Поддавшись страсти (гет)

Лили и подумать не могла, что этот незначительный эпизод способен что-то в их с Джеймсом отношения поменять, но, кажется, так оно и случилось.

Они мало виделись в последние дни, потому что оба пропадали по делам Ордена, и, как на зло, не одновременно. В освободившееся время правильно было бы заняться всеми теми вопросами об устройстве свадьбы, которые откладывались и откладывались, но Лили одолели мрачные мысли. Сложно было им не поддаваться, когда каждый газетный выпуск описывал все новые и новые нападения приспешников Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, опустевшие дома, трупы, панику.

Находиться в родительском доме ей было уже совсем тошно, а следование родительским традициям вместе ужинать, и — о ужас! — завтракать, сидело глубоко в печенках. Лили вставала ни свет, ни заря на протяжении семи лет в Хогвартсе и еще четырех до этого — в начальной школе. Почему она не имела права поваляться в постели подольше, особенно если вернулась поздней ночью с очередного задания?

Они все, как на зло, казались от и до бесполезными — постоянная слежка то за магглами, то за подозрительными волшебниками, которые выглядели так безобидно, что Лили начинала думать, что ее просто отсылают, чтобы не путалась под ногами.

Мальчишки же ходили в рейды, вставали в пару с настоящими аврорами и по-настоящему рисковали собой!

После одного из таких семейный завтраков, за которым кусок в горло все равно не лез, Лили решила вернуться доспать. Недосып всегда выливался в скверное настроение. За окном пели птицы, будто насмехаясь над ней, а солнце, как назло, светило в глаза, как бы она не старалась отвернуться. Она не вертелась и ворочалась, но сон не брал, а когда терпение лопнуло, и Лили все же решила что-то сделать с непривычно яркими, кусачими лучами, в приоткрытое окно скользнул серебристый вихрь.

Она сразу поняла, что это, еще до того, как бесформенная стайка искр обернулась крупной черепахой — патронусом Дедалуса.

— Лили, срочно отправляйся в штаб и прихвати лекарственных зелий! — прогремел его голос, прежде чем серебряное существо бесследно исчезло.

Что-то случилось! Штабом последние месяцы служил дом Боунсов, и неужели там не оказалось необходимых зельев? У самой Лили имелся лишь небольшой чемоданчик с самым необходимым, а варила она, обычно, у Джеймса, чтобы не пугать родителей запахами и звуками от котла.

Уже через четверть часа она входила в просторную гостиную, игнорируя головокружение после аппарации — действовать нужно было быстро. Несколько человек столпились у софы, и Лили двинулась туда же.

— Стой! — строго окликнула ее Доркас, сидящая в кресле. Выглядела она очень потрепанной, а зелье в прозрачной пиале на подлокотнике напоминало Укрепляющий раствор. — Чем угощал Дамблдор на том собрании, где вас завербовали?

— Помадкой из патоки, — на секунду задумавшись, ответила Лили.

— Почему Дедалус позвал ее?

— Потому что она разбирается в целительстве! Давай, поторопись, Эванс! — гаркнул Фабиан, не поворачивая головы.

Перед ней предстала страшная картина — белоснежный, с влажными и спутанными волосами и пропитавшейся кровью серой мантии — Блэк лежал на диване, кажется, без сознания. Ей хотелось запаниковать, потому что она впервые видела кого-то в настолько плохом состоянии, но на панику не осталось места: взмах палочки, невербальное диагностическое, три сломанных ребра, больше трех десятков наскоро залеченных ран, словно на него несколько раз наложили Лацеро. Он потерял много крови.

Ткань мантии в некоторых местах потемнела и загрубела.

— Кто накладывал Эпискей? — деловито спросила Лили, открывая свой чемоданчик.

Каждая из склянок была подписана, но она не нуждалась в маркировках. Пузырьки костероста, кроветворного, настойки растопырника, рябинового отвара тут же оказались у нее в руках, и она стала спешно припоминать, не вступают ли в реакцию ингредиенты при разных зелий.

Все же, Лили не была целителем и уверенностью в своих действиях тоже не отличалась. Почему Орден вообще решил призвать ее?

— Я, — отозвалась Доркас.

— Слабенький, — себе под нос отметила Лили. — Ренервейт!

Грудь Блэка приподнялась, из горла вырвался хрип, а изо рта вытекла тонкая струйка кровавой слюны.

— Не открывай глаза, Сириус, — строго приказал Фабиан. — Лили, давай, делай что нужно.

— Помоги мне немного приподнять его, — стараясь, чтобы голос не дрожал, попросила она, зубами открывая склянку кроветворного.

Первое зелье, второе. Костерост она решила оставить на потом, а для компресса на плохо срастающиеся раны от проклятья нужно было, чтобы Блэк хоть немного пришел в себя.

Только когда цвет его лица стал хоть немного походить на привычный, Лили выдохнула. Оказывается, ее сердце колотилось, как сумасшедшее, руки подрагивали, а в груди стоял вязкий горький ком. Она правда испугалась, и как бы ей не не нравился дружок ее жениха, видеть его настолько раненым было по-настоящему страшно.

Ужасней всего было осознание того, что подобное ждало их всех — каждого в этой комнате, каждого в Ордене. Когда сам профессор Дамблдор предложил им присоединиться к организации, выступающей против Того-кого-нельзя-называть, Лили гордо заявляла, что понимает риски, но, кажется, ничего она не понимала. Это осознание оглушило, но она старалась не подавать виду.

Рассказ Доркас почти целиком пролетел мимо ушей, а когда после громкого хлопка в гостиной появились Дедалус и Алиса, ей вовсе хотелось домой, в свой дом, к родителям магглам, которые видели кровь только когда случайно неаккуратно обращались с ножом на кухне.

Их подстерегали, а Сириус опрометчиво бросился на рожон, и если бы нападавшие были старше и опытнее, ему повезло бы куда меньше. Как бы они ни ворчала на него всегда, как бы не ревновала от того, что ей хотелось быть для Джеймса на первом месте, плохого — настоящего плохого — она ему не желала. Наоборот, теперь ей хотелось сделать для него все, что было в ее силах и даже немного сверх.

Лили сама настояла, что останется с ним. Ей казалось, что это ее долг — проследить за состоянием того, кто так дорог ее будущему мужу.

Он очнулся, когда гостиная давно опустела — все переместились в столовую, и, кажется, прибыли еще члены Ордена. Его ресницы мелко затрепетали, а когда глаза раскрылись, взгляд показался мутным то ли от освещения, то ли от пережитого проклятья.

Сириус порывался сесть, но Лили твердой рукой не позволила ему.

— Не вздумай, — нарочито строго приказала она.

— Эванс, — прохрипел он, приподнимая руку и перехватывая ее пальцы. — Ты что ли меня вытащила?

— Доркас. Я так, подлотала.

— Мне казалось, что ты меня недолюбливаешь, — уголки его губ потянулись вверх, но из-за мутных глаз улыбка казалась просто маской.

— Мягко сказано, Блэк. Но не могу же я оставить жениха без шафера.

Они замолчали. Ледяные сначала руки потеплели от ее касаний. Повинуясь порыву, Лили смахнула с его лба влажные от холодного пота волосы, н руку так и не убрала. Взгляд Сириуса прояснился на глазах и было в нем что-то новое. Она привыкла к насмешке, к проказливости или даже ленности, но сейчас в нем было другое, более глубокое, что ли.

Джеймс же тоже когда-то казался ей тем еще идиотом, но, узнав его получше она познакомилась с самым добрым, самым заботливым и самым верным парнем в мире. Может быть, и о Блэке она судила немного свысока, игнорируя его положительные качества?

— Джейми будет благодарен тебе за эту услугу, — хмыкнул он тихо. — Когда перестанет беситься, конечно.

— То есть мне не показалось? Он немного отстранился.

— Да у него от ревности иногда голова слетает. То ли потому что он, ну, сама понимаешь, всегда рогатый, то ли еще что.

— Я раньше никогда не замечала, — прикусив губу, задумалась Лили.

— Поводов не было просто.

— А Северус?

— Ну, Сопливус — это другое не много. Объяснил бы почему, да язык не ворочается.

— Может, тебе воды?

— Нет-нет. Посиди со мной.

Она, на удивление была не против. Сидеть в столовой и обсуждать все новые и новые планы, в которых Лили все равно не могла бы ни на что повлиять, а тут под выравнивающиеся дыхание Блэка можно было провалиться в свои мысли.

На удивление, неожиданно вскрывшаяся ревнивость Джеймса оказалась для нее даже приятной. От мыслей о его метаниях на эту тему, сердце ее забилось в волнительном страхе и предвкушении, так часто и так сладко, что она чуть ли не замурлыкала. Пусть они уже стояли на пороге создания семьи, она все еще не до конца понимала, что они соединятся друг с другом на веки вечные, заведут детей и будут просыпаться каждое утро рядом до самой смерти еще лет восемьдесят минимум.

Когда они только начинали гулять, она всерьез не задумывалась о будущем.

Сказать по правде, мысли о дальнейшей жизни приводили ее в ужас, но мечты о маленьком домике в городишке, где волшебники жили бок о бок с магглами, о рыжем коте, который приходил бы в дом только чтобы переночевать и попытать свое счастье в охоте на сову, и о маленьком свертке с крохотными ручонками, лежащем в люльке на втором этаже стали оформляться все быстрее и быстрее по мере того, как она влюблялась.

Лили отвлеклась от своих мыслей, перевела взгляд на Блэка и… и вздрогнула. Он снова вышел из дремы и теперь внимательно за ней наблюдал. Что-то в его взгляде зачаровывало — таким он был глубоким и чувственным, что ли. Ее резко бросило в холод. И в жар. И снова в холод.

Должно быть, ее лицо как-то менялось, пока она думала о Джеймсе и эти изменения не оставили Блэка равнодушным. Возможно, она не раз видела такое завораживающее выражение в его глазах, но оно было направлено на других, поэтому так интересовало. Интриговало. Пугало.

Потому что помимо чего-то сакрального и благоговейного сейчас там пряталось что-то еще, что-то опасное. Почему-то Джеймс никогда не смотрел на нее так, он всегда был нежным, ласковым и трепетным. Блэк же всем собой, даже обессиленным и потрепанным, сигнализировал о желаниях острых и перечных. Теперь Лили поняла, почему девчонки в школе так сходили по нему с ума — он одним взглядом пробуждал в нутре тягу к греховному.

Да, любимый Джеймс дарил ей много приятного, каждое его касание доказывало безусловную любовь, но природная любознательность в Лили желала узнать, как это — по-другому. Джеймс был ее первым и единственным. Сириус имел в своей копилке очень много девушек.

Каково это, когда это без любви, свадьбы и уютного домишки, на одной только чистой страсти, выжигающей критическое мышление, как понятие. Просто отдаться? Каково чувствовать укусы вместо поцелуев, видеть синяки на бедрах, целый день после ходить на дрожащих ногах?

От одних этих мыслей стало нестерпимо жарко, дыхание сделалось затруднительным, а лицо Блэка вдруг оказалось очень близко — он сел и наклонился к ней. К своему стыду, она, как околдованная, была готова на все в эту минуту, ее губы уже приоткрылись, выдавая дрожь в нижней челюсти. Под Империо люди чувствовали себя также? Возможно, потому что ее разум замолчал, поддаваясь странному наваждению, сфабрикованному этой странной ситуацией с перегладками и фантазиями.

Кажется, Сириус, несмотря на ее прошлые сомнения в наличии у него интеллекта, все же соображал лучше, чем она. Аккуратно, с шипением — ребра под действием костероста все еще сростались — он пошевелился, обхватил ее за плечи в странном подобии объятия, на миг обдал дыханием прядку волос у уха и лег обратно.

— Не нужно здесь со мной сидеть, Эванс. Я буду в порядке.

Лили спорить не стала. Не прощаясь, она отправилась к остальным членам Ордена, послушала в стороне их разговоры, не слишком вникая, в надежде на то, что появится кто-то из «своих» — Марлин, Эммелина, Римус или Джеймс. Никто не прибывал, внимания на нее не обращали, что никак не способствовало отвлечению от мыслей о чертовом Блэке с его колдовским взглядом, поразившем в ней столько вопросов.

Подумав, она решила, что может попробовать дождаться Джеймса в его спальне, и плевать на желание родителей ужинать с ней — она без пяти минут замужняя дама и должна думать в первую очередь о своей семье.

Камин, неприятный путь по сети летучего пороха, душная комната, в которую Лили сразу же поспешила впустить воздух, настежь раскрыв окна. Она прихватила книжку о квиддиче с полки, просто чтобы чем-то себя занять, но, ожидаемо, провалилась в дрему еще на главе про метлы.

Из сна ее выдернуло резко — теплое прижалось к спине и зашептало в ухо:

— Моя невестушка соскучилась? — словно он не избегал ее последние дни, спросил Джеймс.

Лили завозилась, повернулась в его руках, не раскрывая глаз, и закинула ногу ему на бедро. Выныривать из сонного дурмана ей не хотелось, но заряженное искристым искусительным взглядом Сириуса нутро требовало ласки. Джеймс, правда, лишь поцеловал ее в закрытые веки, провел почти невесомо по бедру, да аккуратно снял ее ногу, чтобы подняться и подготовиться ко сну.

Часть ее строила планы о том, как она покрепче прижалась бы к нему, как зашарила бы руками по паху, как будет ластилась бы и шептала что-нибудь откровенное и даже стыдное, чтобы ему поскорее захотелось оказаться в ней и забыться на чарующие минуты слияния. Лили надеялась, что их близость вытравит из головы все недостойные мысли, но в мыслях об этом уснула окончательно еще до того, как Джеймс вернулся в комнату.