Упрямая (гет)

Не делай добра

(в которой главная героиня ударяется в воспоминания)

Не делай добра — не будет зла, твердит одна поговорка. До определённого времени я не понимала её сути. Но после битвы за Хогвартс всё изменилось.

Я снова вспоминала, как мы выходим из Визжащей хижины, оглушённые смертью профессора Снейпа. Предателя Снейпа. Гарри крепко сжимал бутылочку с воспоминаниями самого презираемого нами человека в Хогвартсе. Мы ненавидели его всем сердцем, но страшная смерть всё равно потрясла.

А затем мы разделились: я и Рон остались в Большом зале, а Гарри исчез.

Всё остальное мне и сейчас снится в ночных кошмарах: речь Волдеморта, где он торжественно сообщает, что Гарри Поттер — мёртв, плачущий Хагрид с телом Гарри на руках, крик профессора Макгонагалл. А потом всё закончилось очень быстро. Во всяком случае, для меня: Нагайна, обезглавленная рукой Невилла Лонгботтома, Молли, уничтожившая Беллатриссу Лестрейндж, и, наконец, Гарри сего великолепным Expilliarmus.

Когда эйфория победителей в Большом зале была в самом разгаре, Гарри, Рон и я под мантией-невидимкой отправились в кабинет директора.

Пока Гарри рассказывал портрету Дамблдора про нашу эпопею с крестражами, мы с Роном нырнули в воспоминания Снейпа.

* * *

Теперь и не вспомнить, на каком эпизоде я начала плакать. Но когда нас выкинуло из Думосброса, плач перерос в безудержные рыдания. Рон обнимал меня и тихо нашёптывал что-то в макушку, пытаясь успокоить.

Тогда я оплакивала не только Снейпа, к которому жизнь была всегда несправедлива, но и Тонкс, и Люпина, и Фреда, и Колина Криви, и всех тех, кого забрала эта проклятая война.

А Гарри как раз разговаривал с портретом Альбуса Дамблдора о Северусе Снейпе.

— Почему я не вижу портрета предыдущего директора? — спрашивал Гарри. — Его не принял Хогвартс? Он был ненастоящим директором?

— Что ты, Гарри, Северус — самый настоящий директор, — улыбался Дамблдор.

— Где же его портрет? Все умершие директора появляются на портретах в этом кабинете, — недоумевал Гарри.

— Да, всё правильно. Умершие.

— Значит... он... жив?

— Судя по всему, пока — да, — довольно щурясь, с лёгкой усмешкой на губах произнёс Дамблдор.

Тут у меня случилась настоящая истерика.

— Какие же мы идиоты! Мы бросили его, ещё живого! И всё потому, что он — пожиратель!

Истерику остановил Гарри.

— Гермиона, если ты не успокоишься, мы с Роном запрём тебя здесь, а сами пойдём в Визжащую хижину. Подумай, сможем ли мы без тебя спасти Снейпа?

Бодрящая речь Гарри помогла, даже очень: меня посетили идеи — одна замечательней другой.

— Кикимер, Гарри, — заикаясь, сказала я, старательно размазывая по щекам слёзы и сопли. — Он может преодолеть антиаппарационную защиту Хогвартса и быстро перенесёт нас на место.

Всё так и случилось: Кикимер перенёс нас в Визжащую хижину. Там ничего не изменилось с того времени, как мы её оставили, только на дворе было утро, а не ночь.

Снейп так же лежал на грязном полу в луже крови.

Кикимер, только взглянув на Гарри, быстро понял, что ему надо делать. Он бросился к распростёртому телу и стал водить над ним руками.

— Хозяин Гарри, чёрный человек... умирает, — проскрипел Кикимер дребезжащим голосом.

И в подтверждение слов старого эльфа Снейп задёргался в агонии.

Я и Гарри бросились к профессору.

Я упала перед ним на колени и прижала его грязную руку к груди. Я рыдала и просила не умирать.

Гарри сидел по другую руку профессора и что-то шептал. По его щекам непрерывным потоком текли слёзы. Он резко и зло их смахивал.

В общем, из нашей бравой четвёрки делом занимались только Кикимер и Рон.

Старый эльф, приложив руку к ране на шее Снейпа, начал колдовать: его пальцы засияли золотистым светом.

А Рон, недолго думая, начал расстёгивать мантию и рубашку профессора.

Мы с Гарри даже рыдать перестали, наблюдая за его действиями.

Рон деловито достал из-под рубашки цепочку, оторвал от неё безоар и сунул козий пористый шарик в приоткрытый рот Снейпа. А потом также деловито достал палочку и прогудел:

— Rennervate!

Профессор дёрнулся и затих, а Кикимер, повернувшись к нам, удивлённо проговорил:

— Чёрному человеку уже лучше!

Мы тут же перестали оплакивать профессора Снейпа, и Гарри приказал эльфу:

— В Святой Мунго. Всех.

* * *

Далее мы около часа сражались с персоналом госпиталя, чтобы, во-первых, вызвать целителя, а во-вторых, устроить профессора Снейпа более комфортно.

Дело в том, что все палаты Святого Мунго были заполнены до отказа, и раненых, поступающих из Хогвартса, размещали прямо в коридорах, по мере необходимости трансфигурируя в кровати попадающиеся под руку предметы.

Целители работали, не опуская палочек. И только авторитет Гарри помог привлечь их внимание к профессору Снейпу. Гарри очень постарался и нашёл того самого целителя, который два с половиной года назад лечил мистера Уизли от укуса Нагайны.

Пока Гарри искал целителя Сметвика, мы превратили инструкцию: «Чистый котёл — залог здоровья будущих поколений!» в кровать. После этого я наложила на профессора Ecskuro, чтобы очистить его одежду от крови и грязи. Снейп выглядел почти прилично, когда я услышала возмущённый голос целителя Сметвика:

— Мистер Поттер, вы, конечно же, наш герой, но отрывать меня от лечения детей и раненых для того, чтобы помочь пожирателю смерти — это слишком!

— Директор Снейп — такой же пожиратель, как вы или я! — ожесточённо спорил с целителем Гарри. — И поверьте мне: он больший герой, чем я! Если бы не Северус Снейп, сейчас наступили бы тёмные времена.

Наверное, целитель поверил. Потому что, недолго размышляя, быстро провёл палочкой вдоль тела профессора. Потом он аппарировал за зельями, оставив нас сторожить бесчувственного Снейпа. И, как оказалось, не зря.

Какая-то безумная старуха, узнав нашего подопечного, накинулась на него. Очевидно, она потеряла в этой войне кого-то очень близкого, а может, была тайной поклонницей Альбуса Дамблдора, но ей обязательно хотелось проклясть профессора и в дополнение огреть клюкой.

Мы стояли насмерть до появления целителя.

Пока он колдовал над Снейпом и поил его зельями, мы тихо переговаривались. Я смотрела на Рона, и меня переполняла гордость за него.

— Какой же ты умница, — говорила я. — Как ты догадался про безоар?

Рон покраснел и, смущённо улыбнувшись, объяснил:

— Меня когда-то самого спас безоар. Вы же помните шестой курс? Когда меня навещал в больничном крыле директор Дамблдор, он рассказывал разные истории. Например, что все хорошие зельевары носят на шее безоары на цепочках. На всякий случай, — Рон усмехнулся и подмигнул Гарри. — Ну-у-у, пока вы хоронили ещё тёплого и дышащего Снейпа, я решил проверить, насколько он хороший зельевар. Да, судя по размеру безоара — он лучший.

Мы расхохотались, оценив шутку друга. Но Гарри, вдруг прервав смех, абсолютно серьёзно сказал:

— Спасибо тебе, Рон. Ты же понимаешь, что Снейп для меня теперь значит? — и совсем тихо добавил: — Он любил мою маму.

Гарри засопел и отвернулся. А мы с Роном бросились его обнимать...

* * *

Понадобилось вмешательство новоиспечённого Министра Магии Кингсли Шеклболта, чтобы директора Хогвартса Северуса Снейпа перевели из коридора в палату.

Палата Даи Лауэллин находилась на втором этаже и была переполнена. В ней лежали тяжелобольные. Профессору нашлось местечко в углу палаты. Для удобства его кровать мы отгородили ширмами.

К слову, когда вмешался Шеклболт, лечение Снейпа пошло ещё живее: целитель Сметвик собрал целый консилиум, включая и главного целителя госпиталя Ретбоуна.

Однако Снейп, несмотря на все старания персонала госпиталя, ещё почти неделю лежал в коме.

И надо же было ему очнуться как раз в моё дежурство!

* * *

Для того чтобы быть поближе к Северусу Снейпу, Гарри, Рон и я решили помочь госпиталю Святого Мунго и, так как младшего персонала катастрофически не хватало, согласились поработать там некоторое время. Мне казалось, что мы хитро провели администрацию госпиталя. Хотя, возможно, что администрация думала так же: добровольных сиделок и уборщиков трудно было найти в послевоенное время.

Ох, как же я ошиблась. Чтобы оценить труд санитаров, понадобилось чуть больше недели.

Оказалось, что ухаживать за двенадцатью пациентами палаты, даже при помощи магии, было очень утомительно. И выматывающе физически и морально.

Дежурили мы посменно, сутками. В обязанности сиделки-уборщика входило много разнообразной, грязной и неблагодарной работы: уборка, дезинфекция волшебными заклинаниями и проветривание помещения; уход за больными: кормление, смена белья, купание и помощь целителям во время их манипуляций. Самым лёгким оказалось поить больного зельями.

Когда становилось совсем невмоготу и хотелось бежать из госпиталя куда глаза глядят, я начинала думать о маггловских санитарах и сиделках, которые выполняли всю ту же работу только без помощи магии. И оставалась. И справлялась, как ни странно.

* * *

Я очень хорошо помню то утро.

За окном уже начинало светлеть: часы на стене показывали без восьми пять, когда я присела на стул, предварительно трансфигурированный в кресло, перед кроватью профессора Снейпа.

Спать я не думала, ведь моё дежурство оканчивалось в восемь. Просто ныла спина, и хотелось пить. Я затушила свечи над постелями больных — в палате было достаточно света. Бегло оглядев профессора, я успокоилась: его состояние не изменилось — он спал с трагическим выражением на лице.

Взяв его руку, я задумалась. О том, что уже пять пациентов только на моих дежурствах очнулись и были переведены в другие палаты или к себе домой. Или о том, что купать бесчувственных людей не так уж и сложно. А потом стала фантазировать, что же я скажу, когда профессор проснётся. Я думала, что с гордостью поведаю ему о том, как мы его спасли. И, уж если честно, робко мечтала, что профессор всё-таки удостоит нас своей дружбой.

Идиотка. Как скоро мне пришлось посмеяться над своими мыслями.

* * *

Замечтавшись, я задремала. Я клевала носом, пока не уткнулась Снейпу в грудь.

Мне снилось что-то хорошее, когда я почувствовала пожатие руки и проснулась.

Северус Снейп гладил меня по волосам. От ужаса я резко поднялась, вскинула голову и встретилась с ним взглядом.

В обычно равнодушных глазах окклюмента я увидела сначала испуг и непонимание, а потом гнев и ледяное презрение.

— Пустите мою руку, Грейнджер, — прошептал он так зловеще, что мороз пошёл по моей коже. — Что вы здесь делаете?

— Э-э-э, — мямлила я, не в состоянии что-либо внятно сформулировать.

— Вон, — добавил он и резко указал на угол ширмы, за которой стояла его кровать.

Я растерялась.

— Но, профессор...

— Вон. Иначе я за себя не ручаюсь.

Меня как ветром сдуло.

Конечно же, мне было обидно, но я списала такое поведение профессора на его болезненное состояние и, возможно, на потерю ориентации во времени.

Я аппарировала в кабинет главного целителя и разбудила его, сообщив, что профессор Снейп очнулся. Мы тут же вернулись обратно. Целитель Ретбоун пошёл за ширму, а я осталась в палате.

Через десять минут мистер Ретбоун вышел довольно смущённый. Мне не нужно было объяснять, почему его щеки пылали: я слышала каждое слово профессора Снейпа.

Особенно мне понравилось то место в диалоге между целителем и профессором, где говорилось обо мне. Узнав о том, что я ухаживала за ним, беспомощным, кормила, купала, отпаивала зельями, тяжелобольной директор Хогвартса излил такой поток ругани, что я, не в состоянии выслушивать оскорбления, закрыла уши.

Мистер Ретбоун схватил меня за рукав рабочей мантии и выволок за дверь палаты Даи Лауэллин.

— Мисс Грейнджер. Я боюсь, что госпиталь Святого Мунго больше не нуждается в ваших услугах. А также в услугах мистера Поттера и мистера Уизли.

— Но почему? — со слезами обиды спросила я.

— Профессор пообещал мне все кары небесные за то, что я эксплуатирую школьников, — я восхитилась, как мистер Ретбоун ловко сумел перевести набор непечатных фраз на человеческий язык.

— А профессор не сказал вам, что мы все трое — совершеннолетние? И что если бы не война, мы бы уже окончили школу, — спорила я.

— Мисс Грейнджер, я очень благодарен вам троим. Но связываться с директором Снейпом? Нет, увольте. Так что всего хорошего. Думаю, ваше место сейчас в Хогвартсе, среди волшебников, восстанавливающих нашу знаменитую школу. Да, и ещё, — он задумчиво почесал большую плешь в виде тонзуры на темени. — Я наблюдал за вами все эти дни. Вы самая толковая и грамотная среди ваших друзей. Если хотите сдать экзамены экстерном, я помогу вам. А после — могу дать рекомендацию в Школу Целителей, где читаю лекции по лечебным заклинаниям.

— Спасибо, целитель Ретбоун, — смутилась я. — А как же наши пациенты обойдутся без помощи сиделок?

— Мы найдём персонал, не беспокойтесь.

Мистер Ретбоун похлопал меня по руке и аппарировал.

Я побоялась идти в палату.

* * *

Через полчаса в коридоре появился Кингсли Шеклболт. Он деловито поздравил меня с победой, потряс мою руку и нырнул в палату, где лежал Снейп.

О чём они разговаривали, я не знаю, но Министр Магии вышел такой радостный, словно сорвал крупный куш на скачках фестралов в Демпшире. Однако его радость сменилась озабоченностью, когда он увидел меня.

— Мисс Грейнджер, — вздохнув, сказал он. — Директор Снейп поправляется, — сообщил мне уже давно известную новость. — А вы — умница. Но не стоит тут больше находиться. Идите домой.

Я кивнула и отвернулась. Наверное, это было невежливо, но меня мучила обида.

Следующим посетителем профессора оказался Гарри. Вероятнее всего ему кто-то сообщил о выздоровлении Снейпа, ведь смениться он должен был только через час.

— Приветгермиона, — выпалил он одним словом и, не останавливаясь, влетел в палату, не дав мне ни единого шанса ввести его в курс дела.

Да-а-а, это был не день Гриффиндора: через минуту раскрасневшийся Гарри, точно ошпаренный кипятком, выскочил из палаты.

— Ну как приём? — попыталась пошутить я.

Гарри скривился и, в свойственной ему манере, тут же стал оправдывать профессора, в один миг превратившегося из преступника в святого.

— Ты понимаешь, Гермиона, — Гарри, наверное, больше убеждал себя, чем меня. — Он, скорее всего, ещё не знает, что Волдеморта больше нет. Поэтому и продолжает строить из себя ублюдка.

Я кивнула, притворно соглашаясь. Как будто не видела, сколько человек уже побывало у профессора.

Затем пришла Минерва Макгонагалл.

Она порывисто обхватила нас за плечи, на секунду прижав к себе, и каждого чмокнула в лоб. Как покойников.

— Директор пришёл в себя? — спросила она.

Когда мы подтвердили информацию, она стремительно направилась к нему в палату. Её долго не было. Она вышла и как-то странно на нас посмотрела.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, — строго сказала она. — Я хочу поблагодарить вас от имени всего преподавательского состава Хогвартса за спасение директора Снейпа. Но, смею напомнить, что Хогвартс тоже нуждается в вашей помощи.

— А как же профессор? — почти в один голос выкрикнули мы с Гарри.

— Профессор Снейп просит, чтобы его перевели в больничное крыло Хогвартса, — ответила Макгонагалл довольно. — Так что ваша помощь ему больше не нужна.

Услышав, что Снейп переходит на попечение мадам Помфри, мы тут же согласились вернуться в Хогвартс и аппарировали вместе с Макгонагалл к его воротам.

* * *

Работы в школе оказалось невпроворот: повреждённые стены, выбитые окна и двери на одной петле. Про внутреннюю отделку я вообще молчу: помещения, где шли поединки, требовали капитального ремонта.

Под руководством преподавателей добровольцы, к которым относились старшекурсники и волшебники, недавно закончившие школу, занимались ремонтом. И, несмотря на то, что физически мы не работали, к вечеру уже еле-еле волочили ноги.

Восстановление школы отнимало всё свободное время. Но всё же я выкроила минутку, чтобы проведать профессора Снейпа.

Не знаю, на что я надеялась.

К тому времени по Хогвартсу поползли слухи, что Северус Снейп передаёт свои полномочия Минерве Макгонагалл. Что являлось причиной такого поступка, и было ли принято предложение, мы так и не узнали вплоть до первого сентября.

Исходя из истории Хогвартса, в самой передаче не было ничего сверхъестественного... если бы не возраст Снейпа. Обычно в отставку уходили очень пожилые директора, которые уже не могли справиться с ответственной ролью. Или смертельно больные.

И наоборот — случай с Альбусом Дамблдором, убитым на посту директора, считался нонсенсом.

И всё-таки объяснить поступок Снейпа я не могла — слишком не по-слизерински это выглядело. Если только профессор Снейп не был проклят неизлечимым проклятием...

Но я старалась гнать от себя мысли о смертельной болезни профессора.

* * *

В общей палате почти никого не было. Возле самого окна лежал мальчик, видимо, из младшекурсников. Что он тут делал в то время, когда Хогвартс ещё не восстановлен, а ученики распущены по домам, мне было неизвестно. Мысль о том, что ребенку некуда было возвращаться, заставила меня на секунду остановиться и сглотнуть тугой комок, подступивший к горлу.

Мальчик не спал. Он рассматривал карточки от шоколадных лягушек.

Я подошла к нему поближе и тихо спросила:

— Ты не знаешь, где лежит профессор Снейп?

— Профессор Снейп? — испуганно переспросил он. — Там, — мальчик махнул рукой по направлению к нескольким отдельным палатам.

Я осторожно ступала по полу, чтобы ни одна половица не скрипнула под ногами. Постучав, я услышала низкий голос профессора Снейпа:

— Войдите.

Я робко протиснулась в дверь и чуть было не столкнулась со Снейпом. Когда он обернулся и увидел, кто потревожил его августейший покой, то изменился в лице.

— Грейнджер, это опять вы? — рявкнул он. — Вон, — и указал на дверь.

Я ещё не успела ничего сказать, когда он схватил меня за воротник мантии и выкинул из комнаты, точно я какой-то мусор. Да ещё и прорычал напоследок:

— Ещё раз увижу, прокляну — мало не покажется.

И хлопнул дверью.

Несколько секунд я тупо смотрела на закрытую дверь, пытаясь осознать, что же только что произошло. А потом услышала сопение откуда-то слева. Медленно обернувшись, я увидела мальчика — единственного пациента общей палаты Хогвартса. Двигаясь словно в тумане, я подошла к его кровати и присела на краешек. Еще до того, как слова сочувствия успели сформироваться в моем затуманенном обидой и злостью разуме, я почувствовала, что меня обнимают. Остро нуждаясь в утешении, я уткнулась в макушку маленького незнакомца и зарыдала.

Именно тогда я поклялась сама себе, что профессор Снейп для меня больше не существует.

Я смирилась с тем, что человек, заткнувший рот портрету Финеаса Найджелуса Блека за то, что тот назвал меня грязнокровкой, и человек, ненавидящий меня всеми фибрами души, — один и тот же Северус Снейп.

Так что, к первому сентября из нашей троицы только Гарри не оставлял призрачную надежду завоевать если не любовь, то хотя бы терпимость со стороны профессора.

* * *

Я не захотела оставлять Гарри и Рона на произвол судьбы и на растерзание Снейпу. Я не представляла, что буду делать целый год без моих друзей. Особенно без одного из них.

Наш роман с Роном развивался настолько бурно, что я не хотела разлучаться с возлюбленным даже на день.

Война закончилась и студенты, которым повезло выжить, пустились во все тяжкие. Особенно это касалось старшекурсников. Бурные романы, весёлые попойки, волшебные дуэли и романтические походы в Хогсмит обсуждались на каждом шагу. Всем хотелось веселиться и любить.

Нет, лично мне хотелось ещё и читать, и разгадывать загадки... ну и, конечно же, сдать ТРИТОНы не хуже, чем на высший балл.

Всё так и было бы.

Если бы не один профессор.

Казалось, он поставил для себя цель — портить студентам жизнь. Если Снейп не снимал баллы с меня, Рона или Гарри, день для него был прожит зря.

Особенно доставалось мне и Рону.

Стоило нам прикоснуться друг к другу, (или, не дай Мерлин, поцеловаться) за моей спиной тотчас же вырастала мрачная фигура Северуса Снейпа. И сочившимся ядом голосом он сообщал об очередном снятии баллов. Или отработке.

Да-а-а, баллы снимались сотнями, и, если бы не другие предметы, Гриффиндор ушёл бы в минус ещё в сентябре.

Появление Снейпа я старалась не замечать, просто разворачивалась и уходила, не вступая в дискуссию. Он, конечно же, брызгал слюной и дополнительно снимал баллы за «неуважение», но я и бровью не вела.

Однако на уроках я не могла себе позволить игнорировать профессора Снейпа.

Отдав Минерве Макгонагалл директорство, Снейп снова взял должность декана Слизерина, курс продвинутых зелий для старших курсов, а также преподавание защиты от тёмных искусств.

Поэтому встречаться нам приходилось. Весьма нередко, должна отметить.

Мои эссе всегда были на полфута длиннее, чем у самого добросовестного райвенкловца, да и практический материал я знала великолепно. Но моими оценками у профессора Снейпа были, в основном, «удовлетворительно».

Я никогда не спорила, потому что понимала: если бы Снейп хоть один раз поставил мне «тролля», то умер бы от счастья. Поэтому я была крайне осторожна и внимательна, не допуская ошибок и промахов.

На одном из практических занятий по защите от тёмных искусств Снейп, вероятно, чтобы поиздеваться всласть, дал мне задание ассистировать ему. Он на примере хотел объяснить, как парировать тёмномагические проклятия.

Уже через десять минут мне надоело быть «мальчиком для битья», поэтому я стала отражать его нападения всеми возможными способами.

Мы кружились по классу, и мои Protego не выдерживали его проклятий. Меня спасала вёрткость и безупречная реакция, выработанная во время скитаний по лесам Британии в прошлом году.

Поэтому, когда не помогало Protego, я ныряла под стол или отпрыгивала в сторону. Или бегала зигзагами. Одногруппники стояли вдоль стены и наблюдали за нашим сражением. Им ничего не грозило — специальное заклятие, наложенное Снейпом, защищало их от случайных проклятий.

Я чувствовала себя так, словно опять перенеслась в Малфой-мэнор под прицел палочки Беллатриссы Лестрейндж: шансов достойно выйти из бойни, устроенной Снейпом, у меня не было.

А когда я заметила, как заблестели глаза у моего преподавателя-садиста, то поняла — мне конец.

И изменила тактику.

Очередной раз бросившись в сторону, я невербально наколдовала невидимую верёвку между ножками столов. Грохот, с которым падал профессор, услышали, наверное, даже в Хогсмите. Приглушённые проклятия были совершенны по форме и содержанию.

А чтобы Снейпу впредь было неповадно издеваться надо мной, применила Expilliarmus и Incarcero.

Предчувствуя, что победителем я буду не долго, я закончила дуэль, подняв обе палочки вверх. Отсалютовав ими, я поклонилась — этикет был соблюдён.

Но это была не дуэль, а урок, и Снейп снял баллы по полной программе, читая мне нотации.

Но больше в «подручные» не брал.

Зато стал вредить мне на зельях.

И если до сегодняшнего дня мне удавалось обхитрить профессора, то сейчас он нашёл момент, когда я была больше всего уязвима.

* * *

Итак, решено: я покидаю Хогвартс.

Раньше меня держали здесь отношения с Роном. Но теперь... мы не встречаемся уже несколько месяцев.

Наши встречи не выдержали испытания стихийным бедствием по имени Северус Снейп. Вездесущий, язвительный, словно обладающий Волшебным Глазом Грюма, он отравлял нам свидания. А когда Снейп застукал нас в укромном уголке Хогвартса — одном из заброшенных классов — Рон не выдержал.

Несколько дней он избегал меня, словно я заболела драконьей оспой.

А потом состоялся длинный разговор, суть которого была:

— Я так больше не могу!

Сначала я оплакивала свою несчастную судьбу, попутно проклиная сволочного Снейпа. Но потом, размышляя, поняла: если любовь не выдержала такого нелепого препятствия, как профессор Снейп, то это не любовь.

С тем и пришла к Рону.

Мы поговорили и решили, что дружба — это главное, а увлечение друг другом пройдёт.

Так что — действительно, мне больше нечего было делать в Хогвартсе.

Присев на кровать, я размышляла о том, что придётся заглянуть к директору. Если она не вызовет меня раньше. Памятуя о мстительности Снейпа, можно было предположить, что моя сегодняшняя выходка не останется безнаказанной. В любом случае, стоило попросить профессора Макгонагалл, чтобы она организовала мне сдачу ТРИТОНов в Министерстве на каникулах.

Невозможно описать, как мне было хорошо: уже вечером, если всё пройдёт успешно, я не увижу бледную постную физиономию Северуса Снейпа.