Первая магическая война (джен)

Июль 1959 год

Лайелл Люпин стоял у праздничного стола и с интересом рассматривал свадебный торт: бисквитные коржи в несколько слоёв поднимались над блюдом, белый крем витками украшал каждый ярус, а верхушка была увенчана марципановым боггартом, по крайней мере таким, каким его вообразил кондитер после рассказа Лайелла и его невесты Хоуп Хауэлл. Лайелл только теперь наконец смог уединиться и надеялся, что здесь его какое-то время не заметят. Он только что отделался от дамы средних лет, рассказывавшей ему о своём отношении к разведению соплохвостов.

— Нервничаешь? — раздался у него за спиной знакомый голос.

Лайелл обернулся и осмотрел зал: навстречу шёл его кузен — Говард. Он, как и большинство гостей, надел маггловский костюм, расцветка которого была подобрана так нелепо, что многие приглашённые, в особенности немагическая их часть, смотрели на него с откровенным интересом. — Может быть, совсем немного, — смущённо улыбнулся Лайелл, — не каждый день женишься на девушке своей мечты.

— Кто бы мог подумать, что маггла окажется твоей мечтой, — беззлобно ухмыльнулся Говард, потом, очевидно, осознав, что его слова могли показаться бестактными, поднял, словно оправдываясь, ладони вверх, — она очаровательна.

— Она красавица, — не согласился с ним Лайелл, — с ней я чувствую себя счастливым.

— Ещё бы, раз всё ей рассказал. Как вы познакомились? Что свело тебя, специалиста по Явлениям Нечеловеческих Духов, законченного трудоголика и такую несомненно прекрасную, но всё же магглу, вместе? Или это речь для свадебного тоста?

— Боггарт, — пожал плечами Лайелл так, словно это слово объясняло решительно всё.

— Мы познакомились благодаря моей работе, — пояснил он. — Я находился в одном из лесов Уэльса по работе, оттуда давно поступали жалобы на одного особо обозлённого боггарта, что как раз являлось именно моей специализацией.

Хоуп в тот день гуляла в лесу после рабочего дня в Кардиффе. Не знаю, чем занимается её компания. “Страховая”, кажется, так. Не у каждой молодой пары такие приятные ассоциации со страшилками, ты не находишь? — Лайелл улыбнулся и продолжил. — Хоуп для магглов очень чувствительна ко всему волшебному, ей тогда мерещилось, что её преследуют, она ведь чувствовала присутствие боггарта. Она до того нервничала, что дух принял её за цель и в образе огромного тёмного силуэта выплыл прямо к ней.

На наше с ней общее счастья я оказался рядом: прибежав на её крик, уничтожил боггарта, пустяковое дело! Я выскочил к ней весь запыхавшийся, со словами “не бойтесь, это всего лишь боггарт”, размахивая перед ней волшебной палочкой! Хоуп, наверное, решила, что я чокнутый, но была благодарна, что отогнал бандита, вместо которого из земли теперь торчал лишь шампиньон.

Я не мог оставить её в расстроенных чувствах, почти истерике, и отвёл домой.

— А потом рассказал ей, что из себя на самом деле представляет боггарт? — в глазах Говарда блеснул хитрый огонёк.

— Только спустя несколько месяцев, — признался Лайелл, — когда она уже познакомилась с моей магической стороной жизни.

— Но гости со стороны невесты ни о чём не знают?

— Нет, и могу поспорить, что они ума не могут приложить, откуда я откопал столько экстравагантных родственников.

Зал был украшен многими магическими свадебными атрибутами, но магглы видели лишь часть красоты, как и сама Хоуп. Мелькание разноцветных вечерних платьев залило собой гостиную, наполнив её атмосферой радужного веселья. Лайеллу нравилось смотреть, как люди веселятся, хотя сам он чувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди от страха и волнения. Он посмотрел на цветы и искорки света, игравшие в хрустальных бокалах, на сияющие лица женщин. За окном, разгуливая по зелёным лужайкам, дул тёплый летний ветер: ленты, украшавшие деревья, были готовы сорваться и улететь в небо.

Лайелл не заметил, сколько времени прошло, он не помнил, с кем разговаривал, но в следующий момент он уже стоял у алтаря и смотрел туда, где через считанные секунды должна была появиться Хоуп и не понимал, что с ним происходит. Он чувствовал радость, радость торжественную, словно он преклонял голову перед будущим, перед Хоуп, перед самим собой. И в тот момент Лайелл особенно остро осознал, какое прекрасно будущее ждёт их впереди.

* * *

Миневра МакГонагалл зашла в “кафе мадам Паддифут”. Колокольчик приветственно звякнул, и она оглядела зал. За одним из столиков сидел ожидающий её Элфинстоун Урхарт, на нём была надета мантия несколько официального стиля, а в вазе перед ним стоял букет цветов.

Миневра направилась прямиком к нему:

— Здравствуй, Элфин, — тепло улыбнулась она.

— Миневра, милая, — он быстро поднялся, чтобы приобнять её, — наконец у тебя появилось время!

— Экзамены наконец закончились, для кого-то успешно, для кого-то не слишком, но школа нуждается в отдыхе.

— Как и преподаватели. Ты и раньше почти всё своё время посвящала работе, но теперь ею буквально живёшь!

— Это ведь Хогвартс, — она лишь пожала плечами. — Но ты сам выглядишь усталым. Трудности в департаменте?

— Тебе вряд ли будет интересно слушать о Министерстве.

— Мне очень интересно, поэтому я и спрашиваю.

— Я сегодня носился по всей Англии и разговаривал со множеством разных людей.

— Зачем тебе нужно было встречаться с ними?

— В отделе магического правопорядка происходят изменения. Ты, вероятно, не слышала, но сейчас всё чаще поступают жалобы из маггловских кварталов.

— Разве этим занимается не Отдел по контролю за правомерным использованием волшебства? — спросила Миневра, в то время как Элфинстоун нахмурился сильнее.

— Это не просто использование магии на глазах у магглов, это нападения, и они не отличаются гуманностью последствий, — он поморщился. — Я знаю, что в Хогвартсе волноваться об этом не стоит, но всё равно будь осторожна.

— Меня больше волнуют студенты, — покачала головой МакГонагалл, — у нас множество учеников из немагических семей. Какова причина беспорядков?

— Думаю, лучше сформулировать иначе: какова их цель?

— Я помню, как был заключен в тюрьму Геллерт Грндевальд, он не питал любви к магглам, — задумчиво произнесла она. — Возможно, это его последователи?

— Расследование покажет, — Элфинстоун устало потёр переносицу, потом распрямил плечи и произнёс наигранно воодушевлённым тоном: — Но я пригласил тебя сюда не для того, чтобы говорить о работе.

— Мы проводим на работе больше времени, чем это позволяют приличия, — усмехнулась она, — но раз ты хочешь обсудить нечто более интересное, не буду препятствовать.

— Сколько мы знакомы? — спросил он, но тут же ответил сам. — Почти пять лет. Помню, как увидел тебя в первый день после моего назначения на новую должность.

— Да, ты был так сосредоточен и серьёзен, но в следующее мгновение уже рассказывал байки о работе на предыдущем месте, — улыбнулась она.

— А ты была удивительной. С энтузиазмом погружалась в новые дела, не теряя при этом очарования.

— Работа в Министерстве была полезным опытом, но я не жалею, что ушла, — пожала она плечами.

— Я тоже, ведь только после твоего ухода мы стали близко общаться, — произнёс он, неловко поправив манжет, что выдало его беспокойство.

— Это правда, — улыбнувшись, согласилась она.

— Миневра, ты знаешь, каково моё отношение к тебе, — он достал из внутреннего кармана мантии маленькую бархатную коробочку. — Я люблю тебя и надеюсь, что ты разделяешь мои чувства и согласишься выйти за меня.

Он открыл крышку, под которой сверкнуло кольцо.

Миневра молчала. За мгновение, показавшееся ей удивительно долгим, ей вспомнился вечер, когда она сидела в своём кабинете, навалившись всем телом на стол. Было уже поздно, студенты разошлись по гостиным, и она могла лежать так, сжимая в руке письмо с вестями о Дугале МакГрегоре — её первой и единственной любви с семнадцати лет. Дугал был обаятельным магглом, сыном соседского фермера. Открытый и остроумный, он словно светился изнутри, привлекая к себе её внимание, мысли и душу.

Их роман развивался с головокружительной скоростью, и одним точно таким же, как этот, летним вечером он сделал ей предложение, на которое она в ту же секунду ответила согласием. Она была так счастлива, что не задумывалась о том, как сложится её будущее, если она выйдет замуж за маггла, оттого сильнее ощутила горечь разумных доводов, приведённых ею в ночной тишине пустой комнаты. С детства видела она, как её мать колдунья прятала в коробке под кроватью свою волшебную палочку, ощущала напряжение отца маггла, для которого врать окружающим о своей жене было худшим наказанием. Она помнила слёзы матери, когда сама Миневра получила письмо из Хогвартса — слёзы не только радости, но беззлобной, бессильной зависти, ведь та уже не могла себе позволить вернуться к волшебству.

Следующим утром она собрала вещи и уехала в Лондон, оставив лишь невнятные объяснения человеку, которого любила всем сердцем. На протяжении всех последних лет он писал ей, эта связь помогала ей пережить одиночество, поддерживала в самые тяжёлые дни, но последнее письмо вырвало её душу, выпотрошило из неё все светлые чувства и вернуло на место, но искалеченную и сухую.

Письмо сообщало, что Дугал МакГрегор женился на дочери другого фермера. Прочитав об этом, она прорыдала в кабинете всю ночь, там её и застал Альбус Дамблдор. Они провели долгую доверительную беседу, полную её слёз, после чего он рассказал историю своей семьи. Откровения той ночи остались в секрете для окружающих, но для её участников это стало началом близкой, тёплой дружбы.

Миневра перевела взгляд на Элфинстоуна Урхарта. Она выпрямила спину, придавая себе сил, и произнесла мягко, но уверенно:

— Я не могу принять твоё предложение, Элфин, — она с горечью отметила, как на мгновение дрогнуло его лицо. — Ты знаешь, я ценю тебя. Ты для меня ближе многих, поэтому я не хочу допускать лжи между нами, но я не смогу сделать тебя счастливым, как и ты меня. Мне жаль.

Элфинстоун на мгновение словно замер, на его губах появилась мягкая улыбка, в ней заключалось понимание, глубокая печаль и бесконечная горечь.

— Я всегда буду рядом для тебя.

* * *

Карлус Поттер очень любил свою супругу. Ему нравилось по пути домой останавливаться в цветочной лавке и покупать ей цветы, например, лилии, к которым она питала особую симпатию. Карлус даже готов был терпеть резкий, невыносимый запах этих цветов лишь для того, чтобы видеть улыбку на губах Дореи.

Минувший день выдался тяжёлым не только для Карлуса, но и для остальных авроров отдела. За последний год участились преступления с вовлечением магглов, и дело было не в обычном хулиганстве или фанатизме, в этом Карлус был уверен, тем более, что сегодня произошло первое убийство, связанное с предшествующими этому беспорядками.

Как бы жестоко это ни звучало, но убийства магглов с помощью магии встречались не так редко, однако в этот раз всё было взаимосвязано. Доказательства только искали, но Карлус Поттер был уверен — чутьё его не обманывает. Инцидент произошёл не в отстранённой от магического мира местности, а там, где волшебники жили рядом с обычным населением: вдребезги был разнесён бар, в котором собирались жильцы со всей округи.

Карлус устало вздохнул и посмотрел на часы: половина одиннадцатого — все цветочные лавки уже закрыты. Он только недавно обещал Дорее, что будет возвращаться не позже десяти. Если соберётся сейчас, то, возможно, она простит ему эту оплошность.

Он ещё раз взглянул на бумаги, разложенные на столе: разрушенный бар похоронил под своими обломками ничем не приметного маггла, ещё десяток получили ранения. Зачистка памяти почти не требовалась, всё списали на утечку газа, лишь немного изменили воспоминания тем, кто видел людей в странных накидках, чьи лица скрывали надвинутые на глаза капюшоны.

В дверь постучали.

— Войдите, — произнёс Карлус, закрывая папку с колдографиями.

В кабинет вошёл один из авроров группы Поттера — Ганс Адамс, его мантия была перекошена, а на лице виднелась красная полоса — признак недолгого сна на рабочем месте. Ему можно было бы дать лет сорок, но из-за хронического выражения усталости на лице иногда казалось, что он почти ровесник Поттера.

— Ещё не ушёл? — участливо произнёс он, словно не спрашивая, а утверждая.

— Нет, но собираюсь, — Карлус провёл ладонью по лицу.

— Не хочу тебя задерживать, но случилось кое-что, что может тебя заинтересовать.

Ганс подошёл к столу и выложил перед Карлусом папку с бумагами.

— Сегодня в магловской больнице скончался ещё один пострадавший. Оказалось, что он маг.

Поттер уже внимательно изучал написанное:

— Почему его сразу не доставили в Мунго?

— Никто из группы, прибывшей на место, не сообразил, что он волшебник, — пожал плечами Ганс. — Одежда на нём была абсолютно маггловская — не отличить.

— Как же тогда выяснилось, что он маг?

— Его жена обратилась в отдел пропаж.

— Известно, что он там делал?

— Отдыхал, вероятно. По показаниям нескольких свидетелей, он часто туда захаживал.

— Петтигрю, так? — прочитал Карлус.

— Да, верно, — Ганс указал пальцем на один из документов, — мистер Петтигрю, молодой совсем. У него осталась беременная жена, — он прокашлялся, — то есть уже вдова получается.

Карлус с сожалением взглянул на строчки, подтверждающие сказанное. У него самого детей не было, хотя они с женой мечтали о них на протяжении всей совместной жизни.

— Сказали ей, как он погиб?

— Вуд дал приказ не распространяться о том, что преступники вероятнее всего маги. Наверху боятся, что шумиха вокруг этого дела поднимется. Так что она, как и магглы, считает, что была утечка газа.

— У неё остались родственники? Есть, кому позаботиться о ней и о будущем ребёнке?

— Да, её родители живут в Лондоне.

Карлус кивнул. Утешение слабое, но, по крайней мере, за миссис Петтигрю есть, кому присмотреть.

— Если появится что-то новое, я... — аврор запнулся, — впрочем, подожду до утра. Ты иди, это меня некому ждать, а Дорея, наверное, уже волнуется.

— До завтра, — произнёс Поттер, наблюдая, как Ганс выходит из кабинета.

Через двадцать минут Карлус уже произносил пароль для входа через каминную сеть. Она шагнул в гостиную и огляделся. Дорея сидела в кресле, на ней был надет домашний шёлковый халат, волосы пребывали в большем беспорядке, чем обычно. В обычное время она выглядела совсем молодой, лишь рот и глаза выдавали возраст, но сегодня она смотрела на него странным, несколько испуганным взглядом.

— Милая, что-то случилось? — не тратя время на приветствия, он подошёл к жене и сел перед ней на согнутых в коленях ногах. — Извини, что я поздно.

Её глаза слегка расширились, а голос прозвучал как-то странно тихо и выразительно, когда она ответила:

— Я беременна.

— Что ты сказала? — голос Карлуса вдруг стал хриплым. Он недоверчиво смотрел на неё, словно не осознавая смысла произнесённых ею слов.

— У нас будет ребёнок, — почти шепотом повторила она.

Воцарилась тишина.

Они ещё долго сидели, держась за руки, не в силах пошевелиться. Счастье, переполнявшее их, счастье, о котором они мечтали все эти годы, казалось таким хрупким, что они молчали, страшась его спугнуть.