Семь дней до луны (гет)

Он рассказал ей все. Дождался у раздевалки, предложил сходить выпить кофе. Джинни прищурилась и кивнула, позволила аппарировать себя в Дувр, молчала, пока Гарри искал уличное кафе с видом на море. Разглядывала его поверх кружки с облаком взбитых сливок, морщась то ли от вкуса эспрессо, то ли от его объяснений. За три года с последней битвы он научился говорить о хоркруксах, не называя. Зло, порождения Вольдеморта, залог бессмертия. И только когда Гарри, обняв ладонями кружку, стал объяснять, как трудно было пойти на смерть, и будь она, Джинни, рядом ― он бы не смог, она улыбнулась:

― Я бы тебя сама отвела. Волоком оттащила.

Он поперхнулся кофе и в первый раз за последние годы как следует посмотрел на нее. В уголках глаз ― морщинки от солнца, нос и щеки в веснушках, волосы ― как огонь на фоне синего неба. Она ухмыльнулась и вытерла стол салфеткой.

― А может, и нет. Повисла на шее, ухватила бы за ногу и не пустила. Кстати, что у тебя стряслось?

― Да ничего, ― Гарри начал разглядывать завитушки литого стола. ― Все нормально.

― Ага, Рон рассказывал, ― Джинни задумчиво накрутила прядку на палец. ― Что ты зазнался, лезешь вперед, всех расталкивая локтями, пытаешься доказать, что ты лучше всех и тебе все позволено. Слава в жопе играет. Это он так считает.

― А ты?

― А я ― нет. ― Она накрыла его руку своей, и Гарри сглотнул, пытаясь прогнать дрожь. ― Я три года в команде и знаю, что постоянное напряжение, работа на износ... меняет приоритеты. Если есть цель, забываешь о мелочах, да? Прешь напролом, а результаты превращают коллег в конкурентов; начальство злится: «Поттер рвется к славе по головам и растоптанным циркулярам». Я правильно поняла?

― Вроде того.

Гарри пожал плечами и поднял пустую кружку, ловя языком последние капли. Джинни махнула официанту, дождалась, пока принесут еще кофе и масляного печенья, крошки от которого липли к пальцам, бросила пару штук чайкам, игнорируя укоризненный взгляд дамы с коляской. Ветер с запахом йода подхватил ее волосы, в досаде бросил в лицо и полетел дальше, играя песком и бумажками.

― Рон велел мне держаться подальше.

Джинни сжала его ладонь:

― Значит, случилось что-то еще. Раньше он, даже когда злился, продолжал считать тебя другом.

― Через неделю ― третье дисциплинарное слушание. Меня вышибут из аврората за постоянное нарушение правил.

― И только? Долиш сильно рискует.

― Не только, ― Гарри вздохнул. Хотелось чего-нибудь покрепче кофе. ― Я нарушил Статус Секретности, подверг подопечных ненужному риску, нанес вред здоровью... и все это ― не в первый раз. После слушания меня ждет волчий билет, Визенгамот, и если не повезет ― Азкабан... или палата в Сент-Мунго.

Джинни наморщила лоб:

― Поттер, ты идиот. После войны они боятся тебя, а ты подставляешься.

Он беспомощно улыбнулся:

― Ну да. Может, там мне и место? В канаве, с волчьим билетом? Одинокий охотник за головами.

Ему захотелось завыть и посмотреть на реакцию респектабельных магглов, но лучше не раздражать Джинни.

― Когда слушание?

― Через неделю. А что?

― Да так, размышляю, получится ли взорвать министерство или по-тихому убрать Долиша.

Гарри еле успел проглотить кофе, чтобы не окатить Джинни, и захохотал. С ней было легко. Она превращала абсурд, которым была его жизнь, в подобие нормы, окружая ее еще большим абсурдом.

― Лучше меня. Герой должен быть мертвым. Или на пенсии, то есть на лаврах.

― Ага, ― она погрустнела. ― Плохи твои дела. Любая попытка изменить мир к лучшему, любая ошибка воспринимается как посягательство на мировое господство. Иди выспись. Переведи деньги в маггловский банк, купи квартиру. Если будет совсем плохо, выучишься варить зелья и притворишься выжившим Снейпом, будешь принимать заказы по почте и слать всех подальше. Все жутко обрадуются!

Их хохот вспугнул стайку чаек. Они взвились с беспорядочным криком и исчезли в сиреневых облаках над заливом.

* * *

Хогсмид, как и волшебный мир, со времен битвы почти не изменился, только магазин Зонко стал частью империи Уизли. Джордж после смерти Фреда работал, как вол, и бизнес шел в гору. Гарри подумал, что если переводить счета в маггловский банк, доходы от доли в Ужастиках можно оставить как есть — на случай, если удастся вернуться.

И попытаться вернуть Джинни. Он не думал, что от ее бодрых и дельных советов будет так больно.

А чего ты хотел? Что она бросится тебе на шею? Потащит в постель?

Да нет, с чего бы? Даже не думал об этом. Но разочарование оставило на губах привкус полыни.

Дорога из Хогсмида в Хогвартс поросла чернобыльником и иван-чаем, заросли чахлых сосен на фоне осенней голубизны навевали грусть. Такие сосны растут на болотах, утопая корнями в осоке и папоротниках.

Из хижины Хагрида тянуло дымком. А может, Джинни права? Бросить все, заняться чем-нибудь интересным. Аврорат с его многотомными циркулярами насквозь прогнил, как и все министерство, Кингсли за три года мало что удалось изменить. И только школа поддерживает магический мир на плаву. Гарри цеплялся за аврорат по привычке, как одно из условий послевоенной счастливой жизни, сбывшуюся мечту. Джинни, Джинни, где ты была три дня назад?

Три дня назад ты бы ее не услышал. Хотел менять мир к лучшему, стажер аврората. Три раза ха. Так тебе и позволили.

А спасать мир было можно?

Так то другое дело. Ты еще не понял? Они хотят сохранить status quo. Тогда на него посягал Вольдеморт, сейчас ― ты, и прихлопнуть тебя ― раз плюнуть, несмотря на заслуги перед отечеством.

Гарри пинал опавшие листья, слушал их шорох и шум ветра в кронах, и ужас перед грядущим аутодафе отступал. Если все будет не слишком плохо... хотя когда ему везло? Разве что с Вольдемортом...

Если ему оставят свободу и палочку, он найдет, чем заняться. И постарается завоевать Джинни.

А если нет? Ледяной ветер пробрался под мантию, и Гарри обхватил себя руками, чтобы согреться.