По ту сторону баррикад (джен)

Из дневника Северуса Снейпа

Я — Мародер. Звучит... противно.

Вернувшись, Дамблдор, как и обещал, поговорил со мной. На этот раз не улыбаясь, вполне серьезно. Много всякого наговорил, Блэка особо не оправдывал, наоборот, сказал, что его поступок в принципе недопустим. Ну, за это спасибо, господин директор! Неужели вы в первый раз на моей памяти признали, что его величество Блэк тоже не идеален и не безгрешен? Этот день нужно отметить красным в моем личном календаре и с размахом праздновать каждый год.

Это было только начало. Директор поразил меня еще больше, сказав, что жизнь у этого дуралея не такая уж и безоблачная, как мне могло показаться: между ним и его семейством пропасть непонимания, и даже ходят слухи, что Вальбурга, не отличающаяся мягким характером и терпимым нравом, может лишить его наследства. Ничего себе! А этот болван ведет себя так, словно ему море по колено и наш кальмар — лучший друг. Храбрится, наверное. Это же значит, что ему придется снизойти до того, чтобы работать после школы. Не у одного меня семейка с приветом. При всей моей горячей любви к Блэку, мне стало даже немного жаль его. У меня хоть мама адекватная, а у него куча родственников, которым на него с Астрономической башни плевать.

Апогеем директорской речи стало предложение рассматривать происходящее как «приключение, бесценный опыт, который никто не сможет повторить». «Разве есть на свете хоть один человек, который не мечтал бы денек-другой пожить жизнью кого-нибудь другого? Мерлин, и тот был не доволен своей судьбой, а ему-то вообще грех жаловаться». В детстве мне очень хотелось стать своим отцом, даже не на день, а всего лишь на несколько часов, чтобы показать ему, КАК он относится к нам; мне хотелось, чтобы он на собственной шкуре почувствовал свои же кулаки, послушал свою же пьяную болтовню и подышал сбивающим с ног перегаром. Дамблдор, словно услышав мои мысли, сказал, что я выше того, чтобы опускаться до мести. У меня, мол, чистая, неиспорченная душа, благородство у меня в крови, и вообще я очень самоотверженный и храбрый. Ого!! Это он про меня? Лапшу навешивает? Вроде как нет: лицо серьезное, смотрит как на взрослого. Странно! Я столько комплиментов за всю свою жизнь не слышал. Он и правда так думает?

И опять, словно прочитав мои мысли, Дамблдор подтвердил это коротким «да». Кажется, я покраснел.

Он еще много чего говорил, я у него в кабинете часа два просидел. Чувство было такое, что разговариваю с дедушкой. С мудрым, опытным, немного усталым человеком, которому ЕСТЬ до меня дело, который мог бы дать ответы на все мои вопросы, но хочет, чтобы я до всего дошел сам. Редко мне бывало с кем-то так уютно. Я чуть было с ним вконец не разоткровенничался, но вспомнил потом мое самое любимое правило «все сказанное тобой будет использовано против тебя», и удержался. А он говорил сам, вспоминал детство, рассказывал про свои школьные годы. Опомнился только, когда пробило час ночи. Тогда директор повел меня в гостиную гриффов. У меня было так хорошо на душе, все-таки молодец Дамблдор. Или это я размяк, а он манипулирует моими слабостями? Есть над чем подумать.

Перед самым портретом полной тетки в жутких розовых рюшах (старая знакомая, сколько раз я Лили сюда провожал!) он остановился, положил руку мне на плечо, посмотрел в глаза, куда-то в само сознание, и сказал, что верит в меня, верит, что я не наделаю глупостей. То ли он маггловским гипнозом владеет, то ли мне так знатно мозг промыл, то ли мне на самом деле надо было все это услышать, но я ему поверил. И правда, я смогу. Все смогу. Чем я хуже Блэка? В конце концов, все что ни делается — все к лучшему.

* * *

Как Блэк и говорил, Мародеры не спали, поджидая меня. Когда они накинулись на меня всей гурьбой, я чуть не запаниковал, забыл, КЕМ теперь для них являюсь. А они всего-то похлопали меня по плечу, пожали руку и закидали расспросами, как мне удалось снова стать собой, как отреагировал директор, и насколько понравилась вся эта история Сопливусу. Так вот, КАК они это видят! Им просто смешно! Ну, может, Люпину немного не по себе. А вот Поттер с Петтигрю находят это дико забавным и от меня, Блэка, ждут того же. Мне аж поплохело. Ничего, держи себя в руках, ты сможешь. Пытаясь подражать интонациям и лексикону этого ненормального, рассказал им заранее придуманную Дамблдором и одобренную Блэком историю. Да, в глазах этих недоумков я, то есть Блэк, стал стопроцентным героем. Но в данном конкретном случае, это не комплимент. Через полчаса они, наконец, успокоились и милостиво разрешили мне лечь спать. Я настолько привык к своей бессоннице, что был уверен, что у меня есть как минимум пара часов, чтобы обдумать ситуацию, прежде чем усну. Не тут-то было: Блэк, похоже, бессонницей не страдал. Помню, что подумал «Итак, первый вопрос на повестке дня — как быть с Лили...», следующая моя мысль (уже утром!) была «...интересно, а Блэк выспался?»

На завтраке Блэк сидел как обычно. Я старался на него слишком часто не смотреть, чтобы самому не свихнуться. Выглядел я, он, я-он вполне обычно. Мерлин, надо сказать ему, чтоб так не сутулился. Кошмар какой! Хотя тело-то моё, это, скорее, оно заставляет этого принца крови так гнуться. Я видел, как к нему подходил Эйвери — я обещал ему кой-какую мелочь в зельях разъяснить, а то пропадает человек. Слагхорн явно собирается завалить его на экзамене, даром что наш декан. Не знаю, почему Эйв именно ко мне обращается, мог бы кого-нибудь подружелюбнее выбрать. А вот про Розье я совсем забыл — он опять Приворотного требует. Ага, счас. Имел глупость ему однажды приготовить, так этот обделенный мозгами идиот умудрился своей троюродной кузине весь пузырек целиком за один раз вылить. Хорошо хоть на каникулах это было. Девчонку еле спасли. Зелья-то я готовлю качественные, действенные. А тут лошадиная дозировка. Да что лошадиная, тут бы и великана прошибло. Так что я чуть заочно убийцей не стал. Розье, правда, потом от меня хорошо досталось. Несколько месяцев как пришибленный ходил, а теперь, смотри ты, снова начал. Нравится девчонка, так удиви ее чем-нибудь, приятное сделай, фантазию включи, а он, слабоумный, по пути наименьшего сопротивления пошел. Ненавижу тех, кто ищет легкие пути.

Мародеры тоже «порадовали». Казалось бы, и так уже натворили невесть чего — успокойтесь хоть немного. Но нет, жизнь их ничему не учит. Поттер за обедом начал обдумывать, как бы еще надо мной, над Сопливусом, подшутить. Жутко хотелось двинуть ему в ухо. Сколько можно, гиппогриф тебя подери! МакГонаголл и так взъелась (пусть на самом деле и на Блэка), кучу баллов сняла (вернет потом, она же благородная гриффиндорка, пусть и бывшая, хотя бывших гриффов не бывает, это диагноз), отработок тьму назначила (Блэку полезно поработать), но все вокруг думают, что это я, Северус Снейп, сделал! Ну да, мой факультет, положим, не считает это героизмом, скорее бессмысленной глупостью, но они осуждать не будут и в жизнь мою тоже без спросу не полезут — если я так сделал, значит, надо было, захочу — сам расскажу. Но все равно, в школе есть много других людей, и мне с ними еще несколько лет учиться! Не могу сказать, что их мнение меня сильно волнует, но как-то не по себе.

Вечером соврал, что иду на отработку к МакГонаголл, и сбежал из этого дурдома. Вопросов к Блэку накопилось уйма. Хоть бы не забыть чего. Зелье памяти так и не доварил. Плакали все мои эксперименты.

* * *

По обстоятельствам действовать тоже не всегда получается. Чуть вот не влип сегодня. Люпин спросил, где карта. А я возьми и ляпни, что на стене висит. Судя по их взглядам, они подумали, что по мне Мунго плачет, но потом начали ржать как ненормальные, типа, классная шутка. Они ржут, а я сижу и лихорадочно соображаю, о чем речь. Блэк ни о чем подобном не упоминал. Короче, оказалось, что Мародеры, поднатужившись, сделали карту, которая показывает, кто где в замке на данный момент находится. Вот, значит, как они все время умудрялись меня находить, какие бы защитные и маскирующие чары я на себя ни накладывал. И кто бы мог подумать, что им мозгов хватит? Ладно Люпин, а Блэк с Поттером? Они же больше на везении, раздолбайстве и хамстве выезжают. Про Петтигрю вообще молчу — ходячее недоразумение. Ну что ж, впредь не буду недооценивать врага.

Когда я пришел, Блэк уже вовсю вручную намывал полы в кабинете трансфигурации. Ну да, ему не впервые, он уже привычный. Только грустно было смотреть, как Я это делаю, пусть даже осознаю, что это ОН. Так и раздвоение личности заработать недолго.

Я все терпел: его вопросы, подколки, но только пока он не спросил про «то же место и время» с Лили. Кого угодно готов обманывать, но не ее. Как я потом буду ей в глаза смотреть? Надо что-то с этим делать. Но что? Правду сказать нельзя. Соврать? Она меня насквозь видит, а Блэка в моем образе вообще раскусит за пять секунд. Выход подсказала МакГонаголл, даром что гриффиндорка, а идеи как у стопроцентной слизеринки. Гриффы тоже умеют мозгами шевелить, правда, это по-другому называется. Если мы, слизеринцы, сделаем что-то подобное — то это подлость, в лучшем случае — хитрость, а если гриффы или кто другой, то это — стратегический ход. Короче, она предложила написать анонимное письмо с угрозами, чтобы Лили перестала со мной встречаться, иначе мне, Снейпу, крупно не поздоровится. «Украсить» все это подробным кроваво-мрачным описанием того, что со мной может произойти, если наши встречи продолжатся. Со своей стороны она обещала зачаровать письмо так, чтобы невозможно было определить автора. Этот вариант заставил меня почувствовать себя трусливым слизняком, но другого выхода не было. Точнее, другие были, но этот был самым безобидным из всех для наших отношений. Зная Лили, я могу быть уверен, что она сделает все, что избавить меня от красочно описанных ужасов. Потом, когда все закончится, я уже как-нибудь найду способ доказать ей, что со мной ничего не случится. Я сам взялся написать это драклово письмо.

Блэка больше чем что-либо еще интересовал вопрос с квиддичем. Он-то прекрасно понимал, что летун из меня... ну, слабый, скажем так. И местом в команде рисковать не собирался. После серии взаимных упреков и оскорблений, правда, довольно вялых, мы решили, что завтра же сымитируем мне, то есть Блэку, какую-нибудь травму, чтобы появилась совершенно уважительная и невинная причина временно спасти его от позора. Никто же не поверит, что он за две ночи разучился летать.

Вопрос с зельеварением тоже решился быстро — мне каждый раз придется давать этому недоумку свой учебник с исправленными и упрощенными вариантами рецептов, невидимыми для всех, кроме него и меня. Нужно будет еще какую-нибудь систему сигналов изобрести, чтобы спасти уже мою репутацию. На зельях он особо не тупил, но и не блистал, поэтому мне надо будет портить зелья, так, слегка, чтобы никто не догадался. Если будет возможность, то попробуем менять местами пробирки с нашими именами. Выкрутимся, короче. На остальных предметах мы успеваем более или менее одинаково, если, конечно, учителя меня намеренно не опускают до уровня лукотруса. Чем я им так не угодил? Ну, смотрю на них, может быть, и с вызовом, хамлю зато не особенно часто, домашку делаю регулярно, ну и что, что не очень аккуратно? За это «аккуратно» Блэк на меня уже кидался: голову мой часто, одевайся опрятнее, за внешним видом следи, пиши аккуратнее. Это он по жизни такой зануда, или воспитание сказывается? Я впрочем, в долгу тоже не остался: нечего так спину гнуть, язвить тоже поменьше стоит, на моих слизеринцев можно тоже поспокойнее смотреть — они получше многих других будут; ходить можно плавнее, не обязательно прямо рывками передвигаться. Короче, наоскорбляли и наоскорблялись в свое удовольствие. Надеюсь, этот квоффлом пришибленный хоть что-то для себя вынесет. МакГонаголл сначала наблюдала за нами с широко открытыми глазами, потом начала себе в ладонь посмеиваться, потом уже очень заметно фыркала, но мы на нее внимания не обращали. Так что все получили моральное удовлетворение. Планирование всех этих мелких обманов, хитростей и выкручиваний оказалось довольно веселым делом, вот никогда бы не подумал.

Попозже за нами пришел директор, забрал к себе в кабинет, и тут вывалилась на меня еще парочка гриффиндорских скелетов. Фигурально, конечно, хотя кто их знает.

Я и представить не мог, что мне еще чего-то не рассказали. Вроде бы меня уже посвятили во все секреты и тайны, которые мне надо было знать. И почему нельзя было говорить при МакГонаголл? Не нравилось мне все это, ой как не нравилось.

Директор, как обычно, завел речь издалека. Поинтересовался, как прошел первый день. Потом плавно перевел разговор на тему о магических существах. Не знаю, как ему удалось это ПЛАВНО сделать, но в этом и есть весь наш директор. Так вот, он спросил про мое отношение к гоблинам, кентаврам, оборотням и прочим разумным магическим существам. Да мне, собственно, все равно, если уж такие как Блэк и ему подобные имеют право на существование, то в чем виноваты кентавры? Оборотни... Страшно, конечно. Но большинство из них не виноваты в том, что они такие. Никто не выбирает такой путь добровольно. Не скажу, что хотел бы иметь оборотня в своем кругу общения. Мне как-то мама рассказывала историю об одном знаком оборотне. Вполне приличный человек, довольно состоятельный. Очень мучился и физически (от трансформаций), и морально (от сознания, насколько он опасен для своей собственной семьи и для окружающих). Регулярно принимал Антиликантропное, а потом умер совсем молодым из-за его побочных эффектов: качественное зелье очень сложно в приготовлении и стоит бешеных денег, а сколько есть людей, которым все равно КАК приготовить лекарство, лишь бы побольше денег содрать. Короче говоря, прожил всю жизнь в страхе. Такому только посочувствовать можно. Так, кто там еще... Великаны умом не блещут, потому и вытеснены в горы волшебниками. Гоблины, ну... что с них взять. Пусть живут. Все это я, как-то особо и не задумываясь, выложил директору. Он, как обычно, улыбался неведомо чему и кивал головой в такт моим словам. А вот лицо меня-Блэка, напряженное вначале, разгладилось. Ох, не понравилось мне это. Должно быть, кто-то в их кругу не совсем человек. Так, не кентавр точно, я б заметил, не гоблин, не великан.... Спокойно...

— И кто это? — хрипло поинтересовался я, глядя в упор на Блэка.

Он беспомощно посмотрел на директора. Как-то жалко смотрится мое беспомощное лицо, надо над собой поработать, чтобы вообще не допускать такого вида.

За Блэка ответил директор совершенно спокойным тихим голосом, глядя мне в глаза, но уже не улыбаясь. Да... Что-то мне и раньше Люпин казался подозрительным. Было в нем что-то необычное, проглядывал ужас в его глазах, именно так по рассказу матери я и представлял себе того мужчину-оборотня, а, может, просто мое воображение разыгралось.

Не знаю, вероятно, мои собеседники ожидали истерики, но мне было по большей части все равно. Ну, не совсем все равно, что рядом со мной живет оборотень, а теперь вообще спит в одной комнате. Но Дамблдор-то знает и ничего ужасного не допустит. Может, раньше я бы и не был таким терпимым, но, в свете последних событий, не думаю, что меня чем-то можно было испугать, разозлить или расстроить. У меня уже иммунитет выработался на все эти неприятности. Да и, в конце концов, Люпин самый адекватный из их шайки. Является таким своеобразным сдерживающим фактором. Ничего лучше я не придумал, нежели тупо поинтересоваться принимает ли этот горе-оборотень Антиликантропное. Мне было просто интересно узнать, насколько они контролируют обстановку. Дамблдор же посмотрел на меня с нескрываемым интересом. Ого, да этот взгляд можно расценить как еще один комплимент! Еще чуть-чуть, и я к этому привыкну, господин директор!

Ну ничего, совершенно ничего не поменялось в моем мировоззрении от того, что кто-то рядом со мной оборотень. У всех свои недостатки.

Как говорила наша соседка в Тупике Прядильщиков: «Что день грядущий нам готовит?»

Из дневника Сириуса Блэка

Ничего себе, да Снейп поднялся в моих глазах! Я-то ожидал истерики, воплей, угроз, шантажа, а он... надо же, недооценил я его. Заболел он, что ли? Ладно, придется ему кое-что еще узнать.

На этот раз Дамблдор не стал провожать нас до гостиных. Специально дал нам шанс поговорить наедине. Ну что же, грешно было бы не воспользоваться ситуацией. Я нырнул в темный коридор и потянул Снейпа за собой, и прямо с ходу, без какой-либо моральной подготовки, рубанул с плеча про наши занятия анимагией. Все равно узнает, тогда какой смысл тянуть и недоговаривать? Нам совсем недавно удалось, наконец, путем долгих стараний, мучений и усилий добиться полного перевоплощения. Вспоминать об этом сейчас без смеха сложно, но вот когда Джеймс несколько часов не мог перекинуться обратно в человека — нам было не до смеха. А Хвост пару раз оставался с крысиными усами. Неаппетитное зрелище. Я сам однажды оказался с собачьими ушами и хвостом. Пришлось даже запугивать до смерти какого-то второкурсника, которому посчастливилось созерцать этот человеко-собачий шедевр. Он ржал как ненормальный, буквально катаясь по полу. Мне хотелось его вообще пристукнуть, но Рем не дал. Тот пацан до сих пор меня избегает. А еще я просветил Снейпа, ДЛЯ ЧЕГО мы начали заниматься анимагией. А вот это ему совсем не понравилось. Забавно было со стороны наблюдать, как Я ору: вдохновляюще, кстати, выглядит. Живописно, я бы даже сказал. Я так засмотрелся на это зрелище, что забыл послушать, о чем там Снейп разливается. Оказалось, ничего необычного: «безответственно», «совершенно неадекватно», «исключительно опасно», «в вашем дурацком гриффиндорском стиле», «тупицы неотесанные», «дубы столетние», бла-бла-бла. Потом он соизволил поинтересоваться, как отреагировал Дамблдор на сие вопиющее нарушение всего-чего-только-можно. Пришлось его разочаровать и сказать, что Дамблдор не в курсе, и должен в таком блаженном состоянии и оставаться. Снейп на это, к сожалению, не повелся. Этот гад начал меня шантажировать! Дела.... Тут так просто не выкрутиться: можно, конечно, во всем признаться директору, но терять такое шикарное развлечение не хотелось. А еще это совершенно не улучшит мою и без того основательно пошатнувшуюся в глазах Дамблдора репутацию. А представить, как отреагирует моя мамаша, узнав, что ее и без того впавший в немилость наследник превращается в собаку, да еще и умудрился попасться на этом!.. Пришлось идти на попятный и спрашивать Сопливуса, что он хочет в обмен на молчание. Я надеялся, что он, не подумав, ляпнет что-нибудь прямо сейчас, тогда это наверняка окажется вполне приемлемым. Для меня. Но этот мерзавец сказал, что подумает. Ничего, прорвемся.

Из дневника Северуса Снейпа

Да, я опять их недооценил, надо же, столько ошибок. Одно обидно: почему я сам не додумался до этого. Как обычно, руки не дошли. Зелья, зелья, зелья — для Помфри, для своих слизеринцев, мои эксперименты, от которых я не могу отказаться. Иногда мне кажется, что я тону в зельях. При всей моей горячей «любви» не могу не признать — все-таки хорошо Мародеры сработали. Немного грустно стало на душе. Мне бы такую команду: придумали — сделали. Одному неудобно, за всем не уследишь, да и сутки — не тянучка из «Сладкого Королевства». Слизерин — классный факультет, но надо признать: нет у нас сердечности что ли, характерной для гриффов или там хаффлпаффцев.

Так, что это я как размазня: душа, сердечность. Ну-ка, взял себя в руки и пошел! Нечего ныть. Тебе еще сегодня надо в больничное крыло умудриться попасть.

* * *

С больничным крылом все гладко прокатило: шел с трансфигурации, болтал с Люпином и Поттером, задирал Хвоста (кажется, теперь это мое любимое занятие — ну не выношу я его, хоть убейте), «не заметил», что уже лестница началась, и пересчитал зубами, спиной и конечностями все ступеньки. Было, конечно, больно, хотя это пустяки по сравнению с тем, что иной раз устраивал мне папаша или Мародеры. В любом случае, Блэк не такой гм... худой, как я, так что жить можно. Кое-как, повиснув на Джеймсе и Реме, тьфу, на Поттере и Люпине, доковылял до больничного крыла, там нарисовалась МакГонаголл, выставила всех за двери и давай с Помфри шушукаться — медсестра-то в курс дела не посвящена. Короче, пришлось мне в палате три дня проваляться для убедительности — иначе Помфри никак бы не смогла убедить остальных, что нельзя мне в квиддич еще месяца два играть. Мародеры забегали по пять раз на день. Два раза вся квиддичная команда во главе с Логботтомом приперлась. Приходилось изображать сожаление, извиняться перед всеми, что подвел. Надо же! Верили! А мне всегда казалось, что актер я никудышный. В любом случае, достали неимоверно. Не нужно мне столько общения! Нет, они приходят и упорно развлекают меня всякими дурацкими историями. Снейпа, меня то есть, пару раз упоминали: какая он отвратительная дрянь. Тут, конечно, Поттер больше всех старается: из-за Лили. Однозначно. Может, из-за нее все гонения и начались? Неважно, ради Лили я готов на многое, если не на все.

Блэк пришел в мою третью ночь в больничном крыле. Что-то долго его не было. Не знаю, как он умудрился не попасться, вероятно, с помощью этой самой загадочной карты. Рассказал, что Лили стала его избегать: не смотрит в его, в нашу, в мою сторону в Большом Зале, не подходит перед уроками, не садится рядом (слава Мерлину!), но ничего не объясняет. Ну что же, значит, письмо-анонимку она уже получила, но молчит, щадя моё самолюбие. Вполне в ее характере. Еще Блэк расспрашивал, почему это у нас старосты в обязательном порядке дожидаются, чтобы все на ночь возвращались. Принес распечатанное письмо от матери. Сказал, что не читал, сделал вид только, но распечатать пришлось, иначе это странно смотрелось бы. Соображает, надо же. Надеюсь, правда не читал — мама старается меня не расстраивать в письмах, пишет, что все хорошо, но тем не менее.... Не хочу, чтобы он знал о том, что творится у меня в семье. Не хочу жалости. Ах, да, еще он «порадовал» меня тем, что у нас появилась «проблемка». У нас.

Мне кажется, или что-то в нем поменялось? По крайней мере, в его отношении ко мне. Презрения больше нет. Странно. Если забыть все, что было между нами раньше, то таким мне он гораздо больше... нравится не совсем верное слово, но так он хотя бы вполне нормальный, то есть, с ним можно нормально общаться. Что могло случиться, пока я тут валяюсь?

Из дневника Сириуса Блэка

Видел, как Снейп загремел с лестницы: натурально получилось, и не скажешь, что так и было задумано. Видел, как кинулись к нему ребята. Вот тут меня и скрутило. Хочу обратно к ним, хочу в свою жизнь со всеми ее достоинствами и недостатками! Знали бы Мародеры, как мне их не хватает! Не хватает наших шалостей, смеха, разговоров, поддержки, чьего-то надежного плеча рядом. На уроках, в коридорах, в Большом Зале — везде, где бы мы ни встречались, я старался на них не смотреть: было тяжело, все боялся, что посмотрю на них и сразу себя раскрою, по одному взгляду понятно будет, что что-то не так. Они веселились, смеялись, выдумывали себе приключения, жили нашей нормальной жизнью. Снейп, несмотря на все мои сомнения, довольно быстро освоился. Периодически вел себя странно и для меня несвойственно, но это было не так уж и серьезно, я придирался, знаю. Но неужели ребята ничего не замечали? А, может, списывали все на последействие Оборотного? Не знаю, может быть, я начал ревновать. Когда осознал этот факт, был в диком шоке. В чем, а, точнее, В КОМ здесь дело: во мне, в них или в Снейпе? Меня так легко заменить? Ребятам все равно, или они просто невнимательные? Снейп настолько хороший актер, или мы просто совсем ничего о нем не знали, считая злобной мстительной сволочью, способной на любую пакость? Не знаю, не знаю. Все совсем запуталось. Я терпеть не могу все эти самокопания, самоанализы, раскладывание души по полочкам, но, видимо, сейчас от этого никуда не деться. Так, что мы имеем? Снейп одинок: да, он со многими общается, в какой-то степени пользуется определенным авторитетом, его немного побаиваются, но кроме Лили у него нет никого, кому он мог бы излить душу, если бы это понадобилось. В данной ситуации это для меня все очень упрощает: нет близких друзей — значит, уменьшаются шансы, что я попадусь. Но как-то жалко мне его стало, да и себя тоже. Когда уже все станет, как было... Я тут скоро оборотнем выть начну. Оборотнем. Эта мысль вытеснила все остальные. Вот засада! Полнолуние совсем скоро. Снейп не сможет обратиться в собаку. Это свойство не тела, а сознания, и научиться за несколько дней он тоже не сможет. И не факт, что у него будет именно такая анимагическая форма. Надо сегодня же вечером заскочить к нему в больничное крыло и обсудить, как выйти из данной ситуации. Никогда не думал, что скажу нечто подобное, но он не такой уж и гад, как мы о нем думали. Нескольких дней ЕГО жизни мне вполне хватило, чтобы это понять. Он не злой, он озлобленный, да и это больше показное, наверное. Он вовсе не нелюдимый — со своими нормально же общается. Самооценка только, должно быть, сильно хромает. Раньше все было просто: черное-белое, плохое-хорошее, Слизерин-Гриффиндор, а теперь все запуталось. Одно знаю точно — Сопливусом я его больше назвать не смогу.

Сразу же после отработки у МакГонаголл пошел во владения мадам Помфри. То есть пойти-то я пошел, вот только не дошел. Из кабинета леди-дракона до больничного крыла идти довольно далеко: пропасть всяких переходов, лестниц и поворотов, и так уже выбрал самый короткий путь. Шел, задумавшись о том, как выкрутиться с прогулкой в полнолуние, и — вот уже лежу на холодном полу. Тощая спина сразу же заныла от «нежного» общения с твердющим каменным полом, дыхание сбилось, а в глазах заплясали разноцветные звезды. Ах вот оно что: из-под мантии-невидимки появились Джеймс, Рем, Пит. Настроены они были решительно, и выражение их лиц мне что-то совсем не понравилось. Интуиция меня не подвела. Джеймс, глядя на меня с откровенным презрением, спросил, что я сделал с Блэком, потому что после того злосчастного дня Сириус, видите ли, какой-то странный, не то чтобы очень, но все же. Спектр чувств, которые я испытывал в этот момент, был огромен, но самое главное — радость, искренняя, сумасшедшая, глубокая, чистая — как снег в солнечный морозный день. Заметили, все-таки заметили! Я нужен им не просто как активный вдохновитель всяких там проделок и приключений, но и как человек! Выражение счастья на моей физиономии явно не соответствовало напряжённости ситуации. У Джеймса недобро заблестели глаза. Да, вот еще одна из «прелестей» жизни Снейпа...

Досталось мне тогда хорошо. Я даже не пытался объяснять что-либо. Снейп бы не стал. Фыркнул только сквозь зубы, чтобы свои проблемы с «этим недоумком Блэком» (кажется, именно так он меня называет), решали сами. Джеймс словно взбесился, он едва себя контролировал. Рем, как обычно, серьезных проклятий не насылал, в основном он только блокировал мои немногочисленные проклятия и поддерживал щит, чтобы ребят не зацепило. Зато Пит отрывался по полной, хорошо хоть, что на непростительные кишка тонка. Пока тонка. Не нравилось мне выражение его лица — там была дикая злоба, желание сделать больно. А он-то на Снейпа за что взъелся? Не замечал за ним ничего подобного раньше. Ладно Джеймс из-за Лили, а он-то почему? Под этим перекрестным огнем шансов у меня было мало, да и не могу я вот так просто заклятиями в своих же ребят.... Как это Сопл Снейп умудрялся после драки с нами на своих двоих уходить? Последнее, что помню — как меня хорошенько шандарахнуло об пол, на этот раз боком, потом все стихло, и стало тепло и уютно. Очнулся я через несколько часов, уже около полуночи. Хорошо хоть, что этот проход не известен большинству учеников, так что на меня избитого и в крови никто не наткнулся. Вот и ладно, побережем репутацию Снейпа, он мне пока никаких гадостей не сделал. Сколько мы, гриффиндорцы, гордимся, кичимся своим благородством, честностью, смелостью, а толку? Только когда я попал на другую сторону баррикад, я начал понимать, что в том, как мы с ним поступали, благородства было ни на грамм. Вчетвером на одного. Отлично. Пусть у того одного тоже есть зубы, да еще такие, что василиск позавидует, и огрызается он умеет ого-го, но это как-то... подло. А подлость — качество, по всеобщему убеждению, больше характерное для слизеринцев. А они никогда не вылавливали нас поодиночке, Пита только один раз, да и то он сдуру нарвался. Нечего хамить слизеринской старосте, если она всего-то просит тебя подержать учебники. И что получается? Мы ничем не лучше их, а они ничем не хуже нас? И в чем тогда между нами разница? Только в эпитетах, которыми нас награждают, да в предрассудках, стереотипах и отношении? В необходимости делать именно то, что все от тебя ожидают? Я и раньше слышал эти замудреные слова и считал их исключительно маггловскими, а вот теперь, наконец, понял их суть. Как говорил Рем: «О сколько нам открытий чудных»...

Я кое-как привел в порядок мантию, стер заклинанием кровь, заживил порезы и царапины. А в гостиной опять столкнулся со старостой, и опять это была Наоми. Вывернуться на этот раз за счет зелий мне не удалось — все-таки вид у меня был бледный и помятый. Фингал под глазом и синяки полностью не сошли, и хромал я, припадая на правый бок, основательно. Наоми, ни слова не говоря, трансфигурировала из пера зеркало и так же молча протянула его мне. О мать моя Мегера! Красавец! Бледный, с темными синяками, лохматый, и почему-то волосы фиолетовые и слипшиеся так, словно их облили жидкой лакрицей. Я поднял на нее умоляющий взгляд:

— Не надо! На этот раз был виноват я сам. Пожалуйста. Мы уже разобрались.

Она посмотрела на меня, хмыкнула что-то вроде «Ты каждый раз так говоришь. Гордость и чувство собственного достоинства, конечно, хорошо, но стоит ли оно того?» и удалилась в спальню. Зеркало так и осталось у меня в руках. Я кинул его на ближайший стол и вяло потащился в ванную: спать с такими волосами — только приклеиться намертво к подушке. И надо бы посмотреть, что там с боком, болит ужасно. Мало того, что голова непонятно из-за чего каждый день чуть ли не раскалывается от боли, так теперь еще и это. А с его дракловой бессонницей бодрствовать мне еще часа два. Вот и пофилософствую. Мерлин, у него всегда так голова по вечерам болит?