По ту сторону баррикад (джен)

Не стоит заглядывать под чужую маску, и тем более не стоит ее примерять. Потому что иногда ты можешь увидеть то, что перевернет твой мир и навсегда изменит тебя самого, то, чего совсем не ждешь...Искалеченную психику... Свернутые жгутом нервы... Растерянные глаза... И последнюю, угасающую уже надежду на чудо...

Из дневника Сириуса Блэка

Больше всего на свете я не люблю каникулы. Мамаша требует, чтобы я каждые каникулы проводил дома, в фамильном особняке на площади Гриммо. А мне так не нравится этот старый темный мрачный неуютный дом, где даже вещи пропитались высокомерием, гордыней и презрением! Иногда мне кажется, что там я задыхаюсь: во всех этих бесчисленных гобеленах скопились тонны пыли, и даже эльфы ничего не могут с этим поделать. А уж что говорить про окна, многие из которых, включая и те, что были в наших с братом комнатах, представляют собой всего лишь иллюзии, а на их месте оказывается прочная кирпичная кладка. Дом убивает меня, высасывает мои силы и желание жить. Но хуже всего, конечно, мои родственнички. Мерлин с братом и отцом — их присутствие я еще могу выносить без особого ущерба для психики, но мамаша.... Властная женщина с крутым резким характером, мечтающая сделать из нас «настоящих Блэков». Каждый раз, когда она заводит разговор на одну из своих любимых тем (чистота крови, будущее семьи, Сириус и неоправданные надежды, Регулус — слабохарактерная размазня, куда катится этот мир, магглы хуже оборотней и великанов), я представляю себе тренировки по квиддичу или придумываю, какие еще заклинания можно испробовать на Сопливусе, лишь бы не слышать этого бреда.

На этот раз мне повезло — я остался дома один на целых два дня! Эльфы не в счет. Матери они, конечно, потом подробно доложат, чем я занимался, но и они не вездесущи. Мамаша с отцом и Регом отправилась в гости к дяде Сигнусу, а я очень удачно «приболел», да так, что зелья не помогали, пришлось маменьке оставить меня дома. Правда, как только за ними закрылась дверь, я сразу «выздоровел». Написал письма остальным Мародерам, полистал «Вестник британского квиддича», послонялся по дому, устроил охоту на Кикимера — моего «любимца», уж очень он забавно пытается на меня ругаться. К вечеру на самом деле разболелась голова, пришлось залезть в шкафчик со снадобьями мамаши. Добра тут было с лихвой на целую аптеку. От головной боли я ничего не нашел, зато ядов дюжины две — пожалуйста. Среди прочих банок-склянок на глаза мне попался флакон с надписью «Оборотное». Такой шанс я упустить не мог, да и вряд ли маман хватится пропажи в ближайшее время, а если все же и хватится, впервые мне попадет что ли? Зато настроение сразу улучшилось: это сколько же можно всего провернуть, имея такое прикрытие! Ну, например, можно... да хоть слизеринцем можно обернуться и вывести из себя МакГонаголл, пусть она с них полсотни баллов снимет. Кубок мы, понятное дело, и так выиграем, но ощущения-то какие! В этих приятных размышлениях я и провел весь вечер, да и остаток Пасхальных каникул тоже, благо, они самые короткие. Надо только флакон с Оборотным понадежнее припрятать, а то мало ли...

Из дневника Северуса Снейпа

Вот повезло так повезло. Пришлось внепланово тащиться домой на Пасхальные каникулы. Мог бы, домой бы даже на лето не приезжал — маму только жалко, ей и так несладко приходится. И чего папаша воспылал желанием увидеть меня сейчас? Он меня в принципе видеть не желает и за человека не считает, так, нечто вроде таракана. И на этот раз не услышал от него ничего кроме как «Приехал, змееныш?». Потрясающие у нас отношения. Как по мне, так лучше четыре Мародера, чем один мой папаша. Урод, даром, что маггл. Ну и мантикора с ним. Хоть маме по дому помогу. Жаль времени: в Хоге поэкспериментировал бы от души... Ладно, что ни делается, все, вроде как, к лучшему.

Из дневника Сириуса Блэка

Ох, как же я все-таки был рад увидеть ребят после каникул! Кажется, чего такого — полторы недели всего прошло. Не тут-то было! Куда нам друг без друга? Еще в поезде рассказал остальным Мародерам про Оборотное. Сохатый, естественно, в восторге, меня сразу же поддержал. Лунатик затянул свое «Может, не стоит? Зачем нарываться? А если директор или декан узнают?». Ну это он так, скорее по привычке, глаза-то вон как загорелись. А Хвосту вообще все равно, лишь бы с нами. Скажи ему, что в эту пятницу мы с Астрономической башни прыгать будем — придет как миленький и даже первым сигануть согласится. Хвост — он такой.

А вот жертвуОборотного выбирали долго. Все никак не могли договориться, кто будет этим счастливчиком. Я предлагал Крэбба — придурок еще тот; Джеймс утверждал, что Нотт взбесит МакГонаголл больше. Хоть у нашей несгибаемой леди-дракона, по ее же собственным словам, «отношение ко всем студентам абсолютно одинаковое и непредвзятое независимо от их факультета», но Нотта она терпеть не может ни под каким соусом, что странно, потому как ничем таким особенным он не выделяется. Спор наш, как ни странно, решил Хвост.

Пока мы размахивали руками, пытаясь друг друга переубедить, и перебирали все возможные кандидатуры, он отрешенно пялился в коридор, рассматривал проходящих учеников, а потом выдал:

—Сопливусу каникулы явно не пошли на пользу, еще больше скрючился. Вот кого не только МакГонаголл, но и собственный декан не переносит. Интересно, его хотя бы родная мать любит? Может, кстати, он и будет нашей жертвой?

Вот так и получилось, что мы выбрали Снейпика. И как раньше не додумались — он-то идеально подходит на эту роль.

* * *

Отловить Сопливуса оказалось не так просто, как мы надеялись: он словно что-то заподозрил и практически не ходил по коридорам в одиночку, с ним вечно были то Эйвери, то Макнейр, то еще какая-то слизеринская дрянь. Часто, к огромному неудовольствию Джеймса, со Снейпиком ходила Лили.Никто не понимал, что она нашла в этом уродце — в одном мы были уверены: Приворотное зелье он ей не подливал. Мы втихаря осторожно сняли с мантии Эванс длинный рыжий волос и закинули в одно специальное зелье, найденное в результате многочасовых мучительных посиделок в библиотеке. Чего нам стоило его приготовить потом — одному Мерлину известно, мне лично никогда особо не нравилось зельеварение, хотя я, в принципе, понимаю его важность, так что с горем пополам мы справились. Ингредиенты тоже добывали всеми правдами и неправдами: карманных денег нам на это пришлось выкинуть уйму, кое-что удалось стащить из запасов Слагхорна — старикашка слишком легкомысленно относится к охране своего кабинета и подсобки. Смешно даже: обычная Аллохомора открывает его двери, и никаких тебе сигнальных чар. Бери — не хочу, так и весь Хогвартс перетравить можно, было бы желание. Ладно, когда все это «веселье» осталось позади, зелье было, наконец, приготовлено, а волос в него добавлен, — оказалось, что на Эванс нет никаких проклятий, приворотов и вообще следов действия каких-либо зелий. Даже не знаю, обрадовались мы такому результату или нет. Вот Сохатый скорее нет, хотя для него, в принципе, все было едино: ненавидеть Сопливуса за то, что он каким-то образом воздействует на Лили, или ненавидеть Сопливуса за то, что он по каким-то совершенно не объяснимым причинам нравится Лили. Ну не переносил Джеймс этого человека, да и разве Снейп на человека похож? Сальноволосая, крюкоспинная и тощая тварь. Ладно бы хоть выглядел прилично, а то — свинья свиньей. Разве так трудно мыть башку хоть раз в неделю? Или боится, что все мозги вместе с водой вытекут?

* * *

Вот так начался самый страшный день моей жизни.

Идеальный случай подвернулся через две недели после начала семестра. Тем утром я едва смог выползти из кровати: предыдущим вечером посидели душевно — праздновали победу в матче над равенкловцами. Может, и не поднимался бы в такую рань, но пить хотелось до жути, графин с водой стоял на подоконнике, там же валялась моя палочка. Так вот, выползти-то я выполз, но как-то неудачно: одна нога приземлилась на что-то скользкое и мокрое (Измазанный вареньем носок? Мерлин, что тут вчера творилось?), я поскользнулся и смачно хряпнулся о каменный пол. Ребра печально хрустнули. Супер. Нет бы на матче что сломать, так хоть почет и слава пострадавшему герою были бы, а так... почувствуй себя криворукой кривоногой бестолочью. Никто в спальне на мой полет не отреагировал — дрыхли все, оно и понятно — начало седьмого утра. У Хвоста вон аж слюни текут. Жажда все равно мучила жутко, я кое-как доковылял до подоконника и жадно напился прямо из графина. Хорошо! Постоял несколько минут, прижимаясь к холодной стене, — ушибленный бок потихоньку переставал болеть. Ну все, можно пойти еще немного поспать перед занятиями. Я потянулся, зевнул, кинул взгляд в окно... опаньки! Сон как рукой сняло! Из Запретного Леса в сторону замка шел Сопливус собственной персоной. Один! Выспался, должно быть, ночью, вот и разгуливает ни свет ни заря — что ему еще делать? Это наш шанс, сегодня как раз и трансфигурация есть, второй по счету урок. Забыв про все еще нывшие ребра, я бросился будить парней.

Из дневника Северуса Снейпа

Ну это ж надо! Только собрался испробовать новое зелье для улучшения памяти, и на тебе! Память и правда ни к черту: заготовил все ингредиенты, даже редкий и жутко ядовитый анчар раздобыл, а про обычный венерин башмачок забыл, раззява. Пришлось тащиться в Лес с утра пораньше: башмачок есть смысл только на рассвете собирать — эффекта больше. А в Лесу там столько всего, глаза разбегаются; если знаешь, куда смотреть, конечно. Обратно я еле тащился — еще бы, столько ночей подряд спал всего по пару часов, никак не мог отойти от зелий: то помешать, то огонь убавить-прибавить, то ингредиенты доложить, и голова болит дико уже который день. Мало того, что зелье памяти варю и потихоньку начал эксперименты с Антиликантропным, так еще Слагхорн совсем обнаглел — скинул на меня приготовление доброй половины зелий для больничного крыла, а это не говоря уж про уроки, а еще я кое-кому из ребят помочь обещал, да и с Лили пообщаться хочется. Короче, вот бы изобрести какое-нибудь зелье а-ля хроноворот, иначе реально не потяну нагрузку. Ах да, еще дебилы-мародеры проходу не дают. И раньше-то... а теперь совсем как с цепи сорвались. Блэк, этот ненормальный, как с каникул вернулся, так совсем свихнулся. Не знаю, от чего у него сдвиг: от богатства, от родословной или от вседозволенности и собственного нарциссизма. Ему-то что? Дуракам закон не писан, его будущее на все сто обеспечено, даже пальцем шевелить не надо. Не понравилось мне, как они на меня в поезде смотрели: с радостью и предвкушением, словно на календарь, по которому Рождество через два дня. Наверняка очередную пакость задумали, ничего, еще посмотрим, кто кого.

Глаза слипаются, ноги заплетаются, а еще на уроках сидеть. Ладно, придется еще хлебнуть Бодрящего, и Мерлин с ней, с головой, не отвалится, на том свете высплюсь.

Пока я вспоминал Блэка и злился на этого идиота, нарисовалась вся их дружная компания, они даже не пытались подкрасться, нагло шли навстречу и явно отпускали какие-то шуточки в мой адрес. Правду говорят: не поминай всуе. Что им тут в такую рань делать? Неужели из-за моей скромной персоны не поленились подняться? Мне же отступать было некуда, да и смысл? Будь что будет, в первый раз что ли.

Напали они безо всяких предупреждений, даже подколоть не пытались или там морально унизить, что странно: в моем моральном унижении Мародеры всегда находили самое изощренное удовольствие, только на этот раз зрителей не было — пара фестралов в небе не в счет, вот они и не стали стараться. Первым в меня пустил какое-то замысловатое проклятье Поттер, взлохмаченный больше обычного, в перемазанной чем-то красным (варенье???) мантии и с перекосившимися очками. Давно пора было восстановить зрение — дело пяти минут, так нет же, это ведь делает его особенным, хотя куда уже особеннее, ущербный ты наш? Не помню уже, что за проклятья они в меня швыряли, — я, в принципе, что блокировал, от чего уворачивался, что отражал, еще и в ответ кое-что посылать умудрялся. Еще бы, у меня уже четырехлетний опыт, да и в детстве сколько раз от папашиных кулаков приходилось уклоняться.

При смешении проклятий эффект иногда получался презабавный — у Люпина, например, выросли еще две пары ушей, причем одна из пар — ослиная. Только, если честно, тогда мне было не до наблюдений. Все-таки в меня они изрядно попадали — левая рука онемела, волосы отросли до талии и завились мелкими кудряшками (спасибо, Петтигрю), голова, в которую тоже чем-то попали, раскалывалась теперь уже, кажется, на тысячи мелких кусочков. Последнее, что я помню, — голубовато-белая вспышка из палочки Блэка. И опять в мою многострадальную голову.

Вот и выспался... Пробуждение было далеко не из приятных. Голова болела так, что даже зубы ныли. Очутился я в какой-то кладовке, заваленной швабрами — одна из многочисленных каморок Филча, в которые он заглядывает раз в десятилетие, потому как сам не помнит, где большинство из них находится. Двигаться я мог с трудом — ну ясно, результат на совесть наложенного Петрификуса, и хорошо еще, если одного. Зато, если не двигаться, то головную боль можно вытерпеть. Они что, на меня Обливиэйт пытались наложить? Хоть длинных кучерявых волос больше не было. Слабенькое проклятье — Петтигрю на большее не способен. Сколько времени прошло? По моим ощущениям — часов эдак сто. Я закрыл глаза. На минутку. Чтобы с мыслями собраться. Ага, собрался. В себя я пришел потому, что кто-то основательно тряс меня за плечи, и, судя по всему, тряс уже пару минут. Открыв глаза, я понял — все пропало, тут мне и конец. Прощай, Северус Снейп, молодой, талантливый, многообещающий... неудачник. Надо бежать прямиком к Дамблдору, Помфри тут уже не поможет, а еще лучше в Мунго — меня тряс... я сам. А я еще думал, что сумасшедший тут Блэк. А вон и Дамблдор, стоит за ... гм ... моим плечом, смотрит загадочно, печально так улыбается, и вид у него сочувствующий до невозможного. Улыбается. Мне. Главному козлу отпущения в Хогвартсе. Это золотым Мародерам все сходит с рук, но никак не мне. Мамочки.... Заберите меня отсюда. Что ж я такого выпил или испарений каких надышался, что у меня такие галлюцинации?

Из дневника Сириуса Блэка

Отбивался Сопливус со знанием дела — нам даже вчетвером не сразу удалось его завалить, видно, натренировался в драках со своими змеями-однокашниками, ну не могут слизеринцы по определению жить мирно. Да и понятие дружбы им, опять же по определению, совсем не знакомо. Ничего, ему свои еще как наваляют после того, как МакГонаголл с него кучу баллов (благодаря мне!) снимет, да еще в конце года, когда будут подводить итоги.

Ну так вот, завалил его я. Самым обычным Экспеллиармусом. Правда, попал в голову. Мы потом еще пару Петрификусов добавили для верности, чтоб не дергался, если очухается раньше времени. Хвост предложил еще и Обливиэйт, мы попробовали, но, если честно, что-то я не уверен в результате. Да и какая разница — Снейпу все равно никто не поверит: ему из преподавателей в принципе никто особо не верит, может, только Слагхорн, но ему по должности положено. А кто поверил бы человеку, не стесняющемуся использовать любые проклятия в честной драке, нападающему из-за угла и практически открыто интересующемуся темной магией?

Мы накрыли его мантией-невидимкой и левитировали в замок, попутно сверяясь с картой — не очень-то хотелось попасться в руки Филча — потом месяц из отработок не вылезем, а если кто про Снейпа, не дай Мерлин, узнает, так вообще прощай, Хогвартс. Да ладно, сколько раз мы были на грани, и каждый раз удавалось выкрутиться. Это талант.

Снейпа мы запихнули в одну из многочисленных подсобок Филча и запечатали заклинанием — Филч теперь сюда не попадет, да и, насколько я знаю, он скорее создает видимость активной деятельности, чем делает что-то по-настоящему. На самом деле он только шпионит за студентами и с удовольствием назначает всем подряд отработки, а мы, как эльфы, драим тогда вместо него полы.

Первым уроком были чары. Флитвик, явно относящийся к разряду жаворонков, был, как обычно, полон энергии. Где он ее только берет — далеко уже не мальчик, или у полугоблинов какая-то другая физиология? Надо будет как-нибудь у Люпина поинтересоваться. Он — не только наша совесть, но и энциклопедия на ножках. Не знаю как у остальных парней, но у меня тоже силы били через край: я уже представлял, как под личиной Сопливуса буду доводить МакГонаголл. Можно будет также и на его змеюк-однокурсников поогрызаться — ему же потом больше достанется. Ближе к концу урока Флитвик заметил отсутствие Снейпа и довольно вяло поинтересовался, где он находится. Кто-то из змеенышей уверенно заявил, что тому нездоровится — простудился, мол. Ага, круговая порука. Ну да, на то они и слизеринцы. Интересно, чем Снейп с ними за алиби расплачиваться будет?

Я еле дождался конца урока, еще бы, мне надо было добежать до кабинета МакГонаголл, отпроситься у нее под каким-нибудь очень благовидным предлогом, добраться до ближайшего туалета, выпить Оборотное, привести в порядок одежду — Сопливус хоть и не ниже меня, но значительно более тощий, и снова дойти до кабинета трансфигурации. Хотя на обратной дороге можно и не торопиться — чем больше опоздаю, тем сильнее будет раздражена наша леди-дракон. Главное, с самого начала создать правильную атмосферу.

МакГонаголл отпустила меня без проблем, спросила только, куда мне нужно уйти. Я, не моргнув глазом, сказал, что Хагриду позарез нужна моя помощь с гиппогрифами. Я прекрасно знаю, как с ними обращаться: у нас в загородном доме есть несколько штук — мать их любит, так что прозвучало это вполне правдоподобно. Останется только потом как-нибудь упросить Хагрида, чтобы он, если понадобится, это подтвердил. Но это дело пустяковое, с Хагридом у нас всегда были прекрасные отношения. Поохает, почитает немного мораль и согласится — куда он денется.

Запершись в кабинке туалета, я кинул в пробирку заранее приготовленный волосок Сопливуса. Прикасаться к этим жирнющим волосам было дико неприятно, но, как оказалось, все было не так плохо: выглядели они хуже, чем были на самом деле. К моему огромному удивлению, цвет Сопливуса, судя по зелью, оказался весьма приятный — бирюзовый, плавно перетекающий в зеленоватый, а вот вкус ... да, не тыквенный сок. Ничего, главное — результат. Смахнул градом катящиеся из глаз слезы и стер кровь с прокушенной губы (и знал же, что это очень больно, но и представить не мог, что НАСТОЛЬКО). Я поднялся с пола и с любопытством заглянул в зеркало. Как и следовало ожидать, оттуда на меня глядел Северус Снейп собственной персоной. Нет, лучше так — Злобная и Мрачная Летучая Мышь. Какой же он все-таки тощий! Моя мантия висела на нем, как на вешалке, но это дело поправимое — пара взмахов волшебной палочкой, и вуаля! Вот только с походкой у меня не ладилось, ну ничего, сойдет и так — звонок уже прозвенел, урок начался — вряд ли кто меня заметит — коридоры-то пусты.

* * *

МакГонаголл я разозлил на совесть. Мало того, что завалился в кабинет минут через десять после начала урока, так еще не поздоровался, не спросил разрешения сесть, а так прямо с гордо задранной головой, потряхивая длинными патлами в такт шагам, прошел по классу к своему месту. По дороге подумал, что как-то все слишком просто и, специально зацепившись ногой за ближайшую парту, с грохотом картинно полетел на пол. Этого мне показалось мало, и я еще умудрился в полете смахнуть рукой клетку с канарейкой, стоящую на парте, и зацепить стул кого-то из слизеринцев, Гойла, кажется, и он полетел на пол вместе со мной. Молодец я! МакГонаголл, еще не пришедшая в себя после моего триумфального появления, теперь явно взяла себя в руки:

— Мистер Снейп, что вы себе позволяете?

Дальше из ее слов я узнал о себе, о Сопливусе, много нового и познавательного, и это при том, что она не сказала ничего действительно оскорбительного и не повторилась ни разу, хотя и орала никак не меньше пяти минут. Она, оказывается, виртуоз не только в трансфигурации, но и в художественном английском. Мое уважение к ней возросло еще больше. Надо будет взять кое-что из ее лексикона на вооружение. Смотрел я на нее совершенно по-хамски, закатывал глаза и хмыкал. Судя по взглядам на остальных Мародеров, я все делал правильно: Сохатый зажимал рот рукой и беззвучно давился смехом, Лунатик делал большие глаза и даже рот приоткрыл — наверняка будет читать мне мораль о том, что можно было бы и помягче (он что, про четыре лишних уха уже забыл?), Хвост же просто внимал, и выражение лица при этом у него было уморительное. Остальные гриффиндорцы вели себя по-разному: кто был до предела возмущен поведением этого задохлика, меня то есть, кто кивал головой, одобряя слова профессора, кто готов был порвать меня на месте за такое свинское отношение к нашей любимой деканше. Слизеринцы же были в явном шоке: Гойл даже забыл подняться, сидел на полу и тупо смотрел то на меня, то на МакГонаголл. К моему неудовольствию, я не видел на их лицах злости или ненависти по отношению ко мне-Снейпу, только полное непонимание, недоверие. Судя по всему, они не могли верить в происходящее. Может, я и правда слегка перегнул палку?

МакГонаголл закончила, наконец, орать, разрешила мне сесть, сняла семьдесят (!!!) баллов и назначила месяц отработок — вот Снейп порадуется, меньше времени останется на темную магию и приставания к Эванс. Кстати об Эванс. Когда МакГонаголл отвернулась и пошла к своему столу, на мою парту опустилась записка. Я покрутил головой в поисках адресата — ну конечно, Лили. Она странно глядела на меня и морщила лоб. Догадалась? Да нет, с чего бы? Я развернул записку. «Сев, что с тобой? Где ты был во время чар? Что ты себе позволяешь? Или, может, случилось что-то, о чем мне следует знать? И вообще, почему ты не сел со мной? Жду тебя после уроков на нашем месте».

Ого! Сколько вопросов, Эванс! Оказывается, она называет его Сев. Вот Джеймс, который кроме как «Поттер» в свой адрес ничего не слышит, порадуется. Что там еще? У них есть СВОЕ место. Ну-ну! Как-то мы раньше не обращали внимания, надо на карте посмотреть. Когда она в очередной раз обернулась, я бросил ей на колени ответную записку. Эванс осторожно ее развернула: лицо у нее потемнело, губы сжались, она бросила на меня недоумевающий обиженный взгляд и пожала плечами. В записке было: «Все в норме. Ничего не случилось. МакГонаголл — старая маразматичка. Встретиться с тобой сегодня не смогу — у меня есть более важные дела». Ну все, Сопливус, тебе конец — не убьет МакГонаголл на отработках, не прикончат свои же змееныши (в чем я сильно сомневаюсь), так Эванс добьет. Вон как у нее глаза гневно горят! Она не из тех, кто будет плакать, забившись в угол. Какой приятный бонус — поссорить Сопливуса с Эванс! Сохатый мне еще спасибо сто раз скажет.

С урока я уходил, а, точнее, убегал (час почти прошел), довольный собой — Снейп получит по заслугам. А главное, он будет знать, кому «этим» обязан, но доказать ничего не сможет. Класс! Я — гений!

* * *

Я снова зашел в туалет, закрыл на защелку дверь и посмотрел на часы: до конца часа осталось пять секунд, четыре, три, две, одна... Я зажмурился и напрягся, ожидая боли обратной трансформации. Ничего не происходило. Я посмотрел на часы, потряс их немного — идут. Странно. Ладно, подождем чуть-чуть. Прошло десять минут, пятнадцать, начался третий урок — зельеварение, а со мной ничего не происходило. За уроки я совершенно не волновался: было бы за что! Ребята отмажут. Тут главное, чтобы Сопливус не пришел в себя раньше времени и не начал буянить. Хотя не должен — Экспеллиармус в голову — это не шуточки, а еще и наш не сильно удачный Обливиэйт, и Люпин вроде бы накладывал на ту злосчастную каморку Заглушающее, а оно часа четыре точно продержится. Что не так с Оборотным? Я уже начинал паниковать. Я ни разу, НИ РАЗУ не слышал, чтобы его эффект продлился больше часа. Лунатик говорил, что такое в принципе невозможно из-за сочетания определенных ингредиентов. Исследования ведутся, но так пока никто ничего не добился. Сомневаюсь, чтобы моя матушка занималась усовершенствованием зелий. Она предпочитает совершенствовать свое искусство плетения интриг и создания сплетен высшего общества (как она сама называет чистокровных аристократов, тьфу!). Уже и зельеварение закончилось, а я все метался в запертом туалете, то подходя уже в сотый раз к зеркалу и ругаясь со своим отражением, то нарезая круги вдоль ряда умывальников. Если ничего не произойдет в самое ближайшее время, то я точно тронусь — и составлю отличную пару Кикимеру: два ненормальных представителя магического мира. Только, кажется, маман все равно относится к нему лучше, чем ко мне. Он-то ее не разочаровывал «якшанием» с грязнокровками, поступлением на «самый гнусный и постыдный факультет» и совершенно аморальным образом жизни. Перспектива остаться в этом уродливом тощем теле меня пугала до умопомрачения. Еще пара минут, и я бы забился в угол и начал выть от ужаса, но тут в дверь туалета начали барабанить, и голоса возопили:

— Бродяга! Ты там? Это мы! Впускай! Ты вообще живой? Эй!

С облегчением я взмахнул палочкой, дверь туалета открылась, и в помещение ввалились Джеймс, Рем, Пит. Были они вполне жизнерадостные и улыбающиеся. М-да, не то, не того вы ожидали здесь увидеть...

— Снейп?.. — начал Пит, но тут Джеймс хлопнул его по плечу, заставляя замолчать.

— Ты кто?

А то по выражению моего лица нельзя догадаться! Даже у Сопливуса такой кислой рожи еще никогда не было.

— Это я, Сириус, Бродяга. Не знаю почему, но обратная трансформация еще не началась, уже больше двух часов прошло, как я это выпил.

Ответом мне было молчание. Нехорошее такое молчание: не было еще такого, чтобы Мародерам было нечего сказать.

— Бутылка с зельем у тебя с собой?

Я кивнул.

— Покажи! — Джеймс выхватил ее у меня из рук, поднес к самым глазам и начал внимательно разглядывать, Лунатик присоединился к нему, а Хвост... Хвост продолжал с ужасом рассматривать меня. Я повернулся к зеркалу и тоже стал рассматривать свое отражение, т.е. отражение Снейпа. Все-таки как нелегко ему на свете живется, с такой-то рожей.

От этих «веселых» размышлений меня отвлек тихий голос Рема:

— Сириус, ты видел на этикетке приписку «изм. прол. экс.» в скобках? А ты не задумывался о том, что это может означать?

Я недоуменно пожал плечами: ну видел, и что?

— Ты же сам нам столько рассказывал про свою маму и ее, ну, образ мыслей и некоторую хм... излишнюю мстительность. Это, должно быть, какая-то разновидность Оборотного?

Ох, как же сочувственно они на меня смотрели! Так они на меня смотрели один-единственный раз, когда я рассказал им, что маман угостила меня Режущим вместе с Силенцио пару лет назад после того, как я осмелился не поехать на Рождество домой, а остался в школе. Характер у мамаши всегда был не сахар, а тут еще с отцом поссорилась, вот мне и досталось. Я уже и сам знаю, кажется, что мне делать. Выход остался только один, а нет, два. Причем второй мне нравился значительно больше — пойти к озеру и утопиться. Зато быстро, и тело сразу вернет свой первоначальный вид. Все просто. Но, как часто бывает, выбрать пришлось тот вариант, который нравился меньше и был гораздо сложнее — идти к директору. Точнее, его выбрали за меня. Я отбивался, но ребята тащили меня буквально за шиворот. Забавно мы, должно быть, выглядели: Мародеры тащат куда-то упирающегося, отбивающегося, ругающегося Снейпа, вот только Сириуса с ними не было. Меня не было...

* * *

О том, что произошло в кабинете директора, даже вспоминать не хочется.

Ребята, молодцы, рвались зайти к нему вместе со мной, но тут уж я не поддался. Я все это затеял, идея была целиком и полностью моя — мне и расплачиваться. Мародерам я пригрозил, чтоб и виду не подавали, что с самого начала в курсе этой затеи. Моргана с ними, с баллами, но вот исключение становилось слишком явной угрозой, чтобы ее игнорировать. Хотя директор наш молодец — он, в отличие от МакГонаголл, которая, к слову, его гораздо младше, помнит, что такое быть молодым и хотеть немного развлечься.

Нет, Дамблдор на меня не орал и не читал морали. Сначала он на самом деле не заметил, что я не Снейп. Может, у него просто не было времени на это. А может, не показал вида. Слышал я и раньше сплетни, что он может читать мысли. Это называется легилименция что ли, но не верилось. Голова — это вам не книга, чтоб там мысли как по строчкам читать, так и самому помешаться недолго.

Отговариваться и врать смысла не имело, я же к нему сам за помощью пришел, ну, точнее, меня привели насильно, но это не принципиально. Короче, я ему всю правду на одном дыхании и выложил, только парней попытался в сторонке оставить. Дескать, нападали мы вместе (на другой вариант он бы и не купился), а вот дальше я все один, а они ни при чем. Я их, мол, потом порадовать собирался.

Первое, что он у меня спросил, было:

— С Северусом все в порядке?

Я кивнул, боялся, что не сдержусь и начну истерику прямо здесь. Я, судя по всему, надолго застрял в этом дракловом теле, а он о Снейпе спрашивает. Мы что, идиоты? Жив и здоров ваш Снейп, господин директор.

Потом он, как и Джеймс, взял у меня бутылочку с Оборотным, рассмотрел внимательно, открыл, понюхал, потом резко встал, взял из дальнего шкафчика какую-то загадочную красноватую плошку с рунами или иероглифами, кто их разберет, и налил туда немного зелья. Помахал над ним палочкой, побубнил что-то себе под нос, и над плошкой начал появляться голубой с зеленоватым дымок. Цвет — прямо как зелье с волосом Сопливуса. Через секунду рядом заклубился второй туман — густого бордового цвета с серебристыми, как молнии, всполохами. Кажется, это я, а точнее, мой сущность. Так вот, зелено-бирюзового тумана было гораздо больше, и он постепенно поглотил бордовый. Мне все это решительно не нравилось, кажется, я начал паниковать.

Ну что ж, в который раз Рем оказался прав: читать надпись на бутылочке мне следовало гораздо внимательнее, потому как «изм. прол. экс.» означало «всего-навсего» — «измененное, пролонгированное, экспериментальное». Только когда я услышал «экспериментальное», то, наконец, осознал, насколько я влип. Вспомнился мне один эксперимент моей тетки Друэллы, после которого Нарциссу в Мунго едва выходили. А она просто понюхала черные розы из теткиной теплицы — новый сорт, та сама вывела. Тоже мне, садовод. Так вот, Нарцисса начала бредить, заговариваться, думала, что она привидение и пугала по ночам домашних, разговаривала с пауками, потом вообразила себя домовым эльфом. Так ее в больницу и забрали: в простыне и кухонном полотенце в качестве передника, прямо из кухни, где она пыталась торт соорудить. Даром, что она готовить в принципе не умеет, а к кухне ближе, чем на десять метров не подходит.

Директор велел мне остаться в кабинете, а сам забрал зелье и отбыл в неизвестном направлении. Мне никогда еще не было так отвратительно, даже когда мы с Джеймсом на третьем курсе поссорились. Из-за глупости, впрочем, поссорились: не поделили, кто из нас будет капитаном команды. А стал им, собственно, Фрэнк Лонгботтом, но мы-то почти два месяца не разговаривали.

Дамблдор вернулся только через полчаса, а у меня буквально вся жизнь перед глазами прошла. Ох, как же я ненавидел Сопливуса! Сидел в директорском кабинете, разглядывал спящего феникса и все придумывал, как же я с этим сутулым недоумком разделаюсь, когда все закончится. Он казался мне тогда символом всех злоключений. Если бы не он, я бы к этому зелью никогда не притронулся. Корчит из себя великого темного волшебника и гениального зельевара! Талантище, блин! Хотя, глядя правде в глаза, да, он определенно был не дурак, и уж точно не слабак. Так, загнанное, вечно крадущееся, озирающееся по сторонам чучело.... Да ладно, чего уж тут, не боялся он нас. Смотрел даже не то что испуганно или там враждебно, а устало, в плане «как эти придурки меня достали». Первым тоже редко нападал, только когда мы провоцировали.

Не знаю, что это меня так толкнуло на размышления, но я уже практически оправдывал Снейпа в своих глазах, хотя буквально несколько минут назад готов был порвать его на части. Что на меня нашло, не знаю. Может, это все Фоукс? Говорят, фениксы каким-то образом могут воздействовать на человека. Но проверить это мне не удалось бы — очень уж редкие это птицы, не к каждому в руки идут, доверяют не всякому, их уважение еще заслужить надо.

Директор смотрел на меня не зло, не сочувственно, а строго и оценивающе. Сказал, что они с профессором Слагхорном только что проверяли это проклятое варево, и порадовать ему меня нечем — ходить мне так, по меньшей мере, месяц, если не два — пока не рассеется эффект. Да еще, мерзавец старый, похвалил изобретателя, мол, это, скорее всего, случайно вышло, как следствие ошибки, но все-таки!... Сказал, что поставил в известность деканов — МакГонаголл и Слагхорна (вот теперь мне точно конец!). А это значит, что мне придется изображать из себя Сопливуса, который, в свою очередь, будет пить обычное Оборотное и жить моей, моей жизнью! Вот тут-то я понял, что самое страшное здесь не это ужасное тело и отвратительное лицо, а то, что с моей жизнью можно попрощаться — он же мне отомстит! Хоть к кальмару иди — и с головой в озеро. «Приятности» на этом не закончились — ребятам, да и кому-либо еще, директор строго-настрого запретил что-либо рассказывать.

Снейп в стане Гриффиндора!! Что же я наделал? Где были мои мозги? Мерлин, за что же меня так?! Да, я был не самым примерным, образцовым, идеальным, но ведь никогда никому особо ничего плохого не делал. Снейп не в счет — он сам виноват. Во всем. Всегда. Приговор обжалованию не подлежит. (Все-таки и правда феникс! С приходом Дамблдора эти крамольные мысли про Снейпа разом вылетели у меня из головы.)

Но как я буду спать в его кровати? Носить его одежду? Видеть по утрам в зеркале его вечно недовольную мрачную рожу и эти жуткие патлы? Жить со слизеринцами? Есть за одним столом с Крэббом, Лестрейнжем и моей чокнутой кузиной? Какая злая ирония судьбы — я так старался избежать распределения в Слизерин — и вот вам, пожалуйста. От судьбы не убежишь.

Одно меня порадовало — моей матери Дамблдор обещал ничего обо всем этом не писать, при условии, что я буду держать себя в руках, не сорвусь и не натворю еще больше дел. К тому моменту мне уже было все равно: я прощался со своей жизнью, ставил крест на друзьях, квиддиче и своей психике. Мне конец, совершенно точно.

Потом директор потребовал, чтобы я отвел его туда, где мы спрятали Снейпа. Что-то поздновато он о нем забеспокоился! Но долго злорадствовать мне не довелось: по дороге директор обронил только пару фраз, смысл которых заключался в том, что Шляпа, которая никогда еще не ошибалась, совершила первую в своей тысячелетней жизни оплошность, отправив меня на факультет храбрых и благородных. После этих слов стало совсем худо.

Хотя... Мародер я или нет? Нужно учиться видеть выгоды в любом положении. Когда мне еще выпадет такая удача: пошпионить в логове врага и стать своим среди чужих?!

И чужим среди своих...

Из дневника Северуса Снейпа

Вот я попал... А все из-за этого идиота Блэка. Как, ну как можно пить неизвестно что, приготовленное неизвестно кем, да еще с такими странными пометками? Идиот, ну какой же идиот! Прощай, моя привычная жизнь! Придется теперь жить с гриффами, спать в одной спальне с этими придурками, с непонятной гордостью именующими себя «мародерами». Они хоть в словарь заглядывали? Знают, что это означает? Мерзость какая! Директор сказал, что никто ничего не должен знать — ну, это понятно. Прознает хоть кто-нибудь, и все в Хогвартсе перевернется с ног на голову: это ж значит, что в гостиной Слизерина будет постоянно находиться грифф и наоборот. Прощайте, все секреты. Блэк — явно не из тех, кто способен хранить чужие тайны. Бедные мои ребята, не скажу, что у нас с ними близкие отношения, но такого удара в спину никто из них не заслуживает.

А еще: ну как мы сможем притворяться друг другом? Это же не только внешность! Это же походка, мимика, жесты, реакции, стиль общения, учеба в конце концов. Ха, представляю, как Блэк опозорит меня на зельеварении, этот дурак скарабеев от пауков не отличит. А квиддич! О Моргана! Он ведь загонщик Гриффиндора! А я метлы еще с детства терпеть не мог: однажды на детской метле влетел в камин, не удержал рукоятку, сбил все, что стояло на каминной полке, включая банку с летучем порохом. Отец о нем и не подозревал, как, впрочем, и о метле — летал я на ней только когда его не было дома, а так мама ее все время прятала. Унесло меня фестрал знает куда, вывалился в какой-то полуразрушенной халупе на другом конце Британии. Меня Министерство только на второй день нашло, замерзшего и перепуганного насмерть. Ночь в ледяном помещении в компании летучих мышей — потрясающая встряска для нервов, а мне было всего четыре. Вот с тех пор меня от одного вида метлы колотить начинает. Ничего, придется Блэку распрощаться с местом в команде! Сам виноват. Ладно, Мерлин с квиддичем, а что с Поттером делать? Я его на дух не переношу! А Лили? Как гриффиндорец я стану к ней значительно ближе, но в то же время и значительно дальше — Блэк с ней никогда особо не общался. Ох, она-то ведь будет продолжать со мной общаться, с Блэком то есть. А он уж расстарается и отправит ее в объятия своему дружку. Я их убью! Отравлю так, что запомнят надолго, я это умею.

С семьей все понятно. Дамблдор обещал, что ничего домой писать не будет — правильно, незачем маму зря волновать, ей и так несладко. Письма домой, естественно, писать будем сами, как и раньше, в письме не видно, как ты выглядишь.

В чем еще может быть опасность? В принципе, ничего страшного, если некоторое время я в образе Блэка буду вести себя как дурак, пока не попривыкну, он и так интеллектом не отличается, сильно заметно не будет. А вот мои ребята навряд ли не заметят, что со мной что-то не так: слизеринцы, как правило, очень наблюдательны.

А почерк? Видел я почерк Блэка — он любитель какую-нибудь гадостную записку на уроке мне кинуть. А один раз этот придурок написал несмывающимися чернилам мне на спине «Сопливус — жирноволосая вонючка», да еще так старательно вывел, с завитушками. Мантию пришлось выкинуть и потом еще долго строжайше экономить, чтоб новую купить. Мой почерк мелкий, с сильным наклоном вправо, без всяких кренделей. Придется перелом руки симулировать, но это, в конце концов, не мои проблемы — я тут пострадавший, так что пусть у Дамблдора с Блэком голова болит.

Дамблдор отвел нас в ближайший кабинет, запер дверь и наложил кучу всяких заклинаний: против прослушиваний, ненахождения, заглушающее... Ого! Все и правда так серьезно. Ну-ну. На Блэка, точнее, на себя в исполнении Блэка, я и смотреть не мог. Даже банально по физиономии заехать не смог — словно самого себя бить. А волосы мне на самом деле давно помыть пора — так заматывался за день, что просто не было сил на это, да еще голова постоянно болела от недосыпа, испарений и еще оттого, что эти уродцы в нее вечно чем-нибудь попадали. И нечего ему так сутулиться — не могу же я быть таким горбатым!

Он на меня тоже не смотрел, только исподлобья иногда зыркал, мне его даже на мгновенье жалко стало, а потом такая злость взяла! Отравлю, когда всё это закончится! Видит Мерлин, отравлю так, что мало не покажется. Сколько они у меня крови выпили — на семью вампиров хватило бы. А, главное, за что?

Через несколько минут пришли МакГонаголл и Слагхорн. Слагхорн смотрел на всех нас, включая Дамблдора, очень неодобрительно, а вот МакГонаголл хоть и старалась казаться хмурой, сосредоточенной и строгой, нет-нет да и кидала на Дамблдора подозрительно жизнерадостные взгляды. Что-то тут определено нечисто. Ничего, с этим мы разберемся, пережить бы только несколько первых дней в образе Блэка. Он, если на то пошло, один из главарей гриффов. С одной стороны, надо быть осторожным — он вечно у всех на виду, а с другой стороны, он может в Большом Зале хоть на столе танцевать в одной пижаме, а все подумают, что так и надо. И чего я за его репутацию так беспокоюсь? Как бы он мою вконец не испортил. На всех остальных учеников мне плевать, кроме Лили само собой, а вот слизеринцы — дело другое. Мы остальным особо не показываем, но друг за друга готовы другим глотки перегрызть. Зачем афишировать, что и нам не чужда дружба, переживание, сострадание? А остальные пусть думают, что хотят — кого волнуют их мысли? Мародеры, небось, и не догадываются, отчего они, как и я, в больничное крыло загремели в этот Хэллоуин, только на пару часов позже. А нечего было мою семью поносить — ребята и отомстили, а самое главное — никто и не попался. Мы это умеем, не то, что это дурачье — наворотят дел, а потом ходят и всей школе на каждом шагу рассказывают — гордятся. Нет ума — считай пациент Мунго.

МакГонаголл со Слагхорном нас растащили по разным углам кабинета, меня, естественно, утащила гриффиндорская деканша. Что бы то ни было, при всем ее «теплом» ко мне отношении, не уважать ее невозможно, она твердо знает, чего хочет, и на своем стоит как скала. Она меня просветила по поводу паролей в гостиную гриффов, сориентировала, где моя спальня, которая из кроватей моя, сунула в руку расписание. Вкратце рассказала о семейке Блэка и особенностях его отношений с другими ненормальными из этого помешанного факультета. И, конечно, не забыла предупредить, что глаз с меня не спустит, чтобы я и в мыслях, Мерлин упаси, ничего не замышлял против ее студентов, грозила всякими страшными карами. Ага, считайте, что я испугался. Я в этой истории вообще жертва, зачем же меня запугивать? Бред! Да пожалуйста, профессор МакГонаголл, все будет в порядке, только вы за своим чистокровным гриффиндорским принцем проследите, а то он и так уже натворил Мерлин знает что. Как всегда — виноват он, а достается мне. Вот и верь после этого в справедливость и благородство.

О чем Cлагхорн с Блэком толковали — не знаю: Блэк, по-моему, ни одного слова не сказал, только пялился куда-то в стену, сомневаюсь, что он вообще хоть что-то слышал.

Нет, так дело не пойдет — когда все это закончится, мне хоть из школы уходи.

Только я собрался, сказать, наконец, этому идиоту мародеристому все, что к этому моменту у меня успело к нему накопиться, как МакГонаголл объявила, что краткий инструктаж закончен. Она встала, махнула мне рукой, хватит, мол, рассиживаться, и подтолкнула меня к директору. Дамблдор, широко улыбаясь (вот мерзавец — словно все именно так и должно быть! Тут выть впору!), вручил мне чашу с зельем и сказал выпить все до дна. Я, естественно, на такое не повелся: хватит уже блэковского опыта — выпил уже тут один такой неизвестного зелья. Помотал головой: пахло оно странно, не страннее, конечно, того же Умиротворяющего бальзама, но что-то меня смущало. Не может ни одно нормальное зелье пахнуть корицей — она-то как раз прекрасный нейтрализатор большинства ингредиентов, так что с ней каши не сваришь. Точнее, только кашу с ней и сваришь. Директор не стал вступать в пространные объяснения, сказал только, что это принципиально новая разработка, его собственная (ого, кто бы мог подумать!), на основе драконьей крови. Да не просто драконьей, а крови практически не встречающегося в настоящее время северного толстолоба. Они ж только в Гренландии водятся! Как он ее добыл, интересно? И в любом случае, откуда такой запах? Может, фильтрованная настойка чешуи саламандры? О, там наверняка слюна мантикоры. Вот это составчик! Если и правда изобретение директора, тогда ему одного ордена Мерлина мало, тут можно все три давать! Это ж такой широкий спектр действия получается. Так, о чем это я? Что бы то ни было, но оно Блэка в меня не превратит, и меня тоже Блэком не сделает, оно для других целей... А! Понял. Этот чудо-состав продлит действие Оборотного в несколько раз. Нет, такое все-таки не для широкой общественности. Оборотное, конечно, условно запрещено. А определенные ингредиенты для него находятся под контролем — иначе Гринготтс грабили бы по три раза за неделю, а если еще и действие продлить, то министром магии может стать хоть Филч, и никто ничего не прознает! Выпил я, конечно, это зелье — что мне еще оставалось? Но, если честно, очень уж интересно было за его эффектом понаблюдать. Дамблдор надо мной еще и палочкой помахал, пошептал что-то, потом протянул большую бутылку с надписью «Оборотное». Ага, а откуда частичку Блэка брать? Он же теперь не Блэк, и эти, как их там магглы называют, ДНК-то теперь у него мои, обломался ваш план, господин директор! Выкручивайтесь без меня. Ведь на самом деле, никто даже не соизволил нормально, не в командирском тоне, со мной поговорить, мое согласие что, само собой подразумевается? Ничего, сейчас мы им устроим.

Дамблдор, видя на моей, пока еще моей, физиономии замешательство, сразу понял, где я тут загвоздку усмотрел. Ладно, признаю, при всех его сумасбродствах он — гений. Подмигнул и прошептал «Эльфы». Остолоп Блэк недоуменно посмотрел на него — эк у бедолаги последние мозги отбило! Все же ясно — эльфы преданы директору почище собак, что угодно для него сделают, а уж найти дюжину волосков Блэка — на одежде, постельном белье, на полу — минутное дело. Хочется только верить, что они действительно принадлежат этому тупоголовому несчастью — мне не улыбается стать шишугой или там книззлом — откуда мне знать, может, у этого дурня какая-нибудь живность дома есть.

— Я. Не. Буду. Это. Пить. С какой стати? Он натворил дел, а все ведут себя так, словно это я. Почему я должен страдать?

И еще руки на груди скрестил, чтобы показать твердость своих намерений.

Да понимаю я все, понимаю, знаю, что выбора у меня нет, но вдруг захотелось немного внимания к своей персоне. Такое крайне редко со мной случается. Раз пять от силы вспомнить могу. Последний был, когда родители сильно поссорились. Ох, что у нас тогда дома творилось — об этом и думать не хочется. Мне тогда так погано на душе было — хоть топись. А внимания мне тогда и не досталось — маме не до того было, ее в больницу забрали, а отец два дня где-то шлялся — пил сивуху какую-то, потом тоже в больницу загремел. Это было на каникулах два года назад. Моральных сил у меня уже не было. Я себе яд приготовил, хороший, быстродейственный, и в стакан его уже налил, а потом представил, что если родители ещё долго в больнице пробудут, а к нам никто не зайдет (правильно, что у нас делать?), то я так и проваляюсь здесь несколько дней — тогда зрелище будет слишком... хм... неаппетитным. Нет, такого внимания мне не хотелось. Поэтому я пошел купаться. На озеро. Два дня до Нового года оставалось. Ну уж и напривлекал внимания по самое «не могу». Меня три раза спасать пытались — но не очень-то меня спасешь, если я не захочу. Болел, правда, потом дико, не было сил даже Перцового сварить, но оклемался как раз к маминой выписке. Так она ничего и не узнала.

Ответ директор как-то сразу выбил из меня боевой дух:

— Я знаю, Северус, что задолжал тебе много объяснений. На них у нас еще будет время. Ты — здравомыслящий, рациональный человек. Сам ведь все понимаешь. Сегодня же вечером мы с тобой все обсудим. Только сейчас нужно поторопиться, а то мистер Поттер, мистер Люпин и мистер Петтигрю уже разносят школу в поисках мистера Блэка, а Слизерин начал составлять планы мести отдельным ученикам, которых они явно подозревают в похищении мистера Снейпа.

Вот почему Слагхорн такой мрачный: игнорируют его ребята. Еще бы. Как, скажите, можно относиться к человеку, организовавшему Клуб Слизней? Некоторые наши туда ходили—в этом случае Слагхорн очень удачно закрывал глаза на некоторые вещи. А вот Малфой, например, присоединяться категорически отказался, несмотря на полторы дюжины приглашений. Экзамены по зельям, правда, всегда только с третьего раза сдавал, зато слизняком не был. За это я его сильно зауважал — это ж надо быть настолько уверенным в себе и так гнуть свою линию. В этом, как ни странно, он чем-то похож на МакГонаголл. Хотя Люциус голову бы мне оторвал за такое сравнение.

Я даже сдулся как-то. Но упрямство еще требовало выхода.

— Хорошо. Одно условие. Пусть он, — взмах в сторону Блэка. — Попросит у меня прощения. Искренне.

Из дневника Сириуса Блэка

Сопливуса мы все-таки знатно приложили: он без движения валялся в той самой каморке, где мы его оставили. Видок был еще тот: и так в себя не пришел после драки, а тут тебя еще тормошит... ты сам. Врагу не пожелаю, хотя нет, Сопливусу — запросто. Когда директор вкратце описал ситуацию, взгляд у него стал растерянный и обиженный, как у маленького ребенка. Мне его даже жалко стало. Секунд на пять, пока он эту новость не переварил и не нацепил свою привычную маску холодности и ехидства. Сначала я думал, что он прямо сейчас накинется на меня и задушит. А потом я глянул в его глаза, и без того черные и затягивающие, и понял — отравит. Как только все это закончится, отравит непременно. Уж в этом он мастер. Нет бы по-человечески мстить, а то — ядом. Этой осенью он Пита отравил. Не доказали, конечно, что он это сделал. Но директор особого рвения что-то выяснять не демонстрировал. У него свои собственные о справедливости, и очень особенные, я бы сказал. Пит Снейпу каким-то заклинанием все волосы на голове в один живописный колтун склеил, пришлось обрезать. Снейп весь день красовался с сантиметровым «ежиком», пока мадам Помфри не придумала, как исправить ситуацию. Хотя, на мой взгляд, так даже лучше было. Умора еще та. Так вот, Хвост после этого три дня ходить едва мог — хвост мешал. Тигриный. Длинный, сантиметров на пятнадцать еще на землю опускался. Роскошный, одним словом. Мы по полу катались со смеху — дурачье, конечно, а Питер потом в больничном крыле несколько дней валялся. Не знали, как избавить его от этого ценного приобретения — уже отрезать хотели, но повезло Хвосту — целитель из Мунго толковым оказался, сделал все как надо. Именно он и объяснил, что это не проклятье, как мы думали сначала, а яд. Очень специфический, «новаторский». Этот самый целитель очень хотел с создателем познакомиться, дескать, такое зелье очень помогло бы при регенерации тканей. Только кто ж ему признается?

Так вот, директор отвел нас в какой-то кабинет и устроил встречу с деканами. Мне Слагхорн что-то минут пятнадцать рассказывал, только я его особо не слушал: пароли-шмароли... директор и так уже сказал, что вечером меня со Снейпом в его кабинете ждет развеселый разговор, «дабы скоординировать наши действия». Пока я притворялся, что слушал «Короля Слизней», мне словно кто-то в ухо крикнул «Карта!» Ё-моё! Карту-то не обмануть: я ее лично с Люпином так зачаровал, чтобы Оборотное ее обмануть не могло. Хоть локти теперь себе кусай. Придется сказать, что директор забрал, или там Филч, не отдавать же Снейпу.

Ох, как тошно. Как же я ребят предаю... Пусть уж лучше меня Сопливус прямо сейчас отравит. Ушел бы из школы, но куда? Про семью Снейпа я совершенно ничего не знаю, да и нечего мне там делать, благодарю покорно. К себе домой? Лучше уж в Запретный Лес. Ночью. Одному. Без палочки. Милосерднее будет.

Пока я притворялся, что Слагхорна слушаю, не заметил даже, как у Снейпика и директора конфронтация вышла, расслышал только последние слова этот чахлого мерзавца. Он требовал, что бы я (Я!) у него прощения попросил! Хотя, судя по тому, как деканы и Дамблдор посмотрели на меня, в этом они с ним были согласны. Дела...

Что делать? Унижаться перед ним, да еще при свидетелях? Ага! А не сделай — он мне потом это припомнит, да еще так, что жить не захочется, опозорит до конца жизни.

Ладно, соберем волю в кулак.... Эй, а ты знаешь, что ногти вообще-то стричь надо? А то получается как в анекдоте: «Кто делает тебе маникюр, какой замечательный грызун?». И почему на двух пальцах ногтей нет? Фу! А что это за язва на ладони правой руки? Фу! Фу! Так, об этом потом. Ну, соберись, ты можешь.

— Прости.

Он молча покрутил головой. Мерзавец! Ему тут что, представление устроить с заламыванием рук, коленопреклонением и градом слез? Тоже мне, цирк себе нашел!

— Прости. Я такого не хотел.

— Ах, ТАКОГО не хотел? А чего ты хотел? Я не могу понять: ты так самоутверждаешься или комплексы свои прячешь? Вам именно я так интересен, или в принципе все равно? Мразь.

Последнее слово он буквально выплюнул.

После этих слов стало мне... не то чтобы стыдно — не дождется, но не по себе. Как-то разом наши любимые оправдалки «Потому что нельзя быть на свете уродцем таким», «Ему еще на пользу пойдет — потом нас благодарить будет», «Дело в самом факте его существования» показались детскими, глупыми и недалекими.

Я быстренько оглянулся по сторонам: нет ли тут директорского феникса, может, снова он на меня так влияет. Иначе откуда у меня опять такие мысли? Тьфу.