегчения вырвался из груди, когда девушка увидела у себя в гостиной Гарри, Джинни и Рона. Вот только радоваться, как оказалось, было рано.

— Вы меня напугали! Я-то уже подумала, что это вор какой-нибудь.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ставила защиту? — Школа авроров не прошла для Гарри бесследно. Гермиона лишь отмахнулась:

— Чай, кофе?

— Мы поговорить пришли. — Рон всё ещё зол, и это чувствовалось в каждом слове. — Что ты устроила в Норе?

Ну вот, кажется, ей не дадут обдумать всё на свежую голову.

— Может, не будем об этом? — Надежда была очень крохотной, но всё же. Гермиона прекрасно понимала, что врать она не сможет. А то, что она может сказать, не понравится её незваным гостям.

— Нет уж! — Джинни бесилась. Её лицо всё ещё было красноватым. — Ты хоть понимаешь, что сказала?

— Прекрасно понимаю, Джинни. — Эта беседа, а-ля разъяснить-глупой-девочке-её-неправоту, здорово напрягала. — Неужели вы ничего не видите?

— Это ты ничего не видишь! Они уже достаточно настрадались! Пусть начнут жить нормально! — Рон, как всегда, был очень эмоционален.

— Нормально? По-вашему, это называется — нормально? — Гермиона вскочила с кресла. — Нормально, это когда люди женятся по любви, когда делят на двоих счастье! А они сошлись в горе, в любви к Фреду, а не друг к другу!

— Гермиона, тише. Они взрослые люди и, если решили пожениться, значит, хотят этого. Они сами могут решить за себя. — Гарри. Он пытался сохранить такое хрупкое, трескающееся по швам спокойствие. Но почему ей кажется, что в глубине его зелёных глаз таится понимание?

— Ты видела маму? Каково ей? А всем нам? Мы даже мечтать боялись, что когда-нибудь Джордж отойдёт...

По губам скользнула отнюдь не гриффиндорская ухмылка.

— Так вот оно что! Какие же вы эгоисты! Что, обрадовались, что сможете вздохнуть спокойно? Что больше не нужно переживать за Джорджа, да? — Кажется, она уже кричала. И когда только успела стать такой? — Вы же глаза на радостях закрыли, наплевали на всё!

— Зато ты, вечно правильная Гермиона Грейнджер, не смогла пройти мимо такой несправедливости, да? — Джинни уже стояла в нескольких дюймах от неё, яростно сверля подругу глазами. Гермиона могла поклясться, что в кармане плаща та сжимала палочку, упорно борясь с желанием не запустить в неё каким-нибудь неприятным заклинанием. — Ты за своим стремлением быть всегда правой не замечаешь, как рушишь чужие жизни!

Девушка задохнулась от негодования. Это она-то рушила чужие жизни? Это ей сказала Джинни, которая спокойно смотрела на то, как её брат калечит собственную жизнь?

— Это бесполезный разговор, — заключил Гарри, поднимаясь с дивана. — Гермиона, не торопись с выводами, хорошо? Я думаю, что ты всё же неправа.

Вот сейчас хотелось расплакаться. От Гарри она не ожидала такого. Даже он обвиняет её, пусть и не так яростно и открыто, как Рон и Джинни, но всё же...

— Это вам стоило бы задуматься. — Несмотря на душившие слёзы, голос девушки был спокойным и отчасти напоминал тот самый лекторский тон, которым она наставляла нерадивых друзей в Хогвартсе. — А теперь уходите. Я очень устала.

Больше разговаривать было не о чем, да и не хотелось снова вступать в перебранку. Джинни, гордо вскинув голову, шагнула в камин, куда проследовал и Поттер. На прощание он посмотрел на Гермиону, словно извиняясь, но её каменное лицо не выражало ни одной эмоции. Она тупо смотрела в пол, дабы не встречаться взглядом с кем бы то ни было из этой компании. Рон просто аппарировал из гостиной, не сказав своей невесте ни слова. Гермиона хмыкнула. Может, уже не невесте? Вряд ли теперь ей будут рады в семействе Уизли.

Девушка потерла лицо руками. Всё выглядело так неестественно и безобразно, будто плохо поставленный спектакль. Она очень любила Рона, Джинни, Гарри, но эта ситуация выбивала её из колеи. Словно её друзей подменили, словно это были не гриффиндорцы. Гермиона пожалела, что Живоглот живёт в Норе, ввиду её частого отсутствия в Лондоне. Сейчас было бы просто замечательно взять его к себе на колени, прислушаться к успокаивающему урчанию...

Стук в дверь напугал ещё больше недавнего шума. Похоже, этот вечер не закончится никогда. Девушка уже было собралась выслушивать недовольное бурчание соседки о том, что в её квартире слишком громко кричали, когда застыла у открытой двери. На пороге стоял Джордж.

Вся её гриффиндорская смелость исчезла в одну секунду. Тогда, в Норе, на волне адреналина она говорила без умолку, доказывая опрометчивость их с Анджелиной поступка. А сейчас, когда он стоял на пороге её квартиры, глядя глазами больного ребёнка, говорить хоть что-нибудь расхотелось.

— Можно? — Джордж кивнул, спрашивая разрешения войти.

Только сейчас Гермиона поняла, что всё ещё держит его на пороге.

— Да, конечно. Заходи.

Уизли медленно прошёл в гостиную, но так и не присел. Нужно было что-то сказать, но слова отчаянно разбегались, едва Гермиона открывала рот.

— Джордж... я...

— Ты не хотела сделать нам больно, так?

Его спокойный тон резал по живому. Ничего хорошего такой разговор не предвещал, от чего девушке становилось немного страшно.

— Да, — согласилась она, стараясь взять себя в руки, — но я не буду врать, что обрадовалась такому известию.

Парень, до этого стоявший в пол-оборота к ней, повернулся. Его взгляд, словно маленькие, но острые крючки, цеплялся за её лицо.

— Почему же?

Повторять снова не хотелось. Но и отступать было некуда:

— Потому что это неправильно, Джордж! Нельзя жениться на девушке, потому что она была любимой твоего погибшего брата! Нельзя создавать семью в память о нём!

— А тебе не приходило в голову, что это не из-за Фреда? — Гермиона не могла не заметить, как дрогнул подбородок при упоминании близнеца. — Что я могу любить Анджелину? Что хочу от неё детей?

Он был слишком спокоен. Слишком. Он резал по живому каждой фразой, словно пытаясь сделать больно. Нет, она сама себе делает больно — Джордж на такое не способен.

Гермиона открыла рот, чтобы что-то возразить, и осеклась. Об этом она действительно не подумала. А что, если он и вправду любит её? Что, если её попытки вправить всем мозги продиктованы, как там выразилась Джинни, стремлением быть везде правой?

Джордж прошагал к двери, не проронив ни слова. На её нерешительное «Прости» лишь слегка обернулся. Когда ручка двери щёлкнула, возвещая о том, что гость ушёл, Гермиона опустилась в кресло, запрокинув голову назад.

Кажется, она запуталась.

Кажется, наговорила лишнего.

Кажется, причинила неоправданную боль близким людям.

Тогда почему чувство вины, что должно съедать её изнутри, лишь неяркими отблесками вспыхивает в душе?

На сегодня с неё хватит размышлений и выводов.

— Тэнебес. — И комната погрузилась во мрак.

Глава 3.

Возвращаться в Нору не хотелось, как и в квартиру над магазином. Джордж стоял посреди улицы, жадно вдыхая ночной воздух.

Первое сентября. Когда-то это означало возвращение в Хогвартс — туда, где каждый маленький волшебник навсегда оставил частичку своего сердца. А они с Фредом оставили ещё и кучу воспоминаний. Можно поспорить, что преподаватели ещё очень долго будут вспоминать их шалости!

А теперь Фреда нет. Просто нет. Просто? Ошибаетесь. Три года Джордж, просыпаясь, вдалбливал эту мысль себе в голову. Приучал себя к этой новой, но такой никчёмной жизни. Чтобы не ждать, когда его брат ворвётся в комнату с очередной безумной идеей. Чтобы по утрам не готовить завтраки на двоих. Всё по привычке — только для себя он не умеет. Он ещё долго зависал, ожидая ответа на такое привычное: «Да, Фред?». Но вот только сказать: «Да, Джордж!» — некому. И от этого становилось так одиноко; удушающий ужас сковывал горло, не давая вздохнуть.

Однажды он проснулся с навязчивой мыслью: так больше нельзя. Он сойдёт с ума, он погибнет без Фреда. И тогда решение пришло само собой — стереть память. Вырезать эту боль изнутри, провести ластиком по воспоминаниям, сбросить с плеч этот немыслимый груз. Он всё продумал, рассчитал, взвесил. А ближе к вечеру отправился на могилу брата — попрощаться. И только тогда, глядя на бронзовые буквы на надгробии, Джордж понял, что не сможет. Он не сможет предать брата — ведь люди навсегда с нами, пока живут в наших сердцах. Фред не заслужил того, чтобы его забыли. Тем более — он. Да и вообще, как можно забыть всю свою жизнь?

В тот вечер он столкнулся с Анджелиной. Она была так подавлена, разбита, что Джордж, наконец, пришёл в себя. Он настолько зациклился на своём горе, что не замечал страданий других. Как он мог быть таким эгоистом? В ту ночь, открывая очередную бутылку огневиски, он прижимал девушку к себе, стараясь успокоить. Внутри что-то щёлкнуло: он должен о ней позаботиться. Фред любил Анджелину и очень ею дорожил. Джордж, во что бы ни стало вернёт улыбку в эти карие глаза.

И он старался, он делал всё, что было в его силах. Не замечая, что тем самым унимает свою боль, что эта хрупкая с виду девушка возвращает его к жизни. Они так привыкли друг к другу, понимали и оберегали друг друга, что мысль о женитьбе казалась настолько естественной и логичной, что Джордж, не задумываясь, сделал Анджелине предложение. Время от времени, правда, в его душу закрадывались сомнения: а хочет ли он этого на самом деле или это лишь желание защитить девушку брата от растекающейся по сосудам боли. Но он отгонял такие мысли прочь, убеждая себя и всех вокруг, что он действительно любит Анджелину.

Вот только горячая и сбивчивая речь Гермионы всколыхнула запрятанные страхи и сомнения. Эта девчонка всегда была умнее и наблюдательнее других, но неужели в этот раз она смогла отчётливо разглядеть то, чего не замечал он сам? Глухие слова Анджелины вертелись в голове, словно заведённый волчок: «А что, если она права?» Нет, Гермиона не могла быть права!

Джордж замотал головой из стороны в сторону, словно отгоняя наваждение. У них всё будет хорошо, обязательно...

* * *

Всю неделю Гермиона была сама не своя. Воскресный поход в «Три метлы» с Роном и Поттерами отменился. Гарри, смущаясь и краснея, сказал, что Джинни плохо себя чувствует, но это была лишь отговорка. Гермионе не нужно было быть Трелони и разглядывать чаинки, чтобы понять истинную причину сорвавшейся дружеской встречи. Но это было не самое страшное. О ней просто забыли. Джинни не забегала поболтать о ерунде, Молли не присылала гостинцы с совой, Рон совсем не появлялся, словно и не было ни то, что помолвки — стольких лет дружбы как ни бывало! С одной стороны, девушка безумно злилась и обижалась. Даже если она неправа, если совершила ошибку — друзья так не поступают. Но что-то подсказывало, что девушка совсем не ошиблась.

Гермиона всегда любила раскладывать всё по полочкам, доходить до сути, отгадывать даже самые сложные загадки, но в этот раз хотелось просто забыть о произошедшем. Джорджа, судя по всему, она не переубедит, а перспектива рассориться со всеми вконец как-то не прельщала.

Гарри выловил её в Министерстве в среду.

— Гермиона, удели мне пару минут твоего драгоценного времени. — Он, хотя и старался выглядеть серьёзным, не мог скрыть лёгкую улыбку.

— Гарри, у меня много работы. — Девушке совсем не хотелось выслушивать очередную порцию нравоучений.

Пергамент, на котором она старательно выводила отчёт за август, был решительно вырван прямо у неё из рук.

— Эльфы не погибнут, если ты немного поговоришь со своим старым другом. — Парень сел в кресло напротив.

— А я уж было подумала, что больше не вхожу в категорию «старых друзей».

Гарри только обречённо выдохнул:

— Ну что ты такое говоришь, Гермиона!

— Что есть, то и говорю! Или ты думаешь, я не заметила, что меня все старательно избегают.

— Ну ты же взрослая девочка. Их тоже можно понять.

— Ага. И простить! — Гермиона встала и отвернулась к окну.

Её ведь тоже можно понять. Она бы в жизни не захотела причинить боль кому-то из них. Просто так вышло, что её правда оказалась отнюдь не сладкой и приятной.

— Послушай. Джинни сейчас сама не своя — срывается по поводу и без. Будь с ней помягче, ладно? Ей нельзя волноваться...

— Кому ещё надо быть помягче... Гарри? — Девушка повернулась, всматриваясь в лицо друга. Неужели?.. Гарри закивал в ответ на невысказанный вопрос. Только сейчас Гермиона заметила, как светились его глаза, как он заливался румянцем от её взгляда, каким растерянным и в то же время счастливым он был.

— Гарри! Мерлин, поздравляю! — Всю злость смело в один миг.

У Гарри с Джинни будет ребёнок. В семействе Уизли детей всегда полон дом, а вот её друг рос без родителей. Тем и объясняется его беспокойство и растерянность — он боится, что не справится.

— Ты будешь хорошим отцом,— она потрепала парня по голове, — я в этом уверена.

Гарри чуть смущённо улыбнулся:

— А ты будешь отличной крёстной! И возражения не принимаются!

Подавив смешок, Гермиона всё же вернулась к теме разговора:

— Ладно Джинни. Но Рон!

— Ты будто Рона не знаешь! Он же упрямый до ужаса. Если вобьёт себе что-нибудь в голову...

— Это не оправдывает то, что мой жених — жених, заметь, Гарри, — за эти дни даже сову не прислал, не то, что заглянуть! И ты, — Гермиона скрестила руки на груди, — тоже хорош!

— Если бы я был, как ты выразилась — «хорош», я бы не сидел сейчас тут с тобой!

Девушка нахмурилась, от чего на лбу проступили морщинки.

— Гермиона, не сердись. Лучше приходи вечером в Нору — сама увидишь, что все уже остыли.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Ты слишком много думаешь! Всё, в семь в Норе. Не опаздывай, а то я знаю тебя, закопаешься в пергаментах и забудешь обо всём на свете.

Поцеловав подругу в щёку, Гарри шагнул в камин и исчез в зелёном пламени. Надо ли говорить, что идти в гости к Уизли ей совсем не хотелось? Но Гарри она отказать не могла. Гермиона улыбнулась своим воспоминаниям: сколько бы она не причитала по поводу того, что её друзья вытворяют, она сама с завидным постоянством попадала в разные истории. Не могла она отказать Поттеру!

* * *

Гермиона раз десять мысленно прорепетировала встречу с друзьями. И то, как извинится перед Молли и Артуром. Как обнимет Джинни, поздравляя с ожидаемым пополнением. И даже то, как устроит взбучку упрямому Рону, а потом всё же поцелует и прижмётся к его груди. Да, всё так и будет. Ну не могут же они злиться на неё вечно? А все свои доводы по поводу свадьбы Джорджа она оставит при себе. И однажды обязательно выскажет их близнецу.

Аппарировав почти к самому крыльцу Норы, Гермиона на минуту задержалась у входа. Ещё не поздно передумать и вернуться домой. Всё-таки она чувствовала некую тревогу — а вдруг её не примут? Собрав гриффиндорскую храбрость в кулак, девушка вошла в гостиную и тут же пожалела, что не аппарировала обратно в Лондон мгновение назад.

— Явилась! — Джинни злобно глянула в её сторону и отвернулась.

Так, спокойно, это просто гормоны, это всё из-за беременности.

— Добрый вечер... — неуверенно пролепетала Гермиона.

— Для тебя, может, и добрый!

От голоса Рона девушка невольно вздрогнула — таким холодным и язвительным он был.

Она непонимающе скользила взглядом по знакомым лицам в поисках поддержки, но даже Гарри старался не смотреть в её сторону.

— Теперь ты довольна, да? Получила то, что хотела?

Джинни шипела так, что Нагайна обзавидовалась бы. Да что здесь происходит-то?!

— Я не понимаю, о чём ты...

— Не понимает она! Разрушить жизнь Джорджу и всем нам заодно — разве ты не этого добивалась?

— Гермиона, зачем ты так? От тебя я этого никак не ожидала... — Молли была, на удивление, не воинственна. Её слова прорывались сквозь тихие всхлипы, от чего сердце девушки сжалось.

— Джордж ушёл от Анджелины, — видимо, уловив непонимающий взгляд девушки, начал Гарри. — Они поссорились, и он исчез, не сообщив куда. Только сказал, что ему нужно обдумать решение о женитьбе.

— Это всё из-за тебя! — крикнула Джинни, и если бы муж её не удержал, она бы кинулась на Гермиону с кулаками.

— Я... Я не хотела... Я только...

Когда её слова превратились в реальность, отчего-то стало жутко. Ноги подкашивались, а в носу щипало от надвигающихся слёз. Она не хотела стать причиной несчастья, она просто... Хотя, что просто? Да, она сказала то, что думала. Может, это и к лучшему, что Джордж задумался.

— Гермиона! — Рон уже тряс её за плечо. — Ты этого и добивалась! Анджелина заперлась в комнате и никого не впускает, Джордж исчез, маме вызывали целителя из Мунго! А всё потому, что ты не смогла прикусить язык, когда высказывала свою, так называемую, правду! Я только одного не могу понять: неужели твоё честолюбие дороже семьи?

Он отпустил её так неожиданно, что Гермиона чуть не упала. Честолюбие? Мерлин, за кого они её принимают?

— Я...

— Уходи! — Рон стоял к ней спиной. — Уходи!

Нет, после такого оправдываться она не будет. И просить прощения — тоже! За что? За то, что не позволила Джорджу совершить ошибку? Да, в этом, видимо, она и виновата.

Промахнувшись с аппарацией где-то на полмили, Гермиона решила пройтись. Всё происходящее не укладывалось у неё в голове. Ещё неделю назад она была любимицей Уизли, счастливой невестой и хорошим другом. Они были одной семьёй, дракл подери! А сейчас? Сейчас она — изгой, предатель, выскочка, разрушившая семью. Это не могло быть реальностью, это просто один из её ночных кошмаров. Но то, что всё происходит на самом деле, явно подтверждал Джордж с бутылкой огневиски в руке, сидящий на крыльце её дома. Гермиона молча прошла мимо парня, оставив дверь открытой, мол, хочешь — заходи. И он вошёл. Сел в плетёное кресло возле камина, поставив початую бутылку на пол.

— Если ты пришёл сказать, что я разрушила твою жизнь, расстроила свадьбу, довела всех Уизли, то можешь не напрягаться — мне уже сполна хватило. И если тебя это утешит — свою жизнь я, похоже, тоже разрушила.

— Ты была права.

Его голос был настолько тихим, что Гермиона подумала: ей это лишь послышалось.

— Джордж, я не со зла, я...

— Ты была права, Гермиона. Всё это иллюзия.

Ноги подводили. Девушка опустилась на диван, боясь поднять глаза на гостя. Но даже кожей она чувствовала боль и разочарование близнеца.

— Она назвала меня Фредом.

— Что?

— Сначала я подумал, что мне показалось. Но когда услышал его имя во второй раз...

Парень откупорил бутылку и отпил огневиски. И в этот момент Гермионе хотелось лишь одного: чтобы её домыслы оказались неправдой. В первый раз в жизни ей так сильно хотелось оказаться неправой!

— Мерлин, Джордж... Может, после моих слов она много думала о Фреде и...

— Она всегда думает о Фреде! — В этой фразе было столько отчаяния, что хотелось удавиться.

— И что дальше?

— Не знаю. Мне нужно подумать, Гермиона. И, желательно, найти место, где меня не найдут.

Девушка подумать не успела, как слова вырвались сами собой:

— Оставайся здесь.

Джордж удивлённо посмотрел на неё:

— А что скажет Рон, когда увидит меня в твоей квартире?

— Не увидит. Он... Я не думаю, что он захочет навестить меня в ближайшие лет сто.

Повисло неловкое молчание. Джордж прекрасно понимал причину такого отношения к Гермионе и чувствовал себя виноватым.

— Только отправь сову домой и Анджелине — они там с ума сходят. Напиши, что ты в порядке, хорошо?

Гермиона вышла, оставив Уизли одного. Он хотел было уже отказаться от приглашения — ей и так хватило, ещё смотреть на его страдальческую физиономию, но девушка вернулась, ставя на столик два стакана:

— Пить в одиночестве — первый шаг к алкоголизму.

Джордж удивлённо усмехнулся и разлил огневиски по стаканам.

Глава 4.

— Не думал, что Мисс Всезнайка пьёт огневиски.

Напиваться они не собирались — всё как-то само собой вышло. Когда закончилась бутылка, принесённая Джорджем, Гермиона нашла на кухне ещё одну. Это был запас на всякий случай. И он, по-видимому, наступил.

— А я и не пью. Обычно.

Хотелось смеяться. Громко, безудержно. Это всё алкоголь, определённо. Они уже давно переместились на ковёр, что, по крайней мере, оберегало от случайного падения с дивана.

— Я вижу. — Джордж улыбнулся. — Зачем тогда сейчас пьёшь?

Она бы и сама хотела знать ответ на этот вопрос. Чтобы составить компанию ему? Может. Чтобы не натворить глупостей от злости и досады? О да, пьяная, она совсем не способна ничего натворить, ага. Чтобы притупить ноющую боль, разрывающую грудь, стремящуюся вырваться криком, истерикой. Скорее всего. Вот только контролировать эмоции и слова с каждым глотком напитка становилось всё сложнее.

Вместо ответа девушка разревелась, словно она всё та же ученица Хогвартса, которую за старательность обозвали занудой и заучкой. Только теперь было куда больнее. Она прятала лицо в ладонях, всхлипывала, от чего её худые плечи вздрагивали. Джордж стушевался — это он был виноват в слезах Гермионы. Его необдуманные решения и поступки привели к таким последствиям. Бедная, маленькая девочка. Тогда, в Норе, она казалась такой взрослой, сильной и серьёзной. Сейчас, рыдающая в своей квартирке, сидя на ковре, она была беззащитной, маленькой и подавленной. Он притянул девушку ближе и, гладя по пушистым волосам, проклинал себя за то, что храбрая гриффиндорка страдает из-за него.

— Прости меня. Это я виноват.

— Ты не виноват, Джордж! — Она подняла красное от слёз лицо. — Как они могли подумать, что я...

— Тише, тише...

— Что я из честолюбия... чтобы доказать... А я не хотела... чтобы ты совершал ошибку! — Она снова уткнулась в его плечо. — А Рон... Он... И даже Гарри! И я же...

— Ты всё правильно сделала. Я действительно чуть не совершил ошибку. Если бы не ты...

Она посмотрела на него с удивлением.

— Ты обдумай всё...

Всхлип.

— Я не хотела...

Ещё один.

— Ты любишь её? — Этот вопрос прозвучал так неожиданно, словно ночью в пустом хогвартском коридоре с грохотом упали доспехи. Зачем она это спросила? Это всё алкоголь. Определённо. Её это не касается. Но почему-то услышать ответ так необходимо...

— Тебе пора спать, — он поцеловал её в висок, — я отнесу тебя.

Гермиона отрицательно покачала головой. Там холодно. Одиноко. Пусто. Там снова придёт бессонница, а когда под утро всё же сдаст свои позиции, уступив место недолгому, мучительному сну, начнутся кошмары.

— Хорошо. Сейчас. — Джордж встал на ноги, немного пошатнувшись, взял палочку, трасфигурировал из пледа одеяло, наколдовал пару подушек и второе одеяло — для себя. — Давай. Тише, тише.

Он поднял её с пола и уложил на диван. Закутывая девушку в одеяло, он старался не смотреть ей в глаза — чувство вины давило.

— А ты? — Она уже почти спала, но вспомнив про гостеприимство, приподнялась на подушке.

— Я тут.

— На ковре?

— У тебя потрясающий ковёр! Спи уже, пьяница.

— Кто бы говорил, — закрывая глаза, пробурчала девушка.

Джордж долго не мог уснуть, несмотря на усталость и огневиски. Мисс Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса, Мерлин знает, за сколько лет, вот так, всего несколькими фразами перевернула его с виду спокойную жизнь с ног на голову. А больше всего пугало то, что не сделай она этого, он бы глубже запрятал сомнения, сделал вид, что не расслышал слова Анджелины, и дальше пытался сделать то, что никогда не сможет — прожить жизнь за двоих.

«Нельзя создавать семью в память о нём!»

— Нельзя, Гермиона, нельзя...

* * *

Гермиона открыла глаза, пытаясь вспомнить вчерашний вечер, но голова болела так сильно, что все попытки оказались тщетными. Приподнявшись на локтях, девушка поняла, что спала она не в собственной постели, а на диване в гостиной. Это не предвещало ничего хорошего. Откуда у неё взялось это одеяло, подушки? Мерлин, как всё-таки болит голова!

На столике Гермиона заметила небольшой клочок пергамента.

«Я не стал тебя будить.

Спасибо за приют и честный разговор. Вернусь к обеду — нужно доделать кое-какие дела.

Если передумала, я пойму, — пришли сову.

Джордж.

P.S. Погоди передумывать — у меня есть на тебя компромат. Думаю, Рита Скитер с радостью напишет о зачатках алкоголизма в Министерстве! Шучу-шучу, не дуйся, мисс Грейнджер».

Сдержать улыбку не удалось. Джордж так редко шутил, что где-то внутри потеплело от шаловливого тона записки. Конечно, она не передумает! Девушка снова взглянула на столик и увидела пузырёк с зельем. «Для самой правильной в мире пьяницы» гласила надпись на нём, и, судя по запаху, это было антипохмельное зелье.

Работу Гермиона, естественно, безбожно проспала. Да и в таком состоянии нельзя было показываться в Министерстве. Ничего, она работала в прошлую субботу, составляя очередные отчёты, поэтому может позволить себе выходной. Отправив сову начальнику, девушка прибрала одеяла и подушки — она потом выяснит у Джорджа их происхождение. После горячего душа спать окончательно расхотелось, да и зелье подействовало — голова больше не болела и мысли встали не место.

Джордж вернётся к обеду. Значит, нужно его приготовить. Будучи изгоем последние несколько дней, Гермиона успела наполнить холодильник — раньше-то она в Норе ужинала, а теперь...

Девушка тряхнула головой и отправилась на кухню. Готовка помогает отвлечься и успокаивает. Только вряд ли сегодня удастся отвлечься.

Гермиона достала перец, помидоры, чеснок и пучок зелени. Нарезая овощи, в мыслях она постоянно возвращалась к сложившейся ситуации. Её догадки оправдались: Анджелина видела в Джордже Фреда, а тот считал себя обязанным помочь девушке брата. Вот только... Что, если он действительно в неё влюбился? И теперь снова страдает. Мерлин, пусть это будет не так! Он не заслужил столько боли, ничем не заслужил.

О себе думать не хотелось. Даже Гарри отвернулся от неё, не говоря уже об Уизли. Только к горечи и какому-то опустошению примешивалась злость. А ещё — разочарование. Если они могли так о ней подумать... Это было действительно больно. И Рон... Он так кричал, в его словах чувствовалось столько ненависти.

— Ты ещё и готовить умеешь?

Деревянная лопатка выпала из рук и со стуком упала на стол. Гермиона проглотила подступивший к горлу комок и обернулась — Джордж стоял, облокотившись на дверной косяк, скрестив руки на груди.

— А ты удивлён? — Гермиона нахмурилась, хотя безумно хотелось улыбнуться.

— Я думал, ты трансфигурируешь еду из пергамента.

Девушка покачала головой.

— То, что ты не окончил Хогвартс, не прощает тебе незнание закона Элементальной Трансфигурации Гэмпа! Хотя, если хочешь попробовать ризотто из пергамента, я как-нибудь приготовлю. — В подтверждение своим словам она закивала головой.

— Ризо... что?

— Ризотто. Маггловское блюдо, итальянская кухня. Мама его часто готовила, когда я была маленькой.

— Никогда не пробовал. — Джордж подошёл поближе: — Гермиона, я не хочу тебя обременять. Ты вчера была на взводе и вряд ли отдавала отчёт своим словам...

— Я всегда уверена в том, что говорю.

— Но всё же. Я могу найти другое место. И я, правда, пойму, если ты меня прогонишь...

— Джордж Уизли! Мой руки — и за стол! Остынет ведь.

И она улыбнулась так, что все сомнения отпали.

* * *

— Вкусно-то как!

— Спасибо.

Её фирменное блюдо Джордж уплетал за обе щеки.

— Надо, чтобы ты меня научила готовить это твоё ризотто! — Джордж вытер губы салфеткой. — И не смотри так на меня — я тоже умею готовить.

— Я думала, что у вас только Молли этим занимается.

— Гермиона, я давно не живу в Норе. И про законы Гэмпа прекрасно знаю.

Безумно хотелось показать ему язык и отвернуться, но девушка сдержалась и прошла к плите, поставить на огонь турку.

— Кофе ты тоже варишь по каким-то особенным маггловским рецептам?

— Джордж, я магглорождённая, я столько лет жила в обычной семье, не зная ничего о магии, что это совсем неудивительно. Знаешь, маггловские учёные доказали, что акцент у ребёнка может появиться только до одиннадцати лет. Потом — всё. Человек, пусть и прожив много лет в чужой стране, никогда не будет говорить на родном языке с акцентом. Так и я. Я одиннадцать лет была просто магглом и сохранила все маггловские привычки. Поэтому люблю готовить маггловскую еду, просто, без магии варить кофе и делать чай, читать не только волшебные книги и играть на обычном фортепиано. И как бы я ни старалась стать волшебницей до мозга костей — это невозможно. Во мне есть маггловская часть, и теперь, повзрослев, я не хочу от неё отказываться.

— Ты всё больше удивляешь меня. Помниться, в школе ты из кожи вон лезла, чтобы стать лучшей, сильной волшебницей, чтобы быть равной.

— И я стала. А потом поняла, что это сродни предательству — вычеркнуть из себя маггла. Поэтому и квартиру сняла в маггловском районе, но поставила защиту, чтобы можно было аппарировать. Знаешь, а это не так уж и плохо, быть волшебницей и магглом одновременно.

— Ну да. Быть «своей» в обоих мирах.

— Скорее, наоборот. Я зависла где-то между этими самыми мирами. И не своя, и не чужая и там, и тут. Но у меня есть семья здесь и есть друзья в магическом мире. Я не могу уйти в каком-то одном направлении. И в этом есть некоторая прелесть — иногда так приятно отдохнуть от магии!

— И надоевших до оскомины людей, — усмехнулся Джордж, но как-то горько.

Кофе с шипением ускользнул на плиту, и Гермиона вымученно вздохнула:

— Но частенько в маггловском мире не хватает палочки.

Кофе тут же вернулся в турку, и девушка бережно разлила его по кружкам.

— Ты сову домой отправил?

— Да. Написал, что мне нужно время и чтобы меня не искали. — Джордж сделал глоток и прикрыл глаза: тепло разливалось по телу, и парню было очень уютно. — А ещё, что ты ни в чём не виновата.

— Не стоило.

— Нет, Гермиона! Я не хочу, чтобы из-за меня ты страдала. Это неправильно, что они обвинили тебя! Прости, что всё так по-дурацки вышло...

— Это к лучшему.

От неожиданности Уизли поперхнулся.

— Джордж, я тут всё думала...

— Ты хоть на минуту перестаёшь думать?

Девушка в ответ лишь слабо улыбнулась:

— Вот и ты туда же. Понимаешь, все эти обвинения... Они открыли мне глаза. Никто: ни Гарри, ни Джинни, ни даже Рон... Они не знают меня, не видят. Для них я так и осталась той девочкой, что тянула руку на занятиях, знала больше всех, следовала правилам и старалась быть лучшей. Даже после всего, что мы вместе пережили и прошли, я осталась Мисс Всезнайкой и Занудой. Только я уже выросла, я — другая. Я никогда бы не причинила близким боль из-за амбиций и честолюбия, чтобы что-то доказать. А они всё видят именно так.

Гермиона пожала плечами. Другая на её месте непременно расплакалась бы, разобиделась, а она сделала выводы. Да, в её голосе была горечь, но он ни разу не дрогнул.

Джордж посмотрел на девушку с любопытством. Когда она успела так измениться? Он и не заметил. А может, она и не менялась? Может, просто они не замечали настоящей Гермионы Грейнджер? Не всматривались в её глаза, не вникали в её мотивы?

— Знаешь, ты в чём-то права. Но я понимаю, что тогда, в Норе, ты поступила по-дружески, потому что заботишься и переживаешь. И они поймут, поверь мне.

Продолжать разговор не хотелось. Она рассказала ему больше, чем кому-то другому. И с этим нужно было сжиться, привыкнуть. Им обоим.

— У меня есть просьба.

— Да, конечно, Джордж.

— Разреши мне поработать в твоей лаборатории...

— Откуда ей взяться в этой небольшой квартирке!

— Только не говори, что лучшая ученица Хогвартса не знает о заклинании расширения пространства! Тем более, с твоей любовью к зельеварению и исследованиям...

Джордж хитро прищурился, и Гермиона сдалась:

— Да, ты прав. Лаборатория у меня есть. Но я не дам тебе её разрушить, даже не проси!

— Почему сразу разрушить?

— Я не раз гостила в Норе и видела последствия ваших экспериментов! Нет, нет и ещё раз нет!

— Ну пожалуйста! Я так не хочу аппарировать в магазин... Там наверняка Анджелина и Рон...

В его взгляде было столько боли и мольбы, что больше отпираться не было сил:

— Хорошо. Но обещай, что она останется целой!

— Тебе Непреложный обет дать?

Они засмеялись. Но Гермиона чувствовала, что все эти улыбки, шутки, смех неестественны. Нет, не то чтобы Джордж играл или притворялся. Просто казалось, что всё было отрепетировано, заучено и выдавалось по мере необходимости. Так было все эти три года после смерти Фреда. Не было жизнерадостности и искр счастья во всём этом.

— Пойдём, покажу тебе лабораторию.

Глава 5

Глава 5.

Жизнь шла своим чередом: Гермиона пропадала на работе, Джордж — в лаборатории. По вечерам они вместе ужинали, разговаривали, вспоминали Хогвартс и делились событиями, произошедшими за те три года после Победы, что стремглав пронеслись мимо.

Уизли молчали, так, словно Гермионы никогда и не было. Девушка злилась до сдавленного крика, до искусанных губ и потухших глаз. Это очень больно — терять тех, с кем накрепко сросся, кого считал своей семьёй. Они на войне не предали друг друга, не оставили, а тут... Джордж злился не меньше. Он то и дело порывался наведаться в Нору и вправить мозги дорогим родственникам, но Гермиона наотрез отказывалась от такой помощи: если они не видят сами, то уговоров и просьб ей не нужно. Парень понимал, как она страдала, и всеми силами пытался поддержать, помочь, хотя самого снедала удушливая тоска и боль. Он не знал, что делать дальше, как быть с Анджелиной, к чему идти. Но работа и забота Гермионы отвлекали, и он постыдно бежал от мыслей. А главное — от воспоминаний.

* * *

В тот вечер Гермиона решила заглянуть во «Флориш и Блоттс», дабы купить кое-какие книги по рунам. Помимо работы она занималась одним важным проектом и хотела, чтобы всё было на высоте. В Косом переулке людей — не пройти. Рабочий день закончился и все спешили в свои тёплые, уютные дома. Девушка, нагруженная покупками, довольная тем, что смогла отыскать довольно редкие книги(все продавцы в книжном знали её очень хорошо и оставляли любые издания, что она просила, как постоянному покупателю), двинулась в «Дырявый котёл», откуда можно было попасть в маггловскую часть Лондона, но возле двери бара стоял тот, кого видеть совсем не хотелось. Это был Рон, и, судя по его виду, выпил он далеко не кружечку сливочного пива. Гермиона гордо подняла голову, чтобы пройти мимо, но парень больно схватил её за руку.

— Даже не поздороваешься? — Его глаза блестели от выпитого алкоголя.

— Нет. Рональд, мне нужно идти. Отпусти мою руку.

— Что же ты так со своим женихом?

«Надо же, вспомнил»

— Ты пьян. Поговорим, когда проспишься.

— А я хочу сейчас! — Он практически рычал.

Гермиона видела своего любимого в таком состоянии лишь однажды — после похорон Фреда. Когда нервы уже были на пределе, а держать всё в себе просто не хватало сил. Он тогда напился до беспамятства, крушил всё вокруг, кричал и разбивал руки в кровь о стены. Но тогда она его понимала, знала, что это просто слабость и усталость, что ему нужно выпустить пар, и он успокоится. А вот сейчас Рон выглядел действительно угрожающе.

— Я спешу. — Гермиона старалась, чтобы её голос звучал как можно увереннее и жёстче.

— А ты послушай! — Рон покачнулся, но всё же удержался на ногах. — Ты всегда была такой занудной и правильной, Гермиона! Старалась выделиться, показать, что ты лучше! Иногда мне казалось, что Шляпа ошиблась, и место тебе в Слизерине! Правила, учёба, амбиции, цели... Тошно от этого, тошно! — Уизли схватился за горло, словно приступ тошноты не давал вдохнуть полной грудью.

— Если так тошно, что же ты не бросил меня, а? — Злые слёзы сверкнули в глазах, но девушка не заплакала. Нет уж, он не увидит её боли и слабости. Сколько раз так было: она уходит с гордо поднятой головой, делая вид, что её совсем не задевают злые и колючие слова, и бежит куда-нибудь в тёмное место, чтобы поплакать, только в одиночестве, не на глазах обидчика.

— Вот и я всё чаще задаюсь этим вопросом... — Он посмотрел на неё в упор, от чего захотелось провалиться куда-нибудь под землю, лишь бы не видеть это злое разочарование в голубых глазах. — Ты жизнь моему брату сломала, а всё равно думаешь только о себе!

Пальцы Рона лишь на мгновение ослабили болезненную хватку, но этого хватило для аппарации. Не вдохнуть: тупая боль сковала грудь так, что, казалось, переломит рёбра, вогнёт их внутрь, разрывая сердце и лёгкие. Гермиона так и стояла на пороге своего дома — словно её только что приложили Ступефаем — оглушённая и беспомощная. Глаза покрылись стеклянной коркой — ни слёз, ни эмоций. Всепоглощающая пустота, от которой хочется закрыть уши руками и кричать, кричать, срывая голос, царапая звуками горло.

Джордж так и нашёл её на крыльце спустя сорок минут, прижимающую к груди стопку книг, глядящую перед собой пустыми глазами. Она была похожа на восковую статую, на ту самую неподвижную Гермиону, которая на втором курсе попала под действие взгляда василиска. Вот только тогда её лицо не было таким ужасающим.

— Гермиона! — Джордж в панике потряс девушку за плечи, но ответа не последовало. — Гермиона!

Звонкая пощёчина разорвала тишину, пустила трещину по застывшей реальности. Девушка наконец пошевелилась и подняла глаза на Уизли.

— Что случилось?

— Всё в порядке. — Голос её был необычно тихим и спокойным.

— Ты называешь это «в порядке»?

— Джордж, пойдём в дом.

Гермиона прошла мимо ошарашенного парня и вошла внутрь. Она держалась так, словно ничего не произошло, и, не застань он её пару минут назад в ступоре на улице, Джордж бы никогда не догадался, что случилось что-то страшное.

— Может, всё-таки расскажешь? — Уизли закрыл входную дверь и опёрся на каминную полку.

— Ничего не произошло. — Гермиона избегала смотреть ему в глаза.

Джордж схватил её за руку, как раз в том месте, где недавно держал её Рон, от чего девушка слегка поморщилась.

— Не ври мне, Гермиона. — В отличие от Рональда Джордж говорил мягко и с пониманием. Но она всё равно сорвалась:

— Что ты хочешь услышать? Что мой жених назвал меня эгоисткой? Что ему тошно от моей правильности? А?

— Ты виделась с Роном?

— Я встретила его возле «Дырявого котла». Он был изрядно пьян.

— Гермиона, успокойся. Ты же знаешь, он не подумав сказал. Тем более алкоголь. В таком состоянии чего только не наговоришь!

— В таком состоянии обычно говорят то, что боятся сказать трезвыми!

— Хочешь, я поговорю с ним? Объясню всё...

— Брось, Джордж. Ты здесь ни при чём. Просто, как оказалось, наши отношения не такие радужные...

— Всё наладится, слышишь. Вы ещё поженитесь, детей нарожаете...

— Я уже не уверена в этом.

Не давая Джорджу возможности что-нибудь возразить, Гермиона поднялась к себе в комнату и закрыла дверь. Вот тут можно поплакать, чтобы никто не видел. Чтобы вынуть вместе со слезами все те чувства, что разрывали её последний час, мысли, которые беспорядочно метались в голове. Складывалось такое ощущение, что всё это время она жила с плотно закрытыми глазами — словно в иной реальности, — старательно не замечая очевидного: что Рон не смог изменить мнение о ней, так же, как и друзья; что кроме упёртости, старательности, правильности в ней ничего не видели. Нет, конечно, все знали, что Гермиона Грейнджер отличный друг, что она, не раздумывая, закроет собой любого... Но ведь это не всё! Она девушка, которая умеет любить, заботиться. В ней столько нерастраченной нежности и страсти! Только, по-видимому, это никому не нужно.

Она бы так и сидела на полу, вытирая тыльной стороной ладони слёзы, если бы не хлопок аппарации, раздавшийся внизу. Гермиона вскочила на ноги и бегом спустилась в гостиную. Пустота. На кухню, в ванную — никого.

— Джордж? — Голос предательски дрожал.

Ответа не последовало. Он ушёл. Гермиона вдруг почувствовала себя такой опустошённой и разбитой. Джордж ушёл из-за неё, потому что считал себя виноватым! Теперь она совсем одна. За эти пару дней она так привыкла к Джорджу, словно они всю жизнь жили вместе: неспешные разговоры, улыбки, откровения — это всё было таким простым и в то же время необходимым. Гостиная сразу стала такой огромной и холодной, что девушка непроизвольно поёжилась. Больно закусив губу, чтобы не заплакать снова, Гермиона поднялась в свою комнату, навстречу очередному одинокому вечеру.

* * *

Джордж не находил себе места. Он прекрасно понимал, что не случись вся эта история с его свадьбой, Рон ни в жизни не обидел бы Гермиону. Все знали, что он её любит, только показать этого не умеет. Он, может, и повзрослел после войны, но только не в плане отношений с Гермионой. Джордж до сих пор удивлялся, как его брат сумел сделать ей предложение!

В любом случае, оставлять всё как есть нельзя. Поэтому, собрав всю волю и выдержку в кулак, он аппарировал в Нору.

Увидев на пороге блудного сына, Молли запричитала и бросилась его обнимать. На шум сбежались почти все жители дома Уизли, радостно восклицая о возвращении Джорджа.

— Где Рон?

— Он наверху. Ты не обижайся, что он не спустился, он просто... устал очень.

— Мне нужно с ним поговорить. Я поднимусь.

— Джордж?

Вдох. А выдоха не последовало. «Спокойно, Джордж, спокойно. Ты пришёл сюда из-за Рона. Сейчас не время пускаться в объяснения с Анджелиной. Тем более, ты ещё не готов, ой как не готов».

Стараясь не смотреть на свою невесту, парень поднялся наверх и вошёл в комнату брата:

— Просыпайся!

Рон нехотя открыл глаза, бурча что-то нечленораздельное себе под нос.

— Джордж? Ты вернулся!

— Нет.

— Тогда что ты тут...

— Да встань ты, наконец! — Джордж подошёл к кровати и за руку поднял брата на ноги. — А теперь ты меня выслушаешь. Гермиона не виновата в том, что мы с Анджелиной разошлись, понимаешь? Она одна оказалась права! — Парень запустил руки в короткие рыжие волосы и закрыл глаза. — А если ты будешь и дальше вести себя, как последний идиот, то потеряешь самую лучшую девушку на свете!

Рон смотрел на брата не моргая. Почему он её защищает?

— Да если бы не она, то вы с Анджелиной поженились бы и жили счастливо!

— Если бы не она, то мы с Анджелиной совершили бы огромную ошибку!

— Но...

— Рон! Соплохвоста тебе в задницу! Что ты творишь? Если ты не прекратишь делать ей больно, то я лично зааважу тебя!

Не дожидаясь ответа, Джордж вышел из комнаты, хлопнув дверью. Но благополучно спуститься в гостиную ему не удалось — на лестнице стояла Анджелина. Она явно ждала разговора, но смотреть в глаза своему жениху боялась. Джордж не знал, чего ему хочется больше: обнять её и забыть эту историю или сказать, что их отношения — больная иллюзия.

— Ты вернулся? — Уже дважды за вечер прозвучал этот вопрос. Но если в прошлый раз Джордж чётко и уверенно ответил «Нет», то сейчас отчего-то хотелось сказать «Да». Но в ту же секунду в голове всплыла картинка из недавнего прошлого: она, его невеста, горячая и податливая, запрокидывает голову назад, и тёмные волосы рассыпаются по подушке, он тянется к её чуть приоткрытым губам, и тогда Анджелина на грани блаженства выдыхает ему прямо в лицо: «Фред...»

— Нет, Анджелина. Нам обоим нужно подумать.

Джордж аппарировал прямо оттуда, из коридора, чтобы не слышать маминых доводов, бойких речей Джинни и тихих всхлипов невесты...

* * *

Когда замок входной двери щёлкнул, Гермиона решила, что ей показалось. Но уже с лестницы заметив рыжую макушку, девушка облегчённо выдохнула. Она неосознанно бросилась к Джорджу и обняла его. И тут же, опомнившись, отпрянула, неловко изучая собственные ноги.

— Какой радушный приём! — Джордж улыбнулся, сдерживая смешок.

— Я просто думала, что ты совсем ушёл.

— Уйти из твоего дома? Где так вкусно кормят и разрешают громить лабораторию? Да ни за что!

— Ты разгромил мою лабораторию?!

С тех пор, как Джордж оккупировал её лабораторию, Гермиона ни разу туда не заходила, дабы не мешать, но сейчас она была полна решимости провести там тщательный осмотр и детальную инвентаризацию.

— Вот, хоть румянец на щеках появился! Вам говорили, мисс Грейнджер, что вы очень милы, когда злитесь? Да не смотри на меня, как Снейп на Лонгботтома, все в порядке с твоей лабораторией!

Минутная вспышка злости прошла, уступая место странному спокойствию и теплу. Честно говоря, она была неимоверно счастлива, что Джордж вернулся. Вместе с ним её дом оживал, как и она сама. Если бы не он, вряд ли бы она так стойко пережила все свалившиеся неприятности. Мысль о том, что если бы не он, никаких неприятностей и не было бы, Гермиона тут же выкинула из головы.

— Ужинать будешь? И, кстати, где ты был?

Джордж за спиной девушки рассмеялся:

— Тебе бы ещё позу поменять — ну точно разъярённая жена с допросом у порога!

— Иди ты, Уизли, руки мыть!

* * *

После ужина и долгих разговоров ни о чём они снова разошлись по разным комнатам: Джордж — разрабатывать очередную вредилку, Гермиона — разбираться в старинных рунах. Спина затекла довольно быстро, и девушка, прихватив кучу пергаментов, переместилась из-за стола на кровать. Она с головой ушла в чтение и составление каких-то схем и не сразу заметила пристальный взгляд карих глаз.

— Джордж?

— Ты ожидала увидеть кого-то другого?

— Я не ожидала увидеть тебя здесь. Давно сидишь?

— Часа два, может, больше.

— А сколько времени? — Только сейчас Гермиона поняла, что просидела за работой очень долго.

— Часа четыре, наверное.

— Мерлин! — Как-то разом накатила усталость. — Что же ты сидишь? Почему не спишь до сих пор?

— А ты? — Джордж пожал плечами.

— Неприлично отвечать вопросом на вопрос. Я работаю.

— Министерские дела?

— Нет. Перевожу «Сказки Барда Бидля».

— Они же, вроде, переведены уже...

— Я знаю. Но в бумагах, которые Дамблдор завещал хогвартскому архиву, нашлись комментарии к сказкам. МакГонагалл дала добро на их публикацию и попросила меня сделать новый перевод. Не знаю, правда, почему именно меня...

— Гермиона! Руны ты знаешь не хуже любого другого предмета, что преподавали в Хогвартсе. И уж получше многих псевдознатоков!

— Может... Но почему ты не спишь, а? Поздно уже.

— Я бы сказал рано. — Джордж улыбнулся. Гермионе привиделось в этой улыбке что-то знакомое, из тех, хогвартских времён, но она тут же одёрнула себя. — Я буду сидеть до тех пор, пока ты не ляжешь! Нельзя себя так изводить, Гермиона. Ты в Министерстве целый день пашешь, дома до утра сидишь с пергаментами и книгами. Нужно же когда-то спать.

— Я не могу. — Девушка немедленно принялась изучать надписи на каком-то пергаменте — признаваться в своих страхах всегда неудобно и неловко, а ещё стыдно, — но не могла разглядеть и буквы. Джордж левитировал с кровати на стол всё лишнее и сел рядом с Гермионой.

— Что такое? — Он заправил её волосы за ухо, на секунду задержав пальцы на щеке. Гермиона посмотрела на него и поняла: Джорджу она может довериться — столько было в его глазах понимания и заботы.

— Кошмары. Понимаешь? Я боюсь засыпать. Даже если забудусь на пару часов — они приходят. Война, Упивающиеся, Волдеморт. И все умирают, а я стою и смотрю, и ничего не могу сделать. Это так страшно!

Джордж, не говоря ни слова, уложил её на кровать и прилёг рядом, крепко-крепко обнимая.

— Понимаю. Мне тоже такое часто снится. Я думаю, всех посещают военные кошмары. — Он прикоснулся губами к её виску, отчего у обоих внутри всё сжалось в маленький комочек. — Я буду держать тебя всю ночь. Когда станет страшно, просто прижмись ко мне и вспомни, что всё хорошо. Я буду с тобой.

— Спасибо.

Сон необратимо вступал в свои владения, но ни Джорджу, ни Гермионе не хотелось засыпать. И не только из-за страха снова столкнуться лицом к лицу с кровавыми кошмарами ушедшей войны. Не хотелось терять эту атмосферу единения, это тепло, что алыми лентами переплеталось между ними, и странное ощущение правильности происходящего...

Глава 6.

Осень не переставала радовать тёплыми деньками. Может, потому что прошла лишь неделя сентября, а может потому, что лето, не желающее уступать позиции, радовало солнцем и светом извечно пропитанную дождём Англию.

Настроение было просто великолепное — в эту ночь ей наконец удалось противостоять кошмарам. Когда ужас в очередной раз захлестнул Гермиону, она почувствовала, что её ладошку кто-то сжимает. И все страхи разом отступили, словно невидимый ангел стоял за её спиной.

Когда Гермиона была маленькой, мама часто рассказывала ей про Ангела-хранителя, и девочка закрывала глаза, представляя светловолосого человека в длинных белых одеждах с огромными крыльями за спиной. Только в реальности он выглядел совсем по-другому: взлохмаченный рыжий ежик, россыпь веснушек, светло-карие глаза с хитрым прищуром и никаких крыльев. Этот самый ангел сидел сейчас напротив и намазывал тост апельсиновым джемом. Гермиона сделала очередной глоток кофе и посмотрела в окно. Света было очень, очень много — то ли от яркого солнца, то ли от мягкого жёлтого оттенка листьев. Хотелось подставить лицо последним нежным лучикам и улыбаться, не вспоминая, что реальность грубыми осколками забралась под кожу и царапает ежесекундно. Просто унестись куда-нибудь подальше от всего этого.

Джордж допил свой кофе и встал, собираясь заняться работой, но Гермиона вовремя его окликнула.

— Даже не пытайся спрятаться в лаборатории. — Сейчас она выглядела в точности как мадам Помфри, которая умела одной фразой уговорить даже самого капризного первогодку выпить не слишком приятный Костерост: ты можешь сколько угодно отказываться, но в итоге всё равно сдашься. — У нас на сегодня другие планы.

— У нас? — Они завтракали и ужинали вместе, разговаривали, но вот совместных планов у них точно никогда не было. — Надеюсь, ты меня не заставишь изучать руны?

Гермиона деланно вздохнула:

— Кто мне вчера говорил про отдых? Так вот, сегодня мы идём гулять!

— Не думаю, что это хорошая идея. Я всё-таки скрываюсь, если можно так сказать, а субботним днём бродить там, где вполне можно встретить мою семью...

— А кто тебе сказал, что мы будем гулять именно там? — перебила его Гермиона. — Мы отправимся в маггловский парк!

— Что? Гермиона, с тобой всё в порядке? — Джордж потрогал лоб девушки, дабы удостовериться, нет ли у неё жара.

— Джордж! Тебе там понравится, вот увидишь! В детстве я часто там бывала по выходным с родителями.

В её глазах было столько детской радости и ожидания чего-то великолепного, что парень просто не мог отказать.

— Ладно, сдаюсь. — Джордж поднял руки вверх, дабы доказать полную капитуляцию. — Куда путь лежит по твоему плану? А я уверен, что план у тебя уже давно заготовлен!

— Риджентс-парк! Он безумно красивый! Своё название он получил в честь...

— Стоп! У меня есть одно условие: никаких экскурсов в историю и лекций по гербологии. Мы же отдыхать собрались, Гермиона.

Джордж захлопал ресницами не хуже любой слизеринки-соблазнительницы, и девушка прыснула:

— Ладно. Подожди меня немного, хорошо?

Джордж уселся в кресло в гостиной и закрыл глаза. На самом деле сопротивляться гермиониной идее ему и не хотелось — перспектива провести день не в четырёх стенах душной лаборатории, а на свежем воздухе, да ещё и в такой компании, была более чем заманчива. Минут через десять спустилась Гермиона в светлых брюках и полосатой водолазке. Её непослушные волосы, как обычно, в беспорядке рассыпались по плечам. Джордж был уверен, что всё это время девушка не выбирала наряды, а пыталась сделать что-нибудь со своей причёской. Но эти пушистые локоны так шли ей, делали воздушной и лёгкой, и парень мысленно обрадовался, что хоть в чём-то магия оказалась бессильна.

— Нужно что-то сделать с твоим внешним видом. — Гермиона задумчиво повертела палочку в руках.

Пара заклинаний трансфигурации — и Джордж оказался в маггловских серых джинсах и лёгком пуловере цвета слоновой кости.

— Вот так-то лучше! Теперь от маггла не отличить!

— Спасибо на добром слове! — Джордж всё ещё рассматривал себя в зеркале. — А до парка далеко?

— Станций шесть на метро.

— Что ж, «один день из жизни маггла» вступает в силу. Идём!

* * *

Риджентс-парк не просто оживал по выходным, он дышал в унисон с мегаполисом, но при этом оставался умиротворённым и таинственным. Сады и парки, водный канал и прекрасное озеро, утки, лебеди, белки — всё это очаровывало и восхищало. Гермиона просто каждой клеточкой чувствовала, как воздух наполнен магией, как дремлет в этом жёлто-красном пожаре сила.

— Чувствуешь?

— Да.

Волшебникам не нужно объяснять, что именно они должны почувствовать в обычном маггловском парке. Это было в их природе, это было частью их жизни. Здесь, вдали от города с его бетонными стенами, океанами машин и отчасти слепыми людьми связь с природой была практически осязаема.

Гермиона не переставала улыбаться. То ли сентябрьскому солнцу, то ли воспоминаниям о детстве, то ли своему рыжеволосому спутнику. Спутнику, кстати, было наплевать, чему(или кому) именно радуется девушка, лишь бы эта лёгкая, немного растерянная улыбка не исчезала с её тонких губ.

— Я всегда приходила на этот остров. Это было моё тайное место.

Джордж осмотрелся: плакучие ивы спустили свои ветви к самой земле, будто здороваясь с ней; сам островок скрыт от любопытных глаз зарослями бузыльника и жёлтого ириса. Небольшой деревянный мостик — словно дорожка в сказку. Немудрено, что маленькая волшебница выбрала именно это место.

— Эти фонарики, — Гермиона коснулась одного рукой, — торо. В Японии ими украшают тропинки или ставят на отмели. Когда я садилась возле одного из них, огонёк на фитиле свечи вспыхивал ярким, практически белым пламенем. Я не могла разгадать загадку этого явления, но уже тогда понимала где-то глубоко внутри, что без магии тут не обошлось. Только когда получила письмо из Хогвартса, всё встало на свои места. А тогда, будучи ничего не подозревающим ребёнком, я закрывала глаза и загадывала желание.

— Сбылось? — Только сейчас Джордж решился прервать рассказ Гермионы. Она так увлеклась, что, казалось, крутанула маховик времени и перенеслась в прошлое. В её глазах теплились огоньки счастья, и весь мир вокруг замер, внемля неспешным, откровенным рассказам молодой волшебницы.

— А?

— Желание сбылось?

— Отчасти. — Гермиона пожала плечами и присела на траву. Она опустила руку так, чтобы кончики пальцев задевали озёрную гладь, впитывая прохладу и умиротворённость воды.

— Каким оно было, твоё детство? — Джордж опустился рядом.

— Счастливое... — Гермиона слегка запрокинула голову назад, и редкие лучи солнца, пробивающиеся сквозь кроны ив, цеплялись за ее ресницы. — Знаешь, наряды там всякие, ленточки, бантики. Мама всегда хотела сделать из меня послушную юную леди, но гусеница, вопреки стараниям родителей, не стала прекрасной бабочкой, а превратилась в книжного червя.

— Брось. Ты стала не только умной, но и очень красивой леди.

Во взгляде Джорджа было столько доброты и открытости, что возражать совсем не хотелось. Гермиона лишь на мгновение задержала на веснушках на его щеках, тех самых, что немного выгорели за лето, и продолжила.

— Мне ни в чём не отказывали, но и просила я не много. Единственная дочь в семье — всё внимание мне. Но это не значит, что меня баловали и потакали любым капризам. Меня воспитывали, с детства прививая веру в справедливость, в честность и любовь... А вообще, я всё чаще вспоминаю наши семейные ужины, когда родители рассказывали о работе, обсуждали новости и расспрашивали меня обо всём на свете. Они, наверное, хотели, чтобы я стала стоматологом, продолжила их дело, но я стала волшебницей. — Гермиона усмехнулась. — А ещё — театр! Мы два раза в месяц посещали спектакли, всевозможные представления и концерты классической музыки. И Рождество! Когда в доме пахнет выпечкой и хвоей, когда собираются родственники и прячут подарки в чулане. Но я-то знала, где хранятся мои будущие сокровища! Но всё равно неизменно оставляла молоко и печенье на столике у окна — ждала Санту. Родители... Знаешь, они немного опасались моих «ненормальных» способностей, но всё равно гордились мной и приняли такой, какая я есть, а не отвели к психиатру, когда я заявила, что волшебница и теперь буду учиться в Хогвартсе. И я благодарна им за это.

— Ты их очень любишь...

Тишина переплеталась с ивовыми веточками, кружила в танце с ирисами и пряталась в ковре опавших листьев. Осенью темнело рано, и солнце уже клонилось к закату, посылая земле ненавязчивое тепло цвета спелого персика.

Вдруг перед глазами Джорджа появился небольшой полый шар с тонкими стенками, переливающимися всеми цветами радуги. Он едва коснулся земли и разлетелся на тысячи крошечных капелек. Затем появился ещё один и ещё...

— Что это?

— Где? — Гермиона огляделась по сторонам в поисках того самого «это». — А, мыльные пузыри, Джордж.

— Что? — Джордж потряс головой. — А каким заклинанием они создаются?

Её смех, похожий на перезвон маггловского амулета «Музыка ветра» — так его, вроде, Луна называла, —разлился по водной глади.

— Это маггловский парк. Откуда здесь заклинания? Хотя мне всегда казалось, что капелька волшебства в этом определённо есть. Смотри! — Гермиона кивнула в сторону мостика. На нём девчушка лет восьми пускала мыльные пузыри: большие и маленькие, крепкие, что подолгу кружили в воздухе, играя с летящими в никуда паутинками, и хрупкие, что лопались сразу же.

Гермиона следила за восторженным взглядом Джорджа и ликовала. Он был так похож на того проказника Уизли, что устраивал фейерверки в Хогвартсе и кормил блевальными батончиками первогодок.

— А где их можно достать?

— Пузыри? Да в любом лотке!

— Тогда пойдём! — Джордж поднялся с земли и протянул руку Гермионе.

Они бежали по дорожкам парка, задорно смеясь и выпуская на свободу десятки мыльных пузырей. И пузыри летели вслед за ветром, забирая с собой печаль двух волшебников, которые в этот вечер вернулись в таинственную страну детства.

* * *

Домой они вернулись уже затемно, уставшие, но окрылённые.

— Всё-таки магглом быть не так уж и плохо!

— Это тебе так поначалу кажется. А лиши тебя магии на недельку — посмотрела бы я, что бы ты тогда сказал!

Джордж привычно опустился на ковёр перед камином и, опёршись спиной о диван, закинул руки за голову. Он выглядел таким домашним и простым, родным и радостным, что Гермионе до мурашек захотелось погладить его по рыжей макушке, усталым плечам, коснуться тонких пальцев... Она тряхнула головой, прогоняя наваждение, и села рядом.

Джордж вспоминал её улыбку и, сам того не замечая, вторил ей. Гермиона открывалась для него совсем с другой стороны, словно они только-только познакомились и впускали друг друга в свою жизнь. Ему нестерпимо захотелось обнять её, провести кончиками пальцев по гладкой коже бледных щёк, спрятать лицо в эти непослушные волосы и снова почувствовать себя нереально живым. Джордж уже протянул было руку, но Гермиона обернулась, чтобы что-то сказать, и он растеряно отпрянул.

— А какое детство было у тебя, Джордж Уизли?

— Счастливое, Гермиона, счастливое. Нора, мама, которая всё и всегда замечает, куча детей, наши с Фредом проделки. Мы ведь никогда не были спокойными, сама понимаешь. Отец приносил домой кучу маггловских штуковин — и это были лучшие игрушки, правда-правда. А традиционный отлов гномов в саду! Ты ни разу не присутствовала при этом действе? Ты многое потеряла, Грейнджер! А ещё мы с Фредом... — Джордж осёкся.

Всё его детство не представлялось без брата. Любая история, любая шалость была их общим прошлым. Гермиона всё же пересилила необъяснимый страх и сжала пальцы Джорджа своими — так делал это он прошлой ночью.

— Ты скучаешь по нему? — Это прозвучало скорее как утверждение, поэтому ответа не последовало. — Спасибо тебе...

— За что? — Джордж пытался прочесть ответ в её карих глазах, что в полутьме казались почти чёрными.

— Прошлой ночью я чувствовала тебя, и мне было не страшно. Спасибо.

Джордж обнял девушку, уткнувшись носом в её волосы, пахнущие молоком и мёдом. Гермиона так и не узнала, что в ту ночь он впервые за три года не видел во сне лицо мёртвого Фреда.

Глава 7.

Отдохнуть ещё и в воскресенье не удалось: маленьким ураганом в квартире появились гости. Гермиона с детства знала: гости — это хорошо. Им нужно улыбаться, с ними нужно быть вежливой, даже если хочется чем-нибудь огреть светловолосую голову. Гости — это хорошо, если их, конечно, не десятки. А Луна Лавгуд никогда не приходит одна — с ней всегда за компанию мозгошмыги, морщерогие кизляки, пупырчатые арангусы и куча других неизведанных и ненастоящих(слава Мерлину!) существ. Сегодня к этому списку прибавился ещё и Невилл. Нет, он, конечно, был вполне изведанным и настоящим, но общение с Луной давало о себе знать — мозгошмыги у них теперь на двоих. Общие, так сказать.

Лиловый карликовый пушистик весело попискивал на плече девушки, иногда путаясь в её длинных пепельных волосах. Невилл привычно мялся на пороге, словно извиняясь за спонтанный визит. Луна же, напротив, сразу почувствовав себя как дома, принялась разглядывать фотографии и статуэтки на каминной полке. Гермиона отчасти завидовала девушке: её умению во всём видеть хорошее, философскому отношению к жизни и той самой чокнутости, из-за которой её прозвали Лунатичкой. Но было в этом лёгком помешательстве что-то особенное, доброе, словно Лавгуд светилась изнутри.

— Невилл, сколько можно стоять в дверях? Проходи уже!

— Гермиона, ты прости, что мы без предупреждения...

— Глупости! Я всегда рада вас видеть! — Она улыбнулась так, что сомнений больше не осталось. Лонгботтом сел в кресло, глазами показывая подруге, что это всё Луна с её вечными внезапными и навязчивыми идеями. Гермиона понимающе кивнула. На самом деле она была рада видеть старых друзей. Даже счастлива. Она любила их по-своему — милого недотёпу Невилла, который вырос в храброго и, надо признать, симпатичного молодого мужчину, и Луну, с её странными разговорами и серёжками-редисками. Кстати, сегодня — Гермиона только заметила — в ушах Лавгуд висело что-то очень напоминающее пушистика, сидящего у неё на плече.

— О, фортепиано. Я всё время хотела расспросить тебя о нём. — Серые глаза райвенкловки загорелись неподдельным интересом.

— Да, я тоже хотел спросить, почему оно никогда не играет? — Джордж стоял прямо за спиной Гермионы, привычно скрестив руки на груди.

Вот тут девушка и поняла всю неловкость ситуации: друзья застают в её квартире брата её жениха, который явно чувствует себя как дома и заглянул отнюдь не на чашечку чая. Щеки девушки тут же залились краской, а взгляд блуждал по ковру на полу в поисках хоть какого-нибудь спасения. Спасением стала Луна.

— Оно маггловское и не заколдовано на игру. — Девушка тряхнула волосами, и пушистик, получив по мохнатому тельцу завитой прядкой, возмущённо пискнул. — Ох, Джордж, привет!

— Здравствуй, Луна! Невилл. — Вот Джордж никакой неловкости не ощущал. Или просто не показывал этого.

Гермиону злилась: надо же было вот так попасться! А в чём, собственно, попасться? Их же не застали целующимися или... От живописных картинок в голове Гермиона раскраснелась ещё больше.

— Ты умеешь играть на нём? — Луна, похоже, нисколько не удивилась, увидев Джорджа в этой квартире, словно это вовсе не Джордж, а Живоглот, который привычно растянулся на диване.

— Да, немного. В детстве ходила в музыкальную школу.

— Сыграй, пожалуйста. — Гермиона спиной чувствовала улыбку в словах парня.

«Он что, издевается?»

— Да, давай! — Невилл, доселе изображавший предмет интерьера, подлил масла в огонь.

— Нет, я давно не играла... Не стоит. — Девушка отрицательно закачала головой, моля Мерлина, чтобы этот фарс прекратился.

— Ты же гриффиндорка, а гриффиндорцы ничего не боятся! — Луна присела на диван рядом с Джорджем, показывая полную готовность к импровизированному концерту.

И кто ей сказал такую глупость? Ох уж эта хвалёная гриффиндорская храбрость, будто гриффиндорцы не люди вовсе. Гермиона подняла крышку и села за инструмент. Когда она играла в последний раз? Наверное, года два назад, когда перевезла фортепиано сюда из родительского дома. Пальцы слегка коснулись клавиш, и по телу пробежал электрический разряд. Гермиона прикрыла глаза и заиграла.

Эту мелодию девушка слышала когда-то очень давно — она играла в бабушкиной музыкальной шкатулке. Ни автора, ни нот — только атмосфера, обнажённые эмоции и наслаждение. Гермиона играла по памяти, всё больше проваливаясь в иную вселенную. В это мгновение не было на Земле никого, кроме неё самой и музыки: не было друзей, сидящих позади; не было Рона, который наговорил ей кучу гадостей; не было расстроенной Молли и взбешённой Джинни. Только эта мелодия, которая, казалось, заполняла каждую клеточку гермиониного тела, открывала что-то новое внутри... Может, то самое «второе дыхание»? Когда до мурашек по коже, до крепко стиснутых кулачков хочется жить!

Когда музыка стихла, никто не мог нарушить тишину, разрушить это хрупкое очарование, что невидимыми нитями повисло в воздухе.

— А ты говорила маггловское. По мне, так в этой музыке столько магии! — Джордж смотрел на напряжённую спину Гермионы и жалел, что они сейчас не одни. Обнять бы её покрепче и не отпускать...

— Невилл! — Луна резко обернулась к парню и загадочно улыбнулась. — Я выйду за тебя замуж! Ровно через три месяца — шестнадцатого декабря!

Гермиона непонимающе уставилась на друга, который не мог сдержать счастливой улыбки. Заметив удивление на лицах друзей, Невилл поднялся с кресла и подошёл к своей теперь уже невесте.

— Я сделал предложение Луне, вчера.

— Вчера в твоей голове было слишком много мозгошмыгов, чтобы услышать мой ответ, а музыка их разогнала.

Гермиона закрыла лицо руками и захохотала — эта парочка невыносима! Но они так подходят друг другу, в их глазах столько восторженного счастья! Гермиона, наконец, справилась с приступом хохота и встала навстречу друзьям.

— Что ж, вашу помолвку нужно отпраздновать!

— А это идея! — подхватил Джордж. — Такое событие нельзя замять, даже не думайте!

И снова эта маска, это счастье напоказ. Гермиона видела тоску во взгляде парня, когда он говорил о помолвке. Ну да, его собственную безжалостно расстроила невеста его брата. Впервые за эти две недели чувство стыда перекрыло желание предотвратить ошибку. Может, не стоило всё рушить, не стоило разбивать эту иллюзию, если рядом с Анджелиной Джордж улыбался...

Гермиона совсем не слышала, о чём говорят в гостиной. Она лишь смотрела на Джорджа, пытаясь заглушить чувство вины, что раскрыло для неё свои объятия. Лишь когда Луна потянула девушку за рукав, пытаясь отвести в сторонку, Гермиона очнулась.

— У тебя глаза грустные. Что-то случилось? — Луна смотрела на неё в упор, и от этого взгляда было не спрятаться. А главное, этим серым глазам, полным беспокойства и доброты, — не солгать.

— Я слышала что-то про свадьбу Джорджа. Они потом поймут, что вы всё сделали правильно. — В подтверждение своих слов Лавгуд закивала головой. — И обязательно порадуются вашему счастью, ты только не сомневайся.

Гермиона не сразу поняла истинное значение фразы «порадуются вашему счастью». Девушка попыталась что-то возразить, но только хватала ртом воздух, беззвучно шевеля губами. С чего она вообще взяла? Что за сумасшедшие идеи? Хотя что ещё взять с Лавгуд...

— А можно тебя попросить... — Луна сняла с плеча пушистика, и тот стал перепрыгивать с ладошки на ладошку. — Я понимаю, что есть ещё Джинни, но я бы очень хотела стать подружкой невесты на вашей свадьбе.

Гермиона отвела глаза от подруги, чтобы ненароком не запустить в неё как минимум Силенцио, и встретилась с взглядом Джорджа. Судя по выражению его лица, Невилл, вероятно, спросил, когда они с Гермионой собираются объявить о помолвке.

Не дожидаясь ответа, Луна повернулась к Невиллу:

— Нам нужно срочно аппарировать к папочке! Он будет так рад нашей свадьбе! И обязательно напишет об этом в «Придире». Пока!

Луна напоследок улыбнулась и покинула квартиру Гермионы; Невилл лишь развёл руками и последовал за ней. Гермиона устало опустилась в кресло и вытянула ноги.

— Она всегда появляется, как ураган! А зачем они приходили? — Джордж по привычке опустился сразу на ковёр.

— Мерлин их знает! Может, Луна не нашла более романтического места, чтобы ответить согласием? Кстати, что тебе говорил Невилл?

— Спрашивал, когда мы поженимся, и как к этому отнеслась моя семья, — будничным тоном произнёс Уизли и лукаво посмотрел на Гермиону. — А тебе — Луна?

— Просилась в подружки невесты на нашей свадьбе, — в тон ему ответила девушка. Мгновение спустя они оба валялись на ковре, хохоча из-за нелепости ситуации.

— И с чего они взяли, что мы с тобой решили пожениться? — смеялась Гермиона, переворачиваясь на живот, так, чтобы можно было видеть лицо Джорджа.

— Не такая уж и бредовая идея! Чем мы с тобой не пара?

Хочешь сказать правду — скажи её в шутку. Но почему-то сразу стало не смешно. Между ними повисла такая неловкость, что бывает лишь тогда, когда оба не решаются сказать что-то очень важное, когда недоозвученные мысли становятся осязаемыми, и оторвать взгляд друг от друга просто нет сил. Расстояние между ними уменьшалось с каждой секундой, дыхание срывалось в предвкушении поцелуя. Сердце девушки дрогнуло, когда кто-то постучал в камин. Открывать и видеть кого бы то ни было безумно не хотелось, но волшебство, что ещё секунду назад связывало их с Джорджем, испарилось, спугнутое настойчивым стуком. Парень неловко поднялся, запустил пятерню в волосы, избегая смотреть Гермионе в глаза.

— Я, пожалуй, в лабораторию. Мало ли кто мог прийти.

Девушке ничего не оставалось, кроме как открыть камин. В зелёном пламени появилась голова ещё одного Уизли — вот теперь сказка окончательно разбилась на тысячи осколков, которые собрать, увы, было не суждено.

— Гермиона, можно войти?

— Рон? — Похоже, сегодня день сюрпризов — надо будет пометить в календаре. — А стоит?

То, что он пришёл, ещё не отменяло всех оскорблений.

— Пожалуйста.

Что ж, по крайней мере, сам появился. Если снова начнёт обвинять — его всегда можно выставить вон.

— Проходи.

Гермиона отошла к фортепиано, закрыла крышку и облокотилась — опора ей не помешает. По крайней мере, так она будет чувствовать себя увереннее.

— Привет. — Рон отряхивал с одежды остатки летучего пороха.

— Здравствуй.

Гермиона старалась быть спокойной и холодной — ни к чему её жениху видеть, что ей больно. И уж тем более не стоит знать, что её отстранённый взгляд свидетельствует о замешательстве, вызванном почти свершившимся поцелуем с его старшим братом.

— Ты выглядишь отдохнувшей — давно не видел тебя такой. — Рон не знал, с чего начать разговор, хотя мысленно отрепетировал его раз двести.

— По-моему, ты вообще давно меня не видел. Чем вызвано желание повидаться? Не всё сказал в прошлый раз? — Гермиона сама удивлялась своей стойкости и решительности. Каких же сил ей стоило не заплакать сейчас, не начать выяснять отношения, а держать спину прямо и с вызовом смотреть на любимого.

— Я тогда был пьян, прости. Я тебе столько наговорил. Я не хотел тебя обидеть, — заторопился Уизли, будто бы, если он не скажет всех этих слов, растворится, рассыплется пеплом, так и не сказав главного.

— А мне показалось, что наоборот. Зачем ты пришёл? — Гермиона устало опустилась в кресло в ожидании очередного скандала. Мерлин, проблемы росли в геометрической прогрессии: ссоры с Уизли, встречи с Роном, после которых хочется одного — заавадиться, странное притяжение к Джорджу...

— Я хотел извиниться. — Рон сделал шаг вперёд, но наткнулся на удивлённый взгляд подруги и застыл. — Я хотел извиниться за своё поведение. Это было неправильно — обвинять тебя.

В этом весь Рон: сначала сделать, потом извиниться. Прямо как в старые школьные времена. Вот только тот, хогвартский Рон ей нравился куда больше: пусть они и ругались, и он иногда обижал её — всё это не было так жестоко и болезненно. В той реальности она любила его. А сейчас? А сейчас ей впервые не хотелось разбираться в хитросплетениях своих чувств.

Рон подошёл поближе и присел возле кресла, чтобы их лица были практически наравне.

— Гермиона, пожалуйста, прости меня. Я просто идиот! Я не хочу тебя потерять из-за этой нелепой ссоры...

— Нелепой?! — Гермиона поднялась с кресла, заставив тем самым выпрямиться парня. — То, что вы все обвинили меня, Мерлин знает в чём, — это нелепо? Или, может, слова про амбиции и семью ты считаешь нелепостью? А ещё более нелепо то, что ты извиняешься перед девушкой, от которой тебе тошно!

С каждым словом она делала шаг вперёд, словно наступала на Рона. Вот теперь она точно сорвалась: все предыдущие слёзы, боль, истерики — мелочь. Теперь Рон обидел её по-настоящему.

— Я не то хотел сказать...

— Мерлин, Рон! Ты всегда то не так выражаешься, то не то имел в виду...

И в это мгновение её жених неожиданно осмелел: перестал отступать и, схватив девушку за плечи, поцеловал. Так они целовались лишь однажды — во время финальной битвы, когда внутри всё обрывается, когда кружится голова и подкашиваются ноги. Гермиона, даже если бы и хотела, не смогла бы сопротивляться этой близости, этой страсти и прощению.

* * *

Дверь в лабораторию тихо закрылась. Джордж подошёл к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу. Почему он ненавидит Рона за то, что тот извинился перед Гермионой? Не он ли ещё недавно упрекал брата в его отношении к девушке? Он должен радоваться, что Гермиона, наконец, счастлива. Вот только почему так ноет в груди, почему хочется бежать отсюда, кричать? Что произошло за эти две недели такого, отчего ему невыносимо видеть Гермиону в объятиях Рона? Осознавать, что она его невеста...

Джордж, не глядя, подходил к столу, когда оглушительный хлопок раздался в лаборатории и эхом прокатился по всей квартире...

Глава 8.

Гермиона наконец смогла оттолкнуть от себя Рона и выдохнуть. Что-то в этом поцелуе было неправильно, словно она предавала саму себя.

— Уходи, Рон.

Она нарочно не смотрела на парня. Гермиона боялась, что, взглянув ещё раз в эти голубые глаза, забудет и об обиде, и о гордости, и о том самом чувстве отчуждённости, неправильности, мгновение назад разрушившем их поцелуй.

— Что? — Рональд выглядел, мягко говоря, растерянным. — Почему, Гермиона? Мы ведь...

— Не мы, а ты. Знаешь, одного спонтанного поцелуя мало, чтобы простить всё... — девушка запнулась, подбирая нужное слово. — Уходи.

— Но...

— Уходи! — Гермиона готова была расплакаться от распирающих её чувств. А главное, от обиды и горького осознания того, что её помолвка, возможно, не меньшая ошибка, чем та, которую она пыталась предотвратить.

Рон не узнавал свою невесту. Они не в первый раз ссорились, но Гермиона никогда не умела злиться долго, да и он быстро отходил. А сегодня всё было по-другому: стойкая и гордая Грейнджер, какая-то странная растерянность, и даже поцелуй был каким-то другим, словно вырванным силой, будто бы он предназначался совсем другому человеку. Рональду ничего не оставалось, как шагнуть в зелёное пламя камина, пробурчав напоследок очередное «прости».

Гермиона закрыла глаза. Что, чёрт побери, с ней происходит? Когда она стала такой холодной и гордой? Почему чувствовала себя виноватой за поцелуй со своим женихом? Додумать не пришлось, так как она услышала хлопок, очень похожий на взрыв.

— Джордж... — выдохнула девушка и со всех ног бросилась в лабораторию. Чуть не сорвав дверь с петель, Гермиона влетела в комнату и застыла: Джордж стоял посреди лаборатории, перепачканный чем-то болотно-зелёным, из-под его правой ноги поднимался черный дым, а штаны по колено превратились в лоскуты.

— Что тут произошло, Джордж? Я так перепугалась!

— Подумала, что я взорвал твою драгоценную лабораторию? — Шутка получилось немного едкой, но Гермиона, слава Мерлину, этого не заметила.

— Я подумала, что ты взорвал себя! С тобой всё в порядке?

Под обеспокоенным взглядом девушки Джордж почувствовал себя неуютно и виновато: Гермиона уж точно не должна страдать из-за его неизвестно откуда взявшейся ревности.

— Всё хорошо. Я просто наступил на усовершенствованную хлопушку...

Гермиона закрыла рот рукой, но всё же не смогла сдержать смех.

— Что? — Он вопросительно посмотрел на неё.

— Джордж Уизли попался на собственный прикол!

Теперь уже они оба хохотали, почти так же, как после ухода Невилла и Луны. Гермиона одним взмахом палочки навела порядок в лаборатории и хотела уже сделать то же самое с Джорджем, но вдруг заметила небольшую татуировку на ноге парня.

— У тебя татуировка?

Джордж проследил за ее взглядом: внимание Гермионы привлекла буковка «F» на его ноге .

— Да. Я сделал её после смерти Фреда. Знаешь, в детстве родители никак не могли нас различить, и тогда они написали «F» и «G» на наших ногах. Теперь я вряд ли смогу кого-то обмануть этой татуировкой, но всё же...

Гермиона потупилась и больно сжала палочку в руке. Каждый разговор о Фреде был мукой для его брата, так же как и для неё. Она шёпотом пробормотала очищающее и восстанавливающее заклинания и только тогда подняла взгляд на Джорджа.

— Ужин будет готов через полчаса. Не опаздывай. И смотри себе под ноги! — Гермиона улыбнулась и поспешила на кухню. Она чувствовала себя безумно неловко, став свидетелем откровения. И уж тем более вызвав это откровение, — словно нагло вломилась в душу или без спроса посмотрела самые потаённые воспоминания.

* * *

Разговор за ужином не клеился. Совсем. Гермиона то чувствовала себя виноватой за разговор в лаборатории, то вспоминала поцелуй Рона, то размышляла над сценой на ковре... Джордж тоже ощущал себя неловко: из-за странной ревности, отсутствия радости от примирения Рона и его невесты, неописуемого желания коснуться девушки, но коснуться трепетно, бережно, заявляя на неё свои права...

— Рон сегодня приходил, — нарушила очередную затянувшуюся паузу Гермиона.

— Зачем? — Джордж пытался показать истинное удивление и интерес, хотя слышать ответ ему совсем не хотелось.

— Видимо, извиниться за нелепую ссору, — девушка сделала ударение на предпоследнем слове.

— И как, успешно?

— Если то, что я его прогнала, можно назвать «успешно», то да.

Вилка выскользнула из пальцев Джорджа и ударилась о стол.

— Прогнала?

Гермиона Грейнджер — самый честный человек на свете, — это знали все гриффиндорцы. Врала она только в очень редких случаях и только по крайней необходимости. Врать сейчас ему, Джорджу, не было никаких причин. Тогда чем был тот поцелуй, что видел он в гостиной?

Джордж Уизли — тот ещё балагур и шутник, — это знал весь Хогвартс. Но он хороший и надёжный друг. И почему-то именно сейчас Гермионе захотелось быть с ним откровенной и честной, доверить свои самые потаённые страхи и переживания.

— Понимаешь, это так странно, но мне кажется, что я поспешила с решением выйти замуж за Рона.

Вилка Джорджа второй раз за вечер со стуком приземлилась на стол.

— Гермиона, ты хоть понимаешь, что ты говоришь? — Вот сейчас он был похож на всех остальных Уизли, которые читали ей мораль в тот самый вечер. — Не спеши с выводами, хорошо? Подумай. Может, это просто обида говорит в тебе?

На самом деле он хотел сказать совсем другое. А лучше — сделать. Крепко обнять её и поцеловать, наконец, эти тонкие губы. И больше не отпускать ни к Рону, ни к кому бы то ни было. Но он не имел никакого права рушить счастье той, что дала ему возможность снова почувствовать себя живым.

Гермиона лишь пожала плечами. Возможно, Джордж был прав. Возможно, ей просто показалось, что она не любит Рона. Но это странное притяжение — разве было оно игрой её воображения? Разве Джордж сам не чувствовал, как вибрировал воздух между ними, как перехватывало дыхание, когда они смотрели друг другу в глаза?

Гермиона тряхнула головой, избавляясь от наваждения, и принялась молча убирать посуду со стола. Джордж, не проронив больше ни слова, снова скрылся в лаборатории.

* * *

Уже битый час Гермиона пыталась уснуть, но страх перед ночными кошмарами напрочь прогонял весь сон. Она ворочалась с боку на бок, перечисляла в уме ингредиенты для Оборотного зелья, считала овечек, как когда-то советовала ей бабушка... Но стоило закрыть глаза, как кровавые сцены финальной битвы, исковерканные её подсознанием, снова оживали. Поэтому, когда дверь тихонько скрипнула, и в комнату вошёл Джордж, Гермиона облегчённо выдохнула.

— Ты прости, что я без стука... Просто, я подумал... Может, тебе не спится...

— Спасибо, — слегка улыбнулась девушка, отодвигаясь на край кровати и освобождая место своему персональному Ангелу-хранителю. Джордж прилёг рядом с ней и, почувствовав такой знакомый запах молока и мёда, невольно улыбнулся.

— Знаешь, я думаю, Фреду понравилась бы твоя идея с татуировкой. — Гермиона и сама не знала, зачем сейчас сказала это. Но сегодня ведь был день сюрпризов, и Джордж не стал уходить в себя.

— Да, он бы точно оценил!

— А ещё, я просто уверена, он больше всего на свете хотел, чтобы его брат был счастлив. Я понимаю, тебе очень тяжело без него, но Фреду точно не понравились бы твои страдания.

— Думаю, если бы умер я...

— Но умер он. — Гермиона смогла сдержать рвущиеся наружу слёзы и сказать то, что давно нужно было сказать: — Джордж, он с тобой, пока ты помнишь его, пока он в твоём сердце. А значит, он будет рядом всегда. Но ты не должен жертвовать собой, понимаешь? Лучшее, что ты можешь сделать — это снова начать улыбаться...

— Я и так улыбаюсь...

— Искренне, Джордж, а не потому, что надо. Ты должен быть счастлив! Прожить собственную жизнь, совершить свои ошибки! Понимаешь, Джордж?

Сейчас хотелось по привычке отшутиться, но Гермиона была права. Мерлин, как же она была права! Всё это время он пытался жить как раньше. Вот только «раньше» уже никогда не будет — Фреда не вернуть. Он должен научиться жить один, должен вспомнить, какое оно на вкус — счастье. И почему-то сейчас, когда он лежал рядом с Гермионой, новая жизнь казалась такой близкой и возможной. Поэтому, обняв хрупкую фигурку девушки, он прошептал:

— Понимаю, Гермиона, понимаю.

* * *

Когда Гермиона уходила на работу, Джордж ещё спал. Это было немного странно, ведь все предыдущие ночи, когда он спал в её кровати, отгоняя тем самым ночные кошмары, они просыпались почти одновременно. Но сегодня долгий сон парня был ей на руку. Девушка ещё раз проверила камин — заперт ли он для посетителей, забрала почту, которую спозаранку принёс курьер, и разобрала подарки. Мама прислала безумно красивое шёлковое платье цвета мягкой карамели, отец — изящные маггловские часы на кожаном ремешке, как она любила. Куча поздравительных открыток от родственников и друзей. Вообще, Гермиона любила свой День рождения, но праздновать его в этом году совсем не хотелось. Уже много лет этот день она проводила в компании Гарри и Рона, в Хогвартсе или в Норе, а сегодня... Сегодня она купит бутылку эльфийского вина и вечером по-домашнему посидит с Джорджем. Видеть кого-то ещё жуть как не хотелось. Спрятав подарки в шкаф, Гермиона аппарировала в Министерство.

К обеду скулы сводило от непрекращающихся улыбок, а слово «спасибо» вызывало чуть ли не отвращение. Каждый сотрудник Министерства считал своим долгом поздравить Гермиону с её двадцать вторым Днём рождения и обязательно пожелать скорейшей свадьбы и кучу детишек! К тому моменту, как в её кабинете появился Гарри Поттер, девушка была готова разорвать любого, кто вспомнит, какое сегодня число.

Гарри долго не решался войти, ведь в их последнюю встречу он поддержал Уизли, а не её — пойти против Джинни, которая и так истерит по поводу и без, а это может плохо отразиться на ребёнке, у него просто не хватило сил. Но сегодня у его лучшей подруги День рождения, и он будет последней скотиной, если не поздравит её.

Когда на пороге появился огромный букет цветов, Гермиона сперва решила, что это Рональд снова пытается наладить отношения. Но тёмная макушка дарителя никак не вязалась с фамилией Уизли, и девушка даже немного обрадовалась.

— Здравствуй, Гарри.

— Привет, Гермиона. С...

— Давай сделаем вид, что ты меня уже поздравил — я больше не могу слышать эти слова!

— Ладно. — Гарри наколдовал вазу и поставил цветы. — Как ты?

— Тебя это действительно интересует?

— Гермиона, в тот раз... Я не знал, что Джордж ушёл. Всё было в порядке, поэтому я тебя и позвал в Нору.

— Я верю. — Вспоминать тот вечер ей совсем не хотелось.

— Прости меня. Я должен был поддержать тебя, но я не мог... Мерлин, ты не представляешь, как сложно находиться между двумя огнями...

— Это ты не представляешь, как больно, когда от тебя отворачиваются друзья.

Гарри не знал, что ответить. Он был виноват не меньше, чем все остальные.

— Прости. Гермиона, я не виню тебя ни в чём, правда. Джордж — взрослый человек, и он сам в ответе за свои поступки.

Хотелось что-нибудь съязвить, показать, как ей обидно, но это был Гарри. Она никогда не могла долго злиться на него, да и в искренности его слов не приходилось сомневаться.

— Я не злюсь на тебя, Гарри. Просто вся эта ситуация... открыла мне глаза на многие вещи.

— Поэтому ты прогнала Рона? — Естественно, Рон не мог не поделиться со своим лучшим другом.

— Давай не будем сегодня о Роне, хорошо?

— Как скажешь. У меня есть кое-что для тебя. — Гарри извлёк из кармана небольшую прямоугольную коробочку, обтянутую красным бархатом, в ней оказался красивый кулон в виде буквы «Н».

— Гарри! — В такие минуты Гермиона редко могла сдержать свою сентиментальность, и её глаза тут же увлажнились. — Он прекрасен.

— На него наложены Протеевы чары, если тебе что-то понадобится, просто сожми его и позови меня, я приду, где бы ты ни была. Больше я тебя не оставлю, поверь мне.

— Спасибо, — справляясь со слезами, прошептала девушка.

— Я думаю, мы могли бы посидеть где-нибудь в кафе, отпраздновать твой... день.

— Идём. — Гермиона ловко застегнула застёжку цепочки у себя на шее и вышла вслед за другом.

* * *

На работу она так и не вернулась — их с Гарри празднование затянулось до конца рабочего дня. Как же всё-таки приятно было почувствовать себя в своей тарелке — рядом с Поттером ей всегда было спокойно и легко. Она даже хотела рассказать ему, что Джордж живёт у неё и с ним всё в порядке, но вовремя остановилась. Нет, не потому, что не доверяла Гарри, просто она знала: если с расспросами к нему полезет Джинни, Гарри просто не сможет сопротивляться своей жене, учитывая её интересное положение.

Попрощавшись с другом, Гермиона заглянула в магазин. Выбрав своё любимое вино и невероятно вкусный на вид шоколадный пирог с карамелью и орехами, она аппарировала к своему дому.

В квартире было подозрительно темно и тихо. Гермиона только собралась нащупать выключатель, как в гостиной загорелись десятки свечей и маленьких фонариков. В центре комнаты был накрыт стол, а возле камина стоял Джордж в чёрной рубашке и маггловских брюках.

— О, пирог будет очень кстати — десерты я готовлю отвратительно!

Гермиона не могла и слова вымолвить — так потрясло её увиденное. Это было прямо как в маггловских романах или волшебных сказках.

— Не стой на пороге, именинница! — Джордж забрал из её рук пакеты и помог снять пальто.

— Джордж...

— Благодарности потом, а то ужин остынет!

— Я сейчас.

Гермиона поднялась к себе, мысленно благодаря маму за подарок, — сегодня он будет очень кстати.

Шёлк игриво переливался, а слегка подобранные волосы открывали шею и плечи. Джордж не мог оторвать взгляд от девушки — она была ослепительно прекрасна.

— Прошу. — Он отодвинул для неё стул. — Красивый кулон.

— Это Гарри подарил, — Гермиона слегка смутилась, — он заходил сегодня.

— Всё в порядке?

— Да, не волнуйся. Спасибо тебе за это...

— Я же сказал: благодарности потом! Да и ты заслужила праздник, ты не находишь? — Джордж лукаво улыбнулся. — За тебя!

Ужин оказался на удивление вкусным, а вино быстро затуманило рассудок. Когда с десертом было покончено, Джордж принёс продолговатый свёрток, украшенный красным бантом.

— Что это?

— Открой. Это маленький сюрприз для тебя.

— Я бы сказала, что всё это, — Гермиона обвела взглядом комнату, — большой сюрприз.

Под обёрткой оказались...

— Мыльные пузыри? — девушка удивлённо улыбнулась.

— Давай, испробуй! — Джордж помог ей выйти из-за стола.

Гермиона выдула несколько больших пузырей, которые переливались всеми цветами радуги. Детский восторг охватил её, и девушка протянула руку, чтобы поймать один. На её удивление шар не лопнул, а превратился в изумительной красоты бабочку, которая подрагивала крылышками, готовясь взлететь.

— Джордж! — ахнула Гермиона, не веря своим глазам.

— Я немного усовершенствовал это изобретение, — с этими словами парень выдул ещё пузырей. Некоторые, как и гермионин, превращались в бабочек и порхали в воздухе, другие же становились цветами, превращая комнату в оранжерею.

Разглядывая свою персональную сказку, Гермиона не сразу услышала, что заиграла музыка. Джордж протянул ей руку, приглашая на танец.

— Это восхитительно!

— С Днём рождения, Гермиона, — выдохнул ей в волосы Джордж, отчего по телу пробежали мурашки. — Ты достойна куда большего. Поэтому ты можешь попросить о чём угодно, я исполню любое твоё желание!

Она могла загадать что-нибудь экзотическое, попросить ночную прогулку по Лондону — ей безумно нравился город в свете огней, или что-нибудь совсем смешное и нелепое. Но лишь одно желание пульсом билось в её голове, и, не успев себя вовремя сдержать, она прошептала:

— Джордж, не женись на Анджелине...

Гермиона ожидала любой реакции: Джордж мог сказать, что это не её дело, или согласиться, после всего, что было... Но его ответ удивил девушку даже больше, чем этот сказочный вечер.

Джордж посмотрел прямо в её карие глаза и неожиданно попросил:

— Пожалуйста, не выходи замуж за Рона...

Глава 9

Гермиона была не в силах вымолвить ни слова. Она прекрасно знала, что скрывается за просьбой Джорджа. Но больше её пугало, что она действительно не хочет выходить замуж за Рона. И дело не только в том, что они слишком разные. Главная причина сейчас смотрела на неё карими глазами и ждала ответа.

Гермиона мигом протрезвела. Дрожь пробирала тело, коленки подгибались, а губы не слушались. Она хотела столько всего сказать, но мысли разлетелись, словно лунины мозгошмыги всё же пробрались к ней в голову.

Единственно верное решение пришло само собой. Когда невозможно оторвать взгляд — смотри в глаза, не бойся откровенности. Когда несколько дюймов, разделяющих вас, — целая пропасть, прижмись плотнее, чтобы разделить эту мелкую дрожь предвкушения надвое. Когда сердце отплясывает джигу, а дыхание становится тихим и рваным, просто прикоснись к его губам, дай волю своим желаниям. Этот поцелуй длился, казалось, всего мгновение. А может быть, вечность? Внутри что-то приятно защекотало: вот, значит, какие вы — бабочки! Странно, но ни с Крамом, ни с Роном Гермиона не ощущала их, словно они ждали своего часа и, наконец, ожили!

Оторваться от его губ — мука. Но воздуха катастрофически не хватало, а даже счастливым девушкам нужно иногда дышать. И в тот самый момент, когда она перестала чувствовать вкус его губ, что-то щёлкнуло внутри неё. Гермиона замотала головой, отступая на шаг назад, высвобождаясь из тёплых объятий парня.

— Джордж... нет... мы не должны... это неправильно...

Необъяснимая паника охватила её. Девушка быстро отвернулась и уже начала подниматься к себе в комнату, когда голос Джорджа, звучавший, словно набат в совершенно тихой комнате, остановил её:

— Гермиона, а что правильно? Врать, скрывать свои чувства? Помнишь, ты говорила, что я должен прожить свою жизнь? Найти своё счастье... И я нашёл его. В тебе.

Сердце Гермионы замерло. Секунда, вторая. Вдох и резкий поворот. Хватило одного взгляда, чтобы все её «не должны», «неправильно» полетели к драклам! Шаг навстречу — сперва робкий, неуверенный, затем ещё один — уже решительный. Мерлин, какая же большая у неё гостиная, как же много этих шагов! И снова желанный плен его рук, теплота губ и совершенная нагота желаний. Этому невозможно сопротивляться, да и надо ли? Как же давно ей хотелось поцеловать его лицо... Вдохнуть запах его шеи... Не боясь, изучить кончиками пальцев каждый дюйм его кожи... Мерлин, зачем столько пуговиц на рубашке? Одежда совсем ни к чему, она лишь мешает почувствовать кожей друг друга...

Сквозь прохладу шёлка Джордж чувствовал жар её кожи. Целовать, целовать, целовать... Гермиона действительно была его счастьем: вот оно, живое сердце, бьётся в его груди, готовое вырваться в любую секунду и уснуть в её руках. Как же приятно пахнут её волосы, кожа... Это невыносимо — сдерживать себя больше. К драклам платье — уж очень оно мешает, не даёт рукам впервые прикоснуться к ней, без страха быть отвергнутым, непонятым. Как же она прекрасна! И сложно поверить, что она трепещет в его руках, что он получил такой подарок от судьбы.

Опускаясь на пушистый ковёр, они уже не могли контролировать себя. Эмоции — оголённые, яркие; чувства — вырвавшиеся наружу, оглушающие; поцелуи — необходимые, как воздух. Теперь нет больше его рук и её рук, его губ и её губ, его тела и её тела. Есть только сводящее с ума желание, уносящее из реальности, наслаждение и любовь, которая наконец смогла в полную силу расправить крылья, подобно бабочкам, что до утра порхали в воздухе...

* * *

Открывать глаза было страшно: может, всё это только сон. Сейчас она проснётся, и, как в маггловской сказке, карета станет тыквой (из которой эльфы приготовят сок), а принцесса — Золушкой, ну, то есть, Гермионой. Но её обнажённую спину согревало отнюдь не одеяло, а рука под головой совсем не напоминала подушку. Да и пушистый ворс ковра никак не походил на её любимые хлопковые простыни. Ресницы Гермионы дрогнули, и она, улыбаясь, всё же рискнула посмотреть реальности в глаза. Гостиная, окрашенная рассветными лучами солнца, её платье, небрежно брошенное на пол и цветы, которые всё ещё не успели растаять.

Вот она, вечно правильная Гермиона Грейнджер, лежит и улыбается тому, что этой ночью она изменила собственному жениху с его старшим братом. И никаких уколов совести и сожаления. Всё было так, словно она всё время, сама не зная того, изменяла Джорджу с Роном, пытаясь найти настоящую любовь там, где есть лишь теплота и привязанность. А теперь всё встало на свои места, всё правильно.

Гермиона осторожно перевернулась на другой бок и с улыбкой взглянула на мирно спящего Джорджа. Его веки слегка подрагивали, а солнечные лучи путались в рыжих волосах. Сама не зная, почему, Гермиона принялась считать веснушки на его лице, тихонько шепча цифры.

— Много насчитала?

Девушка невольно дёрнулась от голоса «спящего» Джорджа.

— Пятьдесят четыре. Но ты меня сбил, так что придётся начинать заново!

Гермиона притворно нахмурилась, якобы обидевшись на то, что её отвлекли столь важного занятия. Но обида тут же прошла, когда Джордж притянул её к себе и поцеловал. Сколько было ночью поцелуев — не счесть, но несмотря на это, бабочки в животе запорхали, как в первый раз. Вот он — вкус её счастья. И хочется просто улыбаться и наслаждаться новыми ощущениями, впитывать кожей его тепло, запоминать каждое касание, откладывать в памяти каждый взгляд из-под светлых ресниц...

— М-м-м... Джордж. Мне пора!

— Нет.

— Ну пожалуйста, отпусти меня! Работу ещё никто не отменял!

— А ты не можешь взять небольшой отпуск?

— Отпуск? Ты с ума сошёл? — Гермиона сделала такое лицо, будто парень её смертельно оскорбил. — Нет! Не-е-ет... Нет, я не могу тебе отказать, Джордж Уизли!

В ответ Джордж засмеялся, и сердце Гермионы сделало кульбит: вот он — настоящий, искренний смех, искорки радости в глазах, неподдельная улыбка... Она никогда не была плаксой, но слёзы так неожиданно подступили к глазам, обожгли кожу на щеках. Впервые за эти три года Джордж был по-настоящему счастлив. И она впервые ощутила то же.

Не говоря ни слова, Гермиона прильнула к парню и спрятала лицо на его груди. Её новая вселенная — Джордж Уизли. И она готова на всё, лишь бы видеть его таким всегда...

Джордж прижимал Гермиону покрепче к себе, делая вид, что совсем не заметил её слёз. Мерлин, если бы эта смелая девочка не сорвала его помолвку, он бы никогда так и не узнал, кого на самом деле любит! Его маленькое сокровище — Гермиона Грейнджер, такая сильная и беззащитная, строгая и нежная, любящая и любимая. Кстати...

— Я люблю тебя.

Вроде бы и без слов было всё понятно. И ни к чему все эти формальности и банальности. Вот только это именно та фраза, которая должна звучать всегда, но обязательно как сейчас: искренне, трепетно, чувственно. Думала ли она когда-нибудь, что услышит эти слова от Джорджа? Нет. Но когда, наконец, услышала, ощутила всю магию любви. Той самой, настоящей любви.

— Я тоже тебя люблю. — Гермиона подняла взгляд на Джорджа — любви нужно смотреть прямо в глаза, — а затем игриво добавила: — А теперь оденься, пожалуйста. Мне нужно связаться с Министерством.

— Ты неисправима, Гермиона Грейнджер! — прорычал Джордж, целуя её волосы...

* * *

Время — очень непостоянная материя: в несчастье оно тянется, словно секунды-песчинки прилипли друг к другу и не хотят расставаться, в счастье же оно несётся, словно ураган, сметая на своём пути дни, месяцы, года...

Гермиона совсем потеряла счёт времени и запуталась в днях недели. Да и как вообще можно о чём-то думать, когда он подкрадывается сзади и обнимает тебя за талию? Или останавливает поток твоих доводов о том, что работать всё-таки нужно, самым нежным и действенным способом?.. Или когда ты вырисовываешь кончиками пальцев на его коже непонятные узоры... Или... Вот таких «или» Гермиона могла назвать сотни, но каждое мгновение было чем-то особенным. Может, потому что он, её Джордж, особенный...

Джордж много узнал за эту неделю. Например то, что целоваться в лаборатории очень опасно, но работать, когда она сидит рядом, невозможно. Что единственный действенный (и невероятно приятный) способ заткнуть Гермиону Грейнджер — это поцеловать её. Что прикосновения её пальцев к его коже каждый раз отзываются миллионами мурашек, словно лёгкий электрический разряд. Да, Джордж был невообразимо счастлив. И очень хотел бы поделиться этим счастьем с Фредом. Он знал, что его брат где-то рядом, наблюдает за ним, подшучивает над влюблённым Джорджем и, конечно, радуется за него.

* * *

Всё это было похоже на сказки, маггловские сказки, — ей мама часто их читала в детстве. Но Гермиона хорошо усвоила урок: любая сказка рано или поздно заканчивается. Вот и в их с Джорджем маленькой вселенной было то, что не давало покоя девушке: чувство вины. Оно с каждым днём давило всё сильнее, стирало с лица улыбку, снедало изнутри. Там, в её спальне, в маленькой бархатной коробочке лежало кольцо. То самое, что ещё недавно украшало пальчик. То самое, что подарил Рон, делая ей предложение.

Они с Джорджем с самого её Дня рождения не говорили о том, что будет дальше, что он будет делать с Анджелиной. Но для себя Гермиона всё решила: никакой свадьбы с Роном не будет. Они приняли дружбу за что-то большее. Вот ведь жизненный парадокс: она хотела спасти Джорджа от ошибки, а сама ошибалась точно также.

Тянуть больше не было сил. Утром в четверг, едва только успела проснуться, Гермиона отправила Рону сову с просьбой срочно встретиться. Говорить Джорджу о своих намерениях ей не хотелось — он решит поддержать её, пойти с ней... Нет, это касается только её и Рона. Это их отношения, их общее заблуждение.

Сова принесла ответ довольно быстро. Рон писал, что в магазине много работы, поэтому предложил Гермионе прийти туда к полудню. К счастью, сегодня Джордж закрылся в лаборатории, потому что наступал последний этап в приготовлении их совместного (да-да, Гермиона стала помогать Джорджу, а заодно узнала, что за каждой шуткой и розыгрышем стоит огромная работа, долгие расчёты и сложная магия) изобретения. Оставив записку, что отлучилась ненадолго по делам, Гермиона аппарировала в Косой переулок.

Народу в магазине было немного, но всё равно шум стоял неимоверный. Ребятня задорно носилась за маленькими фейерверками, пробовала разные приколы и хором выпрашивала у родителей денег. Те, в свою очередь, лишь пожимали плечами и обречённо расплачивались с продавцами. Все знали: уйти из магазина Уизли без покупок невозможно.

— О, Гермиона. Ты уже пришла?

— Привет, Рон.

Гермионе казалось, цель визита огромными буквами написана у неё на лбу, но Рон этого не замечал. Или делал вид, что не замечал.

— Поднимайся в квартиру близнецов. Тут мы не поговорим. Я сейчас подойду.

Рон скрылся за разноцветными стеллажами, а Гермиона поднялась по крутой лестнице. Она была здесь пару раз с Роном, но сегодня Гермиона чувствовала себя неуютно в этой квартире. Неуютно от предстоящего разговора, от довольно счастливых воспоминаний и от робких мечтательных вспышек того, как она приходит сюда с Джорджем. И остаётся.

— У меня есть минут двадцать.

— Хорошо. — Гермиона села в мягкое кресло недалеко от камина, Рон устроился напротив. — Как ты?

— Нормально.

Разговор откровенно не клеился. Гермиона всё не решалась перейти к главному, Рон всё ещё злился. Или уже не злился, а просто шёл на поводу у своего упрямства?

— Как там Молли?

Гермиона тянула время. Но в этот раз ответа не последовало. Рон рассматривал её руки.

— Гермиона, где кольцо?

— А Джинни? Мне Гарри рассказал...

— Гермиона! — Парень резко встал перед ней, в упор глядя на неё. — Где кольцо?

— Рон... — выдохнула девушка и протянула ему коробочку, обитую красным бархатом.

— Что всё это значит?

Рон непонимающе смотрел на девушку. Вернее, он очень даже понимал, что всё это значит. Но не хотел признавать.

— Рон. Я очень много думала. Мы тоже совершили ошибку. Мы просто столько прошли вместе, что стали очень близки... Но ты мне как брат, понимаешь? Я не думаю, что у нас получится хорошая семья...

— Не думаешь? А чем ты думала, когда соглашалась, Гермиона? Столько лет всё было хорошо! А теперь ты решила разорвать помолвку?

Рон рычал, мерял шагами комнату, исподлобья глядя на Гермиону со злостью и разочарованием.

— Кто он?

Гермиона вздрогнула. Конечно, что ещё мог подумать Рон. Да, когда-нибудь он обязательно узнает, что это Джордж. Но не сегодня, не сейчас. И тут Гермиона подумала, как это выглядит со стороны: она разрушила помолвку Джорджа, а теперь из-за него расстаётся с Роном. Ну конечно, теперь все точно поверят, что она просто хотела предотвратить ошибку. Да, так и было, пока её взгляд не стал задерживаться на Джордже, пока его голос не вызывал мурашек на коже, пока поцеловать его губы не стало навязчивым желанием. Но это было уже после.

— Рон, да дело не в ком-то, а в нас!

— В нас? Больше трёх лет мы были вместе, и всё было в порядке. Ты приняла моё предложение, мы готовились к свадьбе... А теперь ты вдруг поняла, что не любишь меня? Что я тебе как брат?

Последнее слово он просто выплюнул, словно слизня. Гермиона лишь неуверенно пожала плечами и потупилась.

— Скажи, зачем ты так? Сначала Джордж, теперь я... Что такого мы тебе сделали?

— Рон! Что ты такое говоришь?! — Его слова резали по живому, били наотмашь так, что хотелось кричать и плакать. — Нет, нет, всё не так!

Гермиона бросилась было к парню, чтобы обнять его, но Рон выставил вперёд руки, явно давая понять, что ему не нужны её объятия. Гермиона уже не сдерживала рыданий, лишь прикрывала рот рукой, чтобы не кричать.

— Прости. Прости меня, Рон!

Но парень молчал. Он лишь неверяще мотал головой, сдерживаясь, чтобы не накричать на Гермиону. Да, он был зол. Он был растоптан, разочарован. Но противнее всего оказалось осознавать, что девушка права. Он сам часто думал о том, что они слишком разные, а юношеская влюблённость развеялась, но признаться себе в этом открыто не мог.

— И ты меня прости.

Рон старался не смотреть на Гермиону. Он спрятал коробочку с кольцом в карман мантии и вышел из квартиры. Гермиона так и осталась стоять, глядя ему вслед, всё ещё не осознавая, что вновь оказалась права...

* * *

Гарри охватило волнение, когда он узнал, что Гермиона взяла отпуск. Гермиона? А вы уверены, что это та самая Гермиона Грейнджер? Отпуск? Нет, это определённо было на неё не похоже. Поэтому Гарри не раздумывая постучался в камин гермиониной квартиры и с удивлением отметил, что он снова открыт. Поттер отряхнул летучий порох с мантии и прошёл в гостиную.

— Гермиона! Гермио... Джордж?!

— Привет, Гарри!

Глава 10

Гарри Поттер решил не одну задачку за свою жизнь. Он не раз бросался помогать друзьям, не думая о своей голове. Он принимал сложные решения, действовал импульсивно, слушал советы и прислушивался к внутреннему голосу... Но впервые за свою жизнь Гарри Поттер был настолько растерян.

Покинув дом Гермионы, он аппарировал в Косой переулок и бесцельно бродил вот уже несколько часов. Возвращаться в Нору не было сил: Гарри не слишком хорошо умел врать, а в том, что врать придётся, он был уверен. Джордж не просил скрывать его местоположение, но и рассказать обо всём обитателям Норы тоже не просил. Это их с Гермионой дело... Мерлин, «их с Гермионой»! Гарри замотал головой из стороны в сторону, словно отгоняя этот странный морок.

Ещё недавно всё было просто и понятно: Джордж женится на Анджелине, Гермиона выходит замуж за Рона, и все счастливы. А что теперь? Смятение и вина в глазах Джорджа? Хотя отрицать, что, несмотря на всё это, близнец выглядел счастливым (а это дорого стоило), Гарри не мог. Что же сделала с ним Гермиона? Неужели и в тут она оказалась лучшей? Вот Джорджа Гарри понимал. Может, со стороны и казалось, что Гарри видит в Гермионе лишь её ум и дружескую поддержку. Так было, когда-то давно-давно. Гарри вырос и взглянул по-новому на окружающих. Вот и Гермиона давно не была зубрилой и занудой. У неё было необыкновенно доброе сердце. Огромное, открытое — в нём хватало места на всех. Амбиции? Конечно! Ум Гермионы Грейнджер не раз спасал их в школьные годы, а теперь его нужно было чем-то занять. И она достойна лучшего, Гарри был уверен в этом. Но сильная и упрямая Гермиона никогда не переступит через родных, что бы там не кричали Рон и Джинни в запале ссоры. Да они и сами знали, что неправы, но в гневе все цвета смешиваются в один, все фразы направлены лишь на причинение боли, и совесть послушно прячет голову в песок, оставляя сделанное и сказанное лишь на суд времени.

А Гермиона была очень ранима, хотя и не показывала этого. Ей пришлось перенести много издёвок и унижений, хотя бы от того же Малфоя, поэтому прятать обиды и слёзы Гермиона научилась виртуозно. Но от Гарри никогда не ускользала горечь в её взгляде, еле слышное дрожание голоса, сбивчивый стук сердца... Вот такая она — Гермиона Грейнджер — сложная, немного странная, но оттого ещё более любимая. Именно поэтому Гарри мог понять Джорджа — не полюбить её невозможно. Гарри и сам любил её. Только его любовь — давно уже — приняла иной оттенок: он любил её как сестру. Кто знает, как всё сложилось бы, не появись в его жизни Джинни, а в жизни Гермионы — Рон. Нет, Гарри не сожалел, он был действительно очень счастлив со своей женой и иной судьбы не желал. Но Гермиона стала для него настолько близкой и родной, что не переживать за неё он не мог.

Вот и сейчас, слоняясь по Косому переулку, Гарри сгорал от желания увидеться с Гермионой, узнать, как она, поговорить... Но что-то его останавливало. Она молчала до сих пор — значит, не хотела говорить. И если она была хоть вполовину так же счастлива, как Джордж, то волноваться было не о чем. Она сама расскажет всё, сама позовёт и откроется, когда настанет время.

Гарри поднял глаза к серому осеннему небу и улыбнулся. Что бы там ни было, как бы всё ни сложилось, он был счастлив. Счастлив, что двое близких ему людей улыбаются настоящими, искренними улыбками. По крайней мере ему хотелось верить, что Гермиона сейчас именно так улыбается рыжему парню в своей квартире.

* * *

Гермиона повернула ключ в замке и толкнула дверь, в надежде, что Джордж сейчас в лаборатории, а не дожидается её возвращения, сидя в гостиной. Разговор с Роном, хотя и был коротким и продуктивным, отнял все силы, как физические, так и душевные. Было противно. Противно от самой себя. Гермиона прекрасно понимала, что без боли и разочарования в этой истории не обойтись, вот только приносить эти самые чувства такому близкому и родному Рону жуть как не хотелось. Но пришлось. И от этого становилось просто нестерпимо гадко. Как он сказал? Что они ей сделали? Ничего, кроме того, что заняли свои места в её сердце. Только вот Рон рассчитывал на большее, а Джордж... А на что рассчитывает он? Чего ждёт? Их отношения были настолько яркими и необходимыми, что Гермиона даже не задумывалась о том, что будет дальше. Джордж говорил ей о своей любви, но старательно молчал о будущем. Об их общем будущем. Общем ли, вот в чём вопрос.

— Ты выглядишь усталой.

Гермиона подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Джорджа. Он присел на подлокотник кресла и смотрел на неё, не отводя глаз.

— Я рассталась с Роном.

Вообще-то, она хотела сказать что-то другое — неважное, мелкое. Она ещё не решила, стоит ли говорить Джорду о своём сегодняшнем поступке. Но, глядя в его глаза, юлить и врать просто не смогла. Да ещё и снедающие с недавних пор сомнения подстегнули сказать это, поставить перед фактом. Словно бросить вызов: вот, я сделала свой выбор, а ты?

Сказала — и пожалела. Минутная слабость, вспышка эгоизма и необоснованной злости. Джордж ни в чём перед ней не виноват. Он ничего не обещал и не просил клятв взамен. И если сейчас он решит вернуться к Анджелине — она его поймёт... Ладно, не поймёт. Но примет этот его выбор.

Джордж встал и подошёл к Гермионе, всё так же не отрывая взгляда.

— Из-за меня?

Что было в его вопросе? Надежда? Горечь? Боль? Сомнение? Гермиона подняла взгляд и честно ответила:

— Нет.

Да, благодаря ему она поняла, что не любит Рона. Но рассталась с ним не для того, чтобы привязать к себе Джорджа... По крайней мере Гермионе хотелось в это верить.

— Я не люблю его. Зачем тогда обманывать? Он не заслужил...

Договорить Гермиона так и не смогла — Джордж вовремя вспомнил самый действенный способ прервать её пламенные речи. Сумка с глухим стуком ударилась об пол, тонкие пальчики пробежали по шее и запутались в рыжих волосах. Джордж оторвался от губ Гермионы, чем вызвал обиженный стон, и прошептал:

— Я завтра же поговорю с Анджелиной.

— Это из-за меня? — Гермиона повторила недавний вопрос Джорджа.

— Нет.

Гермиона не видела, она почувствовала, что он улыбнулся. И дышать сразу стало легче: вот он, ответ на все её вопросы и сомнения. Оно уже близко — их общее будущее.

* * *

Гарри вернулся домой лишь к вечеру — пытался обдумать сложившуюся ситуацию и сделать вид, что ничего не знает. В Норе было неспокойно — Молли в очередной раз загоревала. Они с Джинни сидели на кухне, наверное, в сотый раз обсуждая поведение Джорджа. Гарри не знал, что должна чувствовать мать, переживая о том, где её сын, что с ним. Но напряжение, окутавшее Нору, можно было резать ножом и предлагать к ужину.

— Гарри, где ты был? Я места себе не находила! — Джинни подлетела к мужу и обвила его шею руками.

— Прости. Я забежал к Гермионе, узнать, как у неё дела.

— К Гермионе? — хором переспросили Молли и Джинни.

Гарри мысленно улыбнулся — его жена всё больше походила на свою мать.

— Да, к Гермионе. И вам тоже пора прекратить бессмысленно злиться на неё. Она ничего не сделала!

— Ничего не сделала?! — Молли поднялась из-за стола. — Если бы не она, Джордж бы не ушёл из родного дома! И мы бы не сходили с ума, не зная, как он!

— С ним всё хорошо! — Гарри не успел вовремя прикусить язык, о чём тут же пожалел: две пары глаз уставились на него. Джинни и Молли явно ждали объяснений.

— Ты его видел? Ты знаешь, где он?

— С ним всё хорошо, — повторил Гарри, проклиная себя за излишнюю импульсивность. Теперь от него не отстанут, пока не узнают всё.

— Гарри, милый, где ты его видел? — Вот такому тону Джинни он не мог сопротивляться. И его жена знала это не хуже.

— Он был у Гермионы, да?

Все обернулись на голос — в дверях стояла Анджелина. Девушка спустилась на шум и невольно подслушала этот разговор. Она давно подозревала, где живёт её жених. Ещё после того, как Джордж появился в Норе, чтобы поставить на место Рона. А теперь оставалось лишь сложить два и два.

Гарри потупился, не в силах сказать ей правду. Если для Молли и Джинни было важно, что с Джорджем всё хорошо, то Анджелина верно истолковала его смятение и нежелание говорить. И для неё эта новость — приговор.

— Гарри, Джордж живёт у Гермионы? — Молли перевела взгляд с невестки на зятя. Внутри закипал гнев — вот для чего было это представление на помолвке.

— А я, дурак, понять не мог, почему Гермиона вернула мне кольцо...

Появление Рона поставило окончательную точку в сомнениях и догадках этого вечера. Гарри хотелось провалиться сквозь землю — никто в этом доме не разделял его недавней радости за Джорджа и Гермиону. Ему так хотелось верить, что всё к лучшему, что он совсем забыл о случайных жертвах этого счастья: Роне и Анджелине. И если первый держался, то девушка как-то разом осунулась, сникла, потеряв последнюю надежду, последнюю опору. Она резко бросилась наверх под оханье Молли, а через минуту спустилась вниз с сумкой в руках. Видимо, вещи несостоявшаяся миссис Уизли собрала уже давно.

— Анджелина, детка, ты куда?

— Миссис Уизли... Вы ведь всё прекрасно понимаете. Думаю, больше нет смысла притворяться. Я вряд ли стану членом вашей семьи, так что мне не место здесь.

— Что ты такое говоришь, Анжи? — Джинни сделала шаг вперёд, но девушка подняла руки, заставляя её остановиться.

— Я надеюсь, что у вас всё будет хорошо. И у Джорджа тоже.

Анджелина выбежала на улицу даже не попрощавшись. Ей не хотелось, чтобы они видели её слёзы, её отчаянье и безумное состояние. Ничего нет, пока не скажешь это вслух, — и Анджелина надеялась, пряталась, но реальность оказалась упрямее её. Сдерживая рвущиеся изнутри рыдания, девушка аппарировала домой.

* * *

— Нет, Джордж! Это плохая идея! — Гермиона тщетно пыталась вплести в причёску выбивающуюся прядь.

— Ты предлагаешь попрятаться ещё месяц?

— Нет... Ну подумай, как это будет выглядеть: я только рассталась с Роном, ты вообще ещё ничего не сказал Анджелине...

— Сегодня скажу.

— Вот именно! И тут же появишься в Норе за руку со мной? — Гермиона подошла к парню и коснулась его щеки. — Джордж, давай повременим...

Он перехватил её руку и прижал к своим губам.

— Гермиона, я устал прятаться. Я не хочу никому врать. Я три года приходил в себя и теперь хочу жить, понимаешь? А моя жизнь — это ты, и я не собираюсь ни от кого тебя прятать.

Девушка тяжело вздохнула и опустила к нему на колени.

— Они ведь не поймут...

— Им придётся.

— Джордж...

— Нет, Гермиона. Вопрос закрыт. Я иду к Анджелине, потом в Нору. И ты аппарируй туда после работы.

Гермионе отчаянно не нравилась эта поспешность. Но в чём-то Джордж был прав — пора им начать жить. Открыто, свободно. И если для этого нужно пережить ещё один ураган по имени Гнев Уизли, то она будет рядом с ним. Она теперь всегда будет рядом с ним.

* * *

Анджелина забылась беспокойным сном лишь под утро. Во сне она отчаянно звала Фреда, но он уходил всё дальше, не оборачиваясь на её слёзные мольбы. И только когда он пропал из виду, она с ужасом поняла, что это был Джордж, а не Фред. Внутри всё сжалось, не давая вдохнуть, и девушка резко села на кровати.

Она проспала недолго, но за окном уже вовсю гудел новый день. А она всё ещё оставалась в прошлом. Зачем ей теперь всё это? Сначала она потеряла Фреда. Тогда у неё земля ушла из под ног, мир пошатнулся, но не рухнул: появился Джордж. Он всегда говорил, что она спасла его. Но она сама спасалась в нём, в таком похожем на Фреда, в таком нуждающемся в поддержке. Иначе она бы погибла.

Мерлин, сколько раз она себя корила за то, что ищет в Джордже его брата, но только когда он ушёл, поняла, что любила именно его — Джорджа Уизли. И потеряла. Кто был в этом виноват? Она, Гермиона, судьба? Да никто. Просто на её долю счастья не выпало. Она любила их обоих — таких похожих и таких разных, — но жизнь распорядилась по-своему, забрав их у неё. Может, это и к лучшему, что Гермиона расстроила их помолвку, — Джордж нашёл своё счастье, понял, что заблуждался. А она своё счастье потеряла. Потеряла и не хотела возвращать — любить не заставишь, не попросишь. Она могла предложить ему всю свою любовь, вот только Джорджу её любовь не нужна была. Как и она сама. Она никому теперь не нужна.

Жалость в словах и взглядах, сочувствие, сожаление... К драклам всё! Ей не нужно это — насытилась ещё после смерти Фреда.

Мерлин, а что ты так жесток? Неужели одной потери для неё было мало? Неужели нужно было растоптать её душу до последнего кусочка?..

Анджелина обхватила себя за плечи, почувствовав холод от одиночества и ненужности. Внутри было пусто — все чувства остались там, в Норе, которая так и не стала для неё домом. Родители далеко — она давно их не видела, поэтому Молли и Артур стали настолько родными. Кто она теперь для них? Несостоявшаяся невестка? Противно! Все эти «не» в её жизни... Это вообще не жизнь.

Анджелина нетвёрдой походкой направилась в ванную, отыскала флакон с успокаивающим зельем. Теперь она точно успокоится. Совсем.

Анджелина не успела выпить всё — в её квартире появился Джордж.

— Ты?

— Я получил сову от Гарри... Прости, что так вышло. Я должен был сам тебе всё рассказать.

Зелье начало действовать, и девушка стала оседать на пол, теряя сознание. Джордж не сразу заметил флакон в её руках, но тут же сообразил, что происходит с его бывшей невестой. Чертыхнувшись, он взял девушку на руки и аппарировал в Нору, понимая, что сам не справится с этой бедой.

* * *

Гермиона весь день была как на иголках. Чтобы как-то отвлечься, она погрузилась в работу с головой и не заметила, как стрелки часов приблизились к шести вечера. Забежать домой, как она планировала изначально, времени не оставалось, поэтому, собравшись с духом, девушка аппарировала на крыльцо Норы. Гермиона нервно усмехнулась от нахлынувшего дежавю: в прошлый раз её выгнали отсюда с криками. Понадеявшись, что сегодня ей повезёт больше, она вошла в такой знакомый дом и застыла на пороге. В гостиной Джордж обнимал Анджелину, которая прятала лицо у него на плече, а вокруг них бегали Джинни и Молли.

— Всё наладится, Анжи...

— Довёл девочку! — Миссис Уизли бросила гневный взгляд на сына. — Анджелина, ну что же ты так? Прости этого идиота, он просто запутался!

Запутался...

Гермиона не могла вымолвить ни слова.

Запутался!

Казалось, что кожа горит от воспоминаний о его прикосновениях.

Запутался.

Слёзы сдавили горло, перекрывая доступ воздуха. Все эти мгновения вместе, улыбки, поцелуи... Запутался?

Вот так называется её любовь.

Запутался...

Гермиона аппарировала домой, бессознательно сжимая в руке кулон, что подарил Гарри. Сейчас ей так хотелось услышать, что всё это просто дурной сон.

Дома её встретил Живоглот, непонятно откуда взявшийся в квартире. Ответ был привязан к его ошейнику. На куске пергамента было лишь пара слов, написанных явно в спешке.

«Не приходи в Нору. Я позже тебе объясню. Джордж».

Гермиона обняла кота и зарыдала.

Объяснять уже ничего не нужно...

Бежать от тебя, бежать за пределы Вселенной!

Себя собирать по частям и осколкам мечты.

Я это смогу! И переживу непременно,

Но в каждом прохожем мне видишься только лишь ты...

В кармане аврорской мантии Гарри всегда лежал кулон. Точно такой же он подарил Гермионе на день Рождения. И сейчас кулон жёг кожу даже через одежду — видимо, его подруге срочно нужна помощь. Поэтому Гарри тут же бросился к камину, ни секунды не раздумывая.

Гермиона сидела на полу, тупо глядя перед собой. Плакать уже не хотелось. Плакать — значит, показать, что ты жива. А в этом Гермиона очень сомневалась.

В темноте гостиной Гарри не сразу увидел подругу. А когда увидел — растерялся. Такой Гермиону Грейнджер он не видел ни разу за все десять лет знакомства. Она бывала грустной, расстроенной, злой, усталой... А вот безжизненной — впервые. Словно стая дементоров наградила её своим фирменным поцелуем. Гарри, ни о чём не спрашивая, присел рядом. Что-то подсказывало ему, что состояние Гермионы связано со вчерашним разговором в Норе. Но он даже представить не мог, как всё обернулось.

— А где Джордж?

Гермиона невольно дёрнулась от этого имени.

— Там, где и должен быть.

Её голос звучал хрипло, словно она не проронила ни слова за последние несколько лет.

— В лаборатории?

Гарри понимал, что это самое глупое предположение, что он мог высказать, — Джордж в жизни бы не оставил Гермиону в таком состоянии.

— С Анджелиной. Ты разве не знаешь?

Гарри не знал. Он вообще ничего не мог понять. Ещё вчера Джордж сидел в этой самой гостиной и говорил, что влюбился в Гермиону. Что произошло за эти проклятые сутки?!

— А почему ты спросил о Джордже?

Гермиона повернула голову к другу, и Гарри поёжился от этого взгляда. Вроде она и задавала вопрос, но её ничуть не интересовал ответ. И вообще ничего не интересовало, кроме того, что выжигало её изнутри.

— Я был вчера здесь. И видел Джорджа. Он рассказал мне о... вас.

Гермиона нахмурилась, отчего на лбу пролегли две маленькие морщинки, а потом разрыдалась. Она уткнулась в плечо Гарри, не в силах совладать с эмоциями.

— Гарри... Я ошиблась... Понимаешь? Я не должна была... А он... Я люблю его... Но я не могу... Анджелина... Это было неправильно... Но как же я теперь?..

Гарри мысленно проклинал себя за то, что не смог держать язык за зубами. Из-за его слов Анджелина ушла из Норы. Из-за совы, которую он отправил Джорджу, тот пошёл к бывшей невесте. Из-за него сейчас плакала Гермиона. Мерлин, как же всё запутано и сложно! Неужели они все просто не заслужили счастья и покоя?

— Почему он ушёл?

Гермиона пожала плечами, вытирая слёзы.

— Я ошиблась. Я не должна была влезать в эти отношения. Он, — Гермиона старательно избегала его имени — каждый звук отражался внутри миллионом раскалённых иголок, которые впивались в сердце, в лёгкие, в мышцы, и хотелось просто кричать от этой немыслимой боли, — должен быть с Анджелиной. Всё правильно. Это только моя ошибка.

— Ошибка? Гермиона, я видел его вчера! И это был Джордж, понимаешь, Джордж! Не тень, не призрак, а наш весёлый, жизнерадостный Джордж!

Гермиона уронила лицо в ладони и снова заплакала:

— Что я могу сделать, Гарри? Я видела их! В Норе. Он обнимал её и что-то шептал... А Молли... Она сказала, что он просто ошибся! Запутался, понимаешь? Я его ошибка...

Гарри снял очки и потёр переносицу. Он много видел за свои двадцать с лишним лет, но чтобы любовь называли ошибкой... А в том, что Джордж любит Гермиону, он не сомневался. Тогда что же произошло? Что заставило Джорджа отказаться от этой замечательной девушки, отказаться от своей жизни? А ведь он только-только начал жить, приходить в себя, улыбаться...

— Гермиона, здесь что-то не так...

— Да, Гарри. Я в этой истории не к месту.

Хотелось возразить, схватить эту глупую девчонку за плечи и встряхнуть, заставить бороться... Вот только с кем бороться? С Анджелиной, которая без Джорджа утратила смысл своей жизни? С Джорджем, который неизвестно что вбил себе в голову? Или с самой собой?

Гермиона подтянула колени к груди и зажмурилась. Она не знала, что делать дальше. Она уже не могла представить, как засыпать в холодной постели одной. И как без него бороться с кошмарами. Для чего просыпаться по утрам, улыбаться, что-то делать? Зачем уходить на работу, если дома тебя никто не ждёт? Раньше она не чувствовала это одиночество так остро. Где-то рядом был Рон, и казалось, что вот это нежное счастье ещё впереди. А теперь впереди пустота. Звенящая, убивающая, безразличная пустота. Потому что её счастье ушло, а память — жестокая извращенка. Она будет вытачивать его образ день за днём, она будет преподносить картинки из прошлого, заставляя выть от осознания, что больше ничего не повторится. И пусть Гермиона всегда считала себя сильной, пережить этот кошмар она была не готова.

— Гарри... — Она легонько коснулась руки друга, и тот дёрнулся от холода её пальцев. — Пожалуйста. Сотри мне память.

Это казалось единственным решением. Не знать, не помнить, не чувствовать. Да, это малодушно, трусливо, подло! Но она не вынесет, не сможет, не переживёт...

— Ты с ума сошла! Ты знаешь, чем это может обернуться? Ненормальная! — Гарри вскочил на ноги и стал мерять гостиную шагами. Потом вышел на кухню и вернулся с бутылкой огневиски. Наполнив стакан, он протянул его Гермионе:

— Пей.

Девушка замотала головой.

— Пей!

Гермионе ничего не оставалось, как подчиниться. Она кашляла, морщилась, но пила. После третьего стакана идея стереть память не показалась такой уж заманчивой. Гарри взял её лицо в руки и повернул к себе, чтобы смотреть прямо в глаза.

— Гермиона, послушай. Я знаю, что тебе сейчас больно и страшно. Но что у тебя останется, если стереть самое дорогое, что было в твоей жизни?

Гарри даже не сомневался в правильности своих слов. Джордж действительно был самым дорогим — иначе она не погибала бы вот так прямо на глазах. Видимо, ему удалось достучаться до затуманенного болью и алкоголем рассудка девушки. Она снова всхлипнула, но уже спокойней, и закивала головой.

— Ты прав. Пусть хоть в памяти он останется со мной.

Охмелев окончательно, Гермиона заснула на коленях у друга. Уже на краю сознания она подумала, что выглядит это всё вполне символично: именно здесь, в гостиной, на этом самом ковре, началась их с Джорджем история. Пусть здесь же она и закончится.

* * *

Гарри ушёл ещё до того, как Гермиона проснулась, оставив записку, что если ей что-то понадобится, она знает, что делать. И девушка была очень благодарна: дежурных вопросов и сочувствующих взглядов она бы просто не перенесла. Да и к тому же, ей было стыдно перед Гарри за свою ночную просьбу. Нет, она никогда не позволяла отчаянию и слабости управлять собой. Но вчера ей было наплевать. Вчера её мир покачнулся и, не найдя опоры, рухнул. И она не феникс, чтобы восстать из пепла.

Что теперь делать? Ответ пришёл сам собой — бежать. Бежать отсюда, где всё дышит им! Ведь сама Гермиона здесь задыхается. Наспех собрав вещи и пристроив кота соседке, Гермиона выскочила из дома. И тут же оступилась. Во рту появился солоноватый металлический привкус крови — она и не заметила, как сильно прикусила губу. К ней приближался Джордж — растерянный, подавленный, виноватый. И от его вида становилось только хуже. Нет, ей не нужны объяснения и извинения. Гермиона зажмурилась и аппарировала, услышав напоследок удивлённый окрик Джорджа.

В министерстве удивились её ярому желанию отправиться в командировку, но всё же уступили. Ей было всё равно, куда ехать, лишь бы подальше и надолго. Набросав пару слов Гарри, Гермиона отправилась получать порт-ключ в Америку. Как всё просто! Раньше ей приходилось заранее упрашивать, чтобы её отпустили, обещать писать, уверять, что с ней ничего не случится. А сейчас — пара строк. Вот так бывает, когда ты никому не нужен. Несколько месяцев вдалеке от этой жизни. А там — будь, что будет.

* * *

Гермиона не собиралась возвращаться в Лондон в этом году. Она стала привыкать к новому месту, к новым людям. А главное — старательно берегла свою иллюзию счастья и покоя. Вот только сдержать бешено колотящееся сердце при виде рыжей макушки в толпе она не могла.

Гарри часто писал и в каждом письме упоминал Джорджа. Но Гермиона не читала этого. Едва завидев знакомое имя, которое отдавало глухой болью между рёбер, она сжигала пергамент. Сам Джордж не писал. То ли Гарри сдержал слово и не выдал её адрес, то ли тот и не спрашивал. Уточнять не хотелось. Как и возвращаться домой. Но никакая душевная боль не заставила бы её отказать Луне, которая торжественно пригласила её на их с Невиллом свадьбу. Свадьба... Глупо всё как-то. Её собственная свадьба теперь вообще возможна ли... А Джордж? Он уже женился? Ох, Лондон обрушился на неё потоком воспоминаний, от которых она почти успешно бежала последние несколько месяцев.

Гермиона никому не сказала, когда возвращается. Ей хватит впечатлений на свадьбе, незачем травить душу раньше. Протирая пыль в гостиной, Гермиона нашла флакон с мыльными пузырями, и вся её броня тут же с грохотом упала. Пока по комнате летали бабочки и благоухали цветы, Гермиона плакала над своим разбитым сердцем. Она поклялась себе, что это будут её последние слёзы о Джордже. Её боль растает вместе с этими цветами. Обязательно.

* * *

Никто не сомневался, что свадьба Луны уже-почти-Логботтом будет необычной. Разноцветный шатёр с живыми цветами посреди морозного декабря выглядел сказочно. Сама невеста была как всегда где-то не здесь, но улыбалась как-то по-особенному. Невилл нервничал, старательно делая вид, что слушает наставления бабушки. В воздухе витал аромат счастья. Гермиона, хотя и улыбалась, чувствовала себя не слишком уютно. Чужое счастье слишком живо напоминало о разбитом своём. Но ведь это свадьба Луны, и необычности ждали на каждом углу.

Первым странным столкновением стала встреча с Роном и... Лавандой Браун. Они были вместе, и даже если закрыть глаза, нельзя было не увидеть флюидов, что летали между ними. Гермиона улыбнулась такому повороту событий, и один из камней упал с её души. Рон не страдает без неё, значит, она всё сделала правильно.

Увидев бывшую невесту, Рон слегка растерялся. Но тут же взял себя в руки и подошёл:

— Гермиона! Рад тебя видеть!

Улыбка Рона была такой искренней, что Гермиона не могла не улыбнуться в ответ. Словно не было всего этого ужаса, словно они снова в Хогвартсе, старые добрые друзья.

— Гарри сказал, что ты уехала в командировку. Могла бы хоть попрощаться...

Милый Рон. Он как всегда забыл все свои обиды, лишь только всё утряслось.

— Да, не могла... — Он словно прочёл её мысли и вспомнил обстоятельства отъезда. — Гермиона, прости меня. Я вёл себя как последний дурак!

— Тебе не за что извиняться, Рон. Всё хорошо! Я смотрю, ты времени не терял... — Гермиона улыбнулась, кивая в сторону Лаванды.

Рон тут же стушевался, залился краской и принялся рассматривать свои ботинки:

— Понимаешь, мы с Лавандой... В общем...

— Рон! Да прекрати ты краснеть! Я рада за тебя!

В словах и улыбке было столько радости, что Рон не мог не поверить.

— Рон, вот ты где! — В воздухе метнулась рыжая копна волос. — О, Гермиона...

Повисло неловкое молчание. Джинни не знала, как себя вести, а Гермиона — чего ждать после такого тёплого приёма Рона. Она скользнула взглядом по подруге, и внутри что-то ёкнуло: живот Джинни уже был достаточно заметен. Мерлин, из-за своей ошибки Гермиона так много упустила! Она могла быть рядом, помогать Джинни, ободрять Гарри... А вместо этого тонула в собственной боли и бежала от себя. Джинни чувствовала себя не лучше. В порыве гнева она столько наговорила Гермионе и потеряла лучшую подругу, которая сейчас была нужна, как никогда. Не сговариваясь, девушки бросились навстречу друг другу.

— Гермиона, милая, прости меня! Я сама себя проклинала за те слова!

— Джинни, не стоит! Ты была права! Мерлин, как же я по тебе скучала!

Они плакали и улыбались друг другу. Как же просто разрушить собственную жизнь, отказаться от всего того, что так дорого тебе, всего одним неосторожным словом. Гермиона почувствовала, что снова может вдохнуть полной грудью, — она нужна, её любят... И пусть сердце сжимает немая тоска, её жизнь не закончилась.

— Что тут за слёзы? Надеюсь, они от радости?

Гарри стоял, держа в руках поднос с бокалами шампанского. Он радостно улыбался, глядя на то, как родные ему люди мирятся.

— Гермиона! Наконец-то ты вернулась!

— Я тоже рада тебя видеть! А ты сменил работу?

— Я опрометчиво предложил Луне помощь, — Гарри пожал плечами. — Кто ж знал, что у них официантов не хватает! Так, ну-ка, разбирайте бокалы!

Все дружно потянулись к подносу. Гермиона хотела сказать, что очень по всем скучала, и извиниться за своё поведение, но не успела. Едва её пальцы коснулись хрусталя, что-то дёрнуло в районе живота, и мир потерял свои очертания.

Порт-ключ.

Приземление могла закончиться плачевно, если бы сильные руки не поддержали её. Гермиона выпустила бокал из рук, приводя в порядок дыхание. И тут сердце сделало кульбит: ей даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять, чьи руки так бережно её обнимают. Сейчас хотелось наплевать на всё: на обиду, на приличия, на обещания, данные себе, — и просто прижаться к его груди, услышать стук его сердца, почувствовать его запах... Но память услужливо преподнесла картину, увиденную Гермионой в Норе, и девушка резко отступила назад. Каблуки утопали в снегу, и Гермиона огляделась. Островок в Риджентс-парке. Она подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Джорджа. Сколько раз она видела во сне эти глаза? Сколько раз мысленно рисовала его лицо в своём воображении. Она помнила всё-всё-всё до последней чёрточки, до самой мелкой веснушки. А теперь он стоит перед ней, заставляя всё внутри сжаться в тугой комок — комок разочарования, любви и боли.

— К чему весь этот спектакль? — Сколько же сил ей понадобилось, чтобы голос звучал ровно.

— Не нашёл другого способа поговорить с тобой. — Джордж пожал плечами.

— Не нужно. Я не хочу ни о чём говорить... Да и ты сейчас должен быть рядом с невестой. Или уже женой? Прости, не знаю подробностей.

Мерлин, это она говорит? Его девочка с добрыми глазами? Что же она себе придумала, сколько вытерпела, чтобы сейчас вот так резать словами.

— Чтобы быть с невестой, она у меня должна, как минимум, быть.

Гермиона замерла. Что всё это значит?

— А Анджелина?

— С Анджелиной мы расстались ещё до того, как ты сбежала без объяснений.

Что за новости? Нет, он врёт, она же сама видела, своими глазами...

— Но я же видела вас в Норе... И Молли...

Джордж возвёл глаза к небу.

— Мерлин, ты маму мою не знаешь? Что ты видела, Гермиона? Я просто пытался успокоить Анджелину. Она хотела покончить с собой. По счастливой случайности именно в тот момент я пришёл к ней и перенёс её в Нору. Вот и всё. А ты придумала Мерлин знает что и даже не выслушала меня!

Гермиона закрыла глаза. Она всё придумала? Она страдала без повода? Она бежала не от боли, а от своей любви? Захотелось провалиться под землю от собственной глупости.

— Как Анджелина?

— С ней всё хорошо. — Джордж в очередной раз удивился своей любимой. Она готова расплакаться от осознания того, что произошло, но всё равно переживает за других. — Она всё поняла. Со временем всё наладится. А судя по тому, что на свадьбу Луны и Невилла она пришла с Вудом, то времени понадобится не так уж и много.

Говоря всё это, Джордж шаг за шагом приближался к своей любимой. Все эти месяцы он места себе не находил. Только Гарри знал, где она, и не выдавал тайну. Да, он пытался помочь, каждый раз писал ей, что на самом деле произошло в Норе, но Гермиона не читала. И Джордж знал, что не прочтёт. Он ждал её возвращения, придумал весь этот спектакль, как выразилась Гермиона, а теперь боялся приблизиться, словно она растворится, испарится, как было не раз в его снах.

— Прости меня. — Гермиона сделала шаг вперёд и прижалась к нему. — Прости меня. Я была такой глупой.

— Всё хорошо. Слышишь, не плачь! — Он гладил её волосы и чувствовал, что боль отступила. Его счастье снова вернулось к нему. — Моей невесте не гоже плакать.

— Невесте? — Гермиона взглянула на Джорджа покрасневшими от слез глазами.

— А я что, не сказал тебе? Вот я дурак!

Гермиона улыбнулась. Джордж Уизли вернулся. Он снова стал тем сумасшедшим и весёлым парнем, каким был до смерти Фреда.

— Гермиона, ты выйдешь за меня замуж?

Вместо ответа она сделала то, о чём мечтала все эти месяцы, — просто поцеловала его. А когда на её пальчике засверкало кольцо, захотелось прыгать и кричать от распирающей её радости.

Внезапно Гермиона застыла, глядя на маленький фонарик у кромки льда.

— Сбылось...

— Что? — Джордж непонимающе смотрел на свою теперь уже невесту.

— Помнишь, когда мы были здесь в прошлый раз, ты спросил, сбылось ли моё желание? Так вот, теперь оно сбылось.

В это мгновение она казалась маленькой девочкой, которая, не зная о своей магии, верила в чудеса и загадывала желания у фонарика. Джордж улыбнулся и услышал где-то внутри себя такой родной голос:

— Молодчина, братец! Такую девушку у Ронни увести! И где наши глаза были в школе?

Фред был рядом с ним. Как и Гермиона. И теперь Джордж был по-настоящему счастлив, здесь, сейчас, обнимая эту сильную и хрупкую девушку, чувствуя её любовь. Тоска, что сдавливала его грудь вот уже три года, отступала...

Эпилог.

Гермиона никогда так не волновалась. Мерлин, только бы не запутаться в платье! И не разреветься, когда отец будет передавать её в руки Джорджу. Джордж... Гермиона улыбнулась. Совсем скоро она станет миссис Уизли, а Джордж — её мужем. Это всё так волнительно и ново, что Гермиона не могла унять дрожь в руках, поэтому уже шестая шпилька летела на пол, вместо того, чтобы поддерживать причёску.

— Дочка, пора.

Мама поправила непослушные локоны и поцеловала её в лоб. У обеих глаза на мокром месте, но плакать нельзя — впереди самое важное событие.

Шагая за руку с отцом к алтарю, Гермиона вспоминала, как Молли просила у неё прощения и снова назвала дочкой. Как они с Джорджем объявили о помолвке. Как следом за ними Рон решил сделать Лаванду миссис Уизли. Нора снова ожила: столько людей, смех, шутки, улыбки... Джордж вернулся в магазин и запустил линию мыльных пузырей с секретом. Они пользуются огромной популярностью. Вообще, дела в магазине пошли в гору, и Рон с Лавандой после свадьбы решили перебраться во Францию, где открывается первый филиал «Всевозможных волшебных вредилок». А сама Гермиона переехала в квартиру над магазином, как когда-то и мечтала.

Дорожка закончилась, и её встретил тёплый влюблённый взгляд карих глаз. Джордж бережно взял её за руку. Вот и настал этот момент. Сейчас она скажет «Да» и вступит в новую жизнь. От стука собственного сердца Гермиона не слышала ничего. Лишь когда Джордж наклонился к ней за первым поцелуем в статусе супругов, она радостно вздохнула. Но поцеловать своего теперь уже мужа Гермионе было не суждено, ведь тишину вокруг разорвал отчаянный крик Джинни:

— А-а-а! Рожаю! Гарри! А-а-а!

* * *

Свадебное торжество прошло в коридоре больницы Святого Мунго. Все места себе не находили. На Гарри вообще страшно было взглянуть, ибо будущий папаша готов был сделать всё, что угодно, лишь бы его пропустили к жене. Когда же послышался первый крик маленького Джеймса Сириуса, никто не смог сдержать слёз счастья. Этот день оказался поистине значимым. Сегодня не только стало больше на одну семью, но и на одного человечка.

Джордж покрепче прижал Гермиону к себе и прошептал:

— Я люблю тебя, жена.

— И я тебя, муж.

Счастье окутало всех тех, кто стоял сейчас в коридоре больницы. Счастье, которое они заслужили.

* * *

Спасибо большое всем, кто читал и радовал меня комментариями. Надеюсь, вам понравилась эта история.