Десятая Арка (джен)

«Какое чудесное лето, какое прекрасное лето, ах какое замечательное лето с Дурслями! Ну что же может быть лучше лета с Дурслями? Только лето с Дурслями и без писем от друзей. Каким же идиотом нужно было быть, чтобы хоть на миг пожелать покинуть пределы Хогвартса. Непонятно, просто уму непостижимо…»

Мрачные размышления Гарри прервало кошачье мяуканье неподалёку, один их многочисленных питомцев мисс Фигг также совершал прогулку в крохотном душном парке

— Привет-привет, — пробурчал Гарри, уныло наблюдая за мелким рыжим котом, который с огромным интересом обнюхивал его древние безразмерные кроссовки. Неожиданно Рыжик громко чихнул и, недовольно засопев, важно потрусил прочь. Гарри снова остался сидеть в полном одиночестве на шаткой скамеечке, ставшей такой не без помощи Дадли и его «благородной» компании.

Гарри был безгранично счастлив, когда вечером ему удалось незаметно проскользнуть мимо почтенного семейства, слишком занятого просмотром телепередачи. На улице было нестерпимо душно и затхло, несмотря на довольно позднее время — ночи этим летом оказались ничем не лучше дней, разве что исчезало взбесившееся палящее солнце. Даже Дадли не проявлял никакого желания покидать дом, охлаждённый дружной работой трёх кондиционеров. Вообще кузен, как ни странно, почти не проявлял к Гарри никакого интереса, не пытался натравливать свою благородную компанию, да и попросту не замечал его. Такой расклад более чем устраивал Гарри, и он был бы почти счастлив, если бы не усердие родителей Дадлика, явно желавших компенсировать это недоразумение. Столько гнусных и язвительных подколок давно не раздавалось в его сторону, Петуния буквально сочилась ядом, старательно распекая племянника при любой возможности, и дядя Вернон не отставал от супруги. Вначале Гарри, находившийся в постоянном мрачном забытье, практически не замечал оскорблений и упрёков, безучастно выслушивая многочисленные словоизлияния в свой адрес. Но постепенно даже глухая стена его горя и бесчувственной отстранённости начала сдавать, поддаваясь всемогущей способности родственников доводить любое живое и разумное существо до белого каления.

Гарри всё чаще просыпался посреди ночи от кошмаров, становившихся всё более изощрёнными и пугающими. В них мёртвый Сириус обличительно указывал на него и говорил тонким злым голосом его тётки, а стоявшие за его спиной Джеймс и Лили смотрели гневно и презрительно; огромный черный пёс с глухим рычанием преследовал Гарри, из последних сил убегавшего по бесконечным коридорам; члены ордена тащили его, брыкавшегося и вопившего, то на арену с Волдемортом, то в отделение для душевнобольных; Рон и Гермиона смеялись и увлечённо рассказывали многочисленной публике «о чокнутом Поттере»; Беллатрикс без конца пытала его Круциатусом под одобрительные выкрики тёмных фигур. В один прекрасный момент Гарри чётко осознал, что при подобном течении рано или поздно ему придётся наяву увидеть отделение Мунго. Он множество раз порывался написать Рону и Гермионе, но после полного игнорирования ими первых нескольких десятков писем, Гарри всерьёз начал опасаться, что один из его кошмаров уже стал реальностью.

— Сам виноват, — гневно и презрительно сообщил он своему бледному отражению, когда Букля принесла очередное его письмо без ответа.

И вот теперь он сидел на облупленной скамейке, больше всего не желая возвращаться в дом и ложиться спать. И так понятно, что принесёт очередная ночь, зачем же приближать этот момент. Несмотря на ужасную духоту, Гарри невольно поёжился, когда вспомнил о своих новых дневных кошмарах. Примерно неделю назад он, то и дело, стал видеть какие-то странные явления, вызывавшие приступы дикой паники, ведь они здорово напоминали то, что магглы называют галлюцинациями. Первый раз это произошло, когда Гарри поливал пожухлый газон, не выдержавший солнечной атаки. Стайка бойких крикливых воробьёв плескалась в одной из только что налитых луж, создавая снопы водяных брызг. Один из воробышков бодро чирикнув, уселся буквально перед носом у Гарри и принялся усердно чистить мокрые перья. Гарри невольно засмотрелся на птичку, напоминающую ершистый комок, и только он решил возвратиться к поливке, как воробей неожиданно… раздвоился. Гарри потрясённо уставился на газон, автоматически потянувшись к очкам, но наваждение и не думало исчезать. Впрочем, второй воробей казался несколько расплывчато-туманным, словно изображение на заднем фоне картины, да и перья были абсолютно сухими. Первая птица невозмутимо продолжала чистить крыло, словно не замечая сидящего к ней вплотную двойника. Тут туманный воробей странно замерцал и плавно исчез за ярко блеснувшей похожей на стекло гранью.

Всё также палило солнце, толкались в луже воробьи, лилась из небрежно брошенного шланга вода — абсолютно нормальный пейзаж Тисовой улицы нарушал лишь бледный испуганный подросток.

Наваждение повторилось через неделю. На этот раз Гарри с ужасом увидел двойника старого дуба в парке, и всё так же видение бесследно исчезло, словно скрывшись за стеклом. Порой ему мерещились даже призрачные тени прохожих, правда, они растворялись, едва успев появиться. Вначале он старательно убеждал себя, что виной всему нестерпимая жара и мучительные бессонные ночи, но с каждым днём эти доводы становились всё слабее и неубедительнее. Гарри уже почти поверил, что медленно сходит с ума. Ему решительно необходимо было отвлечься, занять себя хоть чем-нибудь, именно поэтому Гарри добровольно вызвался ходить в магазин за покупками и поливать газон. Петуния, бросавшая на племянника подозрительные взгляды, тем не менее, вполне охотно взвалила эту работу на Гарри. Вернон гневно фыркал и багровел, бормоча что-то про «наглого паршивца и его вечные гадости», но ни в чём конкретном обвинить его так и не сумел. В итоге Гарри было милостиво позволено ходить не только в продуктовый супермаркет, но и в книжный магазин, в котором Петуния покупала бесчисленные журналы для садовников, а также лотерейные билеты.

Вот и сегодняшним утром Гарри волочил неподъёмные пакеты (Дадличек и дядя Вернон на аппетит не жаловались при любой погоде) по пустынным улицам пригорода. Солнце пекло немилосердно, растянутая старая футболка противно липла к спине, воздух над асфальтом дрожал, даже сады и цветники выглядели опаленными и застывшими. Гарри остановился перевести дыхание, когда его рассеянный взгляд наткнулся на маленькую девочку, сидевшую на низкой садовой скамеечке в тени куста. Её семья проживала в половине квартала от Дурслей и частенько выигрывала в конкурсах лучших садовников, поэтому Гарри с детства услышал немало «лестного» об этих людях. Года три назад с Эмили произошло несчастье, в результате которого девочка навсегда осталась калекой, маглловская медицина оказалась бессильной перед травмами, причинёнными грузовиком.

Эмили читала какую-то книгу, покачивая уцелевшей правой ногой, протез левой стоял рядом, опираясь о скамейку. Она выглядела всецело поглощённой своим занятием и не замечала Гарри, грустно смотревшего на неё.

Наваждение пришло так внезапно, что он едва не закричал, когда увидел вторую Эмили, прыгавшую на скакалке рядом с первой. Призрачная Эмили легко и уверенно подпрыгивала, беззвучно смеясь, её длинные кудрявые волосы развевались вокруг острого личика. Гарри заворожено глядел, не в силах оторваться от этого немыслимого, невозможного, противоестественного зрелища. Сердце бешено колотилось, а ладони вспотели. Тут Эмили подняла голову и испуганно уставилась на Гарри расширенными карими глазами, она нервно оглянулась назад, пытаясь понять, куда так таращится странный мальчишка. Гарри попятился, выдавил максимально дружелюбную улыбку, сильно напоминавшую оскал, и поспешил прочь.

Сейчас он вновь попытался собрать все странности в кучу и дать им хоть какое-то объяснение, но ничего мало-мальски вразумительного в голову не приходило. Разумеется, в мире магов понятие нормальности людей и реальности происходящего сильно отличалось от привычного Гарри с детства, но определённые вещи вызывали опасения даже здесь. Взять ту же Луну Лавгуд — по магическим меркам по ней рыдало отделение Мунго для людей «со стойким выворотом восприятия реальности», хотя Гарри был решительно с этим не согласен. С одной стороны, слышать голоса, видеть странные события или существ, особенно если всё это воспринимаешь только ты, было, по меньшей мере, подозрительно. С другой стороны, Гарри уже достаточно убедился, что маги очень-очень похожи духовно и умственно на самых обычных людей. Что даёт гарантию их правоты, если те же магглы энное число лет свято верили в плоскость Земли и Санта-Клауса? Кто сказал, что их учёные свободны от заблуждений? Кто сказал, что магические знания абсолютны? Что-то забыли, что-то ещё не постигли, какая-то область осталась неизученной. Может, его галлюцинации не менее реальны, чем те же тестралы — их тоже мало кто видит, а нормальными знаниями о них обладают и вовсе единицы.

«Надо бы у знающего человека спросить или поискать информацию самому, возможно, никакой я не псих, просто всё разом навалилось. Писать Гермионе бессмысленно, вряд ли она знает так много о редкой магии или явлениях, а если и знает, то точно не ответит. Дамблдор? Ну да, делать ему больше нечего, как мои расшалившееся нервишки успокаивать. Думай, Гарри, думай…»

Круглая тускло-красная луна осветила лужайку в крохотном парке вместе с сидевшим на скамейке подростком в старой растянутой одежде. Гарри подтянул колени к груди и задумчиво глядел на кончики потрёпанных кроссовок, мысли беспокойно толкались в голове, перекрывая друг друга. Не то чтобы размышления были для него редкими гостями, но они всегда носили сумбурный и эмоциональный характер. В их компании истинным носителем знаний, а также генератором логических умозаключений и планов всегда была Гермиона. Она давно избавила Гарри от необходимости думать, взвешивать, планировать, ему оставалось лишь влипать в неприятности и увлекать за собой друзей.

«Кажется, что ничего сложного — думать да находить ответы в книжках. А ведь непростое это занятие, особенно с такими балбесами как я и Рон»,— одна из самых разумных за вечер мыслей промелькнула у него в голове.

Неожиданно его отвлеклидвижение и шорох в кармане джинсов, и Гарри в ужасе дёрнулся, едва не свалившись со скамейки. «Мерлин мой, это же вредноскоп Невилла!» — запоздалая мысль пришла к нему до того, как сжатая в кулак ладонь ударила по карману.

Трясущимися руками Гарри вытащил вредноскоп, который уже начал светиться голубоватым светом. Крохотный прибор так сильно вибрировал и дёргался, что напомнил Гарри странный маглловский инструмент, называемый перфоратором.

— Ну что ты, — тихо пробормотал он, пытаясь удержать взбесившийся вредноскоп, но тот вырвался из ладоней и упал в траву, продолжая вертеться.

Гарри судорожно схватил непокорный прибор, поспешно затолкал обратно в карман и как можно тише и быстрее побежал в сторону домов. Пусть он и не был чрезмерно рассудительным, но реакция и интуиция редко подводили Гарри. В экстремальных, опасных либо же просто непонятных ситуациях он всегда полагался на свои инстинкты. Сейчас внутренний голос буквально кричал, требуя бежать к дому и как можно быстрее. И Гарри бежал, не разбирая дороги, перелетая через чужие газоны, бежал так, что болезненно сжималось сердце. Футболка реяла за спиной точно парус, в лицо бил воздух, сердце, казалось, молотило в рёбра, а дыхание сбивалось.

Парадная дверь замаячила перед ним в неровном лунном свете. Ещё никогда Гарри не испытывал такого счастья при виде ненавистного дома. Он нажал на ручку, и дверь распахнулась, пропуская Гарри в тёмную тихую прихожую. Он буквально упал на идеально чистый ковёр Петунии, больно ударившись коленями о пол. Минуту он так и стоял на четвереньках, жадно хватая прохладный воздух. Чернота застилала глаза, а когда вернулась способность мыслить, Гарри с ужасом завертел головой в поисках разъярённых родственников. Но и в прихожей, и в гостиной по-прежнему было тихо и темно, лишь вода в кухне мерно капала из крана, и храп дяди Вернона доносился сверху.

Гарри,на подгибавшихся от слабости ногах, добрёл до своей спальни, тихо прикрыл за собой дверь и рухнул ничком на кровать. Со стороны его страх и бестолковое бегство могли бы показаться странными, тем более без видимых на то причин. Но Гарри уже достаточно долго принадлежал миру магии и воспринимал мир с точки зрения волшебника. И в этом мире подобное поведение вредноскопа могло напугать мага не меньше, чем вид приближавшегося торнадо –маглла.

Гарри снова и снова прокручивал случившееся в голове, пытаясь понять, в чём дело. Какое-то чрезвычайно опасное магическое существо находилось в парке совсем рядом с ним, в этом Гарри ничуть не сомневался. Списать произошедшее на дурной нрав вредноскопа не приходило ему в голову ни на секунду — Невилл ясно сказал, что вредноскоп хороший. А Гарри скорее бы поцеловал дементора, чем усомнился в честности приятеля, Невилл был одним из самых уникальных людей на его веку в этом отношении.

Вредноскоп не способен был реагировать на немагическую опасность, да и никакой бури или землетрясения за окном не наблюдалось. Также, насколько он понял из краткой инструкции, обнаруженной в корпусе прибора, вредноскопы не умели отслеживать магию неживых предметов. Синий спектр свечения указывал на опасность, исходящую от разумного магического существа. Но вот какого? Да и что подобное существо забыло здесь, в этом провинциальном городишке с одним единственным сквибом в виде страстной безобидной кошатницы? Ничего непонятно…

Гарри вздыхал, ворочался, десятки предположений отметались как глупые и нелепые. Уже под утро он забылся коротким беспокойным сном.

На этот раз он попал в маленькую круглую комнату, заставленную сверху донизу вредноскопами. Все они вертелись, переливаясь всевозможными цветами и создавали неимоверный шум. Гарри знал, что там, за дверью, его поджидает целая армия различных монстров, предугаданных вредноскопами. А дверь всё жалобней скрипела, поддаваясь их натиску, грозясь вот-вот открыться…

Гарри встрепенулся на кровати, щуря глаза от слишком ярких солнечных лучей. Несколько секунд он вообще ничего не видел, но, когда зрение прояснилось, его взору предстала собственная спальня. Один единственный вредноскоп мирно стоял на пыльном столе, поблёскивая в солнечном свете. Но настойчивый скрип остался и по-прежнему резал по ушам. Гарри рассеяно уставился на окно, за которым топталась и толкалась в стекло… Букля. Сидевшая на узком поддоннике сова отчаянно ухала и скребла когтями по раме, безуспешно пытаясь попасть внутрь. Заметив Гарри, Букля забилась сещё большей силой, махая большими белыми крыльями, а острые когти скользнули по стеклу.

Всполошившийся Гарри кинулся к окну, судорожно пытаясь впустить сову внутрь. Он едва успел увернуться от удара совиного крыла, но Букля на этом не успокоилась: издав неприятный скрежет, сова с силой клюнула его руку

— Прости, тише, пожалуйста, — умоляюще пробормотал Гарри, прижимая к ранке подол футболки.

Он, конечно, был виноват перед Буклей, но привлечь внимание Дурслей и спровоцировать истерику у Вернона Гарри хотелось меньше всего. Сова лишь презрительно ухнула и демонстративно забралась в клетку, всем своим видом давая понять, что в ближайшие дни почтальона у него не будет.

Стараясь меньше шуметь, Гарри спустился вниз, так как, судя по болтовне телевизора, Дурсли уже проснулись. Выслушал стандартное утреннее приветствие «явился, паршивец» и сел за стол с твёрдым намерениемкак можно быстрее съесть свою весьма скромную порцию.

Вернон с недовольным выражением переключал каналы, на которых вместо любимых утренних передач крутили какие-то срочные новости. В итоге ему пришлось остановиться на назойливых новостях, где миловидная дикторша бойким голосом сообщала об «ужасном происшествии, потрясшим благополучный квартал нашего города». Гарри невольно стал вслушиваться в её скороговорку, но тут дикторшу сменил выездной репортёр. Полный низенький мужчина возбуждённо тараторил в камеру, за его спиной виднелись полицейские машины и ограждающие красные ленты. Гарри, вечно скрывавшийся от преследования Дадли и Ко, прекрасно знал все окрестные места, и сейчас он мгновенно узнал эту улицу.

— Абсолютно немыслимое для нашего региона явление, потрясшее даже полицейских…Нападение хищников закончилось для пострадавших трагически… Эксперты даже предварительно сообщают о более чем нескольких десятках рваных ран.

От шока Гарри даже ложку выронил.

— Я пойду прогуляюсь, — выпалил он, пулей вылетая из-за стола.

— Но… — опешивший Вернон возмущенно открыл рот, но договорить так и не успел — паршивец хлопнул входной дверью.

Гарри быстро шёл по улице, пытаясь успокоиться и сгрести все факты в кучу. Всё произошло в каких-то сотне метров от него.Так близко, конечно вредноскоп взбесился. Бедные магглы, совсем молодые. Какая-то влюблённая парочка, совершавшая прогулку в лунную ночь.

Гарри резко остановился, потрясённо округлив глаза — только что до него дошло. Оборотни! Теперь всё сходилось: и буйство вредноскопа, и голубое свечение — в то время как магам принадлежал синий цвет — и полная красноватая луна. Полнолуние, сегодня ночью было полнолуние, момент высшего безумия и свирепости для оборотней. Вот только что оборотни забыли здесь? Его искали? Нет, вряд ли, в этом случае нашёлся бы лишь его хладный труп на радость Дурслям. Гарри передёрнуло: смерть была так близко, а ведь он всего лишь совершал прогулку в парке. Вот оно, одно из свидетельств возвращения Волдеморта, ранее оборотни были гораздо осторожнее. Теперь они никого не боятся, и это очень плохо. Лишь бы с друзьями всё было в порядке, лишь бы было всё хорошо.

Когда Гарри, спустя три часа, вернулся в дом на Тисовой, Дурсли даже не устроили ему ожидаемую головомойку. Семейство выглядело встревоженным и напряженным — ещё бы, неподалёку непонятные монстры, а учитывая страсть репортёров к приукрашиваниям, монстры были увеличены и размножены до немыслимого количества.

— Быстро иди к себе и не смей высовываться,— ограничилась коротким отрывистым приказом Петуния.

–Хорошо, тётя,— смиренно откликнулся Гарри, радуясь, что так легко отделался.

Очередная ночь принесла ему странные беспокойные сны. В них Гарри всё так же бродил по тёмным пустым коридорам, заглядывал в бесчисленные комнаты, не в силах найти выход. Но появилась новая деталь, преследовавшая его в каждом отрывке сна — в конце всех коридоров мрачной громадой возвышалась Арка. Гарри петлял и скрывался в разветвлении коридоров, но наталкивался на неё вновь и вновь. Она стояла в каждой комнате, чёрная рваная завеса угрожающе колыхалась, а тихие голоса напевно звали его к себе. Под конец ночи Гарри приснился узкий каменный колодец, и он беззвучно кричал, падая вниз, но в конце его снова ожидала Арка. А когда руки прикоснулись к туманной завесе, ставшей прозрачным стеклом, он проснулся.

Проснулся он с жуткой головной болью и в полном смятении — новые сны понравились ему ничуть не больше, чем предыдущие. И, словно издеваясь над ним, день тожепринёс ему новые кошмары, теперь уже происходившие наяву. Раздваивались все: воробьи в саду, кошки мисс Фигг, полицейские, опрашивавшие местных жителей, деревья в парке, соседские дети. Гарри теперь почти не сомневался, что сошёл с ума. Хотелось забиться в свою прежнюю каморку и сидеть там в тишине и темноте, без всяких видений, а ещё больше — провалиться в сон. Во снах, во всяком случае, подобное пугало гораздо меньше, смотрелось как— то органичней и уместней.

Он вновь убегал по коридорам и комнатам, вот только теперь Арка не просто оказывалась в конце пути, она буквально преследовала его по пятам. Едва Гарри успевал скрыться за поворотом или в очередной комнате, как серая громада вновь возвышалась перед ним. В какой-то момент он просто устал, смертельно устал, и когда Арка вновь появилась перед ним, шагнул к ней.

Серо-черные камни вблизи выглядели ещё более древними, чем в Министерстве, а многочисленные борозды и трещинки покрывали поверхность образуя причудливый тонкий узор. Гарри прикоснулся пальцами к каменному своду, неожиданно ощутив приятное тепло, словно невидимые потоки энергии протекали в серых камнях. Арка перестала казаться ему страшной, скорее величественной и мощной. Взгляд скользнул по черной завесе, она тихонько колыхалась, выглядя совершенно невесомой. Совсем не такой, как три месяца назад — тяжелой и материальной. Ткань ли? Скорее туман или что-то ещё более эфемерное.

Внезапно что-то изменилось: под ногами оказался холодный пол, ощущалась одежда, прикасавшаяся к телу, напряжение в мышцах. Арка всё так же стояла перед Гарри, но помещение было не то. Мир вновь стал материальным, осязаемым, словно сон закончился. Но Арка и это странное место… Сон наяву или не сон?

Гарри хрипло выдохнул, когда осознал, что находится в Министерстве магии, в той самой комнате, где навечно остался Сириус. Он стоял дрожа от холода, босой, потрясённый и затравленно оглядывался по сторонам. Сейчас кто-то войдёт, и его обнаружат. Как он объяснит своё присутствие здесь, что он скажет?

Но тут легкое дуновение коснулось лица, и Гарри, забыв обо всём, вновь повернулся к Арке. Она казалась всё такой же таинственной и впечатляющей, завеса плавно колыхалась — именно из-за завесы доносился ветерок.

Несколько шагов и ладонь осторожно легла на шершавый камень. Странное ощущение наполняло тело, Гарри казалось, что по нему заструилась чистая магия, первозданная, мощная сила. Стало тепло и легко. Краем уха он уловил отголоски разговора, доносившегося из-за двери.

— Она опять бесится, а Берт? — простуженный мужской голос обращался к кому-то, и в ответ послышалось:

— Да снова бушует, будь она неладна. С какой мантихоры её тут держат...

Голоса отдалились вместе с их обладателями, и вновь наступила тишина

«Наверное, они правы, Арка опасна, лучше уйти», — Гарри отступил назад. Но Арка так призывно пела, так лучилась магией, так звала его… «А может, так и должно быть, может всё должно закончиться здесь?»

«Ну же, один лишь шаг и всё закончиться, ты присоединишься к Сириусу, всё закончится»,— тихо уговаривал, убеждал и упрашивал внутренний голос.

Гарри вздохнул и шагнул вперёд, ещё один шаг и Арка скрыла его с головой.

Тут же мощное поле вокруг неё спало, защитные чары с тихим звоном рассеялись и исчезли, выполнив привычную миссию защиты. Арка стала такой же нерушимой и сонной, как и неделю назад.