По отцу и дочка (джен)

О своей дочке Том Риддл не вспоминал почти девять лет, до тех пор, пока однажды к нему не заявился Гарри Поттер. Том всегда считал, что от детей одни неприятности. Взять того же Поттера, младенцем он умудрился выкинуть его из тела и потом тоже доставил массу проблем, а теперь, повзрослев, превратился в очередного психа.

Риддл внимательно оглядел Поттера: за девять лет тот не слишком изменился; немного вытянулся и начал бриться, но так и не расстался со своими круглыми очками и копной взъерошенных волос. На нем была голубая мантия, разрисованная эзотерическими символами — именно из-за нее Риддл записал Гарри в психи. Так он называл всех этих расплодившихся последователей чарбуддизма и микканства — глупых суеверий, бездумно содранных у маглов.

Как и в прошлую их встречу, беседа проходила в кабинете, но в этот раз он принадлежал Риддлу. На взгляд Гарри обстановка была слишком мрачной и помпезной. Посередине стоял овальный стол из темного дуба, окруженный креслами с высокими спинками. Стены были заставлены стеллажами с книгами; тяжелые шторы, которые подобно бдительным стражам охраняли полутьму в кабинете. Интересно, можно ли заколдовать их так, чтобы они не пропускали ни солнечного света, ни тепла?

К тому же Поттер не понимал зачем одному-единственному человеку такой огромный дом. Он, конечно, сумел оценить красоту и величественность особняка, который служил Лорду пристанищем. Но, восхищаясь изысканной архитектурой, эркерами, мастерски украшенными порталами, стрельчатыми окнами, Гарри недоумевал, как можно жить в такой громадине. Разве среди дюжин пустующих комнат не чувствуешь себя брошенным и одиноким?

Другое дело его дом — пусть не такой большой, но светлый и уютный, с садиком, разбросанными игрушками, обоями, разрисованными неумелой детской рукой. Едва заходишь и сразу ясно — это дом, где можно быть счастливым, а здесь ощущаешь себя запертым в музее. Атмосфера этого величественного жилища заставляла Поттера ежится в кресле, он с тоской поглядывал в окно, на кусты жимолости, залитые солнечным светом. Что до хозяина резиденции, как всегда тот был надменен и самоуверен, точь-в-точь князек банановой республики.

— Я вижу, что ты совсем не изменился, — сказал Гарри.

— Да все как-то руки не доходят до самобичевания и горестного раскаяния, — парировал Том, вертя в пальцах дорогое перо.

— Такая жизнь окончательно испортит твою карму.

— Я спрячу ее в холодильник для сохранности, — Риддл лишь ухмыльнулся.

Годы покоя не пошли ему на пользу, бездействие еще больше испортило его и так отвратительный характер. Лишенный возможности убивать направо и налево, Том маялся от скуки и только одно спасло его от превращения в циничную сволочь — он ею и родился.

Гарри стойко выдержал сарказм, как у всякого новообращенного его вера была сильна и чиста. Он жаждал испытать ее делом, распространить свет истины во тьму неверия. Проще говоря, его тянуло на подвиги, а у Поттера так повелось, что где подвиги, там и Том Риддл.

— Я говорю о духовности. Микканство учит нас почитать природу и жить в гармонии с миром. Может тебе стоит посетить наши празднества? Испытать удивительное чувство единства с природой и испытать чувство любви к миру.

— Я лучше прокачусь голым на фестрале, — решительно оборвал его Том. Да вот только ему не по силам было заткнуть фонтан красноречия, что гейзером бил из Поттера.

— Ты не представляешь, как мало колдуны знают о настоящих чудесах. Во время празднества Белтайна мы воткнули шест в землю, а потом водили вокруг него хоровод. И на исходе ночи на шесте появились листья и мертвая палка стала живым деревом.

— Хм, — Том отложил перо и задумчиво подпер ладонью подбородок. — Видимо посадить в землю саженец и полить его зельем роста — это слишком просто. Или у тебя подсознательная тяга к танцам вокруг шеста?

В силу своей неопытности Гарри не смог оценить всю соль издевки, однако до него дошло, что напротив него сидит непробиваемый циник, пропащий для просветления и нирваны. Больше толку будет, если читать проповеди тыквам и помидорам: говорят, от добрых слов овощи растут быстрее.

— Подумай, Риддл. Тебе давно пора осознать, что Авада Кедавра не решает всех проблем. А микканство — это путь, который приведет тебя к душевному покою и просветлению.

— Значит, ты пришел сюда, чтобы вести меня к просветлению. Похвально! Позволь мне в свою очередь просветить тебя. Если бы я искал душевный покой, то остался бы лежать в могиле, там его сколько душе угодно. Это все, что ты хотел мне сказать? — Том уже порядком устал от всех этих нравоучений — воистину Дамблдор подготовил себе достойного преемника!

— Когда я увидел заблудшую душу, то не мог не попытаться помочь ей обратиться к свету. Но я здесь ради Вики.

— Ради кого? — недоуменно переспросил чародей и Поттер, вздохнув, напомнил себе о смирении и любви к людям.

— Нашей дочери.

У Риддла нервно дернулся уголок рта, непроизвольная, но весьма красноречивая реакция.

— А какое отношение плод твоей извращенной фантазии имеет ко мне?

— Ты ее отец! — возмущенно воскликнул Гарри.

— Я стал бы ее отцом, если бы переспал с ее матерью. По меньшей мере.

— Ты просто увиливаешь от ответственности. Вики — твоя дочь, а ты ни разу не поздравил ее с днем рождения!

— А разве можно праздновать день рождения человека, который никогда не рождался? — резонно возразил Том.

И в этот напряженный момент в дверях возник Добби. Тяжелый поднос в его руках опасливо покачнулся, чашки, чайник и прочая посуда тревожно звякнули. Домовой эльф с трудом удержал равновесие и подошел к Поттеру, преданно заглядывая в глаза. Его обожание с годами не стало слабее и все ждало случая себя показать. Когда Гарри попросил чашку кофе, Добби опустошил кладовую, свалив на поднос все, что там нашлось. И теперь подыскивал место, где можно пристроить это добро. Поднос раскачивался и горячий кофейник балансировал на краю в опасной близости от поттеровских колен. Но вот Добби решился и поставил свою ношу на край хозяйского стола. Несколько секунд он пялился на Гарри, слегка шевеля ушами от радости и восторга, а потом, наконец, исчез.

Дамблдор, отправляя Добби к Темному Лорду, рассчитывал, что он станет преданным шпионом в стане врага. Но домашние эльфы не предназначены для этого, они могут лишь служить и угождать. А чужое раболепие всегда поднимало Риддлу настроение по утрам.

Пока Добби возился с подносом, они продолжали препираться, не обращая на него внимания, а зря... Потому что некоторые их слова накрепко засели в голове домашнего эльфа: вот было бы хорошо, если Гарри Поттер и его дочка переехали жить к мастеру Риддлу, тогда Добби сможет служить и своему обожаемому хозяину, и еще более обожаемому Гарри Поттеру…

Гарри упрямо вскинул подбородок:

— Вики — настоящий маленький ангелочек. Умная, добрая, отзывчивая.

— Тогда это точно не мой ребенок, — вставил Том.

— Не упусти свой последний шанс наладить отношения с дочкой.

— Какой шанс? — насторожился Риддл, чутье на неприятности у него было просто феноменальным.

— Мне надо на три дня уехать в Тибет, — слова Поттера подтвердили его самые худшие опасения. — Моего брата Виктора бросила жена, бедняга впал в депрессию и пытался покончить с собой. Ему нужна помощь и поддержка…

— Разве у тебя есть брат или его ты тоже нафантазировал?

— В ковене мы все братья, — с просветленным лицом ответил Поттер.

— Хорошо, но не хотелось бы однажды узнать, что где-то в Гималаях есть целая семейка наколдованных Поттеров, — в голосе Риддла и правда слышалось облегчение.

— Этот Тибет не в Гималаях, а в Оклахоме. Я не могу взять с собой Вики, потому что все свое внимание должен буду уделить Виктору. Парень просто в отчаянии.

— Подумаешь, жена бросила. Не велика беда, — как говорили во времена молодости Риддла: «Леди из кэба — пони легче».

Но кажется, перейдя в микканство, Поттер совсем утратил способность воспринимать рациональные доводы. На полном серьезе он произнес:

— Это не беда, это трагедия. Виктор потерял веру в себя, он разбит и сломлен. Без дружеской помощи он просто не сможет жить дальше… А почему ты молчишь?

— Твои слова заставили меня задуматься над собственной жизнью. Я ведь вырос в приюте, в школе у меня не было друзей, а та симпатичная шатенка из Равенкло, не помню уже как ее звали, отказалась пойти со мной на выпускной бал. Следуя твоей логике, всю оставшуюся жизнь я должен был мешать алкоголь с успокоительным зельем, а ночами рыдать в подушку от жалости к себе. Даже любопытно, почему этого не случилось.

— Может это потому, что у тебя нет души, — Гарри предпринял попытку съязвить, но Том с легкостью отбил удар:

— Значит, мне повезло, хоть я и бездушный, зато нормальный.

— Нормальный! Ты же пытался поработить мир. По-моему, это самое что ни на есть настоящее безумие, — от избытка чувств голос Поттера дрогнул.

— В этом столько же безумия, сколько в стремлении покорить далекие звезды, переплыть океан, победить смерть или оросить пустыню. Ты ведь не считаешь безумцами строителей пирамид? И к тому же, я никогда не пытался покончить с собой.

— К большому сожалению, тогда одним мерзавцем на земле стало бы меньше.

— Но что есть безумие — фантастика, не ставшая реальностью. А то безумие, которое воплотилось наяву, обычно называют шедевром.

— Или преступлением против человечества.

— Зависит от того, какая сторона выиграет, а какая проиграет. Смирись, Поттер, ты все равно меня не переспоришь, поэтому поговорим о более насущных проблемах. Если я правильно понял, пока ты со своим приятелем-неудачником будешь сидеть в захолустном баре, надеясь подцепить что-нибудь хотя бы издали похожее на женщину, твое невменяемое отродье будет жить здесь со мной.

— Во-первых, Вики не отродье и она вменяемая. Во-вторых, в Тибет мы едем всем ковеном. И, наконец, в-третьих, несмотря на всякие грязные сплетни, миккане отвергают алкоголь и разврат. Мы будем поддерживать Виктора морально: очистим его ауру, составим круг силы, разделим энергию и конечно раскроем друг другу наши души.

Нацепив на лицо сочувственную улыбку, Том произнес:

— Бедняга Виктор, наверняка он еще не раз пожалеет, что не сумел покончить с собой. Но мы опять возвращаемся к вопросу безумия, только в его бытовом понимании, — пока Риддл развивал свою мысль, сочувственная улыбка превратилась в насмешливую. И Гарри совсем не удивился, услышав очередное оскорбление.

— Спрошу прямо: Поттер, ты сумасшедший?

— Нет! — он подался в перед, сверля собеседника возмущенным взглядом.

— А тебя проверяли? — тут же поинтересовался Том.

— Нет! Но я не сумасшедший! — уверенно произнес Гарри.

Риддл лишь скептически нахмурил брови:

— Ладно, допустим, что ты не сумасшедший, а значит в этой истории у тебя своя выгода. Интересно знать какая?

— Знаешь, есть бескорыстные люди, которые живут ради других, а не ради себя, как некоторые.

— Я маг и встречал много чудес, но трех вещей я не видел: славной смерти, человеческого альтруизма и добрых кроликов.

— Тогда посмотри на меня, я настоящий альтруист и, не раздумывая, рискну жизнью ради спасения других. И как ты это объяснишь?

— Тем, что исходя из твоей религии, ты являешься реинкарнацией сенбернара-спасателя. Умом ты недалеко ушел от собаки.

После такого заявления Гарри оставалось лишь гордо удалиться, постаравшись напоследок погромче хлопнуть дверью. Но уйти означало проиграть, и он спрятал обиду, размышляя над ответной колкостью. В них Поттер был не силен, поэтому выбрал вариант, который позволил сменить тему и кармы не портил:

— Ну, а кролики чем тебе не угодили? — спросил он.

— Тем, что они кролики, — не раздумывая, ответил Том. Продолжения не последовало, такое объяснение он посчитал более чем исчерпывающим.

Потом они опять принялись обсуждать судьбу Вики, Гарри продолжал упорствовать:

— Я верю, что эти три дня вместе пойдут на пользу вам обоим, — убежденно произнес он. — Видишь ли, мне не хватает строгости и родительского авторитета, — тут он лишь беспомощно развел руками.

Его смущение не трудно понять — сложно быть строгим отцом, когда тебе самому двадцать четыре года.

— А тебе, — Поттер продолжил, — пора выбраться к людям из своей Башни слоновой кости. Нельзя всю жизнь сидеть в холодном аду одиночества.

— Я темный маг, — многозначительно сказал Том, намекая, что инфернальному злу вроде него в аду так же комфортно, как сорняку на куче навоза.

С таким настроением стороны могли бы спорить до вечера, но к удивлению Поттера, всего через час Том позволил себя уговорить. Сбитый с толку легким успехом, Гарри отправился домой штудировать религиозные брошюры. Но ему так и не удалось приобщиться к великой мудрости, мысли упрямо возвращались к Риддлу и его согласию. Гарри изрядно поломал голову, ища тайные мотивы, а причина была проста: после бурной жизни полной взлетов и падений, после того как Риддл несколько десятилетий терроризировал магический мир, годы покоя казались ему скучными и пустыми. Конечно, любой хороший маг найдет чем себя занять — чтение старинных манускриптов, общение с демонами, изучение беспалочковой магии... Но все это слишком просто, а Тому хотелось трудностей и Поттер со своим предложением подвернулся как раз кстати.