Министры и злодеи (джен)

Двое мужчин с удобством расположились в просторных креслах из драконьей кожи, протянув ноги вперёд, на специально предназначенные для этого пуфики. В камине уютно потрескивало редчайшее мантикорово дерево, произрастающее только в ущельях Восточной Африки и чрезвычайно трудное для добычи по причине свирепых мантикор, предпочитающих в этих ущельях гнездиться. Это дерево даёт много тепла и чуть различимый, почти парфюмерный аромат. То, что нужно для холодного декабрьского вечера.

Хозяин дома гордился тем, что может позволить себе топить камин исключительно мантикоровым деревом. Как-никак, не зря он Председатель Отдела Обеспечения Магического Правопорядка, а положение не только обязывает, но и даёт определённые привилегии. Внешность волшебника полостью соответствовала занимаемой должности: прямой, сосредоточенный взгляд карих глаз, ухоженные тёмные прямые волосы до плеч, нос с горбинкой, лёгкая красная домашняя мантия, дорогие туфли и стакан Огденского Огневиски двадцатипятилетней выдержки в руке. Звали этого уважаемого человека Джером Скримджер.

В соседнем кресле сидел немного нервный и, кажется, чем-то недовольный гость: Освальд Фадж, полноватый, низкорослый, лысеющий колдун, Начальник Управления по Связям с Гоблинами. Вечер был субботний, да и Рождество приближалось, но работы у Фаджа было хоть отбавляй — нынешний мировой экономический кризис не мог не задеть магический мир, а значит, и политику «Гринготтса». Освальд постоянно пропадал на совещаниях, где обсуждал с гоблинами и иностранными колдунами проблемы катастрофического спада цен на драконью печень на мировых магических рынках и повышение налога на импорт волос единорога, недавно неожиданно предпринятое Министерством Магии Канады. После таких переговоров, где тоннами сыпались мудрёные экономические термины вперемешку с отборными ругательствами на гоббледуке, Фадж чувствовал себя выжатым как лимон. Компания старого приятеля Джерома Скримджера и стаканчик доброго смородинового рома — вот то, что нужно уставшему после внеочередного собрания волшебнику! Тяжёлая трость с бронзовым набалдашником покоилась у подлокотника кресла, затёкшие ноги грел чудесный жар от мантикорового дерева, любимый напиток создавал приятное послевкусие в пересохшем рту и блаженное чувство, что можно ни о чём не думать ещё пару часов, в голове.

Сегодня на свою беду Освальд решил взять на переговоры десятилетнего сына Корнелиуса — своего единственного наследника. Пусть, дескать, вливается в работу смолоду. Да и многочисленные коллеги давно хотели увидеть вживую многообещающего Фаджа-младшего. Ну и, конечно же, лучшего момента, нежели важное совещание, придумать не смогли. Не зная ни слова на гоббледуке, мальчик очень быстро заскучал и, в конце концов, стал мастерить бумажный самолётик из годового отчёта Колдовского Банка Уганды. И эту шалость, ему, наверное, простили, если бы запущенный самолётик не спланировал точно в лицо важного пожилого гоблина — Председателя французской Картели торговцев яйцами докси.

Никто, разумеется, открыто выказывать неодобрение не стал, но до конца встречи гоблины смотрели на Корнелиуса и Освальда, не скрывая раздражения. Возможно, именно эта выходка мальчика помешала установить дружеский контакт с французской делегацией и заключить контракт о поставке восьмисот унций русалочьей чешуи на более выгодной для британской стороны основе. Освальду не хотелось бы так думать, но Корнелиус на пути к Скримджерам всё равно получил от отца хорошую словесную взбучку.

Встретив в прихожей гостей, Джером предложил Корнелиусу отправиться наверх, в детскую, а Освальда пригласил уединиться в гостиной.

У Джерома подрастал одиннадцатилетний сын Руфус, первокурсник Гриффиндора, вернувшийся домой на рождественские каникулы. Надо сказать, юный Руфус причинял отцу не меньше беспокойства, чем Корнелиус Освальду. Мальчики были хорошими друзьями и постоянно что-нибудь выдумывали.

Но у нас будет время проследить за подрастающим поколением, а пока, с вашего позволения, подслушаем разговор в гостиной.

— А Корнелиус не промах! — усмехнулся Джером, выслушав рассказ Освальда о проделках сына на совещании. — Так и надо этому напыщенному старику-гоблину: в своё время в последний момент расторг со мной сделку о поставке яиц докси, я понёс такие убытки! Корнелиус совершил поистине гриффиндорский поступок! Освальд, ну и какой после этого из мальчика рэйвенкловец?

— Такой, — смущённо произнёс Фадж, слегка насупившись. — У меня вся семья в Рэйвенкло училась. Если в нашем дому заведётся гриффиндорец, моего старого отца точно удар хватит. Нужно продолжать семейные традиции!

— Но признай, — продолжил Скримджер, — ты же сам недолюбливаешь гоблинов и много в кого сам бы с радостью чем-нибудь поувесистее бумажного самолётика кинул!

— Не люблю я этого народца, это ты прав, но работать с ними приходится, — вздохнул Освальд. — В наше время у гоблинов слишком много власти в руках. Если хочешь разжиться галеонами, волей-неволей приходится угождать им.

— Всё-таки мне кажется, что раньше и гоблины были немного приветливее, — осторожно заметил Джером. — Времена тяжёлые настали, а от этого характер лучше не станет.

— Это да, — печально проговорил Фадж, — Гриндевальд целые страны лбами сталкивает, ни в ком и ни в чём уверенным быть нельзя. Толкуют, что половина европейских министров под Империусом ходят и под гриндевальдову дудку пляшет, но никто ничего доказать не может. Говорят даже, что это он магловскую войну развязал. Вот и вынуждены мы наблюдать, как маглы тысячами друг друга выкашивают. Статут о Секретности нарушать нельзя, сам понимаешь, такая шумиха поднимется...

— И не говори, — прервал его Джером. — Мне тут на днях пришлось лично личные дела пятерых авроров ворошить. Они ночью немецкие самолёты Взрывающими заклинаниями подбивали. Сработали-то чисто, парни — настоящие профессионалы, горящие обломки левитировали в воду, но ведь странные вспышки в небе видела целая магловская деревня! Пришлось во избежание лишних вопросов экстренно вызывать целую бригаду Стирателей. А что с аврорами делать, ума не приложу. Вроде как и не накажешь, из благих побуждений действовали, родину защищали, но и поощрить нельзя — тогда каждый волшебник с обострившимся чувством патриотизма будет Экспульсо в воздух палить. Магического вмешательства в войну допустить нельзя, а то, глядишь, завтра на нас и драконов напустят.

— Ходят слухи, — произнёс Освальд, поёжившись, — что магическое вмешательство в войну со стороны противника идёт полным ходом. Целые города магловским оружием не испепелишь, а Инсендио всегда было коронным трюком дурмстранговцев. А помнишь, как после оккупации Украины цена на чешую железнобрюха раз в пять взлетела? Она же по тридцать пять галеонов за унцию шла на чёрных рынках! И тут, представляешь, мне знакомый гоблин рассказывает, как некий богатый господин, пожелавший остаться неизвестным, предложил Гринготтсу приобрести пятьсот унций по двадцать галеонов. Пятьсот! Это надо трёх драконов полностью обскрести! Ну и предложение подозрительно выгодное, от него, конечно же, не смогли отказаться. И теперь сто тысяч галеонов уплыли неизвестно куда. Не исключено, что на финансирование войны.

— Подозрительно, конечно, — задумчиво протянул Скримджер, — но мы не знаем наверняка, рисковать нельзя.

Пока Джером и Освальд в гостиной под потрескивание камина обсуждали напряжённую политическую обстановку в мире и сварливых гоблинов, их сыновья наверху вели беседу гораздо более приятную.

— Корни, ну ты даёшь! — присвистнул Руфус, когда Корнелиус поведал ему о злополучном бумажном самолётике. — И после этого твой отец настаивает на Рэйвенкло?

— Настаивает, — грустно вздохнул Фадж-младший. — Руф, ну не расскажешь же ему, что я эксперимент ставил. И важный эксперимент!

— Это какой же? — живо поинтересовался Руфус.

— Ну, понимаешь, — начал Корнелиус свой вдохновенный рассказ, — ты наверняка знаешь, как сейчас в Министерстве сообщения рассылают по кабинетам и этажам?

Руфус кивнул, не скрывая любопытства на лице.

— Совами, как принято во всём волшебном мире, — продолжал Фадж-младший, — но, как мне кажется, это не самая лучшая идея. Если ты войдёшь в министерский лифт, всегда увидишь там огромное количество неистово клокочущих птиц и кучу перьев и помёта, — продолжил Фадж-младший. — Да в таких количествах, что никакой Тергео не справится. В коридорах аналогичная ситуация.

— И что ты предлагаешь? — спросил Скримджер-младший, широко улыбаясь.

— Зачарованные бумажные самолётики! — воскликнул Корнелиус. — Руф, ну подумай сам! Это же гениальная идея! Самолётиков можно делать сотни штук в минуту, была бы под рукой бумага! Пишешь на них послания, а затем велишь разлетаться по всему Министерству! И если мне в десять лет удалось уговорить бумажную птицу угодить прямо в лицо тому важному гоблину, только представь, что смогут сделать специально обученные волшебники! Посылай самолётик хоть на Кингс-Кросс, хоть в больницу Святого Мунго!

— Тебе определённо стоит поделиться этой мыслью с отцом, — заключил Руфус. — Поговори с ним, он оценит твоё изобретение!

— Не думаю, он теперь при любом упоминании бумажных самолётиков будет багроветь и хвататься за голову, — улыбнулся Корнелиус, и друзья громко рассмеялись.

Уняв смех, Скримджер-младший сказал:

— Корни, думаю, тебе всё-таки стоит поступать в Рэйвенкло. Если ты можешь любую шалость вывернуть как научный эксперимент, тебя там примут с распростёртыми объятиями!

Корнелиус вздохнул и слегка опечалился. Видя огорчение друга, Руфус похлопал его по плечу и воскликнул:

— У меня тоже появилась блестящая идея! Я же в следующем году перехожу на второй курс. Мне теперь официально будет разрешено играть в квиддич! Буду пробоваться в команду Гриффиндора охотником!

— Поздравляю, — произнёс Фадж-младший с некоторой завистью в голосе. Ведь первокурсникам запрещено выступать за команды своих факультетов, да и отец считает квиддич игрой опасной и не подходящей наследнику древнего чистокровного колдовского рода.

— Чего раскис? — ободрил друга Скримджер-младший. — Я же не рассказал тебе про свою идею! Мне папа на днях две метлы купил, «Серебряные Стрелы». Новая модель, говорят, разгон до ста миль в час за семь с половиной секунд! Никогда ещё ничего подобного не было! Отец не разрешает летать до первого сентября, уж очень он любит следовать официальным правилам. Но мне уж больно хочется, так сказать, опробовать транспортное средство. А метлы две. Корни, не желаешь ли присоединиться к моей безнадёжной авантюре?

— Спрашиваешь! — радостно воскликнул Корнелиус. — Ну конечно хочу!

— Отец держит их в чулане на запирающем заклинании, — сказал Руфус, — но он переоценивает мою лень. Я дочитал учебник Заклинаний для первого курса до конца и могу без проблем справиться с замком.

И вот, юные волшебники уже крадутся по лестнице вниз, стараясь как можно меньше скрипеть, чтобы не потревожить покой отдыхающих в гостиной отцов. Судя по всему, они ничего не услышали, и друзья благополучно добрались до чулана.

— Алохомора! — прошептал Руфус, направляя свою волшебную палочку на замочную скважину. Полыхнул едва заметный голубоватый свет, раздался щелчок, и дверца чулана распахнулась.

Корнелиус тут же увидел стоящих на самом видном месте двух красавиц-мётел. Вручную подогнанные берёзовые прутики, до блеска отполированное древко из вяза. Казалось, «Серебряные стрелы» сияют своим собственным, мягким светом.

От любования Фаджа-младшего оторвал Руфус:

— Ну что, полетели или так и будем слюни пускать?

Друзья сняли мётлы с золотых креплений и, осторожно ступая, вышли на задний двор, накинув одни только куртки. Уже взошла луна, на небе не было ни единого облачка, слегка подмораживало.

Скримджер-младший, оседлав свою «Стрелу», торжественно произнёс: — Итак, мой друг, начнём наше длительное, полное опасностей и лишений путешествие!

— Они пытались перелететь Ла-Манш, — меланхолично изрёк Джером Скримджер. — Авроры нашли их в небе над Дувром, окоченевших и негодующих. Была проведена безупречная, классическая погоня на мётлах, было применено Обездвиживающее заклятие, а затем парализованных ребят поймали в воздушные носилки. Я должен главе аврората, Дориану Долишу, бутылку Огневиски. Думаю, с тебя тоже причитается.

— Где они сейчас? — испуганно спросил Освальд. — С ними всё в порядке?

— Они в местном волшебном баре, кажется, он называется «Одинокий утёс». Отогреваются горячим чаем и ждут, когда мы заберём их домой и будем читать нотации.

— Одними нотациями мой сорванец не отделается! — начал багроветь Фадж. — Получит по полной программе! Это надо так! Умудрился два раза нашкодить за один вечер! И как! Перелететь Ла-Манш! Где это слыхано?

— Всё-таки, я думаю, у твоего Корнелиуса — сердце настоящего гриффиндорца, — улыбнулся Джером, — на Рэйвенкло ему делать нечего. Спорим на десять галеонов, что старая Шляпа отправит его именно к львам.

— Что-то у меня сегодня нет желания спорить, — вздохнул Освальд.

— Аппарируем в Дувр? — спросил Скримджер.

— Аппарируем, — вяло ответил Фадж.

В пламени камина появилась улыбающаяся голова Руфуса Скримджера. Корнелиус вскочил с кровати и подбежал к ней. Иногда удобно и полезно, когда в спальне свой камин.

— Тебя что, не наказали? — удивился Фадж-младший.

— Наказать-то наказали. Все рождественские каникулы под замком просижу. Но отец завалился спать, не затушив огонь, а летучий порох он хранит в том же чулане, что и мётлы, — Руфус заговорщицки подмигнул.

— Тебе везёт, меня вообще на месяц заперли, — вздохнул Корнелиус, понурив голову.

— Ты что, жалеешь о чём-то? — нахмурился Скримджер-младший.

— Да, — произнёс Фадж-младший, — о том, что нам всё-таки не удалось перелететь Ла-Манш.

Голова Руфуса Скримджера залилась истошным смехом. Кажется, где-то далеко его торчащие из камина ноги бились в конвульсиях об пол.

— Корни, ты знаешь, что это означает? — поинтересовался Руфус.

— Что, Руф? — не понял Корнелиус.

— А то, что теперь ты не отбрыкаешься от того, что твоё место — в Гриффиндоре! Как пить дать! — воскликнул Скримджер-младший.

— Я всё ещё не уверен в этом, — покачал головой Фадж-младший.

— А если не уверен, я готов поспорить с тобой на ящик шоколадных лягушек! — ухмыльнулся Руфус.

— Идёт, — ответил Корнелиус и пожал другу вылезшую из огня руку.

Напоследок Руфус глубоко вдохнул душистый дым и пробормотал:

— Мантикорово дерево... Думаю, мне стоит стать Министром Магии только для того, чтобы выписывать его из Африки каждую зиму.

И голова Скримджера-младшего скрылась по ту сторону камина.

Корнелиус вздохнул и подвёл итог тяжёлого и насыщенного событиями дня:

— Кажется, пора закупать побольше шоколадных лягушек.