Проклятая кровь (джен)

За спиной громко хлопнула дверь, сотрясая воздух. Мальчик бросился на кровать, поджал под себя колени и тихо всхлипывал, пытаясь справиться с собой. Он практически никогда не плакал. Просто не позволял себе, ведь этим только сильнее можно было разозлить мать. Но теперь Сириус был настолько раздавлен и зол, что хотелось сделать что-то такое, от чего у родителей бы волосы стали дыбом. Он слышал, как внизу накалялись страсти: Вальбурга уже не сдерживалась в выражениях, да и Андромеда стала повышать голос. Сириус не мог видеть, что там происходит, но вполне догадывался, ведь они с Медой всегда были очень дружны, несмотря на такую большую разницу в возрасте. Мальчик дотянулся до тумбочки, отрыл дверцу и вынул оттуда волшебный мешочек небольших размеров, его подарил дядя Альфард еще на восьмой день рождения. Сначала там хранился всякий мусор — камушки с придорожного асфальта, засушенные листья, насекомые, — в общем, всё то, чем может увлекаться ребёнок его возраста. Но теперь в мешочке из драконьей кожи Сириус хранит более важные вещи, которые необходимо спрятать от чужих глаз. И вот сейчас, сидя на краешке кровати с немного покрасневшим от слез лицом, он достал оттуда сложенный вчетверо пергамент. Это было письмо от Андромеды, которое та прислала двоюродному брату всего неделю назад.

«Здравствуй, Сириус.

Помнишь нашу недавнюю переписку, когда я тебе рассказывала о Хогвартсе? Очень надеюсь, что родители отправят тебя туда учится, ведь тебе уже одиннадцать. Хогвартс был для меня когда-то вторым домом, но теперь я уже полностью свободный и самостоятельный человек. Представляешь, я наконец-то нашла себе работу по душе — неплохое местечко в Косом переулке в одной из аптек. Отец, конечно, хочет пристроить меня с помощью своих связей в Министерстве на более престижную, по его мнению, работу, слава Мерлину, о тёмной деятельности пока не заходило речи. Но не будем об этом. Я ведь рассказывала тебе о Тэде Тонксе? Я познакомилась с ним в магловском магазине — знаешь, случайная встреча двух совершенно разных людей. Он такой обаятельный, ты не представляешь! Мы встречаемся уже около трёх месяцев, и я решилась ему рассказать. Ну, ты понимаешь, о том, что я волшебница. Он сначала не поверил и думал, что это моя очередная шутка. Не знаю, что теперь делать... Я пока боюсь наглядно показывать что-то. Вдруг он испугается? Я, наверно, не переживу этого. Тэд — единственный сейчас человек, который понимает и любит меня. Семья... разве это семья? Все друг друга тихо ненавидят и презирают, а я так не могу. Убегу от них! Убегу, всё объясню Тэду, и будь, что будет! Так хочется спокойной жизни... Ты знаешь, у нас ведь с ним заходил разговор о женитьбе. После трёх-то месяцев знакомства! Это, конечно, ужасно рано, но теперь я боюсь, что он передумает после всего этого. В любом случае, скрывать я не собиралась, да и отступать назад уже поздно. Скоро мы опять встретимся, и всё должно разъясниться.

Но ты не беспокойся! Со мной всё будет хорошо. Обязательно свидимся. Обещаю.

P.S. И, кстати, с Днём Рождения! Прости, не смогла прийти, подарок за мной!

Твоя любимая сестра, Меда».

Вот и свиделись...

Сириус уже второй раз перечитывал письмо и начинал ясно понимать, что происходит. Она всё-таки сбежала и разозлила этим всю семью, особенно отца, который был не лучше Вальбурги. Ну, родня Блэк, рьяно оберегающая честь и славу своих предков и никогда не идущая против принципов даже ради самых близких, что с них взять. Тогда мальчик, как ни кто другой, понимал Андромеду. Этот дом совсем не кажется ему уютным семейным гнёздышком, где тебя всегда поймут и помогут. Отец, Орион Блэк, совершенно не касается дел по хозяйству и воспитанию детей. Ему всё равно, где и как будут учиться сыновья, да и перечить Вальбурге явно не хотел, лучше — промолчать лишний раз.

Окончательно справившись с собой, Сириус сложил письмо сестры и убрал обратно в мешочек, спрятав последний под подушкой. Несмотря на то, что слёзы высохли, а дыхание нормализовалось, злость и обида всё не покидали мальчика.

«Почему? Почему они не хотят отправлять меня в Хогвартс?! Им же наплевать на меня! А мне бы наверняка там понравилась... Меда говорила, что там четыре факультета и Волшебная Шляпа на первом курсе определит, куда я попаду. Это так здорово! Правда, наверняка, мне светит Слизерин, там ведь многие мои родственники учились... А почему нам с Регулусом нельзя? Несправедливо!», — думал Сириус, вспоминая многочисленные рассказы Андромеды и дяди Альфарда. Ненависть к собственным родителям возрастала, и мальчик ничего не мог с этим поделать. Терпимым характером Сириус Орион Блэк никогда и не отличался, всегда перечил матери, шёл против традиций своей семьи — не был ярым сторонником чистой крови, а особенно тёмной магии, которой так увлекалось большинство его родственников. Он понятия не имел, почему маглорожденные волшебники не имеют права, по словам Вальбурги Блэк, «брать в руки волшебные палочки и жить рядом с настоящими магами и колдунами». Конечно, под словом «настоящие» понималось «чистокровные», однако эта отговорка никогда не нравилась Сириусу. Почему человек не может воспользоваться даром, данным ему от рождения?

Снизу послышался какой-то грохот, и мальчик ринулся обратно вниз. На последней ступеньке ему пришлось резко затормозить, чтобы не наступить на собственную сестру, которая, держась за щеку рукой, поднималась с пола. По лицу текли слёзы, но глаза метали молнии. Не успел Сириус что-либо сказать, как из комнаты вышла миссис Блэк и одарила сына злобным взглядом.

— Нечего тебе здесь делать, иди наверх! — рявкнула она мальчику, пряча в рукав платья волшебную палочку. Андромеда пулей вылетела из дома, даже не посмотрев в сторону двоюродного брата.

— Что ты с ней сделала?! — выкрикнул в ответ ребёнок, бросаясь к входной двери и выглядывая на улицу. Было уже около десяти утра, и вокруг бегали и играли дети из соседних домов, радуясь последним дням лета. Солнце нещадно било в глаза, особенно после полумрака коридора дома, поэтому разглядеть сестры Сириусу не удалось, да и она наверняка сразу же трансгрессировала. Только вот неизвестно куда. Если Андромеда сбежала из дома, то оставалось лишь надеяться, что она будет хоть иногда писать ему письма. Вдруг мальчик почувствовал, как сильная рука хватает его за плечо и тянет обратно в дом.

— Забудь о ней, она больше тебе не сестра, — сказала Вальбурга, смотря на сына. — И никогда больше ноги этой предательницы не будет в нашем доме...

— Она не предательница! Это вы все здесь сумасшедшие, — зло проговорил мальчик, только сейчас заметив Регулуса, стоящего всё на том же месте в гостиной. Братья некоторое время смотрели друг на друга, пока мать не влепила звонкую пощечину Сириусу, который отлетел к стене, еле устояв на ногах.

— Ты... как ты смеешь так со мной разговаривать?! Щенок неблагодарный! — голос женщины немного дрожал то ли от удивления, то ли от возмущения, а может и от всего сразу. Раньше Сириус не позволял себе столь резких выражений в сторону родителей, но тогда даже и не думал о последствиях. Не ожидая такой реакции со стороны матери, ошарашенный мальчик стоял напротив Вальбурги и ждал, что же будет дальше. Он слышал, как торопливые шаги Регулуса звучали с каждой секундой всё глуше, а у самого ноги не хотели слушаться.

Всё, что происходило дальше, было гремучей смесью эмоций, бьющих наружу, криков и угроз. Сириус скоро всё-таки сумел убежать от матери в свою комнату, которая уже служила некой крепостью. Пихнув ногой со злости тумбочку и свалив тем самым всё, что лежало на ней, мальчик стал мерить шагами комнату. В нём бушевал страх за свою дальнейшую судьбу, ведь мать могла сотворить что угодно, даже больше не выпускать его из дома.

«Ну и пусть, тогда сбегу! Так же, как Андромеда, сбегу!» — думал Сириус, однако прекрасно понимал, что в его возрасте, да и без волшебной палочки одному прожить невозможно... Тут нога наступила на какой-то предмет. Мальчик опустил взгляд и увидел волшебные краски — подарок дяди Альфарда.

В доме было тихо до самого вечера. Сириус безвылазно сидел в своей комнате, боясь показаться на глаза матери и раздуть начинающее угасать пламя с новой силой. Однако обостренное чувство справедливости не давало покоя. В пылу последней ссоры с матерью, мальчик успел заметить новое выжженное пятно, черневшее на родовой древе в гостиной.

Конечно, всё это предрассудки и всего лишь формальности... Однако именно в тот день Сириус понял, что никто не имеет права отнимать у человека его будущее, а тем более прошлое. Некоторые думают, что могут распоряжаться чьей-то судьбой, могут убить память о ненавистном человеке в доме, всего лишь уничтожив материальные, ничего, по сути, не стоящие вещи. Но как бы ты не открещивался от семьи, она навсегда будет частью тебя, оставит в душе след, по которому, возможно, пройдёшь и ты.

Мальчик стоял у двери и прислушивался. Он, конечно же, не спускался на ужин, а его и не звали, что не было удивительным. Сириус слышал, как пришёл с работы отец, но почему-то возмущенных пылких рассказов о случившемся от Вальбурги не последовало. Это немного удивляло, однако никогда нельзя сказать наверняка, что творится в голове у этой женщины, именно поэтому Сириус был так осторожен, когда в ночной тишине спускался из своей комнаты вниз, зажав в руках небольшую коробочку красного дерева.

* * *