Лед и Пламя (гет)

Первого сентября погода испортилась. Я открыл глаза и сейчас мрачно созерцал мокрые ветки деревьев, которые упирались в окно. Мелкий дождь накрапывал со вчерашнего вечера и сейчас даже не думал прекращаться. Плюс ко всему на улице гулял сильный ветер. В последнее время в Англии участились ураганы. Магглы списывали все на какой-то Атлантический циклон, но правда была совсем другой, гораздо более страшной, чем представлялось. Ещё пару лет назад министерство говорило о временных трудностях и о своей полной готовности к любым угрозам со стороны Волан-де-Морта. Сейчас в эти байки не верили даже пуффендуйские первокурсники. Шла война — жестокая, страшная, война на выживание. Я разозлился на себя за мрачные мысли. Нельзя же портить себе настроение с самого утра!

Кровать Сириуса была аккуратно застелена: Блэк вечно подскакивал ни свет ни заря. В этом году Сириус, получив наследство, приобрел собственный дом, но прожил там всего пару недель. Моя мама извела его своими бесконечными визитами, она боялась, что «мальчик голодает». Поэтому Сириус выбрал лучший вариант не только для себя, но и для всех — вновь решил провести лето у нас.

Я неохотно выполз из-под теплого одеяла и, не снимая пижамы, потопал вниз по лестнице. На кухне сидел Сириус. Он пил ароматный кофе и с недовольным видом изучал свежий «Ежедневный Пророк». У плиты крутился домашний эльф — готовил мою любимую яичницу. Я сел напротив Сириуса, и он молча передал мне газету. Настроение все-таки испортилось.

Дементоры Азкабана отказываются подчиняться Министерству...

Тот-Кого-Нельзя-Называть наращивает свою армию...

Мракоборцы потерпели очередное поражение

Новости уже давно перестали быть веселыми. Правда, в конце напечатали дурацкое сообщение из личной жизни какой-то звездульки. Да, конечно, сейчас это самое важное! Я со злостью отшвырнул газету в сторону.

— Молодежь, а вы что такие хмурые? — отец стоял на пороге и улыбался.

Я с беспокойством всматривался в усталое лицо. Он только что вернулся с ночного дежурства. Папа старался казаться бодрым, но под его глазами залегли глубокие синяки. Он вообще ужасно уставал в последнее время — срочные вызовы выдергивали посреди ночи. В черной шевелюре совсем недавно появилась первая седина. Папа постоянно видел, как погибают люди, ещё совсем молодые и полные сил, практически мои ровесники. И уже не получалось оставлять все страшное на работе как раньше, отец невольно приносил в дом тревогу.

— Чему радоваться, мистер Поттер? Нас опять ждет годичное заключение в храме знаний и святилище книг, — трагично сказал Сириус.

— Ну, это же ваш последний год в школе! — папа сел за стол. — Самое время для того, чтобы развлекаться, прогуливать уроки, влюбиться в какую-нибудь девчонку и потерять от неё голову.

— Хозяин будет завтракать? — пропищал Вилли.

— Еще как будет! Мы все будем.

— Доброе утро, мужчины! — мама поцеловала отца в щеку и потрепала нас с Сириусом по волосам.

Я залюбовался матерью. Она была из тех женщин, которые как дорогое вино — с годами становятся только лучше. Ей уже за пятьдесят, но она сохранила прекрасную фигуру, её глаза все также сияют, волосы уложены в элегантную прическу. Мама улыбнулась, и на кухне стало светлее, словно из-за туч выглянуло солнце. Эльф суетился вокруг стола, позвякивая тарелками и стаканами. Папа никак не успокаивался, продолжая выпытывать мои сердечные тайны.

— Сириус, ну хоть ты нам расскажи, а то Джеймс молчит как рыба, есть у него своя прекрасная дама или нет? Помниться, когда-то я слышал имя Лили, — папа хитро прищурился.

Сириус что-то рассказывал, а я кромсал ножом салат. «Потерять голову от какой-нибудь девчонки». Я уже давно потерял не только голову, но сердце, покой и сон одновременно. Только вот виновница всего этого плевала на меня с верхней площадки Астрономической башни. Ей было дело до Алисы, до Фрэнка, до Мэри, до Римуса, до Питера с Сириусом, даже до чертового Нюниуса, пусть они в ссоре, но Лили не перестает беспокоиться о слизеринской змеюке. Меня же оставили за чертой круга доверия. Постоянные нотации — лучшее, на что я мог рассчитывать. По крайней мере, так она обращает на меня хоть какое-то внимание. Наверное, я полный идиот, если не могу её забыть. Да и как тут забудешь, если большую часть года я нахожусь от Эванс в непосредственной близости, хочет она этого или нет. Лили действовала на меня совершенно особенным образом — при её появлении я моментально терял способность нормально соображать, начинал нести бред и совершать глупые поступки. Я перерос то время, когда вырезал её инициалы на партах, время, когда орал песни под окнами и писал признания любви на доске в классе зельеварения. Сириус настаивал на мужской гордости, но какая гордость, если невозможно прожить и часу, чтобы не подумать о Лили! Но спустя почти четыре года руки опустились. Не могу же я её заставить себя полюбить! А значит, нужно оставить Эванс в покое. Возможно, так будет лучше, в этом я убеждал себя все лето. Друзья старались меня растормошить, встряхнуть, вытащить на прогулку, чем-то заинтересовать, но тщетно. Я сам себя не узнавал. И написал последнее письмо. Звучит весьма трагично — но это была почти необходимость — пусть узнает все до конца. Глупость отправлять письмо маггловской почтой, но дурацкая привычка стараться её удивить не отпускала. Ответа не было, но Лили не могла оставить письмо без внимания. Жестокость и равнодушие не в её характере, она может быть упрямой, гордой, но все равно остается самой удивительной и самой лучшей.

— Джеймс, милый, пора собираться, — мама отвлекла меня от мыслей и выразительно посмотрела на мою пижаму. — Поторопись.

Мы с Сириусом поднялись наверх, натягивая теплые вещи. Подхватили чемоданы, собранные заботливыми руками мамы.

— Пап, ты бы поспал, — я заметил, как отец потирает усталые глаза.

— Я же не могу не проводить в школу единственного сына, — папа похлопал меня по плечу, открывая дверь машины.

Мама до последнего не отпускала нас, уговаривая быть в школе поосторожнее. Ходили слухи о Пожирателях Смерти на Слизерине. Мы с Сириусом синхронно кивали, незаметно переглядываясь. Мы не боялись. Через год нас ждет настоящая битва, а уж со слизеринцами как-нибудь справимся. Надеюсь, родители никогда не узнают, в какие переделки мы попадали за все время учебы! Плюс ко всему мы анимаги и проводим каждое полнолуние в компании симпатичного оборотня. Но эта подробность не для маминых ушей.

— Все будет хорошо, мамочка, — я обнял родителей и запрыгнул на ступеньку поезда.

Второе купе в третьем вагоне было традиционно нашим, именно там мы познакомились с Сириусом, там же была Лили...

Поезд уютно стучал колесами, нагоняя легкую дрему. Лунатик читал новенький учебник по Чарам, и я усмехнулся. Только Римус может первого сентября думать об уроках. Люпин выглядел свежим и отдохнувшим: он провел лето в горах. Сириус рассказывал пошловатые анекдоты, а Питер тоненько хихикал. Мне отчаянно чего-то не хватало. И, поскучав ещё пару минут, я понял чего. Вернее кого.

Сунув руки в карманы, я побрел по коридору к вагону старост. Меня постоянно останавливали знакомые, которые расспрашивали о каникулах и сами делились своими новостями. Младшекурсники забрасывали вопросами о квиддиче и о том, когда будет происходить набор в факультетскую команду. Я увлекся и заспорил с мальчишками насчет последнего международного матча.

То, что Лили здесь, я почувствовал буквально спиной и медленно развернулся. Какая же она красивая! Зеленые глаза светились мягким нежным теплом. Темно-рыжие волосы распались по спине, и лишь тонкая лента сдерживала их, не позволяя падать на лицо. Нежная кожа и аккуратный носик. Яркие сочные губы улыбались. Лили не успела переодеться в школьную форму, и я жадно смотрел на хрупкие плечи с россыпью мелких едва заметных веснушек, прикрытых лишь тонкими лямками белой майки. Мой взгляд скользнул по длинной шее, отмеченной маленькой родинкой у уха.

— Привет, — охрипшим голосом поздоровался я.

— Привет, — Лили все еще улыбалась, и это было хорошим знаком.

В её улыбке, так же, как в маминой, столько солнца, что можно согреть весь мир. Я изо всех сил пытался не слишком на неё пялиться. Получалось плохо. Все лето я сходил с ума от беспокойства. Участились случаи нападения на магглорожденных. Я всеми правдами и неправдами выяснял у отца подробности операций и имена пострадавших.

— Совсем не обязательно так пристально меня разглядывать, — Лили сложила руки на груди.

Поздравляю, Поттер, ты уже умудрился ей рассердить.

— Любуюсь, — не удержался я.

Я выбрал не самый лучший тон — слишком игривый и самодовольный.

Щеки Лили моментально вспыхнули, она вообще очень легко краснела. И становилась от этого ещё привлекательнее. Зеленые глаза воинственно сверкнули.

— Смотрю, Поттер, наглости у тебя ничуть не поубавилось, — отрезала Лили раздраженно.

Неожиданно я разозлился. Почему она никогда не может нормально со мной поговорить? На мне стоит клеймо прокаженного? Я сделал шаг к Лили. От неё пахло каким-то нежным травяным ароматом, удивительно летним и свежим.

— Вот я думаю, ты хоть когда-нибудь выучишь мое имя или это для тебя слишком сложно, Эванс? — резко спросил я и ужаснулся.

Что я несу... Сейчас я намекнул на её не слишком большие умственные способности. Вот же, придурок! Но фраза уже вылетела. Лили немного растеряно смотрела на меня.

— Никто не давал тебе права хамить мне, Джеймс Поттер.

Лучше бы она не произносила моего имени, чем так, сквозь зубы, холодно и сухо. Горькая горячая обида сжала горло. Каждый раз мне было так сложно выносить её равнодушие, но выносить открытую неприязнь стало совсем невозможно.

— А кто давал тебе право много лет топтать мои чувства? — выкрикнул я.

Лили отшатнулась в сторону. Наверное, у меня было очень страшное лицо. Я не знал, чего хочу больше — наорать на неё или поцеловать. Скорее и то, и другое, но по очереди. Происходило что-то большее, чем обычная ссора. Мы стали слишком взрослыми, чтобы оставлять без внимания ехидные комментарии друг друга. Теперь каждая фраза воспринималась со всей серьезностью, а я искал смысл в каждом её жесте и вздохе, все ещё продолжая хранить хрупкую надежду, что однажды Эванс посмотрит на меня без неприязни.

— Все совсем не так, — тихо сказала она, опуская голову.

— А как, Лили?

Лили молчала. Кусала губы и смотрела в окно. Все было неправильно. Между мной и Лили все было неправильно. И я, и она сейчас должны говорить совсем другие слова. Недосказанность родилась не сегодня, она стояла между нами уже давно, не позволяя сделать шаг к сближению. Я внезапно понял, что Эванс совсем не понимает, что я за человек, не понимает, насколько я серьезен в своих намерениях, не понимает, что я не играю, что я люблю её по настоящему, люблю настолько, что готов на все, только бы она была рядом со мной. Или ещё хуже. Понимает. Ей просто все равно. Или она надо мной издевается. Последний вариант неожиданно показался самым очевидным.

— Нечего сказать? — холодно спросил я. — Знаешь, я тебе обещаю, что я сейчас уйду и навсегда оставлю тебя в покое. Последний вопрос. Мое письмо, ты его получила?

Лили кивнула. Она полезла в свою сумку и вынула оттуда запечатанный конверт. Мне стало ещё больнее.

— Я думал, ты просто не отвечаешь на мои письма. А ты их даже не читаешь, — выдернул у неё из рук письмо. — Впрочем, это уже не важно. Я больше не могу, Эванс. Выбился из сил, понимаешь?

На какую-то жалкую долю секунды мне показалось, что Лили меня обнимет. В распахнутых глазах промелькнуло что-то неуловимое, то, во что я побоялся поверить. Я сложил конверт пополам и сунул его в карман. Прижался лбом к холодному стеклу. За окном бежали деревья и какие-то чахлые поникшие кустики. Над полями клубился густой туман. Лили ушла. Я не видел, просто знал, что её больше нет в коридоре. Вот так все и кончается. Теперь точно кончилось. Хватит, Поттер. Прошла минута или час, время слилось в одну сплошную спираль.

— Джеймс!

Я развернулся. Передо мной стояла Нарцисса Блэк. У меня были смешанные чувства к ней. Она была сестрой Сириуса и была дорога ему, а значит, мне не все равно. Так уж вышло, что близкие люди Бродяги автоматически становились важными для меня. Нарцисса казалась до безобразия капризным, эгоистичным, избалованным ребенком, воображающим себя центром мира.

Я не мог не замечать, что Блэк удивительно красива. Просто безупречна. Голубоглазая стройная блондинка — белая роза, вернее пока ещё только прелестный бутон, который вот-вот распустится. Снежная Королева. Кажется, так её прозвали в школе. Я невпопад подумал, что Нарцисса и Лили представляют собой полную противоположность. Холодная красота Нарциссы и живая солнечная красота Лили. Лед и пламя.

Каждый второй парень в школе когда-то был влюблен в Нарциссу. А если не был, то мисс Блэк оставался целый год в Хогвартсе, и под её туфельками ещё захрустят осколки сердец. Но я никогда не входил в многочисленную армию ее поклонников. Потому что с тринадцати лет все мои мысли посвящались только одной девушке — рыжей и зеленоглазой.

Недавно я узнал другую Нарциссу. Нарциссу, которая умеет звонко хохотать, шутить, радоваться и бояться. Раньше я думал, что Блэк вообще не способна на эмоции. Я помнил, как она побледнела, но так и не призналась, что боится высоты. Тогда я судорожно соображал, что мне сделать и не нашел ничего лучше, чем обнять её. Нарцисса перестала дрожать, расслабилась и замерла. Тогда я ничуть не лукавил, в этот момент она действительно нравилась мне.

На Нарциссе школьная форма — зеленый галстук, зеленые лацканы на пиджаке, юбка в складку. Высокие каблуки. Волосы, собранные в аккуратный гладкий хвост. Маленькие скромные сережки в ушах, которые на самом деле, стоят целое состояние. Как всегда просто идеальна. До кончиков отполированных ноготков.

— Как дела? — спросил я, когда мы обменялись приветствиями.

— Все хорошо, спасибо. Джеймс, это конечно не мое дело, но у тебя все в порядке? На тебе просто лица нет.

Да, до Блэковского умения скрывать свои эмоции мне далеко. Сириус, например, славился своим талантом практически в любой ситуации оставаться внешне абсолютно спокойным. Нарцисса, как я понимал, тоже обладала таким умением в совершенстве. Интересно, а этому можно научиться или подобное только по кровной линии передается? На самом деле сейчас мне хотелось с кем-то поделиться, хотелось, чтобы меня обняли, сказали, что все будет хорошо, что я ещё встречу девушку, другую девушку... Но, если бы я и стал жаловаться, то скорее её брату, а не Нарциссе. Да и не водилось за мной такого — плакаться кому-то в жилетку.

— Ерунда, — я отмахнулся, выдавливая улыбку. — Не обращай внимания, просто слегка повздорил с гриффиндорской старостой. Обычное дело, — я даже почти не лгал сейчас. Как бы легко мне жилось, будь Эванс для меня лишь однокурсницей! — Цисси, пойдем к нам в купе. Сириус будет рад тебя видеть, — предложил я. Бродяга скучал по сестре, и кому как не мне это знать.

— Только Сириус? — длинные подкрашенные ресницы Нарциссы взлетели как крылья бабочки. Небесно-голубые глаза игриво смотрели на меня. За много лет я наизусть выучил все девичьи уловки. И сейчас Блэк использовала одну из них. Я мрачно усмехнулся про себя и протянул Нарциссе руку. Тонкие пальцы сжали мой локоть, и я повел её к Мародерам.

— Сестренка! — Сириус подскочил на месте.

На Римуса и Питера Нарцисса произвела неизгладимое впечатление. Римус ужасно смущался, отвечал невпопад и вертел в руках несчастный учебник. Питер забился в уголочек и не смел даже рта открыть. Сириуса реакция на его сестру крайне забавляла. Я был рад, что Бродяга отвлекся на Нарциссу, и не обращает внимание на меня. Блэк и так всегда недолюбливал Лили... Нарцисса весело щебетала, а я держал руку в кармане и мял собственное письмо. Почему Лили даже не открыла его? Считает, что я написал очередную глупость? Признаю, что мои каждодневные послания на протяжении нескольких лет не отличались высоким слогом и обилием умных мыслей. Но сейчас ведь все изменилось...

— ... как думаешь, Сохатый? — Сириус дернул меня за рукав.

— Что?

— Ты где летаешь? Я говорю, как ты думаешь, кто в этом году возьмет Кубок Школы? Вот наша очаровательная гостья утверждает, что Слизерин.

— Не знаю, как насчет Кубка Школы, но Квиддичного Кубка, вам точно не видать, — поддразнил я Нарциссу, которая слегка надула губы. Питер не сводил глаз с коленок Нарциссы. Сириус незаметно пихнул его в бок, и Хвост обиженно засопел.

Хогвартс-экспресс прибыл на конечную станцию, и ученики высыпались из вагонов на перрон. Дождь так и не прекратился, и я искренне посочувствовал первокурсникам, которым предстояло добираться до Хогвартса на лодках, дрожа от холодного ветра. Сел в карету, стараясь вовремя смеяться над репликами Сириуса.

Старинный замок в последний раз распахивал для меня свои двери. Но впервые мне не хотелось радоваться возвращению в школу. Среди голов мелькнула рыжая макушка, и я поспешно сел за стол, нарочно выбрав место так, чтоб не видеть Лили. Я дождался конца распределения, вяло аплодируя новым представителям Гриффиндора. Потом поплелся в спальню. Изменилось здесь только одно — табличку на двери сменили на цифру семь. Тяжелые бархатные шторы, красно-золотистые стены, кровати с полупрозрачными балдахинами, два письменных стола, которые мы использовали не для занятий, а для того, чтобы сваливать на них разнообразный хлам. Чемоданы уже доставили, и я раскрыл свой, складывая в шкаф вещи. Простые действия успокаивали. Закончив, я вынул из кармана изрядно потрепанный конверт и спрятал его за корочки учебников на своей полке. Если бы также легко можно было спрятать все мои воспоминания о Лили. В комнату ввалился Сириус. Причем именно ввалился, он был изрядно пьян.

— Ты где так надрался? — удивился я.

— Там внизу традиционная вечеринка. А ты чего тут сидишь как затворник? Пошли развлекаться. Там твоя Эванс, хоть отвлечешь её, а то она житья нам не дает. Отобрала у меня прекрасный огневиски, — пожаловался Сириус. Блэк был пьян не настолько, чтобы не заметить, как я дернулся, когда прозвучало фамилия Лили. Я прокололся. Бродяга сел на кровать, его взгляд приобрел осмысленное выражение.

— Опять, — понимающе протянул Сириус. — Я уже неоднократно говорил, что ты достоин лучшей девушки, чем она. Эванс дура!

— Это не она дура... это я олень.

Не знаю, что такого особенного было в моем голосе, но на лице Сириуса появилось беспокойство. Он положил мне руку на плечо.

— Что она сказала тебе, Сохатый?

— Неважно. Эванс в прошлом. Я больше не хочу слышать о ней. Ты прав, мне нужно выбросить её из головы.

Сириус всегда все понимал. Сейчас он понимал, что любые советы — лишнее. Сириус сделал самое правильное — был рядом.

Сон пошел мне на пользу. Утро следующего дня оказалось не таким мерзким, как ожидалось. Я надел новенькую школьную форму, одним из первых пришел в Большой Зал, с аппетитом позавтракал. Хотя последнее скорее всего из-за того, что вчерашний ужин я пропустил.

Издевательство первой парой в первый учебный день ставить Трансфигурацию! МакГонагалл решила проверить, какие знания сохранились в наших головах за лето. Сейчас у доски пыхтел Питер. Если с практикой у Хвоста в последнее время ладилось, то теория так и осталось непостижимой. Хвост возил мелом по доске, стараясь вспомнить длинную формулу, а Сириус соображал, как передать Петтигрю записку с правильным ответом. МакГонагалл заметила попытки Бродяги, отправила Питера на свое место и стала пытать Блэка. У Сириуса получалось гораздо лучше. Он быстро исписал доску ровными строчками, а потом легко взмахнул палочкой, превращая дикобраза в роскошного павлина. В итоге Гриффиндор наградили баллами, а Сириус ушел с Трансфигурации крайне довольный своим успехом.

На Истории Магии мы мирно дремали на последней парте под шелест Бинса. Вот уж кому вообще наплевать, слушают его или нет! Мне иногда кажется, если на пару никто не придет, Бинс все равно продолжит свою лекцию в пустом классе.

После второго урока я неторопливо брел на обед. За все утро я ни разу не подумал о Эванс. Черт, только что подумал! Но прогресс очевиден. Может все не так уж сложно, а я устроил целую комедию и разыгрываю из себя неудачника зря?

Запахло цветами. Я все это время шел, разглядывая пол, и сейчас поднял голову. Эванс стояла всего в полуметре от меня. И зачем Лили закалывает волосы шпильками в гладкий узел, ей нужно непременно распускать рыжие пряди, мне так больше всего нравится, словно живой огонь пляшет по узким плечикам... Её лицо выглядело бледным и усталым, как будто она плохо спала. Что-то случилось? Почему не спала? Впрочем, кажется, меня не должно это интересовать. Скорее всего, пыталась выучить наизусть очередной учебник и просидела за ним до рассвета. Лили смотрела на меня в упор своими зелеными как первая весенняя листва глазами. В её взгляде мне почудилась жалость. Вот уж жалеть себя я ей не позволю!

— Чего тебе? — грубо буркнул я.

— Твое расписание, — Лили протянула пергамент, помеченный моим именем. Странно, почему расписание не передал Лунатик, два года подряд эта была его обязанность. Близость Лили заставляла мое решение быстро таять, вот мне уже хочется придумать предлог и продолжить разговор... И тут я увидел у неё за спиной Нарциссу, которая собиралась сворачивать за угол.

— Цисси! — поспешно крикнул я. — Подожди!

То, что я сделал потом, можно записать в список моих самых глупых и самых эгоистичных поступков. Причем пометить первым номером. Я вполне четко понимал, что через пару минут пожалею, но чертик, сидевший в моей голове, подталкивал ближе к стройной белокурой девушке. Я поймал Нарциссу за руку и громко, на пол коридора спросил:

— Ты не хочешь сегодня прогуляться по окрестностям после обеда?

Я улыбался Нарциссе, но и моя улыбка, и мой вопрос были предназначены для Лили. Нарцисса отрепетированным жестом перекинула на спину белокурые волосы. Царственно кивнула мне, словно оказывала огромную услугу.

— Хорошо.

Дальше последовала глупость, которая полностью затмила первую. И здесь я действовал вполне рационально и расчетливо. Мне вспомнились все размышления Сириуса, насчет того, что девчонки не выносят конкуренции и сразу начинают ревновать к более удачливой сопернице. Я сделал ещё один шаг к Нарциссе и быстро, почти невесомо коснулся губами нежной щеки. Украдкой покосился на Эванс, чтобы увидеть её реакцию. Меня ждало разочарование — на лице Лили ничего не дрогнуло. Она равнодушно отвернулась и направилась к группе третьекурсников. А вот Алиса, лучшая подруга Лили, прожгла меня самым презрительным взглядом, на который была способна.

— Алиса, слушай, а ты не могла бы поговорить с Лили? — я умоляюще складываю руки вместе. — Пусть сходит со мной в Хогсмид, всего один разочек... А потом если нет, так нет...

Алиса убирает учебник по Защите за пятый курс в сторону.

— Джеймс, я, конечно, попробую, но ничего не обещаю.

— А можно еще спросить... Снейп и Лили...

Алиса хохочет:

— Расслабься, Поттер, они просто дружат. И знаешь, Лили гораздо быстрее согласится пойти с тобой куда-нибудь, если ты перестанешь доставать Снейпа.

— Пусть видит, какой он слабак, даже постоять за себя не может! — я упрямо вздергиваю подбородок.

— Дурак ты, Поттер! — качает головой Алиса. Внезапно Стоун становится серьезной. Она строго сморит на меня, потом говорит:

— Только учти, Джеймс, если все, что ты мне сейчас сказал шутка или какой-нибудь спор... Если ты обидишь Лили, клянусь, я своими руками тебя прибью, понял?

Я отчаянно трясу головой и ещё минут двадцать уверяю Алису в своей искренности.

Докатился, Поттер! Теперь ты ещё и используешь окружающих в своих корыстных целях. Ну и формулировочка! Так скоро опустишься до уровня слизеринцев, которые вообще способны на любые подлости ради собственного блага.

Я всегда ненавидел лицемерие и двуличность. Именно эти качества я не мог простить людям, выбирая правду пусть даже самую горькую. И поэтому сейчас было так сложно примириться с самим собой. Я полностью отдавал себе отчет, что мне хочется только одного: показать Эванс, что я могу спокойно дышать и без неё. И что для кого-то я гораздо лучше и привлекательнее Гигантского Кальмара, соплохвоста или Венгерской Хвостороги, свидания с ними Эванс предпочитала мне.

Примерно через час я брел по берегу озера рядом с Нарциссой, старательно развлекая девушку шутками и веселыми историями, от которых мне было ни горячо, ни холодно. Я играл в жестокие игры. Неправильно, нечестно, совсем не по-гриффиндорски. Нарцисса меньше всего этого заслуживала, тем более она сестра Сириуса, а Бродяга голову с меня снимет... Но не могу же я сказать: «Знаешь, Цисси, а ты не против погулять со мной с недельку, пусть Эванс локти покусает». Тем более ревновать Эванс не собирается, у неё наверняка есть дела поважнее. И черт с ней! Звонкий смех слизеринки звенел в ушах. Казалось даже ветер с ней в сговоре и играет светлыми прядями легко и ласково. Нарцисса умудрилась пройти по грязным после дождей дорожкам, оставив туфли абсолютно чистыми. Я мрачно посмотрел на свои заляпанные почти до колен брюки и подумал, что мне стоит взять у Сириуса пару уроков или выучить нужное заклятие. Нарцисса зябко поежилась.

— Замерзла? — я заботливо обнял спутницу за плечи. Нашел куда вытащить девчонку холодным осенним днем — прямо к воде! Над озером стоял пар. Такого холода в сентябре не было ещё ни разу. Интересно, сентябрь в курсе, что мы вовсе не в Арктике? Я подумал немного и осторожно притянул Нарциссу поближе. Надеюсь, я веду себя не слишком нагло, но откуда мне знать, как там принято в аристократических кругах? Пару раз я присутствовал на балах в Министерстве вместе с родителями, когда это было необходимо. Но нам с папой было не до правил: мы подсмеивались над волшебниками, которые хвалились своим богатством и влиянием, как будто больше поговорить было не о чем! Мама сердилась на нас и постоянно одергивала. Но мы хохотали ещё громче, и мама, махнув рукой, смеялась вместе с нами. Мы спешили уехать с подобных мероприятий поскорее и направлялись в какое-нибудь шумное маггловское кафе, где заказывали пиццу и слушали громкую музыку. Мама с папой танцевали, а я знакомился с окружающими и травил байки про Хогвартс и волшебников, которые воспринимали как полный бред.

— Ничуть. Думаешь, я тепличное растение? — улыбнулась Нарцисса. — Я вообще не особенно люблю солнце, лучше зима... Когда все вокруг белое-белое, почти молочное.

— Ну, все верно. Почти Снежная Королева

— Кто? — удивилась Нарцисса

— Ты что, не знаешь эту сказку? — удивился я и прикусил язык. Конечно, не знает, откуда у Нарциссы в доме маггловские книги! Неожиданно я разошелся и после истории про Кая и Герду вспомнил оловянного солдатика.

— На другой день служанка стала выгребать из печки золу и нашла маленький комочек олова, похожий на сердечко, да обгорелую, черную, как уголь, брошку. Это было все, что осталось от стойкого оловянного солдатика и прекрасной плясуньи, — закончил я.

От истории взгрустнулось. И не то, чтобы я вообразил себя героем детской сказки, просто в последнее время меня заставляли впадать в уныние все истории, в которых присутствовал хотя бы тонкий намек на любовную линию. Кажется, ещё немного, и я стану похож на сентиментальную барышню, которая постоянно хлюпает носом. Заканчивай, Поттер, со своими глупостями! Посмотри, какая девушка рядом!

Я провожал Нарциссу до её гостиной. На нас оглядывались в коридорах, и я был уверен, что уже завтра об этом будет судачить вся школа, несмотря на то, что мы просто шли рядом, даже за руки не держались.

— Спасибо за хорошо проведенное время, Джеймс.

Я снова топтался на месте как последний придурок. В прошлый раз я тоже не знал, как мне с ней попрощаться. Тогда я ограничился рукопожатием. Сейчас ситуация была ещё глупее. У нас с Цисси что-то вроде свидания. Я протянул руку и отвел от её щеки прядь волос. На секунду задержал взгляд на ярко-розовых, подкрашенных помадой губах. Но передумал. Просто не смог.

— Это тебе спасибо за компанию. Увидимся завтра?

Нарцисса кивнула и скрылась за дверью. А я неторопливо пошел к гриффиндорской башне, на лестнице столкнулся с Питером, которого отправили меня искать. Сириус предлагал устроить сбор в Выручай-Комнате — наверное, у Бродяги появилась очередная идея грандиозной каверзы. Такая уж у нас была традиция — устраивать бедлам в Хогвартсе в самом начале года. Сейчас я был готов на любую глупость, только бы не оставаться наедине с самим собой. Поэтому я прихватил на всякий случай мантию-невидимку и поспешил к друзьям.