Привкус корицы (гет)

Гнев — он будто преследовал меня, шёл по пятам, вспыхивая на действия окружающих меня людей, на мои собственные поступки, на всю ситуацию в целом. Он заставлял меня запираться в своей комнате, ещё усерднее читать книги, стараясь равномерно дышать и ни о чем не думать. Я не до конца понимал тот момент, когда, захлопнув учебник по трансфигурации за второй курс, вдруг понял, что больше всего гневаюсь на себя. Ведь всего этого могло бы и не произойти, если бы я не побежал следом за Сириусом, желая спасти его. Мне даже не удалось понять, где мой крестный, я просто заблудился и не смог защититься. Я был настолько самонадеян в своей вере в неотступную удачу, что, когда она отвернулась от меня, даже не понял этого. Мне нужен был совет, но Патрик Браун вызывал во мне гнев не меньший, чем на себя.

Когда учебники закончились, мне пришлось все же обратиться к нему за помощью. Несколько минут мы сидели друг напротив друга: я не представлял, что говорить, а он молчал, ожидая моих слов.

— Ты гневаешься, — с улыбкой заметил Патрик.

— Да, — раздражённо буркнул я.

— Это хорошо, — снисходительный тон, с которым он говорил, вызывал во мне целую бурю гнева.

— Первая вернувшаяся ко мне эмоция — гнев. Великолепно! — с шумом выдохнув воздух из лёгких, заметил я.

— Гнев и сарказм — это не так уж и плохо для человека, пережившего поцелуй дементора. Ты мог бы сейчас вообще ничего не испытывать, не помнить и не понимать, — его слова были правдой, которая вызывала во мне ещё больше гнева.

— Как мне с этим справиться? — мне не слишком хотелось быть бомбой замедленного действия, которая могла взорваться от любого косого взгляда в мою сторону.

— Простить себя, ты ведь гневаешься именно на себя, на свою судьбу, на свою опрометчивость, — кошка Патрика запрыгнула ко мне на колени. Приподнявшись на задних лапах, она ударилась своей мордочкой о мой подбородок в этой своей странной кошачьей манере выражать симпатию и желать ласки одновременно.

— Но ведь я, правда, виноват, если бы не был таким глупым, то был бы сейчас нормальным человеком. Может быть, хотел бы пойти на свидание или просто бы изводился от чего-нибудь, а не сидел бы в своей комнате как зомби, перечитывая старые учебники почти сутками, потому что сплю я теперь всего несколько часов. Я ведь во всем виноват.

— Ты виноват лишь в том, что ты подросток, Гарри, что пока ты научился лишь действовать, опираясь на веление сердца, а не разума. Это пройдёт с возрастом, ты научишься сначала думать, а потом действовать, ты приобретёшь опыт, которого сейчас так тебе не хватает. Так что не вини себя за то, что ты хотел спасти жизнь другому, — в словах Патрика был смысл, понятный мне самому, но во мне не было тех эмоций, которые подсказали бы, что я все сделал правильно.

— И что теперь делать? — камин полыхнул зелёным — Кларисса вернулась домой. На ней не было ни пылинки. А вот когда я перемещался каминной сетью, то был весь в саже. Как всем остальным волшебникам удаётся быть чистыми?

— Жить дальше, — улыбнулась она. — А знаешь, что лучше всего помогает справиться с депрессией? — отбросив свою белую мантию целителя на кресло к мужу, она схватила меня за руку и потянула к выходу из дома. — Шоппинг!

— Что? Нет! — хватка у Клариссы оказалась на удивление сильной, так что мне не удалось вырвать свою руку и остановить её.

— Я бы посоветовал тебе сходить, — Патрик сказал это настолько авторитетным тоном, что я немного уменьшил свои усилия, за что сразу же поплатился: Кларисса, взявшая свою сумочку из шкафа в прихожей, была полностью готова и крепко ухватила меня за плечо. — По крайней мере, ты избавишь меня от этой ужасной участи — ходить по бутикам с одержимой вейлой.

— Не слушай его, Гарри, — энтузиазм Клариссы не вызывал у меня гнева, скорее, понимание беспросветной усталости, которая охватит меня в следующие несколько часов. — Ты хоть раз участвовал в совместной аппарации? Нет? Чудесно!

В совместной аппарации совершенно не было ничего чудесного: ощущения были адские, словно нас сжало со всех сторон и приплюснуло друг к другу, чтобы в доли секунды протащить через узкое игольное ушко и выбросить в другой части города. Пошатываясь на твёрдом асфальте я изо всех сил пытался не распрощаться с завтраком. На Клариссу я предпочитал не смотреть, не только потому, что боялся поднять голову, но и потому, что она энергично притопывала на месте, желая побыстрее отправиться за покупками. Очевидно, что для неё ощущения от перемещения были привычными. Как только я более или менее смог отдышаться, вейла схватила меня за руку и уверенно поволокла прочь из небольшого тупичка, в котором мы стояли. Стоило нам повернуть за угол, как я признал то место, к которому мы переместились — это был Дырявый котёл, но он явно не был целью нашего путешествия.

— Знаешь, я была неприятно удивлена, когда мы приехали в Англию: все волшебники здесь ходят исключительно в мантиях. К тому же, они совершенно не могут правильно подобрать магловскую одежду, как будто она для них является каким-то запредельным видом магии, который могут постичь лишь избранные единицы. В Америке все совсем не так: магический мир совершенно слился с магловским. Мы носим их одежду не только потому, что так мы ничем не отличаемся от них, но и потому, что она просто-напросто удобна. Какой смысл ходить во всех этих балахонах, если ты все время путаешься в полах и выглядишь как идиот? Разумеется, работники министерства надевают поверх костюмов простенькие мантии, больше похожие на современные магловские плащи, но уж никак не то, во что наряжаются англичане. Балахон цвета индиго, весь усыпанный звёздочками… Серьёзно?!

Кларисса не замолкала: она говорила, говорила и говорила. Если сначала я ещё прислушивался и соглашался с её словами, то после третьего бутика, который мы посетили, самым важным для меня стало не рассыпать покупки из многочисленных пакетов. Когда мы зашли в очередной обувной, у меня в руках было столько фирменных пакетов, что меня за ними почти не было видно.

— Ты стал каким-то слишком тихим в последние пару минут, — заметила Кларисса, примеряя туфли. Забавно, что «последние пару минут», как она выразились, длились уже около часа.

— Я слишком сосредоточен, — ассистент принёс ещё несколько коробок с туфлями, и вейла с энтузиазмом принялась их примерять, крутясь перед зеркалом. Как бы я ни приглядывался, все три пары, которые она меряла, казались мне одинаковыми.

— На чем же? — выбрав одну из пар, она протянула сотруднику свою кредитку, один вид которой вызывал во мне странную дрожь, и повернулась в мою сторону.

— На том, чтобы не растерять все эти пакеты, — признался я, рассеяно подумав, что скоро к ним присоединится ещё один, и теперь мне нужно будет больше думать о том, куда я ставлю ноги.

— Ох, глупости! — улыбнулась Кларисса. Забрав свою карточку и пакет с обувью, она вывела меня из магазина и, отойдя немного от бутика, принялась уменьшать пакеты и складывать их в один.

— Нас заметят маглы! — беспомощно оглядываясь по сторонам, заметил я.

— Если нас заметит хоть один магл, то я назову его величайшим волшебником и самолично отведу к мастеру волшебных палочек, — убрав все покупки в один пакет, она отдала его мне и бодро зашагала дальше. Честно говоря, я думал, что он будет весить намного больше.

— Ты использовала какие-то чары? — следующим пунктом нашего путешествия был парфюмерный магазин. В нос ударило всевозможное сочетание ароматов, так что даже немного закружилась голова. По всей видимости, для Клариссы это не было проблемой, она, наоборот, добавляла ещё больше различных запахов, распыляя пробники парфюмерных вод на тестеры.

— Да, заклятие сглаза. Если бы не оно, то мы не смогли бы пройти и пары метров без появления армии зомби, следующих за мной, — она протянула мне одну из тестовых полосок. Аромат был слишком резким, так что я сразу же выкинул полоску. — Его придумала Эмбер, хотя ей всего девять, она такая умница.

— Ваша дочь? — второй аромат был куда приятнее, и я решил пока не выкидывать полоску тестера.

— Алиса и Эмбер. У тебя есть две чудесные кузины, Гарри, — Кларисса снова протянула мне полоску с ароматом, этот оказался слишком хвойным. Кажется, я начал понимать, почему шоппинг является хорошей терапией, ну или же от количества разных запахов я окончательно потерял рассудок. — Они приедут через неделю. Алиса в этом году впервые пойдёт в школу, из-за переезда мне пришлось обратиться в попечительский совет Хогвартса, чтобы её приняли.

— Почему вы вообще решили переехать? — мы совершили покупку и в этом магазине.

— Знаешь, Патрик не любил рассказывать о своей семье, так что мне пришлось проявить изрядную долю фантазии, чтобы добиться правды. Он младше твоего отца на шесть лет, и когда Джеймс отправился в Хогвартс, буквально излучая восторг от того, что он волшебник, Патрик был отправлен в магловскую школу-интернат на другом континенте, — мы зашли в небольшое кафе, чтобы подкрепиться перед всеми остальными предстоящими покупками, хотя я не могу даже вообразить, что ещё можно купить.

— И что случилось? — как только официант ушёл от нашего столика, приняв заказ, спросил я.

— Он ведь был совсем ребёнком, который в одночасье потерял и старшего брата, и родителей, совершенно не понимая, почему. Сначала была обида, злость, отчаяние и слезы в подушку, а потом он повзрослел и узнал правду: от него отказались, потому что он был обыкновенным — это вызвало ещё больше гнева, злости и обиды. Патрик, хоть и должен был увлечься магловским миром, всегда считал, что не является его частью. Он занялся самостоятельным изучением магии: теорией, историей, рунами, созданием заклятий, гипнозом. Твой дядя смог вписать себя в магический мир, отрёкшийся от него в детстве, но он никогда не искал информации о своей семье. Патрик был слишком на них обижен, поэтому считал, что они должны сделать первый шаг. Он ведь отчасти был прав; Поттеры в одночасье обрезали все связи со своим ребёнком: никаких писем, открыток, подарков, сделанных втихаря от дальних родственников. До самого дня нашей свадьбы Пат надеялся, что кто-нибудь из них вдруг вернётся; когда чудо не произошло, он, наконец, смирился.

Официант принёс наш заказ: салаты и апельсиновый сок. С некоторой насторожённостью я смотрел в свою тарелку, доверху наполненную различной травой. Кларисса же с явным удовольствием принялась хрустеть листьями салата. Прожив вместе с Дурслями почти тринадцать лет своей жизни, я никогда особо не задумывался о том, чтобы питаться полезной пищей. Скорее нужно было думать о том, чтобы мне вообще хоть что-нибудь досталось. В Хогвартсе, с его обилием всевозможных блюд, невозможно было думать о диетах и режимах. Только сейчас, сидя в кафе перед тарелкой, заполненной капустой брокколи и листьями салата, я понял, что в семье Браунов принято следить за собой. Неуверенно откусив кусочек брокколи, я поспешил запить его большим количеством жидкости. Чтобы не показаться неблагодарным, я решил продолжить беседу.

— Так почему же вы переехали, если он смирился и перестал ждать вестей от своей семьи, — странно, но я понимал Патрика, с той лишь разницей, что его семья могла к нему вернуться, а моя нет.

— Потому что вести пришли: я рассказала Патрику о Гарри Поттере, который пережил поцелуй дементора и остался нормальным. Для меня ты был уникальным мальчишкой, которого я хотела бы изучить, а для него ты оказался именно тем, что он столько времени ждал. Вестью о Поттерах, которая его нашла, — Кларисса расплатилась за свою и мою, почти нетронутую порцию, и мы вышли на улицу, зашагав в обратном направлении.

— Когда Тёмный лорд пришёл к нам в дом и умер, о Поттерах говорили все, — мне не верилось, что Патрик ничего не слышал о том дне.

— В Америке не волновались по поводу лорда Волдеморта. Его идеи были слишком радикальными для нашей страны. Хоть старая аристократия и считает себя более значимой по сравнению с другими волшебниками, она прекрасно понимает то, что без прилива новой крови и магии в семью слишком велика возможность рождения сквибов. Так что, когда он пал — это не было праздником, как в вашей стране, даже новостью дня не было, возможно, об этом было сказано за поеданием хот-дога во время обеда. Сплетня, заслуживающая всего пары минут, — усмехнулась Кларисса.

Неторопливым прогулочным шагом мы шли по направлению к Дырявому котлу. Кларисса мурлыкала какую-то мелодию, держа меня под руку, будто я был её кавалером. Все это успокаивало, будто наполняя меня жизнью. Нет, я не чувствовал умиления, смотря на маленького мальчика, прижимающего к своей груди щенка; девушку, украдкой смахивающую слезы, не хотелось поддержать; шайка разбитных подростков в черных одеждах не вызывала беспокойства, но, несмотря на все это, я чувствовал себя более живым.

— Ты усмирил свой гнев? — мы уже подходили к Дырявому котлу, когда Кларисса вдруг перестала мурлыкать.

— Наверное, это из-за тебя, — мне на удивление легко было обращаться к ним с Патриком на «ты», хотя мне и в голову не пришло бы так обратиться к миссис Уизли.

— Не думаю, Гарри. Все дело в тебе: в том, что ты изо всех сил хочешь быть таким же, как раньше, — мы могли бы свернуть к тому же переулку и аппарировать на Тисовую улицу, но Кларисса остановилась неподалёку со входом в бар, явно никуда не торопясь. — Что ты узнал из этой прогулки, Гарри?

— То, что ты скупаешь все, что попадается тебе на глаза; что английские маги совершенно не умеют одеваться; что американцы не поддерживали бы Волдеморта; что Патрик всю свою жизнь ждал какого-нибудь знака о своей семье, чтобы увериться в том, что они не были его вымыслом; что помимо Дадли у меня есть ещё и сестры; что вы, возможно, вегетарианцы; что жизнь в мире продолжается и кипит.

— Да, Гарри, жизнь продолжается, даже твоя жизнь идёт своим чередом. Сейчас из активного участника вечной сутолоки ты стал наблюдателем, и ты прекрасно с этим справляешься. Сегодня ты прошёлся со мной по большей части бутиков Лондона, не оробев, когда на тебя смотрели как на воришку, и не испугавшись большого количества людей, окружавших тебя. Осталось только одно, что ты должен сделать: зайти в Дырявый котёл и купить сливочного пива, — Кларисса протянула мне горстку галлеонов.

— Кем ты работаешь в больнице? — монетки приятно холодили мою внезапно вспотевшую ладошку.

— Целителем, — рассмеялась вейла. — Моя специальность — душевные болезни и болезни разума. Купи три бутылочки.

Она забрала у меня пакет с покупками и подтолкнула в сторону входа в бар. С каждым шагом, приближающим меня к двери, я чувствовал странное напряжение: дыхание участилось, руки чуть дрожали, отчего монетки позвякивали. Это был страх перед всеми этими людьми, находящимися в баре, ведь они знали меня. Я был для них мальчиком, который выжил; мальчиком, которого поцеловал дементор. Чёртов избранный — с этой мыслью я толкнул дверь и зашёл внутрь. Взгляды всех посетителей обратились в мою сторону, и в той тишине, что образовалась в помещении, можно было расслышать, как в углу скреблась мышь. Они следили за каждым моим шагом, будто я был привидением с торчащим из моего сердца огромным мечом или длинной стрелой пробившей голову.

— Можно мне три бутылочки сливочного пива, Том? — галлеон звякнул о столешницу, чуть не заглушив мой тихий напряжённый голос.

— Конечно, Гарри, — бармен дружелюбно улыбнулся и протянул пиво. Благодарно кивнув, я отдал ему всю сдачу в качестве чаевых и поспешно вышел из бара. Кларисса ждала меня, прислонившись к стене рядом со входом. На этот раз я совершенно не возражал против того, что она почти волоком привела меня за здание Дырявого котла и мы аппарировали. Оказавшись посреди гостиной в их доме, я принялся глубоко дышать, чуть наклонившись вперёд.

— Только не говори мне, что ты заставила Гарри помогать тебе выбирать нижнее белье, — насмешка Патрика была несущественной в данную минуту, больше всего мне хотелось воды. Я все бы сейчас отдал за стакан холодной воды. Наверное, Кларисса поняла моё состояние, так как перед моим носом замаячил большой заполненный до краёв стакан.

— Спасибо, — аккуратно поставив пустой сосуд на столик, заваленный всевозможными пергаментами, поблагодарил я наконец перестав гипнотизировать пол и подняв взгляд на Браунов.

— Без проблем, Гарри, только постарайся не разбить графин — это бабушкин хрусталь, — сказала Кларисса, стоявшая довольно далеко от меня, а значит, она не могла дать мне воды. Патрик вообще стоял на пороге комнаты. Тогда кто подал мне стакан и почему меня просили не разбить графин? Стоило мне об этом задуматься, как совсем рядом со мной что-то полетело вниз. Выработанные тремя годами игры в квиддич рефлексы сработали: я поспешил поймать падающий предмет. Мне удалось спасти графин от неминуемой встречи с полом, но большая часть воды оказалась на мне.

— Что это было? — отставив подальше от себя хрупкую вещицу, немного обескураженно спросил я.

— Мне бы тоже хотелось узнать, дорогая. Что такого ты сделала с парнем, что он стал проявлять столь необычную магическую активность? — Патрик ухмылялся, а вот Кларисса была явно чем-то обеспокоена.

— Вряд ли это из-за меня, — осторожно заметила вейла, достав из пакета сливочное пиво и протянув нам по бутылке. — Прежде чем ответить на этот вопрос, мне нужно кое-что уточнить. А пока давайте отметим то, что Гарри прекрасно справился со своим первым походом по магазинам.

— Вот именно, что с первым, когда приедут девочки, таких походов будет намного больше, — Патрик так удачно сказал об этом, что большая половина моего глотка оказалась выплюнутой.

Эта странная парочка явно издевалась надо мной и получала от этого большое удовольствие. Пока мы неторопливо пили сливочное пиво, пакет с покупками сам по себе разбирался. Это было удивительное зрелище: Клариссе удавалось доставать многочисленные пакеты из одного и возвращать их реальный размер; некоторые предметы она отставляла в сторону, а некоторые тут же бросала на пол — и все это без помощи волшебной палочки. Для такого колдовства явно были нужны большие способности. Поразительно, что у меня получилось поднять тот графин и налить себе воды, хотя я даже не понимаю, как это произошло, ведь я просто думал о том, что хочу пить.

— Гарри, а почему ты постоянно ходишь в очках? — Кларисса вдруг прервала наше уютное молчание. Должно быть, она уже полностью справилась с разбором покупок. — Я, конечно, понимаю, что красивый мужчина в очках производит неизгладимое впечатление. Особенно, если он смотрит на тебя, как на провинившуюся школьницу, готовый наказать или, знаешь, сексуально снимает их с переносицы и, в задумчивости покусывая одну из дужек, рассказывает о какой-нибудь совершенно невозможной теории. Но, мой дорогой, твой внешний вид отвратителен, да и очки довольно ужасны, так что вряд ли ты производишь такое впечатление на девчонок.

Честно говоря, я не совсем понимал, принимать ли всерьёз то, о чем говорила Кларисса, или она таким образом пыталась подколоть меня. Тогда Патрик вдруг достал прямоугольные очки из нагрудного кармана своей рубашки и, надев их, картинно поправил чёлку.

— Да, Гарри, зачем тебе нужны очки, как если не производить впечатление на девочек, как будто одного твоего шрама на лбу для этого не достаточно, — произнёс Патрик, лениво сняв очки и небрежно отбросив их на рабочий стол жены.

— У меня плохое зрение, я совершенно ничего не вижу без них, — эти двое явно собирались привести меня в ещё большее замешательство.

— Плохое зрение — это не оправдание для таких отвратительных очков, — фыркнула Кларисса, вскочив с дивана и убежав куда-то.

— Не обращай внимания, Гарри, у Клариссы есть небольшой пунктик в отношении внешнего вида и здоровья. Вообще-то, у всех вейл есть этот пунктик: они стараются сделать мир и окружающих их людей чуть красивее, чуть здоровее, чуть совершеннее. Они стараются сделать так, чтобы обращали внимание на все кругом, кроме их самих, чтобы не быть всегда в центре внимания.

Вернувшаяся Кларисса прервала Патрика, объясняющего мне природу столь странного поведения своей жены. Сама же виновница этого разговора выглядела довольно угрожающе со шприцом и пробиркой в руках.

— Мне нужно взять у тебя немного крови, чтобы выяснить все о твоём здоровье, — закатывая рукав моей рубашки, серьёзным тоном произнесла Кларисса. Из-за того, как важно и даже немного угрожающе она выглядела, я не стал перечить и позволил ей сделать то, что было нужно. После того, как она взяла достаточное количество крови из моей вены, она сняла с меня очки и некоторое время изучала их, а потом, ни с того ни с сего, больно ущипнула, так, что слезы на глазах выступили. Очевидно, что именно этого она и добивалась, потому что все мои слезинки были аккуратно помещены в маленькую пробирку.

— Думаю, что к концу недели мне удастся выяснить все необходимое, и мы исправим тебе зрение, а пока тебе стоит изучить несколько полезных книг, а также разобрать все свои покупки, — при этом Кларисса протянула мне пакет. — Когда ты будешь вынимать содержимое, она станет нормально размера.

— Но я же ничего не покупал, — на моё возмущённое замечание Патрик лишь фыркнул и прошептал себе под нос: «чуточку лучше».

— То, что ты ничего не покупал, не значит, что я ничего не покупала для тебя, а сейчас тебе пора возвращаться домой, иначе Петунья подумает, что мы тебя убили, расчленили и сейчас закапываем останки в кустах.

Каждый поход к Браунам заканчивался для меня чем-то крайне странным: в прошлый раз я узнал, что у меня есть дядя, и что никто не спасал меня от дементора. В этот раз, что у меня есть сестры, что Кларисса не может удержаться от того, чтобы не улучшить что-нибудь в окружающих её людях и не может удержаться от покупок. К тому же, было что-то странное с этой вспышкой магии, вейла явно знала или предполагала, из-за чего этого произошло, но не стала мне об этом говорить, возможно, чтобы не испугать. Хотя она заставила меня зайти в Дырявый котёл в конце рабочего дня, когда там больше всего посетителей, и купить сливочного пива. Если подумать, я мог отказаться и не заходить в бар, но кое в чем Кларисса была права: я изо всех сил хотел быть нормальным, а нормальные подростки не боятся зайти в бар и купить сливочного пива.

Когда я вернулся домой, меня ожидал хмурый взгляд от тёти Петуньи и недовольное ворчание дяди Вернона. Их поведение было таким обыденным: я точно мог сказать, что за ним не скрыто каких-то тайн. Поднявшись в свою комнату, я достал три книги, которые лежали на самом верху пакета, и с некоторой опаской перевернул его над своей кроватью. Мне кажется, что большая часть покупок, сделанных сегодня, в беспорядке валялась на моей кровати и полу. Достав из письменного стола листочек бумаги и ручку, я принялся разбирать все покупки, записывая их цены — мне нужно было знать, сколько я должен отдать Клариссе за все эти вещи. Когда все они были аккуратно разобраны и лежали на моей кровати отсортированными стопками, сумма на листочке подходила к двум тысячам. Кларисса потратила на меня куда больше, чем Дурсли за всю мою жизнь. К тому же, к этой сумме стоило прибавить ещё и за сеансы терапии. Разумеется, у меня не было таких денег, поэтому пришлось написать письмо в банк, надеясь, что гоблинам не покажется странным просьба снять с моего счета галлеоны, перевести их в магловскую валюту и выслать мне.

Когда я разложил все свои новые вещи в шкаф, то принялся за изучение книг. Книга по медитации, руководство для начинающих по йоге и трактат о душах, написанный, если брать за правду слова на мягкой обложке, совершенно не внушающей доверия, самим Мерлином. Изучение я решил начать с книги о медитации, она вполне могла помочь мне справиться с различными эмоциями, которые я вновь стал испытывать. Хотя гнев и страх — это не совсем то, с чего мне хотелось бы начать, но, если подумать, гнев и страх очень мотивировали к действиям.

Моё полночное изучение книги было прервано слабым стуком в окно: забавного вида яркая птица принесла послание. Запустив пернатого в комнату и угостив совиным печением, я отвязал письмо. Это оказалось послание от Сириуса. Что же, по крайней мере, он спасся, ведь никто так и не сказал мне, что с ним случилось после того, как я очнулся в больнице.

Дорогой Гарри.

Сириус Блэк.

Самое главное — настрой. Об этом говорилось и в книге, которую я читал, но проблема заключалась в том, что я не знал, на что настраиваться. Меня поцеловал дементор — он явно отнял у меня очень многое, так что как прежде уже никогда не будет, а то, что ожидало меня впереди, было совершенно неизвестным и непонятным. Я мог испытывать лишь гнев и страх, порой что-то заставляло меня удивляться. Если так подумать, то сейчас я был похож на того, кого каким-то чудесным образом победил в детстве. Сейчас я был ничем не лучше его: мы оба ничего не чувствовали. Я сравнивал себя с лордом Волдемортом, не испытывая при этом отвращения, просто, если подумать логически, мы с ним очень похожи. Взяв чистый листок бумаги, я решил написать Сириусу письмо.

Дорогой крестный.

Гарри.