Лед и Пламя (гет)

Я никогда не понимала всей шумихи, которую раздули в Хогвартсе вокруг Джеймса Поттера. Да и знала я о нем не особенно много, если честно. Самоуверенный невоспитанный гриффиндорец, нарушитель всех школьных правил, талантливый спортсмен. Последнее даже раздражало — Поттер уже несколько лет уводил победу в квиддичном чемпионате прямо из-под носа Слизерина. Ах да, ещё Поттер — лучший друг моего кузена Сириуса. Благодаря этому мы с Поттером пару раз пересекались, и он показался мне ужасным наглецом и хамом. Плюс неряшливо закатанные рукава рубашки и небрежный узел на галстуке. Словно ему никогда не хватает времени, чтобы привести себя в порядок по утрам! Другая часть информации была почерпнута из книги «Чистокровные Семьи», которую гувернантка заставила меня вызубрить ещё в раннем детстве. Джеймс Поттер — единственный ребенок Чарльза и Дореи Поттер, в девичестве Блэк. Наследник приличного состояния и неплохой коллекции редчайших светломагических артефактов. Род Поттеров — один из старейших в магическом мире, уходит своими корнями ещё к Певерелам и Годрику Гриффиндору. Поттеры пользуются уважением и влиянием, мужчины традиционно делают блестящую карьеру в политике, лет сто пятьдесят назад был даже Министр Магии — Адам Поттер. Традицию нарушил Чарльз Поттер, неожиданно решивший работать в охранной сфере — сейчас он возглавлял мракоборческий отдел. Блэки относились к Поттерам настороженно. Открыто с дальними родственниками не ссорились, но и близких отношений не поддерживали. Недавно все газеты пестрели именем старшего Поттера, выступившего с открытой критикой идей Того-Кого-Нельзя-Называть и заявившего, что готов поддержать магглорожденных и по возможности обеспечивать их безопасность. В глазах моих родителей он сразу приобрел статус предателя. Поттеры и раньше выделялись из аристократов своим наплевательским отношением к древним обычаям и ярким нежеланием вести светский образ жизни. Сейчас одна часть волшебного сообщества восхищалась Поттерами, а другая была уверена, что семья ещё поплатится за свою дерзость.

Я была третьей, самой младшей и самой любимой дочерью Сигнуса и Друэллы Блэк. Отец никогда не переставал мечтать о сыне, но и нами, своими девочками, безумно гордился. Три дочери — три красавицы, блистающие в свете, привлекая внимание потенциальных мужей — породниться с Блэками мечтали многие.

Беллатриса. Высокая, статная, черноволосая, с магнетическими темно-карими глазами. Сильная, холодная, расчетливая, временами жестокая и грубая. В детстве Белла могла довести меня до слез всего одним словом или взглядом. Мужчины вытягивались перед ней в струнку, готовые исполнить любой приказ. Именно приказ, просить Белла не умела. Сестра не боялась пререкаться даже с родителями. Я не помню друзей Беллы, наверное, их просто не существовало — слишком яркой и властной личностью она была. Мы всегда играли только в её игры и почти беспрекословно подчинялись — как старшей и более опытной. Едва став совершеннолетней, она дала понять, что теперь будет сама принимать решения. Правда, ещё до семнадцатилетия родители выбрали ей мужа. Рудольфус Лестрейндж, на мой взгляд, — блестящая партия, но Белла презирала мужа, сразу попавшего под её каблук. А потом, на одном из приемов, Рудольфус представил молодую жену Темному Лорду. Я помню, как возбужденная и странно растерянная Белла влетела в наш дом, закрылась в спальне с Андромедой и о чем-то долго говорила с ней до самого рассвета. Я тогда была слишком мала, и меня не посвящали в сердечные тайны. Это потом я поняла, что рациональная Белла до одури, до слепого рабского поклонения влюбилась. Влюбилась настолько, что готова была за него умереть. Беллатриса с фанатичной преданностью поддерживала каждое слово Лорда, а скоро удостоилась Черной Метки. Истинное назначение этого клейма я осознала, когда по всей Англии прокатилась волна страшных убийств и терроров.

Почти одновременно с этими событиями сюрприз преподнесла Андромеда. Мы всегда были очень близки, я обожала сестру, а она в свою очередь всячески меня опекала и оберегала. Внешне Меди напоминала Беллу, но её черты были более мягкими и нежными. Если Белла — черный кофе, то Андромеда — кофе с молоком, да ещё и с ложкой сахара, пожалуй. В мужья ей пророчили старшего сына Гойлов, но обычно покорная и послушная дочь неожиданно воспротивилась. Причиной стал пуффендуец Тед Тонкс. Как-то я случайно увидела, как он украдкой пожимает руку сестры в толпе, а Андромеда заливается краской и улыбается. Тогда я не отнеслась к этому серьезно. Ну что может связывать чистокровную волшебницу и грязнокровного нищего парня? А летом разразился жуткий скандал. Андромеда заявила, что никогда не выйдет замуж за Гойла, пригрозила что-нибудь с собой сделать, если родители не отменят свадьбу, а потом сорвалась окончательно и рассказала правду. Тогда отец залепил дочери пощечину, кричал почти целый час, напоминая Андромеде о статусе Блэков в обществе, а в конце сказал, что Меди в любом случае пойдет к венцу, пусть даже в кандалах. Этой же ночью Андромеда сбежала, не взяв с собой ни денег, ни украшений и демонстративно оставив на столике в гостиной родовое кольцо. По слухам Андромеда поселилась в каком-то маггловском районе вместе с Тонксом, они целый год не регистрировали свой брак, что делало Меди в глазах всех знакомых не только предательницей, но и ещё и распущенной девицей. Андромеда пыталась мне писать, но родители перехватывали письма и сжигали. Я плакала в подушку, но пойти против наказа родителей не осмелилась. Вскоре Андромеду убрали с гобелена, поставив огромную точку в некрасивой истории.

У родителей осталась я. И они бросили все силы, чтобы вылепить из меня совершенство. Количество учителей и гувернанток удвоилось. Танцы, игра на музыкальных инструментах, рисование, шахматы, верховая езда, книги, иностранные языки и этикет. Настоящая аристократка обязана быть безупречна во всем. Когда я стала старше, меня обвесили украшениями, стали одевать в лучших магазинах, причесывать у дорогих парикмахеров. На светских раутах я неизменно оказывалась в центре внимания. И не только потому, что была богатой наследницей. Все окружающие искренне восхищались моей красотой и изящностью. Я любила свое отражение в зеркалах — гены прабабушки-вейлы передались по наследству только мне. Когда я распускала густые белокурые волосы, спадавшие крупными локонами ниже лопаток, все мужчины немели от восторга — я, верно, походила на рождественского ангела. Огромные глаза небесно-голубого цвета, пушистые ресницы, светлая кожа, которую я старательно берегла от солнечных лучей. Чувственный изгиб губ. Немного холодная улыбка. Стройная гибкая фигура со всеми положенными достоинствами — природа, создавая Нарциссу Блэк, потратила много усилий. В обществе я держалась загадочно, сдержанно, даже отстранено, но это повышало интерес. На последнем приеме сынок Малфоев буквально ел меня взглядом, а я отказала Люциусу в танце и ушла, нарочно стараясь позлить и раззадорить его. Белла потом рекомендовала его как прекрасного жениха — чистокровного, до неприличия богатого, а главное достоинство — верного слугу и почитателя Того-Кого-Нельзя-Называть. Но последнее только пугало.

Сегодня меня отпустили в Косой Переулок одну. Видно, решили, что теперь я достаточно взрослая, чтобы о себе позаботиться. Я выбирала новые наряды для школьных праздников и уже представляла, как задохнутся от зависти все подруги — они не могли составить мне конкуренцию. Я крутилась перед зеркалами и капризничала, критикуя ассортимент мантий. Молоденькая продавщица сбилась с ног, чтобы угодить придирчивой клиентке. После долгих мучений мне удалось найти достойное платье. Настроение приподнялось, и я перешла на другую сторону переулка, затем села за столик в небольшом кафе, заказала себе чашку зеленого чая и пирожное — сегодня можно слегка расслабиться, не задумываясь о правилах. Я пила чай маленькими глоточками и наблюдала за пестрой толпой. Удивленно оглядывалась по сторонам семейная пара — они сопровождали маленькую кудрявую девчонку, явно первокурсницу. Я поморщилась: магглы. Затем показались две рыжие головы — чета Уизли. Кажется, сегодня здесь решил собраться весь сброд! А вот следующая увиденная фигура меня заинтересованно вытянуть шею и заволноваться. Из спортивного магазина вышел высокий картинно красивый молодой человек. Даже в дурацких потрепанных джинсах с заклепками и в футболке не первой свежести он казался элегантным. Черная челка падала на синие веселые глаза и парень вскинул голову, отбрасывая её со лба. Он едва заметно улыбнулся двум девушкам, а эти дурочки покраснели и стали возбужденно шептаться, глупо хихикая. Я сжалась, не зная, как мне поступить. Нужно встать и немедленно уйти! Но он меня уже заметил. Удивленно приподнял брови, а потом решительно направился к кафе.

— Цисси! — громко воскликнул он, без приглашения усаживаясь за мой столик.

— Здравствуй, Сириус, — тихо сказала я.

Двоюродный брат явно был очень рад меня видеть, а вот я почти испуганно косилась на него.

Дело в том, имя Сириуса, как и имя Андромеды, приравнивалось среди Блэков к грязному ругательству. Сириус — старший сын тети Вальбурги, сестры отца. С Сириусом у меня связаны сотни теплых ярких воспоминаний — неистощимый на выдумки и забавы кузен втягивал сестер в веселые и активные игры. Позже, когда мы подросли, то стали доверять друг другу свои первые юношеские секреты и надежды. Сириус, не раздумывая, бросался меня защищать в любых обстоятельствах. Когда нас ловили на шалостях — всегда брал всю вину на себя. Тетя Вальбурга частенько сердилась на него, но на самом деле возлагала на старшего сына большие надежды. Истинный Блэк — решительный, гордый, смелый, умный. К Сириусу тянулись люди, тянулись как к сильному лидеру; иногда мне казалось, что кузену стоит пальцами щелкнуть, и окружающие пойдут за ним куда угодно. Проблемы начались, когда нам исполнилось одиннадцать. Сириус всегда ставил под сомнение величие чистокровных семей, утверждая, что это все напускное и что среди грязнокровок и даже магглов много достойных людей. Я отмахивалась и считала, что братец ещё перерастет свои убеждения, сообразив, как устроен мир на самом деле. На Слизерине кузену быстро разъяснят правила поведения. Но в тот день Распределяющая Шляпа, основательно подумав, отправила Сириуса Блэка на Гриффиндор. Помню, какая тишина повисла в Большом Зале — такое случилось впервые в истории. Ладно, Когтевран, но Гриффиндор! Факультет пустоголовых грубиянов и магглолюбцев! Я шокировано смотрела на сияющего словно новенький галеон Сириуса, который сел ко львам и стал увлеченно болтать с лохматым вертлявым мальчишкой. У меня даже слезы на глаза выступили от обиды — я-то надеялась, что мы будем учиться вместе! Я, разумеется, стала слизеринкой, а как же иначе! Я думала, что Сириус перестанет со мной общаться, но Сириус наплевал на все предрассудки, на следующий же день подошел ко мне и позвал прогуляться. А потом у него появилась компания с Поттером во главе, и наши встречи стали реже и реже. Но все равно, как только у меня что-то случалась, я со всех ног бежала к брату, который тут же летел на помощь, наказывая обидчика. Мы взрослели, и нас стали разделять не только разные факультеты, но и разные жизненные позиции. Сириус нахватался от своих гриффиндорцев глупых идеалов и частенько высказывал на семейных обедах свое мнение об обстановке в стране. Причем слова, как правило, шли в разрез со всем, чему нас учили. Тетя и дядя скрипели зубами, но скандалы при посторонних не устраивали. Но я уверена, что потом, когда все гости отправлялись по домам, брату доставалось; властная Вальбурга старалась воспитывать сына согласно традициям и обещала «выбить из него дурь». Наверное, она перестаралась, потому что после пятого курса братец наговорил своей матери ужасных вещей. Я до сих пор до конца не знаю, что там у них произошло, но Сириус, подобно Андромеде, собрал вещи и под покровом ночи сбежал из родного дома, не оставив даже записки. Тетя Вальбурга пришла в ярость, обнаружив непутевого наследника у Поттеров. Помню, тетя собиралась отправиться туда и под Империусом притащить сына обратно. Но её отговорил мой отец — такое событие непременно получило бы огласку, а имя Блэков и так достаточно изваляли в грязи. Миссис Блэк послала Поттерам пару громовещателей и получила сдержанный вежливый ответ Чарльза Поттера, который сообщал, что Сириус может оставаться у них сколько угодно, а с матерью поговорит, только если сам захочет — уж это он, со своей должностью в министерстве, легко устроит. Вальбурга рвала и метала. Убедившись, что Сириус не вернется, она отреклась от Сириуса. «Нарцисса, не смей подходить к этому отщепенцу ближе, чем на десять метров!» — наказал мне отец. Год назад, первого сентября, Сириус помахал мне рукой, а я, стиснув зубы, отвернулась от брата. Сириус побледнел, но моментально пришел в себя. Мрачно усмехнулся, поправил гриффиндорский галстук, рявкнул на низкого пухлого коротышку и тот засеменил к поезду. Но уже через месяц я не выдержала. Мы с братом столкнулись в коридоре, и я бросилась в объятия Сириуса, ужасно соскучившись. Хогвартс находился далеко от бдительных взглядов наших родителей, но я продолжала опасаться, что дома все узнают. Сириус рассказывал мне новости об Андромеде, а я ему — о Регулусе.

Сейчас мы сидели рядом на глазах всего Косого Переулка, рискуя встретить знакомых, которые могли все доложить отцу. Сириуса данный факт, кажется, совсем не смущал. Он вальяжно откинулся на спинку стула, вытянув ноги.

— Как ты? — спросила я, когда официантка приняла заказ и ушла, оглядываясь через плечо на брата.

— Лучше всех, — усмехнулся Сириус, потянувшись за бокалом. — Слышала, покойный дядюшка Альфард не дал мне умереть с голода — оставил кое-какое наследство. Так что теперь мамочка может не переживать, что наследник Блэков будет ходить с протянутой рукой.

— Вальбурга ужасно злилась, — вспомнила я. — Ты ведь всегда был любимцем Альфарда, он во всем тебя потакал. А твоя мама, она выжгла вас обоих с семейного гобелена, — мне это казалось ужасным, но Сириуса ситуация забавляла, он расхохотался.

— Мечта дяди исполнилась, — Сириус набросился на принесенные блюда.

— Ты что, все это съешь? — я удивленно посмотрела на стол, заставленный тарелками. — Таким количеством еды слона можно накормить.

— Или Поттера, — ответил брат, в очередной раз усмехнувшись. — Сохатый уговорил меня зайти в магазин с метлами и уже полчаса разглядывает новый Нимбус. Я, конечно, пытался его увести, но бесполезно. Поттер впал в ступор, будто в него Петрификусом запустили. Наверное, до сих пор восторженно пялится на палку с прутьями.

Мы болтали ещё минут двадцать. Громко хлопнула дверь, и из квиддичного магазина вышел черноволосый парень в светлых, слегка помятых брюках и клетчатой рубашке. Он повертел головой в поисках лучшего друга. Сириус окликнул его и помахал рукой. Поттер стремительно развернулся и поспешил к нам легкой пружинистой походкой.

— Сириус, я тебя еле нашла! — капризно тяну я, раскрыв дверь купе. — Ты бросил меня! — я топаю ножкой и возмущенно смотрю на братца, который шуршит конфетными бумажками.

— Нарцисса, познакомься, это Джеймс Поттер, — Сириус представляет мальчишку, который сидит рядом с ним. Тот, не переставая жевать шоколад, протягивает мне липкую руку для приветствия. Я игнорирую этот жест — верх невоспитанности!

— Пошли, — требую я. — Не хочу ехать до Хогвартса одна.

— Садись с нами, — предлагает Поттер, хлопая ладонью по дивану.

Я морщусь и с гордо поднятой головой возвращаюсь в коридор поезда. Захлопывая дверь, слышу продолжение разговора.

— Это кто такая? Твоя подружка? — ехидно интересуется Поттер.

— Моя сестра. Вообще она нормальная, только любит корчить из себя принцессу, — поясняет Сириус.

— Девчонка! — презрительно хмыкает Джеймс.

Я не слушаю дальше и отправляюсь в свое купе, где меня ждут новые знакомые. Я обиделась на братца и заранее невзлюбила его наглого приятеля, который явно не в курсе, что существует элементарная вежливость.

Поттер стремительно приближался, а я пыталась сообразить, как пропустила момент, когда гриффиндорец из тощего угловатого подростка превратился во взрослого юношу. Поттер приблизился, и я с ужасом поняла, что краснею как все эти глупые квиддичные болельщицы. На меня смотрели теплые и мягкие глаза, цвета крепкого, только что заваренного чая, четко выделяющиеся на смуглом лице. Чай перемешивался с медовыми искорками и солнцем. Джеймс слегка прищурился, и ресницы бросили тень на его острые скулы. Губы Поттера изогнулись в самой обаятельной улыбке, той самой, от которой девчонки падали к его ногам как подстреленные.

— Мисс Блэк, — Джеймс, паясничая, поклонился мне и поцеловал руку, не заметив, как я невольно вздрогнула. — Какая приятная неожиданность, — Джеймс старался быть милым. Он придвинул к столику ещё один стул и налил себе апельсинового сока.

— Спасибо, — я старалась сохранить сухой официальный тон, что было весьма трудно делать — уверенный тембр его хрипловатого голоса волновал.

— Бродяга, ты мог предупредить, что мы окажемся в компании с такой прелестной дамой, — упрекнул друга Поттер.

Я снова смутилась. Да что это со мной происходит! Я слышала комплименты поизысканнее, чем болтовня гриффиндорца! Поттер подул в трубочку, и сок забулькал у него в стакане. Сириус кинул в друга смятой в комок салфеткой. Я посмотрела на них фирменным блэковским взглядом, надеясь пристыдить. Обычно парни сразу становились шелковыми и старались мне угодить. Но Поттер не обратил на мой укор никакого внимания. Он раскачивался на стуле, продолжая громко хохотать.

— Я сам не знал, — стал оправдываться Сириус. — Цисси, я не видел тебя целую вечность! Вернее все лето! Соскучился, между прочим.

— Видишь, не зря я вытащил тебя в город, — влез Джеймс. — А ты ещё упирался. Просто Бродяга положил глаз на мою соседку, — доверительно сообщил Поттер. — И караулит её у калитки.

— Не на неё, а на её ноги, — поправил друга кузен. — Нарцисса, мы с Сохатым собирались сегодня провести день в центре Лондона. Слиться с толпой магглов, сходить в кино, прокатиться на американских горках и все такое. Оторваться напоследок перед школьными буднями. Хочешь с нами? Если тебя, конечно, не скомпрометирует наше, вернее моё общество, — мрачно добавил Сириус.

Я задумчиво откусила кусочек торта. Предложение звучало заманчиво. Во-первых, из-за Сириуса. Я проводила с ним так мало времени, а хотелось быть рядом каждый день, мне не хватало веселых шуток брата. Во-вторых, если я пойду, то нарушу все установленные правила. Мне было семнадцать, а в таком возрасте хочется бунтовать, хочется ощущать себя свободной и самостоятельной. А в-третьих... Я посмотрела на Джеймса. Рядом с ним мне было необыкновенно уютно. Легкое ласковое тепло пронизывало каждую клеточку, разливалось по венам, дарило умиротворение и спокойствие. Я пыталась найти рациональное объяснение собственным чувствам. В Поттере нет ничего особенного, он и в подметки не годится тому же Люциусу — благородному и безупречно вежливому. Тогда почему мое сердце бьется так, словно хочет выпрыгнуть из груди?

— Соглашайся, Нарцисса, — Поттер улыбнулся. — Ты же хочешь повеселиться...

Горячий карамельный взгляд словно гипнотизировал. Джеймс навис надо мной, и я случайно вдохнула запах миндаля, который исходил от его рубашки, засмотрелась на глубокую впадину на шее и ямочку на подбородке. Мир зашатался, закружился в головокружительном ритме, сужаясь до одной точки. Мне захотелось протянуть руку и прикоснуться к смуглой коже парня. Почему-то я была уверена, что она горячая.

— Только если вы обещаете хорошо себя вести, — я сдалась, полностью растворяясь в близости Джеймса.

— Обещаем, Цисси, — ответил Сириус за себя и за Поттера. — Тебе понравится. Мы доставим тебя домой к вечеру в целости и сохранности, даю слово, — серьезно заверил меня Сириус.

Я полностью ему доверяла, зная, что брат очень меня любит и никогда не оставит в беде. Наверное, Джеймс очень на него в этом похож. Они ведь лучшие друзья.

В маггловском Лондоне мне приходилось бывать редко, и я сейчас с любопытством вертела головой по сторонам. Сириус и Джеймс прекрасно ориентировались в городе, показывая мне самые потрясающие и удивительные места. Величественный Тауэрский мост, шедевр готического искусства, с его смотровыми площадками и потоками автомобилей. Сейчас меня не раздражили эти маггловские средства передвижения, а вызывали интерес. По Темзе плыл огромный прогулочный пароход. На палубе танцевали люди. Они весело улюлюкали и махали прохожим. Старинные соборы, помнившие королей и королев, стены которых хранили отголоски событий столетней давности, камни запечатывали в себе древнюю загадочную магию. Гранитная набережная и веселая шумная толпа, которая текла нескончаемым разноцветным потоком. Сотни голосом сливались в громкий живой шум. На небольшой площадке кувыркались акробаты, фокусники глотали шпаги и выдували огонь изо рта, стройные полупрозрачные девушки жонглировали шариками. Джеймс рассказывал мне про Вестминстерский дворец и Биг-Бен, демонстрируя свою эрудированность, приправляя историю невероятными фактами и волшебным фольклором.

Мы пришли в какой-то зеленый парк, утопающий в разноцветье клумб. Благоухали розы, били фонтаны, смеялись дети и взрослые. Джеймс и Сириус направились прямиком к железным монстрам, которые магглы считали забавным развлечением. Истинные гриффиндорцы приобрели билеты на самые жуткие и опасные аттракционы. Несмотря на все уговоры, я наотрез отказалась в этом участвовать. Позже Сириусу удалось уломать меня на американские горки, те самые, ради которых мы пришли сюда. Ещё бы понять, как именно они движутся и зачем нужна сложная система ремней и креплений... Я визжала от страха, чуть не сорвав голос, когда вагончики на бешеной скорости понеслись по рельсам. В висках стучал адреналин и, спустившись, я поняла, что хочу ещё и ещё. Джеймс исчез куда-то на пару минут и вернулся, притащив с собой огромные бутылки маггловских газированных напитков, несколько отвратительных хот-догов и сладкую вату. Я была уверена, что ни за что и никогда не съем ничего подобного. Но мальчишки уплетали с таким аппетитом, что я не выдержала и попробовала бутерброд. На удивление еда оказалась съедобной и даже вкусной. Напоследок в меня впихнули шоколадное мороженое. Живот уже болел от постоянного смеха.

Я считала, что моя жизнь переполнена событиями — балы, путешествия, приемы... Теперь все это бледнело. Джеймс и Сириус гонялись друг за другом, брызгаясь из водяных пистолетов, кричали, не обращая внимания на окружающих. Проводить каждый час как последний — вот что они умели. Я позавидовала Сириусу, который вслед за Джеймсом Поттером открыл для себя этот мир, в котором можно говорить то, что думаешь, делать то, что хочешь, дышать полной грудью. Этот мир притягивал как магнит, манил в свои объятия и требовал окунуться до конца, забыв обо всем на свете.

— Я хочу туда, — Поттер ткнул пальцем в огромное колесо обозрения.

Сириус закинул голову и посмотрел на вершину.

— Ну, нет. Я ни за что не полезу. Может ты, Сохатый и умеешь летать без метлы, но мне такие способности, увы, не даны, — Блэк уселся на скамейку и демонстративно сложил руки на груди. Поттер удивленно уставился на него, с трудом сдерживая язвительную реплику. Но я видела, что брат что-то замыслил. Джеймс отвернулся от друга и подмигнул мне.

— Цисси, пошли. А этому просто слабо...

Сириус высоты ничуть не боялся. Он лукавил. Боялась я, причем до дрожи, до приступов паники. Поттер прищурился, и я, ещё до конца не осознав, что именно творю, шагнула в стеклянную кабинку. Джеймс сел рядом со мной, и колесо медленно поползло по кругу. На трех метрах у меня затряслись коленки и задрожали руки. Не нужно было переоценивать собственную храбрость. Оставалось только закрыть глаза и ждать, пока все закончится.

— Нарцисса, — тихо позвал Джеймс. — Ты что?

Я зажмурилась ещё крепче. Кабинка угрожающе качнулась, а потом Джеймс неожиданно оказался совсем близко. Тяжелая рука осторожно легла на мои плечи, касаясь обнаженной кожи, и дыхание само собой замерло. Я судорожно вцепилась в поручень, а Джеймс коснулся моих предплечий.

— Все хорошо, Цисси, — прошептал он мне на ухо. — Ничего не случится. Открой глаза. Ты мне доверяешь?

Да.

Полностью.

Обнимающие меня руки справлялись со всеми страхами, оставляя только одно — боязнь пошевелиться, чтобы Джеймс не отстранился и не оставил меня наедине с головокружительной высотой. Я инстинктивно прижалась к парню покрепче, решилась и распахнула глаза. Восхищенный возглас замер на губах.

Над Лондоном расцветал закат. Облака словно пропитались малиновым сиропом. Вдали небо смешало в себе все краски от насыщенно алого до лилового. Здания отливали желтым и оранжевым светом, крыши блестели и отражали блики багряно-золотистого солнца. Город замер, готовясь набросить на себя полупрозрачный сумеречный плед. Линия горизонта была огненного цвета, чем выше, тем светлей, и, наконец, совсем белая, а дальше голубая.

— Красиво, правда? — Джеймс не собирался меня отпускать. Руки медленно поползли по животу, сжимаясь в замок.

Мне казалось, стоит мне сделать шаг, и я пойду по лохматым облакам прямиком на седьмое небо.

— Фантастика.

Он умел видеть волшебство в каждой вещи и дарил это волшебство всем вокруг. Но сейчас все это было только для меня. Легкое дыхание ласкало шею, явно не нарочно, просто Джеймс был слишком близко, я могла сосчитать удары его сердца. Обычно никому и никогда не позволялось так вольно прикасаться ко мне. Я должна была влепить ему хорошую оплеуху, потому что я не какая-то там маггловская девчонка, я Нарцисса Блэк, а значит, требую к себе особенного отношения. Но Джеймс заставлял забывать о правилах поведения, я сейчас могла вытворить любое безумство. Например, уехать с ним в другой город, в другую страну, веселиться и пить огневиски на берегу моря. Джеймс мягко развернул меня к себе лицом и заглянул в глаза.

— Ты сейчас настоящая, — тихо сказал он, и от его голоса у меня по коже побежали мурашки. — Почему ты никому не позволяешь увидеть себя такой? Эта вечная ледяная маска... Ты ведь другая, Цисси. И такой мне очень нравишься.

Сердце дернули и подвесили на крюк. А Джеймс раскачивал его, заставляя меня все дальше и дальше заглатывать наживку. Я смотрела на его подрагивающие улыбающиеся губы, понимая, что сейчас он меня поцелует. Кончики пальцев закололо от нетерпения. Но Джеймс неожиданно отпустил меня. Оцепенение пропало. Мы были на земле. Я вышла из кабинки, возвращаясь в обычный мир. Сириус тайком подмигнул мне, и я поняла, для чего братец все это затеял. Внимательный Сириус успел заметить мои взгляды, направленные на Поттера. Только бы он с Джеймсом не поделился своими размышлениями, потому что тогда точно наступит конец света! Никогда прежде не попадала в такую глупую ситуацию.

— Мне пора, — с сожалением произнесла я.

Сине-сиреневые сумерки сменились на темноту, над нами раскинулась бездна звездного неба. Джеймс и Сириус не умолкали ни на минуту, рассказывая мне веселые истории из своей школьной жизни. Мы шли по опустевшим улицам, пока Джеймс не остановился возле почтового ящика, вынимая из кармана слегка помятое письмо, конверт которого был обклеен множеством маленьких цветных картинок.

— Ты уверен, что марок достаточно? — поинтересовался Джеймс, повертев конверт в руках.

— Да, — немного раздраженно сказал Сириус. Тот усатый маггл все объяснил. Давай, теперь конверт нужно сунуть вот в эту щель. Надеюсь, твой подвиг оценят по достоинству, — ехидно добавил брат.

Джеймс нахмурился, но промолчал. Помедлил пару секунд, прежде чем опустить письмо, а я с трудом сдержалась, чтобы не вытянуть шею и не прочитать имя адресата. Кому Джеймс отправлял послания таким экзотичным способом? Неужели нельзя сову использовать, гораздо проще и привычнее...

Мы дошли до переулка, где Сириус остановился. До моего дома оставалась сотня метров.

— Джим, ты доведи Нарциссу до крыльца сам. Я не пойду, не хочу, чтобы меня видели.

Я тепло попрощалась с братом, и мы с Джеймсом свернули налево, замедляя шаги и растягивая момент расставания. Показались высокие стены нашего особняка. Джеймс облокотился на ограду и присвистнул:

— Да, домик у тебя что надо!

— Ему скоро триста лет будет, — усмехнулась я. — Фамильное гнездо.

— А мой папа терпеть не может родовые особняки. Он и наш перестроил, теперь там гораздо светлее и уютнее. Заходи как-нибудь в гости, моя мама потрясающе готовит, — в небрежности тона пряталась нежность по отношению к родителям.

Даже при всем желании я не могла принять приглашение. Девушке моего возраста и положения негоже ходить по гостям без сопровождения, а уж если мои узнают, что я хочу отправиться к неблагонадежным Поттерам, где непременно столкнусь с Сириусом...

Джеймс неуверенно топтался на месте, явно не зная, как попрощаться. Он кашлянул, потом протянул мне руку. Я мягко пожала её. Джеймс вдруг задержал мои пальцы в своих, и я, наверное, в сотый раз за вечер покраснела.

— До встречи в школе, Цисси, — он легко улыбнулся, а потом отпустил мои пальцы и растворился в темноте.

Я вошла в дом, молча выслушала мамину нотацию по поводу позднего возвращения. Мне было все равно. Внутри играла музыка. Я влетела в свою комнату и распахнула окно — хотелось впустить в помещение побольше воздуха. Голова кружилась от бешеного, неведомого раньше счастья. И я точно знала, что со мной происходит. То, о чем я читала в романах, то, во что я совсем не верила, считая глупым и нелепым. Романы не врали. Горящие щеки, слабость в коленках, бабочки в животе и сердце, ломающее ребра — все оказалось правдой. Только как будто происходило не со мной, я не должна уподобляться АндроМеди, да и вообще все эти пылающие чувства не моё, так странно, но так сладко, так невозможно тревожно и весело в груди...

— Джеймс... — произнесла я в ночную тишину.

Тишина не ответила, но память услужливо подсунула старые картинки.

— Поттер, если тебя не затруднит, ты можешь позвать сюда Сириуса, — я стою у входа в гриффиндорскую гостиную.

— А что мне за это будет, мисс Блэк? — он, четырнадцатилетний, нагло улыбается и щурит карие глаза.

— Моя благодарность, — сухо отвечаю я. — Так позовешь или мне попросить кого-нибудь другого?

Джеймс усмехается и делает шаг к портрету. Мимо проходят три гриффиндорки — блондинка, брюнетка и рыжая. Джеймс провожает их задумчивым взглядом. Потом хватает за локоть какого-то первокурсника.

— Сириуса Блэка знаешь? Иди и приведи его из гостиной. Только быстро, одна нога здесь, другая там. Понял?

Мальчишка восхищенно и немного испуганно смотрит на Поттера, активно кивая. А Джеймс, явно забыв про меня, бросился догонять однокурсниц.

Сириуса я так и не дождалась — видно, первокурсник его не нашел. Я злилась на Поттера, который не соизволил исполнить мою маленькую просьбу. Его что, совсем ничему дома не научили? Или он на Гриффиндоре растерял все манеры? Вот уж точно говорят, что все гриффиндорцы — остолопы. Не считая Сириуса, конечно...

Уже тогда у Джеймса была потрясающая улыбка. Но я слишком злилась и слишком много воображала, чтобы это оценить. Я попыталась уснуть, но мысли снова возвращали меня к Поттеру и к нашему разговору на колесе обозрения. Я всю ночь ворочалась, сминая льняные простыни. Сон пришел только с рассветом. И в этом сне ко мне пришло осознание случившегося.

Кажется, я по уши влюбилась в Джеймса Поттера.

Первого сентября погода испортилась. Я открыл глаза и сейчас мрачно созерцал мокрые ветки деревьев, которые упирались в окно. Мелкий дождь накрапывал со вчерашнего вечера и сейчас даже не думал прекращаться. Плюс ко всему на улице гулял сильный ветер. В последнее время в Англии участились ураганы. Магглы списывали все на какой-то Атлантический циклон, но правда была совсем другой, гораздо более страшной, чем представлялось. Ещё пару лет назад министерство говорило о временных трудностях и о своей полной готовности к любым угрозам со стороны Волан-де-Морта. Сейчас в эти байки не верили даже пуффендуйские первокурсники. Шла война — жестокая, страшная, война на выживание. Я разозлился на себя за мрачные мысли. Нельзя же портить себе настроение с самого утра!

Кровать Сириуса была аккуратно застелена: Блэк вечно подскакивал ни свет ни заря. В этом году Сириус, получив наследство, приобрел собственный дом, но прожил там всего пару недель. Моя мама извела его своими бесконечными визитами, она боялась, что «мальчик голодает». Поэтому Сириус выбрал лучший вариант не только для себя, но и для всех — вновь решил провести лето у нас.

Я неохотно выполз из-под теплого одеяла и, не снимая пижамы, потопал вниз по лестнице. На кухне сидел Сириус. Он пил ароматный кофе и с недовольным видом изучал свежий «Ежедневный Пророк». У плиты крутился домашний эльф — готовил мою любимую яичницу. Я сел напротив Сириуса, и он молча передал мне газету. Настроение все-таки испортилось.

Дементоры Азкабана отказываются подчиняться Министерству...

Тот-Кого-Нельзя-Называть наращивает свою армию...

Мракоборцы потерпели очередное поражение

Новости уже давно перестали быть веселыми. Правда, в конце напечатали дурацкое сообщение из личной жизни какой-то звездульки. Да, конечно, сейчас это самое важное! Я со злостью отшвырнул газету в сторону.

— Молодежь, а вы что такие хмурые? — отец стоял на пороге и улыбался.

Я с беспокойством всматривался в усталое лицо. Он только что вернулся с ночного дежурства. Папа старался казаться бодрым, но под его глазами залегли глубокие синяки. Он вообще ужасно уставал в последнее время — срочные вызовы выдергивали посреди ночи. В черной шевелюре совсем недавно появилась первая седина. Папа постоянно видел, как погибают люди, ещё совсем молодые и полные сил, практически мои ровесники. И уже не получалось оставлять все страшное на работе как раньше, отец невольно приносил в дом тревогу.

— Чему радоваться, мистер Поттер? Нас опять ждет годичное заключение в храме знаний и святилище книг, — трагично сказал Сириус.

— Ну, это же ваш последний год в школе! — папа сел за стол. — Самое время для того, чтобы развлекаться, прогуливать уроки, влюбиться в какую-нибудь девчонку и потерять от неё голову.

— Хозяин будет завтракать? — пропищал Вилли.

— Еще как будет! Мы все будем.

— Доброе утро, мужчины! — мама поцеловала отца в щеку и потрепала нас с Сириусом по волосам.

Я залюбовался матерью. Она была из тех женщин, которые как дорогое вино — с годами становятся только лучше. Ей уже за пятьдесят, но она сохранила прекрасную фигуру, её глаза все также сияют, волосы уложены в элегантную прическу. Мама улыбнулась, и на кухне стало светлее, словно из-за туч выглянуло солнце. Эльф суетился вокруг стола, позвякивая тарелками и стаканами. Папа никак не успокаивался, продолжая выпытывать мои сердечные тайны.

— Сириус, ну хоть ты нам расскажи, а то Джеймс молчит как рыба, есть у него своя прекрасная дама или нет? Помниться, когда-то я слышал имя Лили, — папа хитро прищурился.

Сириус что-то рассказывал, а я кромсал ножом салат. «Потерять голову от какой-нибудь девчонки». Я уже давно потерял не только голову, но сердце, покой и сон одновременно. Только вот виновница всего этого плевала на меня с верхней площадки Астрономической башни. Ей было дело до Алисы, до Фрэнка, до Мэри, до Римуса, до Питера с Сириусом, даже до чертового Нюниуса, пусть они в ссоре, но Лили не перестает беспокоиться о слизеринской змеюке. Меня же оставили за чертой круга доверия. Постоянные нотации — лучшее, на что я мог рассчитывать. По крайней мере, так она обращает на меня хоть какое-то внимание. Наверное, я полный идиот, если не могу её забыть. Да и как тут забудешь, если большую часть года я нахожусь от Эванс в непосредственной близости, хочет она этого или нет. Лили действовала на меня совершенно особенным образом — при её появлении я моментально терял способность нормально соображать, начинал нести бред и совершать глупые поступки. Я перерос то время, когда вырезал её инициалы на партах, время, когда орал песни под окнами и писал признания любви на доске в классе зельеварения. Сириус настаивал на мужской гордости, но какая гордость, если невозможно прожить и часу, чтобы не подумать о Лили! Но спустя почти четыре года руки опустились. Не могу же я её заставить себя полюбить! А значит, нужно оставить Эванс в покое. Возможно, так будет лучше, в этом я убеждал себя все лето. Друзья старались меня растормошить, встряхнуть, вытащить на прогулку, чем-то заинтересовать, но тщетно. Я сам себя не узнавал. И написал последнее письмо. Звучит весьма трагично — но это была почти необходимость — пусть узнает все до конца. Глупость отправлять письмо маггловской почтой, но дурацкая привычка стараться её удивить не отпускала. Ответа не было, но Лили не могла оставить письмо без внимания. Жестокость и равнодушие не в её характере, она может быть упрямой, гордой, но все равно остается самой удивительной и самой лучшей.

— Джеймс, милый, пора собираться, — мама отвлекла меня от мыслей и выразительно посмотрела на мою пижаму. — Поторопись.

Мы с Сириусом поднялись наверх, натягивая теплые вещи. Подхватили чемоданы, собранные заботливыми руками мамы.

— Пап, ты бы поспал, — я заметил, как отец потирает усталые глаза.

— Я же не могу не проводить в школу единственного сына, — папа похлопал меня по плечу, открывая дверь машины.

Мама до последнего не отпускала нас, уговаривая быть в школе поосторожнее. Ходили слухи о Пожирателях Смерти на Слизерине. Мы с Сириусом синхронно кивали, незаметно переглядываясь. Мы не боялись. Через год нас ждет настоящая битва, а уж со слизеринцами как-нибудь справимся. Надеюсь, родители никогда не узнают, в какие переделки мы попадали за все время учебы! Плюс ко всему мы анимаги и проводим каждое полнолуние в компании симпатичного оборотня. Но эта подробность не для маминых ушей.

— Все будет хорошо, мамочка, — я обнял родителей и запрыгнул на ступеньку поезда.

Второе купе в третьем вагоне было традиционно нашим, именно там мы познакомились с Сириусом, там же была Лили...

Поезд уютно стучал колесами, нагоняя легкую дрему. Лунатик читал новенький учебник по Чарам, и я усмехнулся. Только Римус может первого сентября думать об уроках. Люпин выглядел свежим и отдохнувшим: он провел лето в горах. Сириус рассказывал пошловатые анекдоты, а Питер тоненько хихикал. Мне отчаянно чего-то не хватало. И, поскучав ещё пару минут, я понял чего. Вернее кого.

Сунув руки в карманы, я побрел по коридору к вагону старост. Меня постоянно останавливали знакомые, которые расспрашивали о каникулах и сами делились своими новостями. Младшекурсники забрасывали вопросами о квиддиче и о том, когда будет происходить набор в факультетскую команду. Я увлекся и заспорил с мальчишками насчет последнего международного матча.

То, что Лили здесь, я почувствовал буквально спиной и медленно развернулся. Какая же она красивая! Зеленые глаза светились мягким нежным теплом. Темно-рыжие волосы распались по спине, и лишь тонкая лента сдерживала их, не позволяя падать на лицо. Нежная кожа и аккуратный носик. Яркие сочные губы улыбались. Лили не успела переодеться в школьную форму, и я жадно смотрел на хрупкие плечи с россыпью мелких едва заметных веснушек, прикрытых лишь тонкими лямками белой майки. Мой взгляд скользнул по длинной шее, отмеченной маленькой родинкой у уха.

— Привет, — охрипшим голосом поздоровался я.

— Привет, — Лили все еще улыбалась, и это было хорошим знаком.

В её улыбке, так же, как в маминой, столько солнца, что можно согреть весь мир. Я изо всех сил пытался не слишком на неё пялиться. Получалось плохо. Все лето я сходил с ума от беспокойства. Участились случаи нападения на магглорожденных. Я всеми правдами и неправдами выяснял у отца подробности операций и имена пострадавших.

— Совсем не обязательно так пристально меня разглядывать, — Лили сложила руки на груди.

Поздравляю, Поттер, ты уже умудрился ей рассердить.

— Любуюсь, — не удержался я.

Я выбрал не самый лучший тон — слишком игривый и самодовольный.

Щеки Лили моментально вспыхнули, она вообще очень легко краснела. И становилась от этого ещё привлекательнее. Зеленые глаза воинственно сверкнули.

— Смотрю, Поттер, наглости у тебя ничуть не поубавилось, — отрезала Лили раздраженно.

Неожиданно я разозлился. Почему она никогда не может нормально со мной поговорить? На мне стоит клеймо прокаженного? Я сделал шаг к Лили. От неё пахло каким-то нежным травяным ароматом, удивительно летним и свежим.

— Вот я думаю, ты хоть когда-нибудь выучишь мое имя или это для тебя слишком сложно, Эванс? — резко спросил я и ужаснулся.

Что я несу... Сейчас я намекнул на её не слишком большие умственные способности. Вот же, придурок! Но фраза уже вылетела. Лили немного растеряно смотрела на меня.

— Никто не давал тебе права хамить мне, Джеймс Поттер.

Лучше бы она не произносила моего имени, чем так, сквозь зубы, холодно и сухо. Горькая горячая обида сжала горло. Каждый раз мне было так сложно выносить её равнодушие, но выносить открытую неприязнь стало совсем невозможно.

— А кто давал тебе право много лет топтать мои чувства? — выкрикнул я.

Лили отшатнулась в сторону. Наверное, у меня было очень страшное лицо. Я не знал, чего хочу больше — наорать на неё или поцеловать. Скорее и то, и другое, но по очереди. Происходило что-то большее, чем обычная ссора. Мы стали слишком взрослыми, чтобы оставлять без внимания ехидные комментарии друг друга. Теперь каждая фраза воспринималась со всей серьезностью, а я искал смысл в каждом её жесте и вздохе, все ещё продолжая хранить хрупкую надежду, что однажды Эванс посмотрит на меня без неприязни.

— Все совсем не так, — тихо сказала она, опуская голову.

— А как, Лили?

Лили молчала. Кусала губы и смотрела в окно. Все было неправильно. Между мной и Лили все было неправильно. И я, и она сейчас должны говорить совсем другие слова. Недосказанность родилась не сегодня, она стояла между нами уже давно, не позволяя сделать шаг к сближению. Я внезапно понял, что Эванс совсем не понимает, что я за человек, не понимает, насколько я серьезен в своих намерениях, не понимает, что я не играю, что я люблю её по настоящему, люблю настолько, что готов на все, только бы она была рядом со мной. Или ещё хуже. Понимает. Ей просто все равно. Или она надо мной издевается. Последний вариант неожиданно показался самым очевидным.

— Нечего сказать? — холодно спросил я. — Знаешь, я тебе обещаю, что я сейчас уйду и навсегда оставлю тебя в покое. Последний вопрос. Мое письмо, ты его получила?

Лили кивнула. Она полезла в свою сумку и вынула оттуда запечатанный конверт. Мне стало ещё больнее.

— Я думал, ты просто не отвечаешь на мои письма. А ты их даже не читаешь, — выдернул у неё из рук письмо. — Впрочем, это уже не важно. Я больше не могу, Эванс. Выбился из сил, понимаешь?

На какую-то жалкую долю секунды мне показалось, что Лили меня обнимет. В распахнутых глазах промелькнуло что-то неуловимое, то, во что я побоялся поверить. Я сложил конверт пополам и сунул его в карман. Прижался лбом к холодному стеклу. За окном бежали деревья и какие-то чахлые поникшие кустики. Над полями клубился густой туман. Лили ушла. Я не видел, просто знал, что её больше нет в коридоре. Вот так все и кончается. Теперь точно кончилось. Хватит, Поттер. Прошла минута или час, время слилось в одну сплошную спираль.

— Джеймс!

Я развернулся. Передо мной стояла Нарцисса Блэк. У меня были смешанные чувства к ней. Она была сестрой Сириуса и была дорога ему, а значит, мне не все равно. Так уж вышло, что близкие люди Бродяги автоматически становились важными для меня. Нарцисса казалась до безобразия капризным, эгоистичным, избалованным ребенком, воображающим себя центром мира.

Я не мог не замечать, что Блэк удивительно красива. Просто безупречна. Голубоглазая стройная блондинка — белая роза, вернее пока ещё только прелестный бутон, который вот-вот распустится. Снежная Королева. Кажется, так её прозвали в школе. Я невпопад подумал, что Нарцисса и Лили представляют собой полную противоположность. Холодная красота Нарциссы и живая солнечная красота Лили. Лед и пламя.

Каждый второй парень в школе когда-то был влюблен в Нарциссу. А если не был, то мисс Блэк оставался целый год в Хогвартсе, и под её туфельками ещё захрустят осколки сердец. Но я никогда не входил в многочисленную армию ее поклонников. Потому что с тринадцати лет все мои мысли посвящались только одной девушке — рыжей и зеленоглазой.

Недавно я узнал другую Нарциссу. Нарциссу, которая умеет звонко хохотать, шутить, радоваться и бояться. Раньше я думал, что Блэк вообще не способна на эмоции. Я помнил, как она побледнела, но так и не призналась, что боится высоты. Тогда я судорожно соображал, что мне сделать и не нашел ничего лучше, чем обнять её. Нарцисса перестала дрожать, расслабилась и замерла. Тогда я ничуть не лукавил, в этот момент она действительно нравилась мне.

На Нарциссе школьная форма — зеленый галстук, зеленые лацканы на пиджаке, юбка в складку. Высокие каблуки. Волосы, собранные в аккуратный гладкий хвост. Маленькие скромные сережки в ушах, которые на самом деле, стоят целое состояние. Как всегда просто идеальна. До кончиков отполированных ноготков.

— Как дела? — спросил я, когда мы обменялись приветствиями.

— Все хорошо, спасибо. Джеймс, это конечно не мое дело, но у тебя все в порядке? На тебе просто лица нет.

Да, до Блэковского умения скрывать свои эмоции мне далеко. Сириус, например, славился своим талантом практически в любой ситуации оставаться внешне абсолютно спокойным. Нарцисса, как я понимал, тоже обладала таким умением в совершенстве. Интересно, а этому можно научиться или подобное только по кровной линии передается? На самом деле сейчас мне хотелось с кем-то поделиться, хотелось, чтобы меня обняли, сказали, что все будет хорошо, что я ещё встречу девушку, другую девушку... Но, если бы я и стал жаловаться, то скорее её брату, а не Нарциссе. Да и не водилось за мной такого — плакаться кому-то в жилетку.

— Ерунда, — я отмахнулся, выдавливая улыбку. — Не обращай внимания, просто слегка повздорил с гриффиндорской старостой. Обычное дело, — я даже почти не лгал сейчас. Как бы легко мне жилось, будь Эванс для меня лишь однокурсницей! — Цисси, пойдем к нам в купе. Сириус будет рад тебя видеть, — предложил я. Бродяга скучал по сестре, и кому как не мне это знать.

— Только Сириус? — длинные подкрашенные ресницы Нарциссы взлетели как крылья бабочки. Небесно-голубые глаза игриво смотрели на меня. За много лет я наизусть выучил все девичьи уловки. И сейчас Блэк использовала одну из них. Я мрачно усмехнулся про себя и протянул Нарциссе руку. Тонкие пальцы сжали мой локоть, и я повел её к Мародерам.

— Сестренка! — Сириус подскочил на месте.

На Римуса и Питера Нарцисса произвела неизгладимое впечатление. Римус ужасно смущался, отвечал невпопад и вертел в руках несчастный учебник. Питер забился в уголочек и не смел даже рта открыть. Сириуса реакция на его сестру крайне забавляла. Я был рад, что Бродяга отвлекся на Нарциссу, и не обращает внимание на меня. Блэк и так всегда недолюбливал Лили... Нарцисса весело щебетала, а я держал руку в кармане и мял собственное письмо. Почему Лили даже не открыла его? Считает, что я написал очередную глупость? Признаю, что мои каждодневные послания на протяжении нескольких лет не отличались высоким слогом и обилием умных мыслей. Но сейчас ведь все изменилось...

— ... как думаешь, Сохатый? — Сириус дернул меня за рукав.

— Что?

— Ты где летаешь? Я говорю, как ты думаешь, кто в этом году возьмет Кубок Школы? Вот наша очаровательная гостья утверждает, что Слизерин.

— Не знаю, как насчет Кубка Школы, но Квиддичного Кубка, вам точно не видать, — поддразнил я Нарциссу, которая слегка надула губы. Питер не сводил глаз с коленок Нарциссы. Сириус незаметно пихнул его в бок, и Хвост обиженно засопел.

Хогвартс-экспресс прибыл на конечную станцию, и ученики высыпались из вагонов на перрон. Дождь так и не прекратился, и я искренне посочувствовал первокурсникам, которым предстояло добираться до Хогвартса на лодках, дрожа от холодного ветра. Сел в карету, стараясь вовремя смеяться над репликами Сириуса.

Старинный замок в последний раз распахивал для меня свои двери. Но впервые мне не хотелось радоваться возвращению в школу. Среди голов мелькнула рыжая макушка, и я поспешно сел за стол, нарочно выбрав место так, чтоб не видеть Лили. Я дождался конца распределения, вяло аплодируя новым представителям Гриффиндора. Потом поплелся в спальню. Изменилось здесь только одно — табличку на двери сменили на цифру семь. Тяжелые бархатные шторы, красно-золотистые стены, кровати с полупрозрачными балдахинами, два письменных стола, которые мы использовали не для занятий, а для того, чтобы сваливать на них разнообразный хлам. Чемоданы уже доставили, и я раскрыл свой, складывая в шкаф вещи. Простые действия успокаивали. Закончив, я вынул из кармана изрядно потрепанный конверт и спрятал его за корочки учебников на своей полке. Если бы также легко можно было спрятать все мои воспоминания о Лили. В комнату ввалился Сириус. Причем именно ввалился, он был изрядно пьян.

— Ты где так надрался? — удивился я.

— Там внизу традиционная вечеринка. А ты чего тут сидишь как затворник? Пошли развлекаться. Там твоя Эванс, хоть отвлечешь её, а то она житья нам не дает. Отобрала у меня прекрасный огневиски, — пожаловался Сириус. Блэк был пьян не настолько, чтобы не заметить, как я дернулся, когда прозвучало фамилия Лили. Я прокололся. Бродяга сел на кровать, его взгляд приобрел осмысленное выражение.

— Опять, — понимающе протянул Сириус. — Я уже неоднократно говорил, что ты достоин лучшей девушки, чем она. Эванс дура!

— Это не она дура... это я олень.

Не знаю, что такого особенного было в моем голосе, но на лице Сириуса появилось беспокойство. Он положил мне руку на плечо.

— Что она сказала тебе, Сохатый?

— Неважно. Эванс в прошлом. Я больше не хочу слышать о ней. Ты прав, мне нужно выбросить её из головы.

Сириус всегда все понимал. Сейчас он понимал, что любые советы — лишнее. Сириус сделал самое правильное — был рядом.

Сон пошел мне на пользу. Утро следующего дня оказалось не таким мерзким, как ожидалось. Я надел новенькую школьную форму, одним из первых пришел в Большой Зал, с аппетитом позавтракал. Хотя последнее скорее всего из-за того, что вчерашний ужин я пропустил.

Издевательство первой парой в первый учебный день ставить Трансфигурацию! МакГонагалл решила проверить, какие знания сохранились в наших головах за лето. Сейчас у доски пыхтел Питер. Если с практикой у Хвоста в последнее время ладилось, то теория так и осталось непостижимой. Хвост возил мелом по доске, стараясь вспомнить длинную формулу, а Сириус соображал, как передать Петтигрю записку с правильным ответом. МакГонагалл заметила попытки Бродяги, отправила Питера на свое место и стала пытать Блэка. У Сириуса получалось гораздо лучше. Он быстро исписал доску ровными строчками, а потом легко взмахнул палочкой, превращая дикобраза в роскошного павлина. В итоге Гриффиндор наградили баллами, а Сириус ушел с Трансфигурации крайне довольный своим успехом.

На Истории Магии мы мирно дремали на последней парте под шелест Бинса. Вот уж кому вообще наплевать, слушают его или нет! Мне иногда кажется, если на пару никто не придет, Бинс все равно продолжит свою лекцию в пустом классе.

После второго урока я неторопливо брел на обед. За все утро я ни разу не подумал о Эванс. Черт, только что подумал! Но прогресс очевиден. Может все не так уж сложно, а я устроил целую комедию и разыгрываю из себя неудачника зря?

Запахло цветами. Я все это время шел, разглядывая пол, и сейчас поднял голову. Эванс стояла всего в полуметре от меня. И зачем Лили закалывает волосы шпильками в гладкий узел, ей нужно непременно распускать рыжие пряди, мне так больше всего нравится, словно живой огонь пляшет по узким плечикам... Её лицо выглядело бледным и усталым, как будто она плохо спала. Что-то случилось? Почему не спала? Впрочем, кажется, меня не должно это интересовать. Скорее всего, пыталась выучить наизусть очередной учебник и просидела за ним до рассвета. Лили смотрела на меня в упор своими зелеными как первая весенняя листва глазами. В её взгляде мне почудилась жалость. Вот уж жалеть себя я ей не позволю!

— Чего тебе? — грубо буркнул я.

— Твое расписание, — Лили протянула пергамент, помеченный моим именем. Странно, почему расписание не передал Лунатик, два года подряд эта была его обязанность. Близость Лили заставляла мое решение быстро таять, вот мне уже хочется придумать предлог и продолжить разговор... И тут я увидел у неё за спиной Нарциссу, которая собиралась сворачивать за угол.

— Цисси! — поспешно крикнул я. — Подожди!

То, что я сделал потом, можно записать в список моих самых глупых и самых эгоистичных поступков. Причем пометить первым номером. Я вполне четко понимал, что через пару минут пожалею, но чертик, сидевший в моей голове, подталкивал ближе к стройной белокурой девушке. Я поймал Нарциссу за руку и громко, на пол коридора спросил:

— Ты не хочешь сегодня прогуляться по окрестностям после обеда?

Я улыбался Нарциссе, но и моя улыбка, и мой вопрос были предназначены для Лили. Нарцисса отрепетированным жестом перекинула на спину белокурые волосы. Царственно кивнула мне, словно оказывала огромную услугу.

— Хорошо.

Дальше последовала глупость, которая полностью затмила первую. И здесь я действовал вполне рационально и расчетливо. Мне вспомнились все размышления Сириуса, насчет того, что девчонки не выносят конкуренции и сразу начинают ревновать к более удачливой сопернице. Я сделал ещё один шаг к Нарциссе и быстро, почти невесомо коснулся губами нежной щеки. Украдкой покосился на Эванс, чтобы увидеть её реакцию. Меня ждало разочарование — на лице Лили ничего не дрогнуло. Она равнодушно отвернулась и направилась к группе третьекурсников. А вот Алиса, лучшая подруга Лили, прожгла меня самым презрительным взглядом, на который была способна.

— Алиса, слушай, а ты не могла бы поговорить с Лили? — я умоляюще складываю руки вместе. — Пусть сходит со мной в Хогсмид, всего один разочек... А потом если нет, так нет...

Алиса убирает учебник по Защите за пятый курс в сторону.

— Джеймс, я, конечно, попробую, но ничего не обещаю.

— А можно еще спросить... Снейп и Лили...

Алиса хохочет:

— Расслабься, Поттер, они просто дружат. И знаешь, Лили гораздо быстрее согласится пойти с тобой куда-нибудь, если ты перестанешь доставать Снейпа.

— Пусть видит, какой он слабак, даже постоять за себя не может! — я упрямо вздергиваю подбородок.

— Дурак ты, Поттер! — качает головой Алиса. Внезапно Стоун становится серьезной. Она строго сморит на меня, потом говорит:

— Только учти, Джеймс, если все, что ты мне сейчас сказал шутка или какой-нибудь спор... Если ты обидишь Лили, клянусь, я своими руками тебя прибью, понял?

Я отчаянно трясу головой и ещё минут двадцать уверяю Алису в своей искренности.

Докатился, Поттер! Теперь ты ещё и используешь окружающих в своих корыстных целях. Ну и формулировочка! Так скоро опустишься до уровня слизеринцев, которые вообще способны на любые подлости ради собственного блага.

Я всегда ненавидел лицемерие и двуличность. Именно эти качества я не мог простить людям, выбирая правду пусть даже самую горькую. И поэтому сейчас было так сложно примириться с самим собой. Я полностью отдавал себе отчет, что мне хочется только одного: показать Эванс, что я могу спокойно дышать и без неё. И что для кого-то я гораздо лучше и привлекательнее Гигантского Кальмара, соплохвоста или Венгерской Хвостороги, свидания с ними Эванс предпочитала мне.

Примерно через час я брел по берегу озера рядом с Нарциссой, старательно развлекая девушку шутками и веселыми историями, от которых мне было ни горячо, ни холодно. Я играл в жестокие игры. Неправильно, нечестно, совсем не по-гриффиндорски. Нарцисса меньше всего этого заслуживала, тем более она сестра Сириуса, а Бродяга голову с меня снимет... Но не могу же я сказать: «Знаешь, Цисси, а ты не против погулять со мной с недельку, пусть Эванс локти покусает». Тем более ревновать Эванс не собирается, у неё наверняка есть дела поважнее. И черт с ней! Звонкий смех слизеринки звенел в ушах. Казалось даже ветер с ней в сговоре и играет светлыми прядями легко и ласково. Нарцисса умудрилась пройти по грязным после дождей дорожкам, оставив туфли абсолютно чистыми. Я мрачно посмотрел на свои заляпанные почти до колен брюки и подумал, что мне стоит взять у Сириуса пару уроков или выучить нужное заклятие. Нарцисса зябко поежилась.

— Замерзла? — я заботливо обнял спутницу за плечи. Нашел куда вытащить девчонку холодным осенним днем — прямо к воде! Над озером стоял пар. Такого холода в сентябре не было ещё ни разу. Интересно, сентябрь в курсе, что мы вовсе не в Арктике? Я подумал немного и осторожно притянул Нарциссу поближе. Надеюсь, я веду себя не слишком нагло, но откуда мне знать, как там принято в аристократических кругах? Пару раз я присутствовал на балах в Министерстве вместе с родителями, когда это было необходимо. Но нам с папой было не до правил: мы подсмеивались над волшебниками, которые хвалились своим богатством и влиянием, как будто больше поговорить было не о чем! Мама сердилась на нас и постоянно одергивала. Но мы хохотали ещё громче, и мама, махнув рукой, смеялась вместе с нами. Мы спешили уехать с подобных мероприятий поскорее и направлялись в какое-нибудь шумное маггловское кафе, где заказывали пиццу и слушали громкую музыку. Мама с папой танцевали, а я знакомился с окружающими и травил байки про Хогвартс и волшебников, которые воспринимали как полный бред.

— Ничуть. Думаешь, я тепличное растение? — улыбнулась Нарцисса. — Я вообще не особенно люблю солнце, лучше зима... Когда все вокруг белое-белое, почти молочное.

— Ну, все верно. Почти Снежная Королева

— Кто? — удивилась Нарцисса

— Ты что, не знаешь эту сказку? — удивился я и прикусил язык. Конечно, не знает, откуда у Нарциссы в доме маггловские книги! Неожиданно я разошелся и после истории про Кая и Герду вспомнил оловянного солдатика.

— На другой день служанка стала выгребать из печки золу и нашла маленький комочек олова, похожий на сердечко, да обгорелую, черную, как уголь, брошку. Это было все, что осталось от стойкого оловянного солдатика и прекрасной плясуньи, — закончил я.

От истории взгрустнулось. И не то, чтобы я вообразил себя героем детской сказки, просто в последнее время меня заставляли впадать в уныние все истории, в которых присутствовал хотя бы тонкий намек на любовную линию. Кажется, ещё немного, и я стану похож на сентиментальную барышню, которая постоянно хлюпает носом. Заканчивай, Поттер, со своими глупостями! Посмотри, какая девушка рядом!

Я провожал Нарциссу до её гостиной. На нас оглядывались в коридорах, и я был уверен, что уже завтра об этом будет судачить вся школа, несмотря на то, что мы просто шли рядом, даже за руки не держались.

— Спасибо за хорошо проведенное время, Джеймс.

Я снова топтался на месте как последний придурок. В прошлый раз я тоже не знал, как мне с ней попрощаться. Тогда я ограничился рукопожатием. Сейчас ситуация была ещё глупее. У нас с Цисси что-то вроде свидания. Я протянул руку и отвел от её щеки прядь волос. На секунду задержал взгляд на ярко-розовых, подкрашенных помадой губах. Но передумал. Просто не смог.

— Это тебе спасибо за компанию. Увидимся завтра?

Нарцисса кивнула и скрылась за дверью. А я неторопливо пошел к гриффиндорской башне, на лестнице столкнулся с Питером, которого отправили меня искать. Сириус предлагал устроить сбор в Выручай-Комнате — наверное, у Бродяги появилась очередная идея грандиозной каверзы. Такая уж у нас была традиция — устраивать бедлам в Хогвартсе в самом начале года. Сейчас я был готов на любую глупость, только бы не оставаться наедине с самим собой. Поэтому я прихватил на всякий случай мантию-невидимку и поспешил к друзьям.