Absinthium (гет)

— Хозяин Драко!

Юноша, стоявший до этого упираясь руками в полку над камином и опустив голову, вздрогнул от неожиданного писклявого голоса и обернулся. На пороге гостиной топтался домовик, нервно одергивая выглаженную простыню, повязанную на манер тоги.

— Чего тебе? — равнодушно осведомился Малфой, снова отворачиваясь.

— Люди из Министерства уже прийти, сэр! Ваш отец просить вас спуститься, хозяин.

Помедлив несколько секунд, Драко махнул домовому рукой, прогоняя прочь, и выпрямился. Люди из Министерства. Было вполне ожидаемо, что после того, как Бруствер отдаст временно занимаемый им пост министра магии подающему надежды Бенджену Кэттлберну, обладающему весьма предвзятым, как и большинство волшебников, мнением о бывших Пожирателях, тот не упустит шанса еще разок помучить Малфоев, Паркинсонов, Ноттов и им родственных. Едва прочитав о смене власти в «Ежедневном пророке», Люциус был уверен, что в самое ближайшее время им стоит ожидать какую-нибудь чертовски необходимую повторную проверку поместья на артефакты темной магии — и это в лучшем случае. В худшем же их мог ожидать пересмотр дел, которые все еще не были окончательно закрыты за эти несколько месяцев после Битвы. Малфой-старший уже сталкивался с Кэттлберном, и был прекрасно осведомлен о его более чем негативном отношении к тем, кто состоял в приближенном кругу Темного Лорда во время Второй магической войны, что уж говорить о тех, кто был там и во время Первой.

— Он не упустит случая зацепиться за любую мелочь и засадить кого-нибудь, пока еще не поздно и всех окончательно не оправдали, в этом сомневаться не приходится, — в предшествующий той самой ожидаемой проверки вечер высказался Люциус.

Единственное, о чем он разумно счел нужным умолчать — так это о том, что как раз его, скорее всего, и засадят. Он прекрасно помнил, каково ему приходилось три года назад в Азкабане, и, естественно, совсем не горел желанием возвращаться в его сырые темницы. После того как стало очевидно, насколько сомнительна преданность дементоров, они более не охраняли тюрьму, а были засланы куда-то в леса близ Румынии, впрочем, вряд ли их отсутствие чересчур облегчит жизнь пребывающих там заключенных. Но Малфой-старший не тешил себя надеждами, что ему удастся избежать их участи — как бы страх не стягивал узлом желудок, и как бы он ни старался скрыть его перед Нарциссой, которой совершенно ни к чему были новые тревоги, он прекрасно понимал, что повторное заседание в Визенгамоте не за горами. Все дело было в том, что у Кэттлберна были с ним личные счеты, и сведения их он наверняка ждал с нетерпением вот уже несколько лет. До той провальной операции по захвату предсказания в Отделе тайн, когда Люциус был еще в милости у Темного Лорда и неоднократно удостаивался чести возглавлять набеги Пожирателей на семьи некоторых волшебников, одной из целей его стала как раз семья Кэттлберна. Он был не чистокровным волшебником, но занимал высокопоставленную и полезную должность в министерстве, в Отделе магического правопорядка. Его планировали переманить с целью отслеживания действий Аврората и для того, чтобы при удобном случае подбрасывать ложный след. Однако, на беду самого же Кэттлберна, он оказался, что называется, «человеком чести», и отказался менять знамена и продаваться Лорду — ни за саму идею, ни за деньги, ни за перспективы, обещанные ему. В итоге во время нападения на его дом, которое и возглавлял Люциус, была убита его жена, и едва ли Кэттлберн, взобравшись на пост министра и получив возможность расквитаться с тем, кого винил не меньше Темного Лорда, забыл о своей потере.

Впрочем, Малфой-старший на протяжении всех этих месяцев, пока шли разбирательства с оставшимися и отловленными сторонниками Волдеморта, боялся, что этот день все же настанет — страх съедал его по крупицам изнутри, точил душу и уже стал его частью. От него было невозможно отделаться, как и отделаться от уверенности в том, что расплата настигнет. И все, что оставалось Люциусу, это ждать.

Когда Драко спустился вниз, в вестибюль, он застал там отца и троих авроров, мрачно поглядывающих на вход в подземелья и явно предвкушающих, как кто-нибудь из них получит вознаграждение, если найдет там что-то запрещенное; было сразу видно, что сомнений на счет того, что что-то все же будет найдено, они не испытывали. Люциус с бесстрастным лицом стоял подле них, и первым оглянулся на шаги, раздавшиеся на лестнице.

— Теперь, полагаю, вы можете убедиться в том, что мой сын не мечется по дому, пытаясь укрыть от вас книги с заклинаниями темной магии и столы для жертвоприношения? — холодно осведомился мужчина, вопросительно подняв бровь.

Один из авроров что-то негромко и жестко ему ответил, и кивнул своим напарникам в сторону коридора, ведущего в фамильную библиотеку. Они пропустили Малфоев вперед, не желая упускать их из виду, а сами двинулись следом.

— Похоже, они действительно надеются поймать нас на следах проведения языческих ритуалов, — Драко тихо хмыкнул, чтобы не слышали молчаливые сопроводители. — Не видел раньше у авроров таких самоуверенных выражений лиц. Другое дело неприязнь и отвращение…

— И это в них есть. Просто жажда нажиться на нас больше, — резюмировал Люциус.

Но ожиданиям проверяющих не было суждено сбыться — все, что было найдено библиотеке, семейном архиве и хранилищах в подземелье было вполне законно. Лишь несколько зелий из личных запасов Люуциуса, по классификации попадавших в опасные, вызвали некоторые вопросы, но их не было достаточно для предъявления каких-либо претензий — они не числились, как запрещенные Министерством. Заключающей проверкой было заклинание, позволяющее определить в доме наличие скрытых магией тайников, потому как в Аврорате все еще не были уверены, что в предыдущий раз были обнаружены все. Драко заметил, как немного напрягся Люциус, когда один из авроров произносил заклинание, но когда оно не дало никаких результатов, мужчина вновь расслабился, сильнее расправив плечи.

Вечером того же дня, Малфой-младший нашел отца в нижней гостиной, устроившимся в кресле с высокой спинкой с бокалом огневиски в руке.

— Министерство довольно? — юноша сел в кресло напротив.

— Относительно, — протянул Люциус, отставляя огневиски в сторону и глядя на сына долгим взглядом, будто обдумывая что-то. — С одной стороны, они провели свою проверку и сделали то, чего хотели, но едва ли результаты их удовлетворили…

— Были бы они удовлетворены, если бы нашли тайник?

Драко рассчитывал, что хотя бы немного удивит отца наблюдательностью. В конце концов, ему не так уж часто удавалось добиться от него одобрения во взгляде. Но мужчина ни капли не переменился в лице.

— Более чем. Вряд ли кого-то из нас тут же отправили бы в Азкабан, но повышенного внимания нам было бы не избежать.

— Как будто мы сейчас от него не страдаем, — фыркнул Драко, отводя взгляд.

— Все могло быть хуже, и ты это прекрасно знаешь. Вспомни только Крэбба, который настолько боялся заседания Визенгамоту по совершенным ним преступлениям, что попал в Мунго с психическими нарушениями. Так что ты должен быть благодарен, запомни это.

— Благодарен кому? Поттеру, который вступился за нас? — юноша произнес это с нескрываемым раздражением. Благосклонность Героя магического мира не вызывала в нем никакой благодарности, хотя бы даже потому, что выглядела как подачка, маленькая подачка из жалости. Если бы не Нарцисса, он бы и пальцем ради них не пошевелил.

— Судьбе, Драко. Фортуне, участи — называй, как хочешь. Я не прошу тебя отдавать должное Гарри Поттеру, возможно, ты еще не готов понять, насколько была полезна его защита… Но ценить то, что для нас еще не все потеряно ты обязан.

— Считаешь, что я не ценю? Я прекрасно осведомлен, насколько нам повезло.

— В таком случае не высказывай недовольства. По крайней мере открыто, — Люциус, оттолкнувшись руками от подлокотников, встал. — И раз уж мы затронули тему тайников и того, что могло бы заинтересовать министерство — самое время тебе кое-что увидеть.

Драко вопросительно поднял бровь, но отец лишь молча сделал ему знак следовать за ним. Малфой-младший полагал, что знает едва ли не каждый темный уголок в Мэноре, и был в замешательстве, пока шел по длинным коридорам в дальний конец поместья, в кабинет отца.

— Ты должен был попасть сюда раньше, на свое совершеннолетие. Но ты ведь сам понимаешь, что в то время у нас были более серьезные дела, — мужчина коснулся рукой одной из книг на стеллажах, что занимали собой целую стену; на потертом корешке отчетливо выступили грубо вычерченные руны, и стеллаж начал складываться, подобно тому, как складывались кирпичи в Дырявом котле, открывая проход на Диагон аллею. За стеллажом обнаружилась голая каменная стена, и Драко перевел недоуменный взгляд на Люциуса, который тем временем уже шагнул вперед, будто бы и не встретив на своем пути такого препятствия. Решив, что отец не потерпит от него промедлений и робости, Малфой-младший поспешил шагнуть вслед за ним. Как и предполагал юноша, пройти сквозь стену не составило никакого труда — лишь кожу слегка покалывал холод, будто он действительно прикасался к прохладным камням.

— Думаю, ты знаешь, что это, не так ли?..

* * *

Драко и ухом не повел, когда темно-коричневый филин постучался в окно. Он неотрывно глядел на свиток, который держал в руках — отказ принятия средств от семьи Малфоев. Желая восстановить как можно более приближенный к прежнему статус в обществе, Люциус посчитал полезным заняться благотворительностью — как обычной, так и целенаправленной в виде вложения средств в чьи-то проекты, а позже этим продолжил заниматься и Драко. Увы, даже спустя почти семь лет после войны, некоторые люди по-прежнему имели жесткие предубеждения касаемо тех, кто принадлежал к проигравшей стороне. Проще говоря — к Пожирателям смерти. Сейчас это было чем-то вроде устаревшего термина, но в то же время для его носителей это было пожизненным клеймом, как бы они не старались его замаскировать. Жизнь, по большей части, приняла привычный даже для них ход, но все же каждый прекрасно понимал, что он отличается от остальных волшебников. Не только уродливой черной отметиной, служившей напоминанием о грехах прошлого, но и чем-то не материальным, не физическим. И стоило им об этом напомнить — как они, будто раненный зверь, в которого кинули камнем, оскаливались и лишь больше злились. Вот и Драко Малфой, получив отказ на принятие довольно щедрого пожертвования небольшой клинике на окраине Лондона для волшебников со слабо выраженными магическими способностями, едва удержался от того, чтобы не смять пергамент и не зашвырнуть его в камин. Впрочем, удержался ненадолго — спустя несколько мгновений злополучное письмо все же медленно тлело в уже догорающем огне.

— Чертовы праведники, — пробормотал он раздраженно, откидываясь на спинку стула.

Его слух, наконец, уловил возню у окна, и он оглянулся, обнаруживая настойчиво тыкающегося в окно филина с новым выпуском «Ежедневного пророка». Молодой человек лениво сделал пас волшебной палочкой, распахивая окно и позволяя птице приземлиться на стол перед ним. Он вложил в мешочек, привязанный к лапке филина, положенный галеон, и повторно взмахнул палочкой, закрывая окно. Взяв в руки газету, Драко собирался было уже погрузиться в чтение первой полосы, на которой успел мельком заметить колдографию какой-то молодой светловолосой волшебницы, как в кабинете раздался треск, и посреди него возник домовой.

— Прошу прощения, сэр! — Рикс почтительно поклонился, коснувшись ушами пола.

— В чем дело?

— К вам пришел господин Забини, хозяин. Он ожидать вас в холле.

Домовой качнулся, не зная, позволено ли ему убраться прочь. Малфой недоуменно нахмурил брови, поднимаясь из-за стола и складывая «Пророк» вдвое.

— Он не говорил, зачем пришел?

— Нет, хозяин Малфой, только просить позвать вас.

Когда Драко вошел в холл, Забини как раз рассматривал одну из картин в веренице тех, что изображали уже усопших представителей рода Малфоев. Он усмехнулся, рассмотрев, что друга заинтересовала едва ли не единственная симпатичная прародительница Драко — молодая Медея Малфой, которая была изображена как раз в том возрасте, в котором скончалась от тяжелой хронической болезни. Светловолосая красавица с привычными, «малфоевскими», серыми глазами глядела сверху вниз на гостя Мэнора, и иногда поправляла изящной ручкой свои упругие кудри.

— Любуешься? — обходясь без приветствия, осведомился Драко.

Блейз вздрогнул и повернул голову, с легким испугом глядя на хозяина дома, будто тот поймал его за каким-то неблагопристойным занятием. Но эту эмоцию тут же затмила насмешка, которая заиграла и на губах Забини.

— Оказывается, и у тебя в роду были красивые люди, — произнес он, усмехаясь еще шире.

— В отличии от твоего, — в тон ему ответил Малфой. — Но это не важно. Ты говорил, что проведешь выходные с Панси, неужели ты оставил ее в одиночестве в своем холодной спальне?

— Панси давно уже дома, — отмахнулся Забини. — Наверное, все наши сейчас по домам… Ты уже читал новости в «Пророке»? Хотя, не отвечай, по лицу вижу, что нет.

— В чем дело? — Драко сразу стал серьезным. Не смотря на то, что Блейз на первый взгляд выглядел как обычно, он чувствовал его напряжение, и это ни о чем хорошем не говорило.

— В каком-то безмозглом идиоте, из-за которого всем, кто может использовать родовую магию сейчас будет уделено столько внимания, что и не снилось…