Поддавшись страсти (гет)

У Джеймса в спальне был собственный камин — Лили нравилось сидеть к нему близко-близко, чтобы тепло огня целовало щеки. Сразу видно — любимый сын, лучшая комната в доме его, впрочем, им обоим такое положение вещей было совершенно на руку — Лили могла приходить в любое время дня и ночи — аппарировала прямиком из своей спальни к общественному камину Косого переулка, и сразу к нему. Ни тебе светских бесед с его родители, ни объяснений со своими — все равно вряд ли поймут.

Она — волшебница. Семь лет в школе-интернате никак не способствовали сближению с родней, она буквально выросла вдали от них, о чем почти не жалела. У нее свадьба на носу! Будет она жить припеваючи с мужем волшебником, воспитывать детишек-волшебников, и вся жизнь сложится вол-шеб-но. Еще бы эта треклятая война кончилась, конечно.

Будь ее воля, она бы даже не пригласила на праздник свою маггловкую родню — даже маму с папой. Ее торжество планировалось очень магическим, будущий свекр не жалел денег на любые ее хотелки, а родители только и будут ходить с раскрытыми ртами, охами, вздохами и вздрагиваниями. Туни отказалась приходить — и молодец — хотя она бы точно вела себя прилично. Конечно, она слишком боялась магии, чтобы хоть как-то высказать ей неуважение. Родители же будут пялиться на гостей, как на циркачей или какую другую диковинку, а Лили только краснеть за них.

Огонь в камине затрещал, зашипел, но не успела она испугаться, как в нем появилась лохматая макушка Сириуса Блэка. Вот уж кого она не хотела видеть, устроившись перед камином в одном лишь одеяле. Что ему здесь понадобилось?

— Ха! Эванс! — вместо приветствия воскликнул Блэк так, словно не ожидал увидеть ее так же, как и она — его. — А Джейми где?

— С родителями, — пожала Лили плечами, от чего краешек одеяла чуть сполз вниз. Ее бесило, что Сириус звал ее по фамилии, как в школе. Тем более она уже через две недели станет Поттер, так к чему это вообще?

— Только не говори, что под этим одеялом у тебя ничего нет, — цепляясь взглядом за оголившееся плечо, бросил он невпопад.

— Держи свои похотливые мыслишки при себе! — натягивая одеяло так, чтобы скрывало даже шею, ответила Лили. Она знала Сириуса с одиннадцати лет, но по большей части терпела его, как приложение к своему теперь уже жениху. Римус был куда более приятным другом, но после школы стал отдаляться, что ли. Хотя, возможно, дело было в войне. Всегда в войне.

— Ты просто представить не можешь, как давно я не трахался, а тут ты со своими плечиками! Вы-то сами поди только разлепились!

— Ты отвратителен, Блэк.

И что, что он прав? Да, они трахались! Стала бы она иначе сидеть голышом перед камином в чужом доме? Джеймс, как и всегда, нежно и чувственно, с религиозным поклонением гладил ее по плечам и бокам, пока медленно двигался внутри. На самом деле, Лили рассчитывала на еще один заход чуть позже, потому и не торопилась одеваться, но Блэку знать об этом незачем.

— Да брось, Эванс. Ты меня любишь. Иначе позволила бы мне стать шафером на твоей свадьбе?

— Как будто Джейми возможно переубедить, когда речь заходит о тебе, — фыркнула она.

Да, у Джеймса было много недостатков, но дружба с паршивым Блэком венчала этот список. Все худшие свои поступки он совершал под влиянием лучшего друга: чтобы развлечь, чтобы взбодрить, или вообще — на спор. Лили надеялась, что когда у них появится ребенок, ему станет не до гулянок с Сириусом, и он — тогда уже муж, будет все свободное от дел Ордена время посвящать семье.

Для нее это все уже было вопросом решенным.

Дверь скрипнула, и лохматая макушка Джеймса показалась в комнате.

— Ты голодная? — бросил он небрежно, но зашел уже с тарелкой в руках. Лили умиляла эта забота, но есть она не собиралась — боялась не влезть в свадебный наряд.

— А вот и Поттер! — заулыбался Сириус. — А у меня только-только наметился прогресс в том, чтобы совратить твою невесту.

И Джеймс расплылся, никак не среагировал, на то, что вполне могло через пару коротких фраз уже превратиться в сальную шуточку. Лили даже не злилась — толку-то.

— Прогуляемся, Поттеры? — продолжал Сириус, как ни в чем не бывало.

Ей понравилось, что он же до свадьбы называл их вместе — одной фамилией, а за это, кажется, Лили могла даже почти простить его нахальство. На пару минут точно.

Джеймс окинул ее фигуру взглядом — он точно знал, что она обнажена под одеялом, а оттого ее чуть обожгло — Лили быстро загоралась и медленно остывала, твердо намеренная продолжить вместо дурацких прогулок с Блэком. Только вот Джеймс уже одевался, натягивая брюки и мантию, так, словно торопился быстрее уйти. Она же одеться не могла — не скидывать же одеяло при Сириусе.

Бесило, что обаяние Блэка так действовало на Джейми. Она сама мечтала иметь такое влияние, быть на первом месте, ни с кем не конкурировать.

— Милый, — позвала она громко и нарочно оголила плечо, как бы намекая, что ей тоже нужно одеться, раз они правда куда-то идут.

Вообще, Лили надеялась, что этот жест можно истолковать и как приглашение провести время куда более приятно и только вдвоем, но Джеймс уже заговорил с головой в камине:

— На нашем месте? Мы будем через пятнадцать минут!

Блэк исчез, оставив им необходимое уединение, и Лили тут же сбросила одеяло, но даже не помыслила потянуться к одежде — схватила Джеймса за отвороты мании и заговорила ему в губы:

— Нам точно нужно куда-то идти?

Она так и льнула к нему, чувствуя, как притирается грубая ткань мантии к ее обнаженной коже. Заводило даже то, что Джеймс одет, а на ней ничего нет, и будь она чуть смелее и раскрепощеннее, сделала бы что-то безумное — опустилась бы на колени, или уселась бы на одеяло и стала бы демонстративно ласкать себя.

В ее голове оба варианта выглядели одинаково привлекательно, но они никогда не делали ничего подобного, и Лили не чувствовала себя уверенной в желании этого — вдруг Джеймс счел бы ее слишком распутной? Вот Блэк бы точно не осудил за такое, он, наверняка, и не такое видел.

Поцелуй был единственным доступным для нее способом завести его, она целовала жадно, с напором, вталкивая язык в чужой рот и теснее вжимаясь бедрами в бедра. Это работало.

Джеймс с каждой секундой отвечал все охотнее и охотнее, велся на каждое движение ее рук и губ. Ее ладонь уже поглаживала стремительно твердеющий и хорошо прощупывающийся сквозь ткань брюк член, а мысленно Лили уже праздновала победу и с радостью передавала инициативу. На самом деле, она редко позволяла себе быть такой напористой, чувствуя более всеобъемлющее удовольствие от своей истинной роли, но иногда могла взять все в свои руки, чтобы добиться того, чего хотелось.

Джеймс распалился достаточно, беспорядочно дарил ей свою любовь то целуя шею, то касаясь губами запястья, то чуть прикусывая мочку уха. Лили в этом плавилась, растворялась и поддавалась, чувствуя, как затапливало ее предвкушение, когда ладонь Джеймса скользила по ее животу вниз, дразня и обещая наслаждение.

— Я собираюсь аппар… Воу!

Джеймс среагировал на появление головы Сириуса в камине мгновенно — укутал ее полой своей мантии от чужих глаз, но пальцы, что перебирали влажные складки ее половых губ, не убрал. Трогал ее, глядя лучшему другу в глаза.

— Извини, Бродяга, мы тут немного увлеклись, — улыбнулся он.

— Вижу-вижу. Так и знал, что нужно к вам заглянуть на дорожку. Гулять-то идем?

— Конечно, идем, — рука, к великому сожалению Лили, остановилась. — Я сразу за тобой, а Лилс соберется и догонит.

Джеймс не знал, что его ненаглядная Лили еще припомнит ему этот вечер, когда она не кончила, а он вздумал протащить ее на прогулку с надоедливым Блэком. О, она собиралась прибегать к этой ситуации при малейшей провинности своего жениха, а от того не расстроилась так сильно, когда пришлось снова надеть свою маггловскую одежду и аппарировать в деревушку Саттон-Уик.

Эти двое уже носились вдвоем по роще: олень и большой пес. Складывалось ощущение, что ее позвали сюда из вежливости, а не потому что она — будущая жена. Обида лишь подкрепила и так не слишком хорошее настроение.

Сириус, словно почувствовав это, бросился к ней и с разбегу повалил ее на холодную землю и стал облизывать лицо. Под таким натиском сложно было устоять — Лили, смеясь, отбивалась от глупой псины, пока продолжал свою игру, виляя хвостом и радостно поскуливая, как настоящая любвеобильная собака.

— Бродяга, хватит, — голос Джеймса звучал необычайно строго. Лили помнила, что именно таким тоном он обращался к квиддичной команде в школе и было слишком странно слышать его в обращении к Сириусу.

Наслаждаясь возней, они даже не заметили, как статный олень с раскидистыми рогами обернулся человеком.

Пес слез, язык свисал из его пасти. Лили только сейчас в полной мере познакомилась с таким Блэком — жесткая теплая шерсть, мокрый нос и поистине собачий темперамент на эти минуты почти очаровали ее. Джеймс ее восторгов не разделял.

— Да ладно, Сохатый, мы ж игрались, — фыркнул Блэк, снимая с мантии неизвестно откуда взявшиеся сухие колючки.

— Поигрались и хватит, — буркнул он и протянул Лили руку. — Вставай.

— Ты чего?

— Да он просто жуткий ревнивец, Эванс, а я тебе лицо облизал, — как ни в чем не бывало пояснил Блэк.

— Ревнивец?

Лили неподдельно удивилась, потому что никогда ранее не сталкивалась с этой стороной своего жениха. Она, по правде сказать, и поводов-то не давала, полностью сконцентрировав все свое внимание на Джеймсе. Не к Снейпу ж ему было ревновать на последнем курсе?

Но разве можно было отнести к поводу для ревности дурацкую шутку Блэка? Он же выкидывал такое постоянно, просто Лили впервые оказалась непосредственным участником, а не осуждающим зрителем.

Джеймс хмурился так, словно действительно застал их за чем-то греховным. Некстати вспомнился обжигающий взгляд Блэка из камина — ситуация, куда более компрометирующая, если посмотреть под правильным углом.

— Брось, Джейми! Ты ж знаешь меня, — тон Сириуса поменялся тоже, словно он тоже осознавал серьезность ситуации.

— Знаю. Поэтому и бешусь.

— Нет-нет, ты знаешь меня. И то, что для меня наивысшая ценность, тоже знаешь.

Их разговор одними взглядами снова заставил Лили почувствовать себя лишней, но то, что эти двое действительно о чем-то договорились вот так, озадачило.

— Милая, пойдем. Провожу тебя.

Пусть Лили хотелось продолжения, а возвращаться в отчий дом не было никакого желания, спорить она не стала. Странное чувство от разыгравшейся сцены поселилось внутри, но оно не поддавалось идентификации, а теплая ладонь Джеймса так правильно и приятно ощущалась в ее ладони, что просто было отказаться от любых лишних размышлений.

Последнее, что она увидела перед тем, как их закружил аппарационный поток — темные глаза Блэка.

Лили и подумать не могла, что этот незначительный эпизод способен что-то в их с Джеймсом отношения поменять, но, кажется, так оно и случилось.

Они мало виделись в последние дни, потому что оба пропадали по делам Ордена, и, как на зло, не одновременно. В освободившееся время правильно было бы заняться всеми теми вопросами об устройстве свадьбы, которые откладывались и откладывались, но Лили одолели мрачные мысли. Сложно было им не поддаваться, когда каждый газетный выпуск описывал все новые и новые нападения приспешников Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, опустевшие дома, трупы, панику.

Находиться в родительском доме ей было уже совсем тошно, а следование родительским традициям вместе ужинать, и — о ужас! — завтракать, сидело глубоко в печенках. Лили вставала ни свет, ни заря на протяжении семи лет в Хогвартсе и еще четырех до этого — в начальной школе. Почему она не имела права поваляться в постели подольше, особенно если вернулась поздней ночью с очередного задания?

Они все, как на зло, казались от и до бесполезными — постоянная слежка то за магглами, то за подозрительными волшебниками, которые выглядели так безобидно, что Лили начинала думать, что ее просто отсылают, чтобы не путалась под ногами.

Мальчишки же ходили в рейды, вставали в пару с настоящими аврорами и по-настоящему рисковали собой!

После одного из таких семейный завтраков, за которым кусок в горло все равно не лез, Лили решила вернуться доспать. Недосып всегда выливался в скверное настроение. За окном пели птицы, будто насмехаясь над ней, а солнце, как назло, светило в глаза, как бы она не старалась отвернуться. Она не вертелась и ворочалась, но сон не брал, а когда терпение лопнуло, и Лили все же решила что-то сделать с непривычно яркими, кусачими лучами, в приоткрытое окно скользнул серебристый вихрь.

Она сразу поняла, что это, еще до того, как бесформенная стайка искр обернулась крупной черепахой — патронусом Дедалуса.

— Лили, срочно отправляйся в штаб и прихвати лекарственных зелий! — прогремел его голос, прежде чем серебряное существо бесследно исчезло.

Что-то случилось! Штабом последние месяцы служил дом Боунсов, и неужели там не оказалось необходимых зельев? У самой Лили имелся лишь небольшой чемоданчик с самым необходимым, а варила она, обычно, у Джеймса, чтобы не пугать родителей запахами и звуками от котла.

Уже через четверть часа она входила в просторную гостиную, игнорируя головокружение после аппарации — действовать нужно было быстро. Несколько человек столпились у софы, и Лили двинулась туда же.

— Стой! — строго окликнула ее Доркас, сидящая в кресле. Выглядела она очень потрепанной, а зелье в прозрачной пиале на подлокотнике напоминало Укрепляющий раствор. — Чем угощал Дамблдор на том собрании, где вас завербовали?

— Помадкой из патоки, — на секунду задумавшись, ответила Лили.

— Почему Дедалус позвал ее?

— Потому что она разбирается в целительстве! Давай, поторопись, Эванс! — гаркнул Фабиан, не поворачивая головы.

Перед ней предстала страшная картина — белоснежный, с влажными и спутанными волосами и пропитавшейся кровью серой мантии — Блэк лежал на диване, кажется, без сознания. Ей хотелось запаниковать, потому что она впервые видела кого-то в настолько плохом состоянии, но на панику не осталось места: взмах палочки, невербальное диагностическое, три сломанных ребра, больше трех десятков наскоро залеченных ран, словно на него несколько раз наложили Лацеро. Он потерял много крови.

Ткань мантии в некоторых местах потемнела и загрубела.

— Кто накладывал Эпискей? — деловито спросила Лили, открывая свой чемоданчик.

Каждая из склянок была подписана, но она не нуждалась в маркировках. Пузырьки костероста, кроветворного, настойки растопырника, рябинового отвара тут же оказались у нее в руках, и она стала спешно припоминать, не вступают ли в реакцию ингредиенты при разных зелий.

Все же, Лили не была целителем и уверенностью в своих действиях тоже не отличалась. Почему Орден вообще решил призвать ее?

— Я, — отозвалась Доркас.

— Слабенький, — себе под нос отметила Лили. — Ренервейт!

Грудь Блэка приподнялась, из горла вырвался хрип, а изо рта вытекла тонкая струйка кровавой слюны.

— Не открывай глаза, Сириус, — строго приказал Фабиан. — Лили, давай, делай что нужно.

— Помоги мне немного приподнять его, — стараясь, чтобы голос не дрожал, попросила она, зубами открывая склянку кроветворного.

Первое зелье, второе. Костерост она решила оставить на потом, а для компресса на плохо срастающиеся раны от проклятья нужно было, чтобы Блэк хоть немного пришел в себя.

Только когда цвет его лица стал хоть немного походить на привычный, Лили выдохнула. Оказывается, ее сердце колотилось, как сумасшедшее, руки подрагивали, а в груди стоял вязкий горький ком. Она правда испугалась, и как бы ей не не нравился дружок ее жениха, видеть его настолько раненым было по-настоящему страшно.

Ужасней всего было осознание того, что подобное ждало их всех — каждого в этой комнате, каждого в Ордене. Когда сам профессор Дамблдор предложил им присоединиться к организации, выступающей против Того-кого-нельзя-называть, Лили гордо заявляла, что понимает риски, но, кажется, ничего она не понимала. Это осознание оглушило, но она старалась не подавать виду.

Рассказ Доркас почти целиком пролетел мимо ушей, а когда после громкого хлопка в гостиной появились Дедалус и Алиса, ей вовсе хотелось домой, в свой дом, к родителям магглам, которые видели кровь только когда случайно неаккуратно обращались с ножом на кухне.

Их подстерегали, а Сириус опрометчиво бросился на рожон, и если бы нападавшие были старше и опытнее, ему повезло бы куда меньше. Как бы они ни ворчала на него всегда, как бы не ревновала от того, что ей хотелось быть для Джеймса на первом месте, плохого — настоящего плохого — она ему не желала. Наоборот, теперь ей хотелось сделать для него все, что было в ее силах и даже немного сверх.

Лили сама настояла, что останется с ним. Ей казалось, что это ее долг — проследить за состоянием того, кто так дорог ее будущему мужу.

Он очнулся, когда гостиная давно опустела — все переместились в столовую, и, кажется, прибыли еще члены Ордена. Его ресницы мелко затрепетали, а когда глаза раскрылись, взгляд показался мутным то ли от освещения, то ли от пережитого проклятья.

Сириус порывался сесть, но Лили твердой рукой не позволила ему.

— Не вздумай, — нарочито строго приказала она.

— Эванс, — прохрипел он, приподнимая руку и перехватывая ее пальцы. — Ты что ли меня вытащила?

— Доркас. Я так, подлотала.

— Мне казалось, что ты меня недолюбливаешь, — уголки его губ потянулись вверх, но из-за мутных глаз улыбка казалась просто маской.

— Мягко сказано, Блэк. Но не могу же я оставить жениха без шафера.

Они замолчали. Ледяные сначала руки потеплели от ее касаний. Повинуясь порыву, Лили смахнула с его лба влажные от холодного пота волосы, н руку так и не убрала. Взгляд Сириуса прояснился на глазах и было в нем что-то новое. Она привыкла к насмешке, к проказливости или даже ленности, но сейчас в нем было другое, более глубокое, что ли.

Джеймс же тоже когда-то казался ей тем еще идиотом, но, узнав его получше она познакомилась с самым добрым, самым заботливым и самым верным парнем в мире. Может быть, и о Блэке она судила немного свысока, игнорируя его положительные качества?

— Джейми будет благодарен тебе за эту услугу, — хмыкнул он тихо. — Когда перестанет беситься, конечно.

— То есть мне не показалось? Он немного отстранился.

— Да у него от ревности иногда голова слетает. То ли потому что он, ну, сама понимаешь, всегда рогатый, то ли еще что.

— Я раньше никогда не замечала, — прикусив губу, задумалась Лили.

— Поводов не было просто.

— А Северус?

— Ну, Сопливус — это другое не много. Объяснил бы почему, да язык не ворочается.

— Может, тебе воды?

— Нет-нет. Посиди со мной.

Она, на удивление была не против. Сидеть в столовой и обсуждать все новые и новые планы, в которых Лили все равно не могла бы ни на что повлиять, а тут под выравнивающиеся дыхание Блэка можно было провалиться в свои мысли.

На удивление, неожиданно вскрывшаяся ревнивость Джеймса оказалась для нее даже приятной. От мыслей о его метаниях на эту тему, сердце ее забилось в волнительном страхе и предвкушении, так часто и так сладко, что она чуть ли не замурлыкала. Пусть они уже стояли на пороге создания семьи, она все еще не до конца понимала, что они соединятся друг с другом на веки вечные, заведут детей и будут просыпаться каждое утро рядом до самой смерти еще лет восемьдесят минимум.

Когда они только начинали гулять, она всерьез не задумывалась о будущем.

Сказать по правде, мысли о дальнейшей жизни приводили ее в ужас, но мечты о маленьком домике в городишке, где волшебники жили бок о бок с магглами, о рыжем коте, который приходил бы в дом только чтобы переночевать и попытать свое счастье в охоте на сову, и о маленьком свертке с крохотными ручонками, лежащем в люльке на втором этаже стали оформляться все быстрее и быстрее по мере того, как она влюблялась.

Лили отвлеклась от своих мыслей, перевела взгляд на Блэка и… и вздрогнула. Он снова вышел из дремы и теперь внимательно за ней наблюдал. Что-то в его взгляде зачаровывало — таким он был глубоким и чувственным, что ли. Ее резко бросило в холод. И в жар. И снова в холод.

Должно быть, ее лицо как-то менялось, пока она думала о Джеймсе и эти изменения не оставили Блэка равнодушным. Возможно, она не раз видела такое завораживающее выражение в его глазах, но оно было направлено на других, поэтому так интересовало. Интриговало. Пугало.

Потому что помимо чего-то сакрального и благоговейного сейчас там пряталось что-то еще, что-то опасное. Почему-то Джеймс никогда не смотрел на нее так, он всегда был нежным, ласковым и трепетным. Блэк же всем собой, даже обессиленным и потрепанным, сигнализировал о желаниях острых и перечных. Теперь Лили поняла, почему девчонки в школе так сходили по нему с ума — он одним взглядом пробуждал в нутре тягу к греховному.

Да, любимый Джеймс дарил ей много приятного, каждое его касание доказывало безусловную любовь, но природная любознательность в Лили желала узнать, как это — по-другому. Джеймс был ее первым и единственным. Сириус имел в своей копилке очень много девушек.

Каково это, когда это без любви, свадьбы и уютного домишки, на одной только чистой страсти, выжигающей критическое мышление, как понятие. Просто отдаться? Каково чувствовать укусы вместо поцелуев, видеть синяки на бедрах, целый день после ходить на дрожащих ногах?

От одних этих мыслей стало нестерпимо жарко, дыхание сделалось затруднительным, а лицо Блэка вдруг оказалось очень близко — он сел и наклонился к ней. К своему стыду, она, как околдованная, была готова на все в эту минуту, ее губы уже приоткрылись, выдавая дрожь в нижней челюсти. Под Империо люди чувствовали себя также? Возможно, потому что ее разум замолчал, поддаваясь странному наваждению, сфабрикованному этой странной ситуацией с перегладками и фантазиями.

Кажется, Сириус, несмотря на ее прошлые сомнения в наличии у него интеллекта, все же соображал лучше, чем она. Аккуратно, с шипением — ребра под действием костероста все еще сростались — он пошевелился, обхватил ее за плечи в странном подобии объятия, на миг обдал дыханием прядку волос у уха и лег обратно.

— Не нужно здесь со мной сидеть, Эванс. Я буду в порядке.

Лили спорить не стала. Не прощаясь, она отправилась к остальным членам Ордена, послушала в стороне их разговоры, не слишком вникая, в надежде на то, что появится кто-то из «своих» — Марлин, Эммелина, Римус или Джеймс. Никто не прибывал, внимания на нее не обращали, что никак не способствовало отвлечению от мыслей о чертовом Блэке с его колдовским взглядом, поразившем в ней столько вопросов.

Подумав, она решила, что может попробовать дождаться Джеймса в его спальне, и плевать на желание родителей ужинать с ней — она без пяти минут замужняя дама и должна думать в первую очередь о своей семье.

Камин, неприятный путь по сети летучего пороха, душная комната, в которую Лили сразу же поспешила впустить воздух, настежь раскрыв окна. Она прихватила книжку о квиддиче с полки, просто чтобы чем-то себя занять, но, ожидаемо, провалилась в дрему еще на главе про метлы.

Из сна ее выдернуло резко — теплое прижалось к спине и зашептало в ухо:

— Моя невестушка соскучилась? — словно он не избегал ее последние дни, спросил Джеймс.

Лили завозилась, повернулась в его руках, не раскрывая глаз, и закинула ногу ему на бедро. Выныривать из сонного дурмана ей не хотелось, но заряженное искристым искусительным взглядом Сириуса нутро требовало ласки. Джеймс, правда, лишь поцеловал ее в закрытые веки, провел почти невесомо по бедру, да аккуратно снял ее ногу, чтобы подняться и подготовиться ко сну.

Часть ее строила планы о том, как она покрепче прижалась бы к нему, как зашарила бы руками по паху, как будет ластилась бы и шептала что-нибудь откровенное и даже стыдное, чтобы ему поскорее захотелось оказаться в ней и забыться на чарующие минуты слияния. Лили надеялась, что их близость вытравит из головы все недостойные мысли, но в мыслях об этом уснула окончательно еще до того, как Джеймс вернулся в комнату.

Примечания:

Переписанная версия 2025 года.

Проблемы начинаются тогда, когда женщина начинает хотеть секса.

Анонимный комментарий на woman.ru

Кто же знал, что одна лишь вскользь допущенная мысль способна так сильно потрясти юную душу? Теперь на радость родителям Лили больше не пропускала семейные завтраки. Она вставала задолго до них и либо лежала, глядя в потолок, либо слонялась по своей комнате, как призрак самой себя.

Ее одолели сны: душные, горько-терпкие, как запах пота после секса, и в этих снах она вытворяла такое, на что не отваживалась в реальности с Джеймсом, хотя иной раз думала о таком и с ним. Только ночью перед ней являлся не ее жених, а Сириус.

Неужели пары взглядов ей хватило для того, чтобы все испортить? Как будто Блэк был первым, кто смотрел на нее так! Возможно, то, кем он приходился Джеймсу — почти братом, сделало ситуацию еще более приступной, более аморальной. Пусть на деле они только лишь несколько минут смотрели друг на друга.

Сны отличались между собой. Иногда они просто спаривались, как животный, дико, неистово, с рвущими глоки криками, с громкими влажными шлепками тела о тело, иногда все происходило на свадьбе — Сириус нырял под ее подвенечную мантию и убложал ее языком в каком-нибудь укромном уголке, но еще чаще картинки ее ночных грез выглядели попросту абсурдно. На собрании Ордена, на семейном завтраке, в гостиной Поттеров, на школьном квиддичном поле, в башне Гриффиндора, в любой из классных комнат, которые давно ей не снились — в любом месте, прилюдно, часто не просто среди знакомых и незнакомых, но и при Джеймсе, Римусе, Питере, Северусе Блэк брал ее, наслаждаясь наличием зрителей. Иногда она сама за него залезала — подбирала мантию и усаживалась на всегда готовый для нее член, скокала на нем, видя, что на них смотрел каждый в комнате.

Обычно она просыпалась распаленная, мокрая в белье, и либо проваливалась в очередной дикий, похожий на предыдущий сон, либо не могла заснуть. Лили всегда до последнего боролась с собой, чтобы не поддаться искушению и не опустить руку вниз.

Сны — это одно. Ласкать себя с мыслью об этих снах — сделать их реальными. Сделать свое опаляющее внутренности влечение к Блэку реальным.

Потому Лили вставала ни свет, ни заря, потому много времени проводила над котлом, полностью концентрируясь на зельеделии, потому надеялась, что ее не поставят на какую-нибудь очередную бесполезную слежку — там справляться с мыслями так сносно, как сейчас, ей бы не удалось.

Лили устала. Без всех этих заморочек ей жилось в разы лучше, и если первые два дня все происходящее можно было назвать эмоциональным потрясением, весенним обострением или каким-то другим термином, то в пятницу это было лишь одним — головной болью.

Миссии Ордена тоже никто не отменял, ни дня нее, ни для Блэка, пусть тот и пострадал. Хоть Лили проводила все собрания неизменно рядом с Джеймсом, она ничего не могла поделать: там, где они с Сириусом пересекались, воздух для нее наэлектризовывался.

Иной раз она никак не могла взять в толк: неужели никто не чувствовал этого едкого яда в воздухе, когда их взгляды пересекались?

Одного такого раунда в гляделки ей хватило, чтобы понять — не она одна мучилась, не она одна сгорала еженощно от запретного вожделения.

Только Лили не могла оставить все так. Она искала книги о том, как можно избавиться от сексуального влечения магическим путем. Конечно, довольно наивно с ее стороны было полагать, что в домашней библиотеке Поттеров или Боунсов имелась подобная литература, однако в глубине темной комнаты с дюжиной книжных шкафов под толстеньким слоем пыли она нашла пару книг, где эта тема упоминалась вскользь.

В итоге несколько часов непрерывных поисков дали ей лишь заклинание, отбивающее сексуальное желание у кого бы то ни было полностью. Безвозвратно. Такое положение дел Лили, естественно, не устраивало. Так же среди ее «улова» имелось зелье, позволяющее не замечать человека, практически стереть его из своей жизни, но его рецепт был чуть ли не сложнее рецепта Сыворотки правды, к тому же, одним из ингредиентов была кровь «жертвы», а резать Сириуса она не собиралась. Хотя…

Книги пришлось вернуть на место, потому что не хватало еще, чтобы хозяева дома заподозрили ее в каких-нибудь непотребствах. Все знали, что она без пяти минут Поттер, и такой интерес к запретному влечению с легкостью мог вызвать сплетни и пересуды — одна только Аланнис, невестка Эдгара, чего стоила! В Ордене она не состояла, зато совала свой вздернутый носик в дела каждого вхожего в их дом, а еще, кажется, в школьные годы сама путалась с Блэком.

Как бы Сириус не прятался за высокомерными ухмылками, он был обычным закомплексованным ребенком еще несколько лет назад. Отсюда и его многочисленные похождения — он словно протягивал ладошку, как попрашайка, в поисках тепла, пряча всю эту неуверенность за бравадой риторики чистокровных, а точнее ее горячим отрицанием.

Лили смутно помнила, как на первом курсе Сириус отказывался принимать Римуса в их с Джеймсом тогда еще дуэт — ребенку явно не хотелось делить своего лучшего друга ни с кем. Почему-то против Питера он возражал меньше. Наверное, не приметил в нем соперника. Если бы они остались дуэтом, Хогвартс бы содрогнулся, это уж точно.

Сейчас Блэка сложно было упрекнуть в неуверенности — не после того, как он сбежал из семейного дома почти в никуда, не после того, как стал пользоваться славой ловеласа.

И Джеймс, и Сириус знали себе цену, только у одного это знание было приобретено родительской заботой, а у другого — попытками победить комплексы.

День свадьбы все ближе маячил на горизонте, но она, невестушка, думала о шафере жениха в дюжину раз чаще, чем о самом женихе. В те редкие часы их уединения она пыталась насытиться так, чтобы притупить неутолимый животный голод, Джеймс то был слишком уставшим, чтобы хотя бы приблизить ее к пику наслаждения, то под влиянием неутихающей опасности на заданиях хотел насладиться нежностью объятий любимой и двигался в ней медленно-медленно, смакуя каждый вдох и выдох, тогда как она наоборот мечтала о быстрых, размашистых толчках, таких, чтобы от удовольствия выгибалась спина и закатывались глаза.

На беду их с Блэком еще и отправили вместе в слежку.

Он ворчал о том, что это самое бесполезное дело их возможных, да еще и в каких условиях — под оборотным они прятались в салоне длинной маггловской машины — Лили не разбиралась в моделях, чтобы точно сказать, какой именно. Видя рядом с собой лысеющего блондинка с пышными усами, она не чувствовала того, что обычно при Блэке, но стоило ему пошевелиться — салон автомобиля наполнился густым запахом, который катализировал все ее постыдные реакции. Ей оставалось лишь незаметно взмахивать палочкой под приборной панелью, чтобы пустить небольшой ветерок, иначе бы она уже вся взмокла.

Ух, повезет же Джеймсу по ее возвращении — она накинется на него с самого порога, и наплевав на свою репутацию скромницы вытрахает из него душу, а из себя ядовитое вожделение.

Они с Сириусом не разговаривали. И по заданию было не положено, и не хотелось портить иллюзию того, что каждый из них в машине один — так легче переживалось вожделение.

Что бы он подумал, раздвинь она сейчас ноги, задери юбку, наложи на собственные трусы Эванеско и примись ласкать себя напоказ? Подавился бы собственной слюной?

— Ты слишком громко думаешь, Эванс, — громким шепотом сказал Сириус, глядя на ее ноги.

Она заметила бы, примени он легилименцию, так что это было просто совпадение.

Искушение выкинуть что-нибудь такое в чужом теле, обнажая не себя, а какую-то кудрявую незнакомку, которая даже не узнает, что озабоченная юная колдунья вытворяла перед лучшим другом своего жениха.

— Тебе бы тоже не помешало подумать, — бросила она, расстегивая верхнюю пуговицу на блузке, воротник который начинал душить.

— Не нарывайся, Эванс.

Он так подчеркнуто называл ее по фамилии, а не Поттер, как уже случалось несколько раз при Джеймсе или даже Римусе и Питере, словно стремился подчеркнуть, что она еще не замужем, еще не жена никому. Или Лили надумывала?

Что если вообще все его реакции — лишь иллюзорное отражение ее собственных, выдумка, игра воображения?

Она облизнула сухие губы и явно увидела, каким темным взглядом Сириус проследил этот обычное будничное движение. Ничего она не выдумала. Лили впервые столкнулась с таким явным желанием, направленным прицельно на нее, потому что Джеймс никогда не смотрел на нее так — в нем все было о нежности, о ласке и о любви. Вспоминать Северуса тоже не имела смысла — в его взглядах сквозило восхищение, да, но какое-то раболепное.

Блэк же не любил ее. Не возносил. Она не любила его и не возносила тоже.

Та слежка длилась вечность, но по итогу все же закончилась без чего-то, что могло бы что-то поменять. К лучшему, конечно же, особенно если закрыть глаза на непроходящую даже после занятий любовью с Джеймсом тяжестью не только внизу живота, но и по всей поверхности кожи.

«Не нарывайся, Эванс», — нараспев звучал голос Сириуса в голове, пока Лили насаживалась на собственные пальцы и кусала угол одеяла, чтобы не разбудить Джеймса.

«Не нарывайся, Эванс», — говорил взгляд Блэка на собраниях, когда она занимала привычное место на подлокотнике кресла Джеймса в обычной маггловской юбке чуть выше колена.

«Не нарывайся, Эванс», — твердила она себе, глядя в зеркало в своей спальне, которая в эти дни стала клеткой, где давили даже стены.

Когда ее в следующий раз попытались поставить с Сириусом в пару, Лили смогла отвертеться. Хватило здравомыслия и Джеймса, собственническим жестом принявшего ее за талию. Неужели он чувствовал что-то?

Ее отправили с Римусом, а он еще в бытность старостами был хорошим компаньоном. Потом с Алисой. Потом с Доркас. Потом с близнецами — и это было ее первое опасное здание, после которого Лили вернулась настолько уставшей, что впервые за последнее время спала без снов.

Избегать Блэка удавалось так хорошо, что она потеряла бдительность, а оттого даже вскрикнула от неожиданности, когда застала его в спальне Джеймса, где в очередной раз собиралась дождаться его с налета.

— Только не психуй, — заговорил он слишком быстро и взволнованно, показывая безоружные руки — палочки в них не было. — Джеймс пострадал. Все уже в порядке, но он в Мунго и к нему нельзя, там какое-то припаршивое проклятье, струпья, гной. Не нужно тебе это видеть.

— Ты был у него?

— Нет. Нет. Но я видел Фрэнка — его задело по касательной только в левую руку. Тошнотворное зрелище.

Обработать информацию так быстро, как Блэк выдавал ее, у Лили не получалось. Она, потоптавшись на месте, просто присела на край постели и уставилась в пространство, пытаясь собраться. Он опустился рядом.

За своими бедами, которые создавала ее собственные голова и тело, она как-то неприятно абстрагировалась от всего: от будущей свадьбы, от реальности нависшей над всеми угрозы. Еще обрабатывая Сириусу раны она что-то понимала или старалась понять, теперь же связь с реальностью ослабела, сменившись на неудобные, постыдные фантазии.

Блэк молчал. Она не знала его достаточно хорошо, но видела признаки его волнения — он совершенно не умел их скрывать. Глупо выйдет, если это Лили придется его успокаивать, а не наоборот, но, в целом, она была готова и к такому раскладу.

Молчание жгло. Он сидел близко, намного ближе, чем за всю эту неделю. Лили слышала, как тяжело дается ему дыхание, видела, как вздымается его грудь, как дергается кадык.

Самое неподходящее время и место. Самая неподходящая ситуация. Ей стоило отправиться домой или в штаб, или в Мунго, наплевав на слова Сириуса.

Почему она не могла просто встать и уйти?

Его дыхание слышалось так четко, било по ушам, словно маятник. Отстраненно Лили подумала, что у него красивые руки, а вспомнив, что он по меркам волшебного мира вообще-то аристократ, неуместно хихикнула.

На маггла Блэк походил даже больше, чем она — куртка из мягкой, потертой кожи, нелепо длинные волосы, вельветовые брюки с потертостями на коленях. От него пахло пылью, табаком и мужчиной, а это снова делало все опасным.

Нужно было сбежать. Встать с края кровати, пока ноги еще слушались, шагнуть в камин, который унес бы ее в дом Боунсов, где она могла бы узнать подробности и получить дозу сочувствия, а не представлять, как ее руки тянутся к чужому лицу.

Лили уже ждала поцелуя, пусть еще не успела себе в этом признаться. Борьба желаний и принципов прошла как-то мимо нее, пусть в голове она и перебирала причины, по которым ничего из ее мыслей невозможно в реальности. Ну, кто-то считал, что и магии не существовало, но они ошибались.

Блэк взмахнул палочкой, накладывая какое-то заклинание невербально. Что он сделал? Пока Лили пыталась определить, что изменилось, Сириус тяжело дышал и, о Мерлин, оглушительно пах собой.

Вдыхая, она невольно придвинулась ближе, совсем чуть-чуть, все еще не прижимаясь к нему ни единым дюймом тела. Это движение можно было заметить только по калебанию воздуха, но Сириус с его песьей сущностью, сразу же повернулся к ней.

Так они и застыли — глава в глаза. Воздух кругом сгустился.

О пострадавшем Джеймсе Лили уже не думала, и могла поклясться, что Блэк тоже сосредоточен на другом.

На ее губах, как минимум.

Ничего не стоило любому из них сейчас сорваться, сделать первый шаг в пропасть. Никто никогда не узнает. Им даже не обязательно трахаться — достаточно пары голодных поцелуем, получаса обжиманий, чтобы утолить любопытство и иметь оправдание: «Они оба так переживали за своего близкого человека, что утешая друг друга, немного заигрались».

Мысленно Лили уже водила пальцами на небритой щеке, спускалась ими к шее, чтобы найти пульс. У него сперло бы дыхание даже от этих невесомых касаний? Его красивые глаза словно светились, заманивали, вглядываясь в ее лицо, а желание читалось в них крупным шрифтом.

Искушение. Мания. Магия.

С Джейсом ей ни разу не доводилось чувствовать такое.

— Что нам делать? — жалобно спросила она вслух.

— Ничего. Избегать друг друга. Глядишь пройдет, — ответил Сириус, а сам наклонился к ее лицу.

Она подалась вперед тоже, и теперь чувствовала на губах его дыхание. Он словно только слез с метлы — так запыхался. Лили его понимала, потому что последние минуты только и делала, что мысленно бегала по кругу, пытаясь спрятаться от неизбежного.

Поцелуй еще не случился, но что-то уже происходило, что-то, чему не было ни названия, ни описания. Меж их губ поместился бы разве что тонкий пергамент, что это крошечное растение казалось то ли пропастью, то ли ничем, уже давно пройденным и забытым.

Лоб Сириуса вжимался в ее лоб. Лили дышала его дыханием.

Резко Сириус сорвался с места и оказался у противоположной стены. В глазах не осталось ни капли желания, лишь страх, напоминающий панику.

— Лили, пожалуйста, — в голосе сквозила настоящая отчаянная мольба, какой от Блэка Лили никогда не слышала. — Уходи. Я больше не могу.

Теперь она явно видела, что он тоже страдал все это время. Невольное злорадство заставило ее ухмыльнуться, хотя ей не стоило забывать, что они с ним вместе застряли на этой метле.

Стараясь не смотреть на то, как брюки Блэка обтянули совсем уже явную эрекцию, Лили все же попятилась к камину. Надо же, этого всего хватило, чтобы у него встал. Что же такого рисовало ему воображение, раз он настолько возбудился?

Дышать было почти невозможно, ноги не слушались, а сил не оставалось даже на Люмос, эмоции бурлили в ней так, что голова шла кругом. Несколько движений она сделала на автомате, почти наощупь добираясь до коробочки с летучим порохом. Сейчас она доберется Косой аллеи, а оттуда аппарирует напрямую в свою комнату. Возможно придется в очередной раз справляться с возбуждением самой, но утром она сможет убедить себя, что вся эта неделя — длинный и запутанный сон.

Вот только в камин она так и не вошла.

Крепкое, тяжелое тело грубо прижало ее к стене, едва не опрокидывая коробку с порохом, а чужая рука уже шарила под юбкой. Она так давно этого хотела, а потому только сильнее расставила ноги, предоставляя лучший доступ. Рука Сириуса ощупывала ее ягодицы, но Лили ждала ее совсем не там, о чем, выгибаясь и ерзая, постоянно напоминала.

Собственное тело превратилось в податливую желейную массу, кожа, привычная к нежным касаниям Джеймса, пылала под жесткими прикосновениями. Что стало с одеждой, она не заметила — наверное, Сириус применил какое-то заклинание.

Его пальцы на вульве пусть и были такими долгожданными, их было ужасно мало, поэтому она продолжала подставляться, желая узнать его член, почувствовать и убедиться, стоили ли того все эти выжигающии разум фантазии.

Первый толчок, второй, третий. Все было именно так, как Лили грезила: жарко, грубо, резко и у стены. Именно этой дикой, животной страсти ей так не хватало. Она впилась зубами в плечо Блэка сквозь рубашку, чтобы ее крики не разбудили родителей Джеймса. Впрочем, стонов заглушить не удавалось обоим, поэтому они крепко сплели языки, продолжая двигаться навстречу друг другу. Ее пальцы цеплялись за него спину, но она не боялась упасть.

Лили горела и плавилась, обхватывая Сириуса ногами, а влажные звуки наполняли комнату. Оставалось надеяться, что то невербальное заклятие было заглушающим.

Когда Блэк утянул ее на пол и усадил сверху, мысли полностью покинули голову, ничего не осталось, кроме собственных хаотичных движений. Ей было плевать, что о ней подумают, она двигалась на члене, стремясь только к своему удовольствию, пока Сириус продолжал толкаться в нее и водил по разгоряченной мокрой от пота коже руками.

Шлепки кожи о кожу очень нравились ее слуху, а грубая хватка на груди приблизила оглушающий, самый сильный в ее жизни оргазм. Тело неконтролируемо затрясло, из нее вырвалось рыдание, и она повалилась на влажную грудь, пряча лицо в изгибе шеи и не беспокоясь о том, что щетина раздражала разгоряченную кожу. Она бы уже не смогла отстраниться — так обессилила.