Absinthium (гет)

Еще год назад никто и представить не мог, насколько по-домашнему уютным может выглядеть дом на площади Гриммо. За тяжестью темных портьер и гобеленов, за старыми тусклыми масляными лампами и пропитавшей каждую ступеньку и дощечку атмосферой чистокровных Блэков совершенно не было видно того, что и это место можно, при желании, превратить в нечто привлекательное. Уже тот факт, что в доме жили люди, и люди вполне счастливые и довольные своей жизнью, смягчал жесткую ауру этого фамильного гнезда.

Гарри и Джинни въехали туда практически сразу по окончании войны, и в этих стенах, нередко в обществе друзей и родных, переживали самые первые и самые тяжелые послевоенные месяцы. Трудно было поверить в то, что жизнь действительно постепенно возвращается в привычное русло, но еще труднее было привыкнуть к мысли о том, что больше она из него и не вытечет. Ожидание каких-то новых напастей, кажется, намертво въелось в сознание и душу многих волшебников, но больше всего, конечно, в сознание Мальчика-который-выжил. И которого мальчиком можно было назвать теперь лишь по старой памяти: все пережитое оставило неизгладимый след не только в душе Гарри, но и на его внешности. Некоторые шрамы после битвы у Хогвартса так и не зажили до конца, и это придавало его образу ноту мужественности, отчасти даже суровости — особенно, когда он о чем-то задумывался, и на лицо его ложилась неопределенная тень. Первое время нетрудно было догадаться, к чему же чаще всего оборачивались его мысли, и Джинни, почти все время находившаяся поблизости, всегда была готова отвлечь его чем-нибудь от мрачных воспоминаний. Кто-то поговаривал о том, что у Гарри Поттера послевоенный синдром, но мисс Уизли была твердо уверена, что это полная чушь, и что Гарри скоро оправится — просто для него подобный быстрый переход к мирному и размеренному существованию был труден. И, как она и предполагала, со временем юноше стало легче; он перестал нервно дергаться, а то и метаться, во сне; не так остро реагировал на неожиданные посторонние звуки; больше и шире улыбался.

Вместе с такими переменами в образе Героя магического мира, перемены происходили и в их совместной жизни. Они решили взяться за переделку жилища Блэков, и постепенно мрачноватый дом приобретал недостающий ему уют, обставлялся привычными для молодых людей вещами, некоторые из них были даже из Норы, что добавляло еще больше ощущения того, что они действительно дома.

Пожалуй, первые три года на площади Гриммо можно назвать самыми счастливыми из тех, что они провели вместе — новизна такой семейной жизни была очень приятна, была желанна. К слову, семейной она очень скоро стала не лишь в образном выражении.

— Джинни?

— М-м?..

Гарри отложил в сторону выпуск «Пророка», который читал уже по привычке, нежели желая почерпнуть из него какую-либо полезную информацию — такой в газете давно не наблюдалось. Они сидели в гостиной на втором этаже, где Гарри устроился на диване, а Джинни — подле него, откинувшись спиной ему на ноги. Девушка старательно выводила на пергаменте определение группы Маскирующих заклятий, иногда подглядывая в раскрытую на полу книгу, по которой ей посоветовали подготовиться к заключительным экзаменам в Аврорате. На стенах плясали, убаюкивая, теплые отсветы камина, и им стоило больших усилий не поддаться царившей в комнате уютной сонливой атмосфере.

— Я хотел спросить у тебя кое о чем.

— Я слушаю, — проговорила Уизли, и слова были довольно сомнительны, учитывая, что она так и не оторвалась от своего занятия.

— Знаешь, — немного неуверенно начал Гарри, уткнувшись взглядом в рыжую макушку девушки, — на работе уже слышны разговоры...

— Какие разговоры? — теперь можно было с уверенностью сказать, что Поттер завладел ее вниманием. Джинни на дух не переносила сплетни и обсуждения за глаза, поэтому практически сразу настроилась враждебно к тому, что сейчас мог сказать Гарри. Она отложила в сторону перо с пергаментом и повернулась к юноше лицом, слегка нахмурив брови.

— Ничего плохого, — он поспешил заверить ее. — Просто что-то о том, что мы уже почти год живем вместе...

— И? Что ты хочешь этим сказать?

— Если я позвал тебя замуж, ты бы пошла?

— А ты зовешь? — вскинув одну бровь, девушка полностью повернулась к Гарри, испытующе глядя на него. Уголки ее губ слегка подрагивали, выдавая попытку сдержать улыбку.

— Зову, — просто ответил Поттер. Он не раз об этом думал, и не раз размышлял о том, как именно все это должно было произойти. Но как раз сегодня его озарило, что если он будет стараться это продумать, то будет тянуть до бесконечности.

— Романтика, мистер Поттер, вам не чужда, — все же улыбнулась Джинни, а затем фыркнула и рассмеялась, поднимаясь с пола.

— Так что? Ты готова стать миссис Поттер? — в голосе юноши слышалось напряжение, что заставило Джинни прекратить смех и снова улыбнуться, на сей раз ласково, и провести рукой по его щеке, опускаясь рядом на диван.

— А у тебя есть в этом сомнения? — она наклонилась вперед, целуя его в уголок губ, и отвечая очень тихо: — Конечно, готова. Долго же я ждала, когда ты спросишь...

* * *

— Уверяю, о своем выборе вы не пожалеете!

Риэлтор в который раз попыталась как можно более красочно поведать Джинни историю о том, как много лет назад, когда здание только было построено, в него первой заселилась Артемизия Лафкин:

— И предугадывая ваш вопрос, скажу: да-да, это та самая Лафкин, что была первой женщиной на посту министра магии! Естественно, здесь она жила в то время, когда занимала не столь высокопоставленную должность, но все же...

Женщина продолжала чирикать что-то о том, какой было бы честью для нее самой жить в этой простой, но имеющей такую историю квартире. Геката Трампл — а именно так звали волшебницу, пытающуюся вручить Джиневре ключи хотя бы от этого жилья — за несколько недель знакомства с ней, успела изрядно утомить Уизли. Теперь она пропускала мимо ушей большинство той незначительной чепухи, которую любила нести риэлтор в надежде, что этим она сделает сделку с девушкой более привлекательной. Джинни же, как не любительнице прибегать к облачению конкретных фактов во множество бесполезной мишуры, совсем не волновало, жил ли в ее потенциальной квартире изобретатель луноскопа, или продавец сушеной вербены с соседней улицы.

— Миссис Поттер... — протянула было Трампл, видимо, заметив, что ее не слушают.

— Мисс Уизли, — с раздражением поправила девушка, переводя взгляд от слегка облупленного и запыленного окна на полненькую волшебницу, едва достающую ей до плеча. — Не первый раз оговариваетесь, миссис Трампл.

— Прошу прощения, — слегка смущенно проговорила не ожидавшая такой резкой реакции Геката. — Я все не могу привыкнуть, что вы с мистером Поттером...

— Да. Газеты тоже не могут привыкнуть. Но, быть может, вам не придется более напрягаться, если мы поскорее со всем этим закончим и я смогу, наконец, выбрать подходящую квартиру?

Женщина чопорно закивала, поспешно доставая из кармана пергамент и Прыткопишущее перо, которое тут же зависло над листком. Она принялась едва слышно что-то бормотать, пока перо вычеркивало из списка адреса, по которым они уже побывали.

Джинни же тем временем вернулась к рассматриванию просторной комнаты, в которую они прошли сразу же по прибытию, и которую миссис Трампл представила, как гостиную. Конечно, сейчас это, покрытое слоями пыли, полутемное помещение мало что роднило с гостиной в привычном всем понимании — с уютно горящим в камине огнем, мягкими диванами и любимыми вещами на полках. Но это место было определенно лучшим из тех, которые ей доводилось просматривать в этом марафоне квартир на пару с болтливой риэлтором.

С самого начала сотрудничества с Гекатой, Джинни попыталась убедительно и доходчиво объяснить, что ей хотелось бы сделать все как можно быстрее, ибо квартирный вопрос должен был быть решен в самое ближайшее время; женщина же, видимо, по-своему расценивала понятие «ближайшее время», и вот их поиски затянулись на три недели, хотя девушка была готова приобрести едва ли не первый более-менее приличный вариант. Трампл же уверяла ее, что даже эти сроки — слишком коротки, чтобы она могла подобрать для нее нечто действительно стоящее, а не сомнительную хибарку, в которой запросто могут обнаружиться докси, флоббер-черви или даже приведение кого-нибудь из прежних, особенно привязанных к жилищу, владельцев.

В первые несколько дней они посещали как раз подходящие под такое описание места, и Джинни уже хотела отказаться от услуг нерадивого специалиста по недвижимости, как постепенно варианты стали приобретать более подходящий вид. На последней неделе они и вовсе посещали только довольно приличные, хотя и долгое время пустовавшие, квартиры на Диагон аллее, по большей части размещавшиеся над знакомыми Уизли лавками вроде того же магазина «Мантии на все случаи жизни», принадлежавшего мадам Малкин. Поэтому рассчитав, что все еще может удачно обернуться, да и отказываться особого смысла уже не было, Джинни решила идти до конца, все еще надеясь, что фортуна улыбнется ей.

И вот та соизволила растянуть свои алые губы в желанной улыбке, потому как бывшие апартаменты министра Лафкин показались девушке вполне привлекательными. Но, конечно, совершенно не из-за их давней владелицы.

— К сожалению, мисс Уизли, эта квартира последняя, — нарочито подчеркнув на сей раз верное обращение, сообщила миссис Трампл. — Если никакой из вариантов вам не приглянулся, включая этот — боюсь, вам придется обращаться к другому риэлтору, потому как мне для поиска новых понадобится еще время, а вы, помнится, настаивали на срочности.

— Обратиться к кому-нибудь другому было бы кощунством, учитывая, сколько сил вы на меня потратили, не так ли? — как можно вежливее улыбнулась Джинни. — К тому же, эта квартира, кажется, меня вполне устраивает. Жить в стенах, которые помнят человека, добившегося такого успеха в карьере,.. Чем не шанс впитать в себя эту энергию расширяющихся перспектив? Конечно, надо будет приложить усилия, чтобы придать этому месту жилой вид, но такие трудности меня не пугают. Полагаю, мы можем теперь составить договор.

Спустя, приблизительно, час за Гекатой Трампл закрылась дверь, скрыв женщину с глаз Джинни. Хотелось надеяться, на ближайшее обозримое будущее. Быть вежливым с человеком, не вызывающим у тебя ни малейшей заинтересованности своей персоной и нередко тратящим твое личное время впустую оказалось для девушки трудным испытанием, которое она, впрочем, прошла довольно удачно. По крайней мере, миссис Трампл выглядела вполне довольной, принимая из ее рук подписанный специальными не поддающимися чарам с целью подделки чернилами договор. Размашистая подпись на пергаменте свидетельствовала о том, что теперь с ее счета в Гринготтсе была изъята определенная сумма, а квартира, посреди которой Джинни стояла, уперев руки в бока, полностью и безраздельно принадлежала ей. Волшебница критическим взглядом окидывала пространство вокруг себя, совершенно не представляя, с чего ей стоит начать. Решить начать все, — ну, почти все, — с чистого листа было легче, чем действительно сделать это.

— Хозяин Драко!

Юноша, стоявший до этого упираясь руками в полку над камином и опустив голову, вздрогнул от неожиданного писклявого голоса и обернулся. На пороге гостиной топтался домовик, нервно одергивая выглаженную простыню, повязанную на манер тоги.

— Чего тебе? — равнодушно осведомился Малфой, снова отворачиваясь.

— Люди из Министерства уже прийти, сэр! Ваш отец просить вас спуститься, хозяин.

Помедлив несколько секунд, Драко махнул домовому рукой, прогоняя прочь, и выпрямился. Люди из Министерства. Было вполне ожидаемо, что после того, как Бруствер отдаст временно занимаемый им пост министра магии подающему надежды Бенджену Кэттлберну, обладающему весьма предвзятым, как и большинство волшебников, мнением о бывших Пожирателях, тот не упустит шанса еще разок помучить Малфоев, Паркинсонов, Ноттов и им родственных. Едва прочитав о смене власти в «Ежедневном пророке», Люциус был уверен, что в самое ближайшее время им стоит ожидать какую-нибудь чертовски необходимую повторную проверку поместья на артефакты темной магии — и это в лучшем случае. В худшем же их мог ожидать пересмотр дел, которые все еще не были окончательно закрыты за эти несколько месяцев после Битвы. Малфой-старший уже сталкивался с Кэттлберном, и был прекрасно осведомлен о его более чем негативном отношении к тем, кто состоял в приближенном кругу Темного Лорда во время Второй магической войны, что уж говорить о тех, кто был там и во время Первой.

— Он не упустит случая зацепиться за любую мелочь и засадить кого-нибудь, пока еще не поздно и всех окончательно не оправдали, в этом сомневаться не приходится, — в предшествующий той самой ожидаемой проверки вечер высказался Люциус.

Единственное, о чем он разумно счел нужным умолчать — так это о том, что как раз его, скорее всего, и засадят. Он прекрасно помнил, каково ему приходилось три года назад в Азкабане, и, естественно, совсем не горел желанием возвращаться в его сырые темницы. После того как стало очевидно, насколько сомнительна преданность дементоров, они более не охраняли тюрьму, а были засланы куда-то в леса близ Румынии, впрочем, вряд ли их отсутствие чересчур облегчит жизнь пребывающих там заключенных. Но Малфой-старший не тешил себя надеждами, что ему удастся избежать их участи — как бы страх не стягивал узлом желудок, и как бы он ни старался скрыть его перед Нарциссой, которой совершенно ни к чему были новые тревоги, он прекрасно понимал, что повторное заседание в Визенгамоте не за горами. Все дело было в том, что у Кэттлберна были с ним личные счеты, и сведения их он наверняка ждал с нетерпением вот уже несколько лет. До той провальной операции по захвату предсказания в Отделе тайн, когда Люциус был еще в милости у Темного Лорда и неоднократно удостаивался чести возглавлять набеги Пожирателей на семьи некоторых волшебников, одной из целей его стала как раз семья Кэттлберна. Он был не чистокровным волшебником, но занимал высокопоставленную и полезную должность в министерстве, в Отделе магического правопорядка. Его планировали переманить с целью отслеживания действий Аврората и для того, чтобы при удобном случае подбрасывать ложный след. Однако, на беду самого же Кэттлберна, он оказался, что называется, «человеком чести», и отказался менять знамена и продаваться Лорду — ни за саму идею, ни за деньги, ни за перспективы, обещанные ему. В итоге во время нападения на его дом, которое и возглавлял Люциус, была убита его жена, и едва ли Кэттлберн, взобравшись на пост министра и получив возможность расквитаться с тем, кого винил не меньше Темного Лорда, забыл о своей потере.

Впрочем, Малфой-старший на протяжении всех этих месяцев, пока шли разбирательства с оставшимися и отловленными сторонниками Волдеморта, боялся, что этот день все же настанет — страх съедал его по крупицам изнутри, точил душу и уже стал его частью. От него было невозможно отделаться, как и отделаться от уверенности в том, что расплата настигнет. И все, что оставалось Люциусу, это ждать.

Когда Драко спустился вниз, в вестибюль, он застал там отца и троих авроров, мрачно поглядывающих на вход в подземелья и явно предвкушающих, как кто-нибудь из них получит вознаграждение, если найдет там что-то запрещенное; было сразу видно, что сомнений на счет того, что что-то все же будет найдено, они не испытывали. Люциус с бесстрастным лицом стоял подле них, и первым оглянулся на шаги, раздавшиеся на лестнице.

— Теперь, полагаю, вы можете убедиться в том, что мой сын не мечется по дому, пытаясь укрыть от вас книги с заклинаниями темной магии и столы для жертвоприношения? — холодно осведомился мужчина, вопросительно подняв бровь.

Один из авроров что-то негромко и жестко ему ответил, и кивнул своим напарникам в сторону коридора, ведущего в фамильную библиотеку. Они пропустили Малфоев вперед, не желая упускать их из виду, а сами двинулись следом.

— Похоже, они действительно надеются поймать нас на следах проведения языческих ритуалов, — Драко тихо хмыкнул, чтобы не слышали молчаливые сопроводители. — Не видел раньше у авроров таких самоуверенных выражений лиц. Другое дело неприязнь и отвращение…

— И это в них есть. Просто жажда нажиться на нас больше, — резюмировал Люциус.

Но ожиданиям проверяющих не было суждено сбыться — все, что было найдено библиотеке, семейном архиве и хранилищах в подземелье было вполне законно. Лишь несколько зелий из личных запасов Люуциуса, по классификации попадавших в опасные, вызвали некоторые вопросы, но их не было достаточно для предъявления каких-либо претензий — они не числились, как запрещенные Министерством. Заключающей проверкой было заклинание, позволяющее определить в доме наличие скрытых магией тайников, потому как в Аврорате все еще не были уверены, что в предыдущий раз были обнаружены все. Драко заметил, как немного напрягся Люциус, когда один из авроров произносил заклинание, но когда оно не дало никаких результатов, мужчина вновь расслабился, сильнее расправив плечи.

Вечером того же дня, Малфой-младший нашел отца в нижней гостиной, устроившимся в кресле с высокой спинкой с бокалом огневиски в руке.

— Министерство довольно? — юноша сел в кресло напротив.

— Относительно, — протянул Люциус, отставляя огневиски в сторону и глядя на сына долгим взглядом, будто обдумывая что-то. — С одной стороны, они провели свою проверку и сделали то, чего хотели, но едва ли результаты их удовлетворили…

— Были бы они удовлетворены, если бы нашли тайник?

Драко рассчитывал, что хотя бы немного удивит отца наблюдательностью. В конце концов, ему не так уж часто удавалось добиться от него одобрения во взгляде. Но мужчина ни капли не переменился в лице.

— Более чем. Вряд ли кого-то из нас тут же отправили бы в Азкабан, но повышенного внимания нам было бы не избежать.

— Как будто мы сейчас от него не страдаем, — фыркнул Драко, отводя взгляд.

— Все могло быть хуже, и ты это прекрасно знаешь. Вспомни только Крэбба, который настолько боялся заседания Визенгамоту по совершенным ним преступлениям, что попал в Мунго с психическими нарушениями. Так что ты должен быть благодарен, запомни это.

— Благодарен кому? Поттеру, который вступился за нас? — юноша произнес это с нескрываемым раздражением. Благосклонность Героя магического мира не вызывала в нем никакой благодарности, хотя бы даже потому, что выглядела как подачка, маленькая подачка из жалости. Если бы не Нарцисса, он бы и пальцем ради них не пошевелил.

— Судьбе, Драко. Фортуне, участи — называй, как хочешь. Я не прошу тебя отдавать должное Гарри Поттеру, возможно, ты еще не готов понять, насколько была полезна его защита… Но ценить то, что для нас еще не все потеряно ты обязан.

— Считаешь, что я не ценю? Я прекрасно осведомлен, насколько нам повезло.

— В таком случае не высказывай недовольства. По крайней мере открыто, — Люциус, оттолкнувшись руками от подлокотников, встал. — И раз уж мы затронули тему тайников и того, что могло бы заинтересовать министерство — самое время тебе кое-что увидеть.

Драко вопросительно поднял бровь, но отец лишь молча сделал ему знак следовать за ним. Малфой-младший полагал, что знает едва ли не каждый темный уголок в Мэноре, и был в замешательстве, пока шел по длинным коридорам в дальний конец поместья, в кабинет отца.

— Ты должен был попасть сюда раньше, на свое совершеннолетие. Но ты ведь сам понимаешь, что в то время у нас были более серьезные дела, — мужчина коснулся рукой одной из книг на стеллажах, что занимали собой целую стену; на потертом корешке отчетливо выступили грубо вычерченные руны, и стеллаж начал складываться, подобно тому, как складывались кирпичи в Дырявом котле, открывая проход на Диагон аллею. За стеллажом обнаружилась голая каменная стена, и Драко перевел недоуменный взгляд на Люциуса, который тем временем уже шагнул вперед, будто бы и не встретив на своем пути такого препятствия. Решив, что отец не потерпит от него промедлений и робости, Малфой-младший поспешил шагнуть вслед за ним. Как и предполагал юноша, пройти сквозь стену не составило никакого труда — лишь кожу слегка покалывал холод, будто он действительно прикасался к прохладным камням.

— Думаю, ты знаешь, что это, не так ли?..

* * *

Драко и ухом не повел, когда темно-коричневый филин постучался в окно. Он неотрывно глядел на свиток, который держал в руках — отказ принятия средств от семьи Малфоев. Желая восстановить как можно более приближенный к прежнему статус в обществе, Люциус посчитал полезным заняться благотворительностью — как обычной, так и целенаправленной в виде вложения средств в чьи-то проекты, а позже этим продолжил заниматься и Драко. Увы, даже спустя почти семь лет после войны, некоторые люди по-прежнему имели жесткие предубеждения касаемо тех, кто принадлежал к проигравшей стороне. Проще говоря — к Пожирателям смерти. Сейчас это было чем-то вроде устаревшего термина, но в то же время для его носителей это было пожизненным клеймом, как бы они не старались его замаскировать. Жизнь, по большей части, приняла привычный даже для них ход, но все же каждый прекрасно понимал, что он отличается от остальных волшебников. Не только уродливой черной отметиной, служившей напоминанием о грехах прошлого, но и чем-то не материальным, не физическим. И стоило им об этом напомнить — как они, будто раненный зверь, в которого кинули камнем, оскаливались и лишь больше злились. Вот и Драко Малфой, получив отказ на принятие довольно щедрого пожертвования небольшой клинике на окраине Лондона для волшебников со слабо выраженными магическими способностями, едва удержался от того, чтобы не смять пергамент и не зашвырнуть его в камин. Впрочем, удержался ненадолго — спустя несколько мгновений злополучное письмо все же медленно тлело в уже догорающем огне.

— Чертовы праведники, — пробормотал он раздраженно, откидываясь на спинку стула.

Его слух, наконец, уловил возню у окна, и он оглянулся, обнаруживая настойчиво тыкающегося в окно филина с новым выпуском «Ежедневного пророка». Молодой человек лениво сделал пас волшебной палочкой, распахивая окно и позволяя птице приземлиться на стол перед ним. Он вложил в мешочек, привязанный к лапке филина, положенный галеон, и повторно взмахнул палочкой, закрывая окно. Взяв в руки газету, Драко собирался было уже погрузиться в чтение первой полосы, на которой успел мельком заметить колдографию какой-то молодой светловолосой волшебницы, как в кабинете раздался треск, и посреди него возник домовой.

— Прошу прощения, сэр! — Рикс почтительно поклонился, коснувшись ушами пола.

— В чем дело?

— К вам пришел господин Забини, хозяин. Он ожидать вас в холле.

Домовой качнулся, не зная, позволено ли ему убраться прочь. Малфой недоуменно нахмурил брови, поднимаясь из-за стола и складывая «Пророк» вдвое.

— Он не говорил, зачем пришел?

— Нет, хозяин Малфой, только просить позвать вас.

Когда Драко вошел в холл, Забини как раз рассматривал одну из картин в веренице тех, что изображали уже усопших представителей рода Малфоев. Он усмехнулся, рассмотрев, что друга заинтересовала едва ли не единственная симпатичная прародительница Драко — молодая Медея Малфой, которая была изображена как раз в том возрасте, в котором скончалась от тяжелой хронической болезни. Светловолосая красавица с привычными, «малфоевскими», серыми глазами глядела сверху вниз на гостя Мэнора, и иногда поправляла изящной ручкой свои упругие кудри.

— Любуешься? — обходясь без приветствия, осведомился Драко.

Блейз вздрогнул и повернул голову, с легким испугом глядя на хозяина дома, будто тот поймал его за каким-то неблагопристойным занятием. Но эту эмоцию тут же затмила насмешка, которая заиграла и на губах Забини.

— Оказывается, и у тебя в роду были красивые люди, — произнес он, усмехаясь еще шире.

— В отличии от твоего, — в тон ему ответил Малфой. — Но это не важно. Ты говорил, что проведешь выходные с Панси, неужели ты оставил ее в одиночестве в своем холодной спальне?

— Панси давно уже дома, — отмахнулся Забини. — Наверное, все наши сейчас по домам… Ты уже читал новости в «Пророке»? Хотя, не отвечай, по лицу вижу, что нет.

— В чем дело? — Драко сразу стал серьезным. Не смотря на то, что Блейз на первый взгляд выглядел как обычно, он чувствовал его напряжение, и это ни о чем хорошем не говорило.

— В каком-то безмозглом идиоте, из-за которого всем, кто может использовать родовую магию сейчас будет уделено столько внимания, что и не снилось…

Патронус Кингсли так и застал ее стоящую в пыльной комнате. Светящийся шар сформировался в рысь, и та заговорила голосом начальника Джинни:

— Штаб, через пять минут, — коротко промолвил Патронус, и тут же рассеялся в воздухе.

Девушка несколько секунд в замешательстве глядела на прозрачную дымку, которую после себя оставил посланник, пытаясь сообразить, зачем она могла понадобиться в Аврорате в свой выходной. Впрочем, способ выяснить это был один, и медлить Уизли не стала — трансгрессировав прямо из квартиры, спустя минуту она уже входила в Министерство, на ходу проверяя куда засунула палочку.

Еще не выйдя из лифта, в котором холодный бестелесный голос объявил «Уровень два. Отдел магического правопорядка. Штаб-квартира авроров», Джинни уловила неясный шум, разносящийся по узкому коридору этажа. Доносился он, как выяснилось, как раз из штаба, и являл собой нестройный хор голосов, окрашенных разными эмоциями — возмущением, решительностью, возбуждением и нервозностью.

— Не заставляйте меня накладывать Силенцио! Тихо! — донесся до закрывающей за собой двери Уизли голос Бруствера. Она пристроилась с краю группы волшебников, которые столпились вокруг Кингсли и послушно умолкли, стоило ему повысить голос. Вытянув шею и попытавшись разглядеть поверх голов других авроров непосредственного начальника, она увидела его серьезное лицо и выпуск «Ежедневного пророка», который он поднял над головой. Рассмотреть, что было изображено на колдографии, рассеиваемой иногда вспышкой, ей не удалось, как не удалось и прочитать заголовок. Бруствер тем временем вновь заговорил нормально: — Я прекрасно понимаю, насколько неприятен тот факт, что информация просочилась в прессу, да еще и с такой скоростью — но это то, что мы имеем на данный момент, и с чем ничего, увы, поделать не можем. Все вы знаете, что рано или поздно это все равно бы произошло, и поскольку в данном случае мы столкнулись с ранней попыткой взбудоражить общественность, это должно лишь послужить нам стимулом работать как можно продуктивнее, и разобраться с произошедшим в ближайшее время. Кто-то не согласен?

По гурьбе пробежался негромкий шепоток, некоторые закивали. Джинни, все еще смутно представляющая картину происходящего, высмотрела через несколько голов знакомый затылок Дина Томаса, и протиснулась между двух мужчин.

— Что случилось? — прошептала она Томасу прямо в ухо, заставляя того дернуться от неожиданности и удивленно вскинуть брови, поворачивая голову.

— Ты как тут оказалась? У тебя же выходной, — вполголоса проговорил парень.

— Бруствер приказал явиться.

— Ты не видела новый выпуск «Пророка»?

Девушка покачала головой, а Дин тяжело вздохнул, бросив взгляд на Кингсли. Мгновение поколебавшись, он взял Джинни под локоть и повел подбородком в сторону выхода в коридор.

Выбравшись туда, Томас некоторое время молча мерил коридор шагами, а потом замер, подняв на подругу взгляд:

— Похоже, у нас тут образовался чистокровный сектант, — наконец заявил он.

— Сектант? — не поняла Уизли.

— Сегодня утром в Лютном переулке было найдено тело девушки. Никаких свидетелей убийства, никаких следов применения непростительных. Все, что там есть, это начерченные вокруг трупа символы, чем-то напоминающие руны, но не руны.

— Это ее фотография в «Пророке?» — Томас утвердительно кивнул, и девушка нахмурилась. — Откуда известно, что чистокровный?

— Невыразимцы, прибывшие из Отдела тайн, объявили, что на месте преступления имеются следы родовой магии. Такую могут использовать только волшебники как минимум в пятом колене, к тому же у каждого рода она отличается, и знания о ней передаются от поколения к поколению. Едва ли кто-то посторонний мог запросто ее использовать.

— А определить колдующего?..

— Не удалось, — Дин замялся. — И не думаю, что удастся.

— Тогда каким образом Кингсли собирается «разобраться с произошедшим»? И зачем ему я?

— У него есть одна идея... В общем, с помощью магии нельзя узнать, кем был произведен ритуал, — а убийство было признано ритуальным, — но никто не отменял человеческий фактор. Кингсли считает, что, рано или поздно, наш чистокровка себя выдаст, а для того, чтобы поймать этот момент, к нашим претендентам на его роль будут приставлены авроры. Сначала хотели установить скрытую слежку, но после того, как «Ежедневный пророк» подложил нам свинью, опубликовав буквально через несколько часов статью об этом убийстве, стало понятно, что все они будут держать ухо востро. Как бы ни хотелось отрицать это, но наши, по большей части, бывшие слизеринцы далеко не дураки, и догадаются, что Аврорат не оставит это без внимания. А вот если подобраться предельно близко — возможно, что-то из этого и получится.

— Круглосуточно приставлены? — с намеком на ужас в голосе осведомилась Уизли.

— Нет смысла мне тут распинаться и рассказывать — Бруствер все сам объяснит. После окончания... собрания, скажем так, он просил тех, кто сегодня на дежурстве зайти. Очевидно, что и ты тоже приглашена.

Джинни, томимая недобрым предчувствием, лишь поджала губы. Когда они вернулись в штаб, Кингсли как раз уже распускал все еще не до конца удовлетворенных сотрудников. Заметив Уизли, он жестом позвал ее и направился в свой кабинет. Девушка послушно последовала за ним; к ней присоединился и Дин, и еще несколько человек, мимолетный взгляд на которых позволил ей узнать в них Роджера Дэвиса, Стива Корнфута и относительно новенького в их команде парня, имя которого ей пока не удалось запомнить. Войдя в кабинет, они под пристальным взглядом Бруствера кое-как заняли удобные для себя места и в напряжении стали ожидать, что им будет поручено. Джинни стала у стеллажа, служившего своеобразной личной картотекой главы Аврората, и оперлась о него плечом, стараясь не выдавать свою нервозность.

— Итак, полагаю, все вы уже знакомы с обстоятельствами имеющейся у нас ситуации... — Кингсли задержал на Уизли взгляд, и продолжил, дождавшись утвердительного кивка: — поэтому я сразу могу перейти к заданию, которое будет вам поручено. У меня уже состоялся разговор с моим заместителем мистером Поттером, министром Кэттлберном и несколькими представителями Отдела тайн, и все мы пришли к выводу, что наиболее удачным на данный момент способом выйти на виновника преступления будет наблюдение за потенциальными подозреваемыми. По определенным причинам было принято установить это наблюдение не как скрытое, а на официальной основе — подозреваемые будут поставлены в известность сегодня же, а завтра вы все приступите к выполнению задания.

— В чем конкретно стоит наша задача? — серьезно спросил Корнфут, стоявший практически у двери. Джинни показалось, что ему не терпится покинуть кабинет и заняться делом. — То есть, какова цель наблюдения? Выявление любого подозрительного поведения? Или же поимка с поличным?

— Все сразу, — с секунду поразмыслив, ответил Кингсли. — Каждые несколько дней вы будете предоставлять отчет о том, как подозреваемый себя ведет, чем он занимается, подает ли он признаки беспокойства и тому подобное.

— Простите, сэр, — голос подал Роджер Дэвис. — А разве этим не должны заниматься аналитики? То есть, мне всегда казалось, что задача нашей команды больше состоит в обезвреживании и устранении опасности, обеспечении сохранности людей...

— Именно этим вы и будете заниматься, мистер Дэвис. Неизвестно, какие действия будут далее предприняты нашим «сектантом», и нельзя исключать возможности, что действия эти будут новой угрозой кому бы то ни было. Аналитики же будут заниматься вашими отчетами, что обезопасит их и не снизит продуктивности расследования. Еще вопросы? — глава авроров окинул внимательным взглядом собравшихся в кабинете подчиненных, но все молчали. — Превосходно. На ваших столах лежат дела тех, к кому вы будете приставлены. Все свободны... все, кроме мисс Уизли.

Дин перед выходом бросил на Джинни быстрый непонятный взгляд, получив в ответ удивленный. Ей не очень это понравилось, как не понравилось и то, что Бруствер ее задержал — все внутри неприятно скручивало от недобрых предчувствий.

— Садись, — Кингсли откинулся на спинку своего кресла и свел вместе кончики пальцев.

— Есть какие-то проблемы? — послушно сев, Джинни при этом была натянута, будто струна — неестественно прямая спина и расправленные плечи выдавали ее напряжение.

— Возможно, — уклончиво ответил волшебник. — Дело в том, что для твоих коллег объекты наблюдения выбирались рандомно, но ты была исключением...

— Кто это? — сразу спросила девушка.

— Драко Малфой.

Несколько секунд Джинни молчала, медленно вдыхая немного пыльный спертый воздух кабинета без окон. В ее лице ничего не поменялось, но она на несколько мгновений дольше задержала глаза закрытыми.

— И, как я понимаю, у этого выбора есть веские причины? — наконец осведомилась Уизли.

— Разумеется. Все мы, включая Гарри, полагаем, что Малфой... несколько опаснее других, — Бруствер наклонился вперед и немного понизил голос: — Ты сама прекрасно понимаешь, что он может вполне сравниться со зверем, загнанным в угол. Как бы он ни маскировался под законопослушного волшебника, все же он наверняка не забыл о том, что его отец гниет в Азкабане и по этой же милости мать его не выбирается из окружения колдомедиков. Пожалуй, его можно было бы пожалеть, если бы не вся эта история и подозрения, что падают и на него тоже, и падают не безосновательно. Министр практически уверен, что это его рук дело, и даже если в нем говорит личная неприязнь — это, в сущности, меняет не многое.

— Я прекрасно понимаю министра, как понимаю и то, почему Малфоя считают наиболее вероятным виновником. Единственное, чего я <i>не</i> понимаю — при чем тут я?

— Ты знаешь его лучше остальных.

— Знаю? — Джинни нахмурилась, явно собираясь запротестовать.

— Так считает Гарри, полагая, что ты способна осознать, на что он способен.

— В самом деле? — очередное упоминание заместителя главы Ааврората разом остудило желание спорить. — Но, если честно, это все же не имеет значения.

— Верно, не имеет. Это твое задание, и личное сюда примешивать ни к чему...

— Ни к чему, — согласилась Джинни, про себя размышляя, что проблема скорее состоит в том, чтобы личного не примешивал Малфой.

Несколькими минутами позже, быстрым шагом пересекая атриум, Джинни думала о том, что это было просто обязано произойти. Каждый раз после какой-либо удачи судьба давала ей ощутимый тычок под ребра, заставляя на секунду сбиваться с привычного ритма дыхания. Вот и теперь, когда, казалось бы, появился просвет, кто-то снова плотно задернул шторы. Осталось добить только чем-нибудь, и опять придется выкарабкиваться из состояния полной апатии...

— Джинни? — знакомый голос резанул слух.

Ну конечно. А вот и то, что может добить. Из камина, в который она сама собиралась шагнуть, выступил аврор Поттер собственной персоной, отряхивая сажу с плеч.

— Не ожидал?

— Немного... ты уже говорила с Кингсли?

— Да. Огромное тебе спасибо за одолжение, — Уизли поджала губы, отступая в сторону и давая своему бывшему мужу пройти.

— Ты не подумай, что я...

— Я вообще стараюсь о тебе не думать, так что не утруждайся. Уж Малфоя я как-нибудь вынесу, — на этих словах она шагнула в камин, бросив напоследок тяжелый взгляд на выглядящего виноватым Поттера.

А ведь все могло бы быть иначе, выгляди он таким несколькими месяцами ранее.