Прекрасная пташка / Beautiful bird (гет)

— Мы не знали. Так не должно было быть.

Северус не слушал, пристально глядя на малышку, которая мирно дремала у него на руках. Гермиона прислонилась к кровати и закрыла глаза, надеясь отдохнуть несколько минут.

Крошка тихонько захныкала. У Гермионы заныло сердце, когда она услышала, как Северус шепчет что-то успокаивающее.

Малышка успокоилась, и Северус тихо пробормотал:

— Зелье полностью выведется из ее организма, и ты сможешь уйти.

Ее руки сжались в кулаки. Уходить не хотелось.

Не сейчас.

Он продолжал успокаивать малышку, тоска в его глазах разрушала когда-то непоколебимую решимость Гермионы.

— Может, это был знак... может, нам следует...

Северус возразил, прежде чем она успела договорить:

— Нет. Мы не можем.

Разочарованная, она спросила:

— И что ты предлагаешь?

— Есть заклинания...

— Ты хочешь использовать темную магию? На своем ребенке?

Снейп сердито блеснул глазами:

— Она не моя! — заявил он, продолжая держать малышку на руках. Она пошевелилась, и его взгляд смягчился. — Но я хотел бы, чтобы была.

Гермиона оторопела.

— Не говори так, — запнулась, — ты не можешь... не должен так думать.

Снейп упорно отводил взгляд, и это о многом сказало Гермионе.

— Я избавил девочку от аллергической реакции. Но нужно, чтобы ее осмотрел целитель, ведь это может быть какой-то широко используемый ингредиент. Сорняк, возможно, или спорыш. А может, шкурка бумсланга...

Она положила руку ему на колено.

— Северус, перестань. Я отправлюсь с ней в Мунго, как только смогу. А пока Эвелин...

Он нахмурился:

— Как ты ее назвала?

Гермиона вздрогнула, когда осознала свою ошибку: она нарушила их соглашение.

— Прости, Северус. Роза выздоровеет. Ты хорошо о ней позаботился.

— Это случилось по моей вине.

Она вздохнула, зная, что заверения ему не нужны. Гермиона смотрела, как он держит ее любимую дочку, и страстно желала, чтобы все для них было по-другому. Ее глаза наполнились слезами, когда он будто заново знакомился с ребенком. Северус не видел девочку несколько недель, она так изменилась...

— Вижу, она пошла в мистера Уизли.

Гермиона ощетинилась на полную горечи фразу.

Тишина давила. Гермиона закрыла глаза — и на нее нахлынули беспорядочные видения: радость, любовь... свобода. Несмотря на обстоятельства, она верила, что это еще случится с ними. Однажды.

— Прости меня, — пробормотал он.

Гермиона бросила на Северуса быстрый взгляд, обидные слова все еще жгли душу.

— Я не должен был говорить о нем. Это несправедливо по отношению к тебе, прости.

Она кивнула, слишком обессиленная, чтобы злиться.

Малышка завертелась. Гермиона, зная, что нужно делать, потянулась к ней, Снейп отшатнулся.

— Нет, пожалуйста!

— Северус, — она пыталась успокоить его, — девочка проголодалась, мне нужно покормить ее. А потом снова сможешь подержать ее на руках. Хорошо?

Когда Гермиона встала, Северус смущенно отдал ей малышку, а сам вышел из комнаты, оставляя их вдвоем. Через час он вернулся с резной деревянной колыбелью.

— Когда я был ребенком... — лицо Северуса ничего не выражало, — и я подумал, может... — он показал жестом на девочку.

Гермиона грустно улыбнулась:

— Прекрасно.

Крошка мирно спала в колыбели, Северус протянул руку, чтобы коснуться ее лба. Гермиона не знала, что он сейчас чувствует: облегчение или разочарование.

— Жар спадает.

Гермиона была настолько вымотана, что смогла лишь улыбнуться и кивнуть в ответ. С мыслями о том, что ее дочь вне опасности, она свернулась калачиком на кровати и уснула. Снейп устроился рядом.

Пронзительный крик разорвал тишину, мгновенно стряхивая с них сон.

Испуганные, они бросились к колыбели. Решительно, но нежно Северус потянул на себя одеяло и осмотрел ребенка.

— Зелье... Оно полностью вывелось.

Оставалось только наблюдать, как пульсировала, бледнела ее веснушчатая кожа, пока не стала похожа на тончайший фарфор. Малышка корчилась от неприятных ощущений. Потом она открыла глаза. Черная радужка блестела, а огненные кудри потемнели до цвета эбенового дерева.

Малышка улыбнулась.

Снейп задыхался, его лицо исказилось от боли. Тихий стон сорвался с губ, и Северус упал на колени перед колыбелью. Гермиона, придавленная тяжестью его отчаяния, смогла только всхлипнуть, когда он прижал малышку к своей груди, повторяя сквозь стоны: «Эвелин».