Мы никогда не умрем (джен)

Часы жгли руку — почти полвека они принадлежали другому человеку, и Альбус помнил, как подарил их Геллерту, будто это случилось вчера.

Ярко-оранжевое небо простиралось над ними.

— Чары? — хмыкнул Геллерт, задирая голову. — Неплохая иллюзия. Но чего-то не хватает.

Альбус не заметил, как тот достал палочку, но заметил, как трава вспыхнула красным пламенем.

— Так лучше, но как-то пустовато, не находишь?

Формально они сидели в Годриковой Лощине на лугу в зеленой, вернее, уже алой траве и смотрели на скучные зеленые холмы, возвышавшиеся на горизонте.

— А если их приблизить и сделать побольше? — предложил Альбус.

Холмы тут же потемнели и поползли вверх, закрывая солнце.

— Снова чары иллюзии? На трансфигурацию сил не хватает? — Геллерт лениво махнул палочкой, и вершины накрыли снежные шапки.

Их баловство, отдых между многочасовым чтением скучных исторических монографий, все больше напоминало дуэль. И теперь ход был за Альбусом.

Тот прикусил губу, взмахнул палочкой — и на юге взошло второе солнце, в лучах которого засияли снежные горы.

— Мне нравится, хотя ты предсказуем…

— Обернись.

Геллерт повернулся, и на его лице появилось восторженное выражение. Листья на деревьях, росших вдоль дороги, засеребрились.

— А если устроить закат? — предложил он, и первое солнце поползло вниз, к земле. — Смотри! Смотри же!

Деревья горели — совершеннейшая иллюзия, куда там потолку в Большом зале Хогвартса.

— Мне нравится, какая у нас вышла гамма, — усмехнулся Альбус.

— Какая?

— Оранжевый и красный. Цвета Гриффиндора. Годрика Гриффиндора. А мы в его Лощине.

— Годрика Гриффиндора. Хорошо. Историческая преемственность.

— У тебя другая ассоциация?

— Ну… да. Феникс — символ бессмертия. Сгорая — рождается заново. Единственное существо, победившее непобедимое. Но ты молодец. У тебя хорошие и здоровые амбиции, тогда как я всего лишь дерзкий мечтатель. И колдуешь ты лучше всех. Ведь листья — это трансфигурация, да? Не чары?

— Трансфигурация, — подтвердил Альбус, не удержался и добавил: — Ты тоже очень талантливый, а ведь я и старше, и на год дольше учился, и экзамены сдал.

— Так то ж я, — пожал плечами Геллерт, — гений. А ты, правда, очень хорош.

Альбус не понял, шутил Геллерт или хвастался, но улыбался он так счастливо, так восхищенно озирался по сторонам, что слова ровным счетом ничего не значили.

Они провели вместе лишь неделю, отслеживая судьбу Старшей палочки, большей частью каждый в своей комнате, а казалось, будто знакомы целую вечность, будто уже не раз смотрели на горящий серебряный лес, на красную траву предгорий, на пылающие в свете двух солнц снежные горы и на ярко-оранжевое небо.

Но тут в иллюзию грубо ворвалась реальность, в лице младшего брата Альбуса:

— Вы мне своим выпендрежем всех коз распугали. И Ариана боится на улицу выходить. С ума посходили, совсем забыли о Статуте секретности?

Мигом все вернулось обратно: небо засинело, трава и листья зазеленели, холмы отодвинулись, снег растаял. Но у молодых чародеев кружило голову от эйфории.

— Аппарируем? — предложил Геллерт, протягивая руку.

Они мгновенно перенеслись на утес посреди морской глади, но не рассчитали силу и не удержались на ногах. У одного и другого из боковых карманов выпали часы. Похожие, как близнецы.

— Тоже сломаны? — Геллерт держал на ладони два золотых всполоха.

— И у тебя не идут?

— Не идут. Храню как память от отца.

— Мои тоже сломаны. И тоже отцовские.

— Как же мы их различим?

— Никак, положимся на волю случаю. Да и потом, мне будет приятно, если тебе достанутся мои часы.

— Почему?

— Мне порой кажется, что в них заключено что-то важное, какая-то часть моей души. Ерунда, конечно, это так называемая людская слабость — одушевлять вещи.

Геллерт перевернул их.

— А ты знаешь, они все-таки отличаются гравировкой.

Альбус снял очки, протер их.

— Гравировкой? Не помню…

— Смотри, здесь буквы. На одних «Д» — наверное, Дамблдор. А вот тут… «М»? Нет, две «ГГ». Не знал, что отец поставил мои инициалы, — Геллерт поднес их к уху, прислушиваясь. Нахмуренный и сосредоточенный посреди бескрайней водной глади — именно таким был Альбус до знакомства с ним: потерянным и одиноким. Он опережал сверстников в развитии и обычно скучал в компаниях. Переписка с состоявшимися магами — всего лишь костыль, замена настоящего общения.

— Странно… — пробормотал Геллерт, — я тоже чувствую, что они живые, что они что-то взяли от меня. И мне очень хочется… подарить их тебе.

— Ничего странного! Часы волшебные, а как все волшебные предметы…

— Они впитали эхо наших заклятий, нашей магии, — подхватил Геллерт, его лоб разгладился, глаза сверкали, а улыбка…

Она просто была.

Нет, Альбусу определенно повезло, что он нашел себе равного друга.

— Меняемся?

— Отлично! Я буду хранить часть твоей магии, а ты — моей. Символ нашей дружбы.

С этими словами Геллерт протянул свои часы.

Они давно уже не друзья, сорок пять лет как не друзья, но каждый хранил символичный подарок, пусть он уже ничего и не значил.

А теперь Геллерт вернул его.

— Альбус, что-то случилось?

Аберфорт на пороге «Кабаньей головы» вытирал руки о фартук. Надо же, Альбус сам не заметил, как аппарировал в Хогсмид из Лондона, как дошел до бара брата.

— Ничего не случилось. Я просто пропустил завтрак в школе. Да и правильно. Что может быть лучше свежего молока и свежеиспеченного хлеба с сыром? Разве что шоколад.

— Проходи, только предупреждаю сразу, шоколада у меня нет.

Альбус сел за столик, напротив единственного портрета, висевшего над каминной полкой.

— И все же что-то случилось, — накрывая на стол, проворчал Аберфорт, — ты снова что-то скрываешь, что-то важное. Я тебя знаю.

— Вот поэтому и не задавай лишних вопросов. Я все равно не смогу на них ответить.

В этом простом баре, перед Арианой, все тайные мечты, забытые сорок пять лет назад, все золотые воспоминания тускнели, именно здесь за грубо сколоченным деревянным столиком можно было набраться мужества, чтобы встретиться лицом к лицу со своим злейшим другом, со своим дорогим врагом.

* * *

Геллерт за сорок пять лет почти не изменился. Его имя гремело на всех континентах, его многие боялись, и не без оснований, магглы гибли на войнах, кровь лилась рекой, а он все так же счастливо улыбался, будто бы они расстались только вчера. Он ждал дуэли в своем неизменном пальто песочного оттенка, в своих кедах, на этот раз красных, в тон галстуку. Его синий маггловский костюм и темная в тон костюму рубашка резко контрастировали с пурпурной мантией Альбуса.

— Вам нужно время, чтобы обговорить детали? — спросил распорядитель дуэли, приглашенный из Южной Америки в качестве независимого рефери.

Здесь, в горах Швейцарии, собрался весь цвет волшебного сообщества, сплошь чародеи, исследователи и первооткрыватели новейших магических законов, свойств живого и неживого. Встреча старых друзей — врагов? — оборачивалась фарсом у всех на виду, но Альбус ничего не мог изменить: дуэль Геллерта Гриндельвальда — это событие, которое перекроит весь мир. Вне зависимости от того, кого признают победителем.

Об этом ему на прощание, в своей очаровательной манере, намекнул маггловский премьер, раскуривая сигару.

— Вы, друг мой, прекратите эту войну, — так премьер пытался приободрить Альбуса перед первым в его жизни перелетом — Дамблдора отправили в Швейцарию на маггловском самолете, в сопровождении эскадрильи королевских воздушных сил, — если, конечно, с божьей помощью целым и невредимым долетите до Альп.

Разумеется, Альбус решил обезопасить себя от божьей помощи и его величества случая, наложив на борт и на сопровождающие истребители, не желая их бессмысленной гибели, достаточно сложное переплетение из чар невидимости, ненаходимости, левитации и прочности, после чего расслабился и весь полет спокойно боролся с приступом мигрени.

В широком круглом зале, заполненном волшебниками, боль утихла.

— Да, мы поговорим, — ответил Геллерт за двоих, — без свидетелей.

Они стояли в центре, их палочки лежали рядом, на небольшом постаменте. Из огромных окон открывался круговой обзор на бесконечные пики и ущелья, на синее небо со столпами разряженного воздуха, на туман над долинами, где ютились игрушечные домики вокруг крошечных озер.

Для того чтобы поговорить, им не нужны были ни палочки, ни слова: только яркие образы и легилименция — они оба в ней давно стали асами.

Перед глазами Альбуса промелькнуло убийство эрцгерцога, карта Европы, где дробились большие империи, и бесконечная череда колдографий военной хроники. Новое стирание границ, новое оружие и новые способы убийства.

«Две мировых войны…»

Геллерт покачал головой: «Одна, одна с перерывом».

Отлично, полвека в войне.

Геллерт ответил своей хроникой, все равно, если бы просто заявил: «Посмотри на эту войну, Альбус. Я ничего не делаю, я извлекаю пользу из того, что делают они. Не жалей их. Это же магглы. Они бы все равно воевали. Ни одного мага я сюда не втянул».

Альбус поморщился: «Разве? А как же я?»

Хотя на самом деле ему хотелось сказать другое: «Ты убежал! Как всегда убегал, чуть только столкнулся с трудностями, бросая людей, которые тебя ждали и любили».

* * *

Батильда оставила их в покое только после ужина. И они продолжили разговор, с того самого места, где им помешали.

К сожалению, мешали им часто, и сосредоточиться порой было трудно. У Альбуса шумели брат с сестрой, у Геллерта скучала в одиночестве тетка. Только по ночам, когда Геллерт залезал в его окно и, сидя на подоконнике, генерировал идеи о поиске палочки, они могли нормально поговорить.

— Геллерт, — обычно Альбуса заносило в политику, — нам проще будет взять эту цивилизацию под контроль, только тогда они перестанут воевать за ресурсы. Пока магглы хищники, убийство у них в крови, да возьми политику моей страны! Столкнуть две континентальные империи, чтобы Британия продолжила править миром? А что, если внести поправку? Что, если маги будут править миром? Ради общего блага, понимаешь? Мы искореним варварские обычаи, мы откроем дорогу прогрессу. Каждый будет свободен, каждый, Геллерт.

Геллерт сидел спиной к комнате, болтая ногами в воздухе. Альбус подошел к нему и облокотился на подоконник.

— Маг. Каждый маг будет свободен. А как быть с магглами? Их ты записываешь в рабов?

— В учеников. Они весьма способные. Обходятся техникой и скоро сделают аналоги всем нашим заклятиям и предметам. Союз с ними ознаменует новую эру. Но они пока не готовы к полноценному союзу.

— И ты предлагаешь начать войну?

— Война будет, это же чувствуется, мир на грани больших перемен. Ты не слышишь ход истории? Будто бы вдали стучат барабаны, дрожь идет по поверхности земли. Историю не изменить, но из нее можно извлечь пользу. Магглы будут воевать, а мы воспользуемся этим.

— Мы? — рассеянно переспросил Геллерт. — Ты уверен, что не безумен? Барабаны… твоя бедная сестра.

— Моя сестра стала такой из-за невежественных магглов.

— Я не слышу барабанов, Альбус. Если я закрываю глаза, если я расслабляюсь, я могу почувствовать ветер, почувствовать, как вращается планета, с какой скоростью она облетает солнце. Мне порой кажется, что я чувствую и вращение галактик. И каждый раз, когда возникает это ощущение сопричастности к большим и малым формам вселенной, я вижу удивительные сны.

— А от моих барабанов только мигрень.

— И сейчас? — Геллерт повернулся, положил руку на лоб Альбусу. Смолкли барабаны, и боль стала отступать.

— Магам дан бесценный дар, — заговорил Альбус, наслаждаясь и прикосновением, и тишиной, — мы можем преобразовывать психическую энергию без генераторов и усилителей, помогая себе лишь волшебной палочкой, а магглы — нет, но когда-нибудь они построят нужные генераторы и усилители, техника у них развивается быстро, именно поэтому мы должны взять дальнейшую эволюцию в свои руки. Они — дикари, вооруженные отнюдь не дубинками. Они представляют угрозу.

Геллерт одернул руку.

— Но разделение на касты приведет к вырождению.

— А сейчас нет сегрегации между нашими мирами?

— Конечно, нет. Твоя мать магглорожденная.

— Тогда почему мы скрываем ото всех Ариану?

— Ее магия бесконтрольна.

— Нет. Потому что она может нарушить Статут секретности.

Здесь Геллерт не нашел возражений. Поэтому сменил тему:

— И как ты думаешь управлять магглами?

— Словами, Геллерт. Слова способны изменить умы людей, простые слова, в них заключена сила, главное найти нужные слова.

— И как это тебе поможет приблизиться к бессмертию?

— Представь себе мир, в котором все — чародеи. Наши изобретения в области магии переплетутся с их техническими достижениями — и наступит золотой век развития всех наук. Мы все узнаем, составим карту вселенной, будущего и прошлого. И, конечно, найдем секрет бессмертия. Ты же не веришь детской сказке, где сельские простачки повстречали саму Смерть?

— Я верю, что это миф о талантливых мастерах.

— Именно. Наш сегодняшний уровень развития не позволяет сделать существенного скачка. Но можно создать условия для него.

— А для этого понадобится Старшая палочка.

Власть…

Их несло, то было золотое время, когда мир не существовал, когда они, увлеченные планами, забывали про заглушающие чары и не обращали ни на кого внимания. Верили, что цель оправдывает всё.

И зря. Оба как-то позабыли, что в истинном золоте блеска нет.

А у стен есть уши.