Травы (джен)

Я не знал, сколько проспал. Когда я с трудом открыл слипающиеся глаза, то понял, что лежу в маленькой хижине. Старая индианка мастерила какие-то украшения; когда я пошевелился, она приложила палец к губам.

Я лежал на мягких тряпках прямо на полу: они были устроены наподобие матраца. Через сетку, натянутую вместо входной двери, светил молодой месяц. Я попробовал приподняться на локтях и оглядеть помещение, и на удивление, у меня это получилось. Вся обстановка была довольно странной — то ли от дурмана, то ли от общей слабости я остро почувствовал себя не в своей тарелке. Магия, древняя индейская магия была повсюду, и я не мог ей сопротивляться. Само жилище, построенное из толстых веток, было небольшим, но, по меркам индейцев, довольно уютным. На полу лежала шкура неизвестного мне зверя, старая и полысевшая от времени. По всему периметру хижины висели амулеты и ловцы снов. От невидимого ветерка они колыхались, какие-то позвякивали. Старая женщина подошла и протянула мне плошку с водой, которую я тут же с благодарностью принял. Она сказала что-то на своем наречии, однако я не смог уловить сути. Но через некоторое время смысл сказанного был для меня открыт — она предупреждала о посетителях. Москитная сетка отодвинулась, и вошел вождь.

До этого я видел вождя лишь единожды, когда впервые пришел в поселение в поисках феттербуша. Это был уже старый человек, тем не менее, такой жилистый и сильный, что, казалось, мог бы в одиночку бороться с диким зверем. Вождя звали Кэнги, на их наречии это имя означало «ворон». Он мог превращаться в черного ворона, как говорили мне местные, однако я не знал, правда ли это.

– Добрая луна, сэр Невилл, — сказал вождь по-английски, присев рядом с моей кроватью.

– Возможно, — ответил я, покосившись на молодой месяц.

Это было не слишком-то вежливо, но я так паршиво себя чувствовал, что не мог рассыпаться в любезностях.

– Есть одна легенда, — вождь Кэнги приподнялся и дотронулся до одной из безделушек на стене, от чего она протяжно звякнула. — О феттербуше. Однажды дочь вождя из племени, что жило в далекие времена намного южнее, чем мы теперь, гуляла в лесу, и ее укусила змея. Она была ранена смертельно, яд распространился по всему телу, и никто из племени не мог вылечить ее. Но в один день в поселении появился путник, таинственный лекарь, который знал, как вылечить девушку. Он попросил за лекарство простую цену — после того, как лечение закончится, он исчезнет так же легко, как и появился, и никто не будет искать его. А если кто-то захочет все-таки найти, то пусть соберет зелье из двенадцати трав и спасет три жизни.

Путник вылечил дочь вождя, но вместе с собой забрал и таинственное средство. Он называл главный ингредиент феттербуш, однако как индейцы ни искали эту траву, нигде ее не было.

Вождь Кэнги рассказывал ужасно монотонно, и у меня снова стали слипаться глаза. Мой собеседник, казалось, совершенно не обращал внимания на мое полное безразличие.

– Так вот, — сказал я, стараясь как-то закончить монолог, — может, вы лучше расскажете, что произошло со мной? Почему Иоки так поступила? И где я, черт подери?

– Но однажды старый шаман сказал, что нашел нужную траву, — продолжил вождь, не обращая внимания на мою реплику. — Он сказал, что у него есть то, что нужно. Правда, оставшихся ингредиентов никто не знал.

Я молчал.

— Это моя мать, — сказал вождь, указывая на старую женщину. — Это она была той, что спас чужестранец. Шаман и его дочь долгое время врали племени, что у них есть последний ингредиент. Но все, что у них было, –дурман. Теперь я знаю это, но, увы, слишком поздно. Они скрылись.

— Понятно, — протянул я, хватаясь за голову. — Значит, феттербуша нет. Меня просто опоили, чтобы забрать у меня мое лекарство…

— Нет, есть, — ответил вождь с жаром.

Мать вождя все это время внимательно вслушивалась в нашу беседу. Когда я посмотрел на нее, она зашептала что-то на своем наречии, а затем поднялась и вытащила из складок платья желтый листок бумаги.

— Она говорит, — пояснил вождь, –когда ее лекарь уходил, она взяла это из его сумки. Это и есть рецепт лекарства.

Я осторожно принял рецепт из ее рук и развернул его. Листок был весь в пятнах от чернил, но тот, кто делал эти записи, явно никуда не торопился. Почерк был крупным, а буквы выписаны с такой скрупулезностью, словно автору доставляло удовольствие их писать.

— Тебе нужно найти все эти двенадцать трав, сэр Невилл, ¬— сказал вождь тихо.

— Не вижу никакого смысла. Какая разница, если у вас все равно нет феттербуша? — ответил я.

— Феттербуш есть, — повторил вождь. — У него есть. Ты найдешь двенадцать трав и спасешь три жизни. И тогда он придет к тебе сам. И спасет тебя, как спас мою мать.

— Зачем меня спасать? — пробурчал я. — Мне намного лучше.

— Они заговорили траву, что ты съел, — вздохнул Кэнги. — С каждым днем тебе будет становиться только хуже, пока ты не умрешь.

В голове тут же возникли страшные слова Иоки: ты умрешь через месяц. Я совсем не хотел умирать — у меня было много нереализованных планов. Я был неплохим специалистом по травам и, хоть и влачил пока жалкое аспирантское существование, все еще надеялся на будущее великого ученого.

В Южную Америку меня привел интерес: собрать те травы, что никто не собирал до меня. Во многих книгах, что я читал, были описаны древние индейские рецепты — я составил из них свой, тот, что показался мне наиболее логичным. Но каждый рецепт неизменно заканчивался одним наименованием — «феттербуш». Феттербуш, писали в книгах, есть только у племени араваков, что живут в Южной Америке, и только у них можно его найти.

Увы, у них его никогда не было, а то, что выдавали своим за феттербуш ушлый шаман и его дочурка, было обычным наркотиком, напрочь отшибающим мозги.

— Ты должен отправиться в путь, сэр Невилл, — сказал вождь. — Времени у тебя нет.

Я тяжело вздохнул и снова стал разглядывать листочек с рецептом. Все названия трав были на латыни. «Calluna vulgaris», — прочел я первое.

— Смеетесь? — хмыкнул я. — Это же обычный вереск.

— Не все так просто, — сказал мне вождь. — Ты должен найти самый волшебный вереск на свете, а для этого нужно отправиться в то место, где это растение почитают больше всего.

— Вереск — национальный цветок Норвегии, — покопавшись в памяти, произнес я.

Вождь Кэнги ничего не ответил, что я расценил, как знак согласия.

— Двигайся строго по списку, — сказал он. — И не забывай, что тебе нужно спасти три жизни. Это — он снял с шеи небольшой круглый амулет и протянул мне. — Портал, с помощью которого ты сможешь передвигаться по миру, не привлекая ничье внимание. Просто загадай место, где хочешь оказаться — и ты уже там.

Я взял в руки амулет — это был обычный серый камень с дыркой посередине, в которую был вдет черный кожаный шнурок.

— Прощай, сэр Невилл, — сказал вождь.

Мать Кэнги проводила меня долгим взглядом.

Я взял в руки камень, пошарил рядом с кроватью в поисках дорожного рюкзака и, не особенно надеясь на чудо, произнес: «Я отправляюсь в Норвегию!».

Сначала ничего не произошло, но потом хижина постепенно начала отдаляться, меня накрыл приступ тошноты и небывалого головокружения. Голова стала неимоверно тяжелой, я закрыл глаза, надеясь, что так будет легче. А когда открыл их, то обнаружил себя лежащем на снегу на берегу замерзшего горного озера. За верхушками гор брезжил красный рассвет. Рюкзак валялся неподалеку.

– Вот черт!

Я подскочил и, дрожа всем телом и стараясь не наступать босыми ногами на снег, принялся вытаскивать из рюкзака брюки, ботинки и пальто, которые не доставал с момента моего отъезда из Лондона.

Хижина и все мое путешествие по Южной Америке теперь казалось всего лишь дурным сном. Но камешек на шнурке, подарок вождя, напоминал мне — все правда, и мне нужно найти чертов вереск, чтобы выжить.