Беспредельщики (джен)

Автор упоролся, и ни на что серьезное его пока не хватает. Еще раз: автор упоролся, автору кислород ударил в голову, автор злостно стебется над всеми героями, отсюда и плюшки в виде дичайшего ООСа и прочих непотребностей. Я предупредила.

О вреде философии

Гвен Лестрейндж была девочкой примерной. Пила только красное вино и то не больше, чем по бутылке за раз, не курила, наркотики разного вида и качества не употребляла, за мальчиками не бегала (разве что за гриффиндорцами и разве что с топором наперевес), норматив по Непростительным выполняла с блеском и грязнокровок пытала исправно. В общем, не ребенок, а золото.

Единственный минус Гвен был в том, что очень уж она любила всякие философские книжки читать и о смысле жизни размышлять — ну там, что есть мир, что есть она в данном мире и вообще, тварь ли она дрожащая или право имеет. Окружающие относились к этому по-разному: братец Сигнус, например, ржал аки гиппогриф в брачный период, а папа Родольфус бился головой о стенку и говорил, что лучше бы дочь эльфов вешала и кошек в столовой препарировала и не выносила всем мозг и нервы своими рассуждениями. Кошки и эльфы для Гвен были этапом уже пройденным и потому неинтересным, а вот книжки совсем даже наоборот. Ей, в конце концов, взрослеть надо и с местом в жизни определяться.

И вот, как-то раз задалась Гвен двумя извечными вопросами мироздания — откуда все берется и куда все девается? Сама она на этот вопрос ответить не смогла (опыта жизненного маловато было, ибо какой такой опыт в шестнадцать лет?), а от брата толку как с фестрала кисломолочных продуктов, поэтому Гвен пришлось искать людей более взрослых и годами умудренных. Родителей, к величайшему сожалению (или к счастью, кому как), дома не оказалось, зато в гостиной обнаружился мирно дрыхнущий дядюшка.

— Раба, а Раба! — самым светским тоном прочирикала Гвен, пиная ножку дивана. — Поднимайся, дело есть!

Рабастан, сутки не спавший из-за очередного задания Лорда, от неожиданности свалился на пол, выругался от души, проснулся окончательно и только тогда увидел стоявшую у него над душой племянницу.

— Ну, чего тебе надо, жертва инбридинга?

— Вопрос у меня к тебе, — пояснила Гвен. — Откуда все берется?

Рабастан хмуро почесал набухавшую на затылке шишку:

— Драклы его знают.

— А куда все девается? — не отступала Гвен.

— К драклам!

Гвен задумалась.

— То есть к драклам все девается, и они знают, откуда все берется?

— Да! — взвыл Рабастан. — Да, да, тридцать раз да, только отстань от меня, Мерлина ради!

— А я и не приставала. Но все равно спасибо.

Рабастан, ворча себе под нос, улегся досыпать дальше. Гвен подумала, написала на кусочке пергамента «Ушла искать драклов. К ужину вернусь» и отправилась восвояси.

Вернувшиеся через пару часов Белла с Родольфусом записку нашли, брату и деверю по шее дали, чтобы лишнего не болтал и пошли искать непутевую дочурку. Три раза обшарили замок сверху донизу, прочесали территорию на двадцать миль вокруг, подняли на уши всех знакомых, в итоге так и не нашли и начали понемногу психовать. Раба дул смородиновую наливку и на все претензии огрызался, что, дескать, сами виноваты, нужно было следить за ребенком, а Сигнус благоразумно зашхерился в угол с маггловской гранатой и не отсвечивал.

Гвен, как и обещала, нарисовалась к вечеру. И не одна, а в компании неведомой зверушки, которую тащила сзади на обрывке веревки.

— Ты где была?! — рявкнули в унисон родители, успевшие навоображать себе ужасов вроде штаба Ордена Феникса или предвариловки в аврорате.

— Драклов искала, — невозмутимо отозвалась Гвен.

Повисла пауза.

— И как, нашла? — тоном, не сулившим окружающим ровным счетом ничего хорошего, вопросила Беллатрикс.

— А то! — Гвен вытолкнула вперед того... ту... то существо, что приволокла с собой. — Вот он, самый натуральный дракл!

Дракл при ближайшем рассмотрении оказался грязным, в дупель пьяным, но почему-то довольным Ксено Лавгудом. Старшие Лестрейнджи облегченно вздохнули, память ему подправили, домой через портал отослали, Круциатусом по привычке приложив, а книжки философские из библиотеки изъяли и в кабинете в сейфе заперли. От греха подальше.

— Уж лучше бы ты себе хомячка завела, — раздраженно сказал Родольфус дочери. — Он хотя бы никому не мешает.

Гвен пожала плечами, поразмышляла и через пару дней завела себе Лонгботтома. Отец старше, умнее, плохого не посоветует. А Лонгботтом... он же лучше хомячка. Ну правда.

О трудных подростках

У Нарциссы Малфой было, в общем-то, очень мало поводов для огорчений. Да и в самом деле, из-за чего ей огорчаться: дом шикарный, муж — не муж, а золото, сын замечательный растет... Однако поводы Нарцисса неизменно находила и неизменно огорчалась: то картина криво повешена, то торт к парадному ужину не пропекся, то у Твилвитта и Таттинга не нашлось атласа нужного цвета на выходную мантию. Причин могла быть масса, и они сменяли друг друга со скоростью летящего гиппогрифа.

Но было у Нарциссы и несколько веских, основательных и постоянных причин для печали, и одной из них являлся племянник Сигнус. Серьезно: курит, дерется, выпить может со старшими мальчиками, учиться не хочет, а тут еще вдобавок сборкой магических бомб увлекся... Нет, конечно, это не его вина, в конце концов, ребенок растет сиротой при живых родителях. На мальчика надо повлиять, пока не поздно, решила Нарцисса, и раз уж это не в состоянии сделать его родные отец и мать, то это сделает его тетя. О чем она и сообщила сестре при личной встрече.

— Ну давай, рискни, — ехидно усмехнулась Беллатрикс, подправляя маникюр мужниным кортиком. — Посмотрим, что у тебя получится.

— То, что у тебя не получилось, — отрезала Нарцисса.

Белла поморщилась, поджала губы — с идиотами, как известно, не спорят — и продолжила подпиливать ногти.

Поскольку у миссис Малфой и так было достаточно много обязанностей (балы, благотворительность и командование домовиками), то почетная миссия по возвращению Сигнуса Лестрейнджа на путь истинный легла на плечи Драко Малфоя — умника, красавца, спортсмена, старосты факультета и прочая, и прочая. К нему же в Хогвартс отправилось письмо со слезной материнской просьбой убедить кузена в том, что он ведет себя неправильно, что у него может не быть в таком случае будущего, и т.п. В конце концов, двоюродный брат у Драко один... а в жизни всякое случается. Малфой-младший письмо прочитал, тяжело вздохнул, высказал зеркалу в комнате все, что он думает о своей любимой семейке, пригладил волосы и пошел искать Сигнуса.

Сигнус обнаружился в мужском туалете на третьем этаже и занимался он там делом предосудительным и аморальным, причем с любой точки зрения — курил «Магломор»* с близнецами Уизли. Хотя, тут еще как посмотреть: во-первых, делиться с наглыми рыжими дегенератами своими сигаретами он не собирался — его заставили; можно было, конечно, начать драку, но, как известно, на место битого гриффиндорца двое небитых прибегают, а Сигнуса такой численный перевес никак не устраивал. А, во-вторых, буквально накануне Сигнус, эксперимента ради, подмешал в табак из «Магломора» немножко сушеной мандрагоры, о чем Уизли не знали. В результате, к моменту встречи с кузеном Сигнус был достаточно адекватен (ну, почти), а вот Фреду с Джорджем было уже очень хорошо.

— Послушай, Лестрейндж!... — с негодованием начал Драко, озирая честную компанию и разгоняя клубы сладковатого сизого дыма. — Я...

— Да-а? — лениво отозвался тот. — Я почти шестнадцать лет Лестрейндж. Чего надо?

— Я... Мне... Меня мама попросила на тебя повлиять, вот! — выдал наконец Драко и выжидательно уставился на родственничка.

— Давай, влияй, — Сигнус небрежно выдохнул дым. — Ну? Особое приглашение нужно?

Малфой вдохнул поглубже, собрался было толкнуть очередной виток пафосной речи, но не сумел — вместе с воздухом к нему в легкие попал выхлоп от «травки», и Драко закашлялся.

— Что, никак? — ухмыльнулся Сигнус, глядя на загибавшегося кузена. — По-моему, тебе не влиять надо, а линять. Отсюда. В темпе вальса.

А Уизелы гнусно заржали и сообщили, что у Драко растут хвост и рога. Зеленые в серебристую полосочку.

Малфой из туалета убрался и благоразумно решил, что в одиночку ему со своей задачей не справиться — нужна помощь, желательно кого-нибудь из взрослых. Вскоре случай подвернулся, хоть и не такой, какой ему бы хотелось.

У пятикурсников близилось собеседование по выбору профессии. Как-то вечером в общую гостиную Слизерина, в сопровождении злого профессора Снейпа, завалилась Долорес Амбридж собственной персоной и начала вещать о прелести работы в Министерстве. Вещала, надо сказать, не только долго, но и убедительно, так что некоторые из присутствовавших даже прониклись.

— Вот вы, молодой человек, — ласково защебетала Амбридж после своей речи, — вот скажите: вы бы хотели работать под началом нашего дорогого мистера Фаджа?

Драко замер: директриса задала вопрос именно Сигнусу. Кузен нехотя оторвался от незаконченной бомбы (магический динамит и магические же усилители; получены по большому блату через дядюшку Рабастана и дядюшку Сириуса) и лениво процедил сквозь зубы:

— Да на х...ю я видел ваше Министерство.

Драко схватился за голову, предчувствуя сокрушительный провал. Снейп тоже схватился за голову, но у него была своя причина: почти пятнадцать лет назад папаша Сигнуса умудрился увидеть там же весь аврорат, Аластора Грюма и Орден Феникса разом. А крестный Сигнуса вообще видел там всех неприятных ему личностей, самого Снейпа и Люциуса Малфоя в том числе.

— А... а чем вы будете заниматься тогда? — пролепетала Амбридж.

— А я в Пожиратели пойду, — невозмутимо отозвался Сигнус, вручную закрепляя взрыватель.

Снейп прикрыл глаза ладонью, Амбридж схватилась за сердце и рухнула в близстоящее кресло, а Драко, не удержавшись, хлопнул себя по лбу. Сигнуса чуть было не исключили, но, в конечном счете, повезли в аврорат — ставиться на учет. Там его приняли как родного, напоили чаем, спросили про здоровье родителей, посоветовали чуть больше обращать внимания на девушек и отпустили с Мерлином. Вечером того же дня рвануло в кабинете ЗоТИ — Гвен обиделась, что ее на учет не поставили («Недооценивают, сволочи!») и стащила у брата динамит.

Нарцисса, услышав о выходке племянника, пила литрами валерьянку. Старшее поколение Лестрейнджей попеняло сыну, чтоб не светился впредь, но в целом одобрило.

— Наш человек, — говорила Белла. И ехидно прибавляла, посматривая на сестру: «В отличие от некоторых».

После долгих раздумий Драко пришел к выводу, что единственный человек, который может повлиять на Сигнуса, кроме его родителей (которые почему-то в этом участия не принимали, а наблюдали со стороны, попивая огневиски и делая ставки) — это его любимая сестричка Гвен. Дело было за малым — уломать кузину на разговор с братцем, но осложнялось это тем, что Гвен Хогвартс терпеть не могла и то и дело удирала то к родителям, то к приятелям, так что прежде чем с ней разговаривать, ее нужно было отловить.

На сей раз кузина вполне предсказуемо обнаружилась в пыточной камере Малфой-Мэнора. Гвен сидела на табуретке рядом с заржавевшей дыбой, болтала ногами, грызла зеленые яблоки и с интересом разглядывала полуживого маггла, распятого на кресте посреди комнаты. За стеной гремели инструментами и беззлобно переругивались Родольфус с Макнейром.

— Слушай, Гвен, — осторожно начал Драко, бочком обходя крест. — Тут такое дело...

— Чего? — осведомилась та, приканчивая яблоко.

— Повлияй на Сигнуса, а? — устало попросил Драко. — Поговори с ним, ну чего тебе стоит...

Гвен молчала и вертела в руках огрызок. Потом откуда-то достала на свет Мерлинов еще парочку.

— Он что, в грязнокровку влюбился? — спросила она и прицельно швырнула огрызок магглу в плечо.

— Нет, — недоуменно ответил Драко.

— Собрался на Гриффиндор переводиться и в Орден вступать? — второй огрызок запутался у маггла в волосах.

— Нет...

— Тогда какого черта я должна на него влиять? — обозлилась Гвен и засветила последним в кузена.

Тут из подсобки выскочил Макнейр и выгнал обоих, потому что нечего людям во время работы мешать, да и вообще, намусорили тут, а ему убирать. Гвен обиделась, пнула родственника под коленную чашечку, сказала, что он гад и что фиг ее теперь туда пустят, и ушла. Драко потер коленку и подумал, что дракл с ним, с Сигнусом, пусть на него другой кто-нибудь влияет, а то одни неприятности, а толку ноль.

Нарцисса еще повздыхала какое-то время, а потом решила, что трудный подросток — это диагноз, и не ее это дело. Пускай Белла сама разбирается.

А Сигнусу на все эти пляски с бубнами было глубоко пофиг, потому что у него динамит таки закончился.

* — маггловский аналог "Беломора".