Вдохновение (джен)

Профессор Амбридж сидела в розовом кабинете и бездумно блуждала взглядом по стенам, обвешенным тарелками с кошечками, которые занимались своими кошачьими делами, поглядывая на хозяйку. Машинально размешивая давно растворившийся сахар в чае с молоком, Амбридж держала на лице улыбку и старалась не замечать хряхтение и шипение мальчишки, пишущего перед ней пером. Слова на пергаменте выводились кровью, и чернила ему не понадобились.

Кошечки мяукали на своих тарелках, чай был сладким, а мальчишка смиренно терпел неприятное наказание. Едва он ушел, Амбридж удовлетворенно вздохнула. Поттер заставлял ее нервничать, он был определенно чем-то опасен. И, несмотря на то, что долг велел ей следить за его поведением, она хотела бы поменьше находиться рядом с ним.

Зима в этом году выдалась холодной, и Амбридж взмахом палочки подбросила жару в камин. Не хватало еще подхватить совершенно отвратительный насморк и пить мерзкие зелья от простуды.

В дверь постучали, и она приоткрылась. В кабинет заглянул облезлый старик с не менее облезлой кошкой на руках. На самом деле он не был так уж стар, но его внешний вид был неухоженным и неряшливым, и это значительно добавляло ему лет.

— Да-да, мистер Филч? Вы что-то хотели? — пропела в своей излюбленной манере Амбридж, не понимая, почему он стоит на пороге и мнется.

Филч еще больше смутился и сосредоточил свое внимание на кошке.

— Мистер Филч?

«Говори скорее, чего хочешь, и уходи», — подумала Амбридж, отпивая из чашки и приторно улыбаясь гостю.

Наконец он поднял свои глаза на нее, и, кажется, на что-то решился.

— Профессор, я хотел бы… попросить вас… попроситьвасободнойвещи, — комкано закончил он и снова уткнулся взглядом в миссис Норрис.

— Что-что, простите? — в недоумении протянула Амбридж и поставила чашку на блюдце.

— Профессор, — кошка, мяукнув, спрыгнула с рук Филча, и он стал мять свои пальцы. — Ваша красота… вы позволите написать ваш портрет?

Филч судорожно сглотнул и с ужасом уставился на Амбридж, как будто это не он сам, а она предложила ему невесть что.

— Вы рисуете? — изумилась она.

— Пишу, профессор. Портреты. Иногда, — Филч окончательно растерялся.

Долорес Амбридж неподвижно сидела за столом в своем кабинете, лениво рассматривая Филча. Он ежесекундно выглядывал из-за холста, что-то беззвучно шептал и улыбался. Было видно, что Филч наслаждается процессом.

Поначалу Амбридж было крайне неуютно участвовать в этом странном действе, но затем миссис Норрис запрыгнула к ней на колени и заурчала, а вместе с ее мурлыканьем к Амбридж вернулось спокойствие. За окном сгустились сумерки, метель завывала снаружи и время от времени стучалась в окно ветром, наполненным крупными снежинками. Камин весело трещал, а довольный Филч за вручную сколоченным мольбертом привносил ощущение нереалистичного происходящего.

Долорес Амбридж мучилась вопросом: какого пикси она согласилась на это? — и не находила ответа. То ли неуклюжие комплименты Филча заставили ее растаять, то ли ей польстило его желание нарисовать именно ее, или просто захотелось иметь свой портрет. А может, захотелось внести разнообразие в свое времяпровождение. Хогвартс все же оказался более гадким местом, чем она ожидала.

— Я всегда мечтал быть известным художником, — внезапно заговорил Филч.

Амбридж вздрогнула. Пока он рисовал, она успела задремать немного, хоть ее глаза и были открыты.

— Что вы сказали, мистер Филч? — она моргнула несколько раз.

— Писать картины, выставляться в галереях, быть популярным… я чувствовал, что это мое призвание. Я очень много рисовал в детстве. Сначала это были натюрморты… и когда я попробовал писать их маслом, все по-настоящему, понимаете? — когда я написал свой первый натюрморт маслом, часть фруктов устроила борьбу за место в вазе, и несчастным маргариткам не хватало места из-за них, — Филч завел мешающую прядь редких волос за ухо и немного сдвинул мольберт в сторону. Теперь Амбридж по большей части видела его в профиль.

— Маслом? — переспросила Амбридж.

— Мало кто интересуется тем, как пишутся картины, которые есть в избытке у каждого уважающего себя мага, профессор. И еще меньше тех, кто пишет картины. Если нужно написать что-то настоящее, то используется только масло, разведенное парой капель сока шевельника. Без сока шевельника в масле картины не будут двигаться, и не будут иметь никакой ценности, — с готовностью объяснил Филч.

Амбридж не понимала, зачем ей нужно это знать, но все равно спросила:

— Почему же вы не стали художником, мистер Филч?

Завхоз замер на мгновение и как-то поник. Он перевел взгляд на окно, в которое по-прежнему, завывая, билась снежная вьюга.

— Сейчас в Англии работает всего лишь один мастер, пишущий настоящие портреты. Его все знают, уважают и любят. Ему заказывают портреты своих родственников богатые фамилии, ему хорошо платят. Я видел его работы, — Филч опомнился и снова заработал тонкой кистью.

— Они хорошие? Работы этого мастера? — спросила Амбридж, только чтобы поддержать разговор и не уснуть.

Она бросила взгляд на настенные часы — точно такое же блюдце с кошечками, только еще и со стрелками. Время позднее, пора вежливо спровадить Филча в свою каморку.

— Они хорошие. Аккуратные. Красивые. Изображение точно передано на холст. Защита от времени поставлена, как следует, — Филч недовольно поджал губы и взял кисть еще тоньше, чем была до этого. — Но в его портретах нет изюминки, нет души. Они холодны и однотипны. Мне кажется, это неправильно.

Амбридж с удивлением воззрилась на него. Узнать Филча с такой стороны было… неожиданно. Миссис Норрис заворочалась на ее коленях, свернулась теплым клубком.

— И все же вы не стали художником, как мечтали. Почему?

Она заметила, что Филч неуютно себя чувствует после ее вопроса и медлит с ответом. Делает вид, что не услышал ее. Филч жестами попросил изображение профессора повернуться боком, чтобы прорисовать ухо. Затем Амбридж по его просьбе поднялась и встала перед камином спиной к холсту, на котором ее уменьшенная копия также вышла из-за стола и повернулась не тронутой краской белой спиной к художнику. Недовольная миссис Норрис нагло перелезла на стол, Филч продолжил работу, уверенными движениями детально прорисовывая розовый костюм Долорес.

— Неужели работа завхоза более привлекательна для вас, мистер Филч? — настойчиво вернула его к теме разговора Амбридж.

Филч методично водил рукой над холстом еще некоторое время, пока не собрался с мыслями.

— Профессор, вы знаете, кто писал портреты директоров Хогвартса на протяжении всего времени его существования?

— Мне неоткуда знать об этом, мистер Филч, — ответила Амбридж. Ей казалось, что он скажет сейчас что-то важное. Хотелось повернуться к нему, видеть его лицо, когда он будет рассказывать, но Амбридж сдержала глупое, на ее взгляд, желание.

— Со времен основателей вошло в традицию, что в первый год директорства нового мага пишут его портрет. И делает это медсестра, завхоз, или лесничий — кто-либо из вспомогательного персонала, который обладает достаточным мастерством для этого. Как ни странно, ни разу не оказалось, чтобы никто из них не обладал талантом к живописи. Зато случалось так, что талант был скрыт, и его открывали пробой кисти, разумеется, по просьбе директора.

Филч говорил совершенно серьезно, но Амбридж все равно подумала, что он ее разыгрывает.

— Профессор, вас еще не назначили директором Хогвартса, и мне следовало бы дождаться того момента, когда Вас утвердят на этой должности; портрет обычно не пишут заранее. Но сейчас такая прекрасная погода, вы видели эту метель за окном?

Амбридж внимательно посмотрела на человека, который до этого вечера вызывал у нее снисходительную улыбку и желание напустить на себя сочувствующий вид. Но сейчас, когда он стоял за мольбертом, он уже не казался таким примитивным и глуповатым, его вид теперь не был таким отталкивающим, и даже его речь казалась теперь более стройной, мудрой и глубокой, нежели обычно. Он будто преображался, занимаясь любимым делом. И кто бы мог подумать, что снегопад, который вызывает у нее самой раздражение, так вдохновляет его на творчество?

Филч горько улыбнулся и, осмотрев свою работу, стал завершать портрет конечными штрихами в разных частях холста.

— Знаете, что самое обидное, профессор? Я написал портреты профессора Дамблдора, ваш портрет… в моих комнатах почти все занято моими работами. Но моя мечта никогда не сбудется, потому что я всего лишь грязный жалкий сквиб, и годен только для грязной работы, которой не станет заниматься ни один уважающий себя волшебник. И никто никогда не купит картину сквиба, и ни одна галерея не выставит мои работы, — он резко замолчал, но было понятно, что он сказал бы еще многое.

Долорес Амбридж, вернувшейся за стол, стало неловко и неуютно находиться в своем кабинете. Она захотела, чтобы Филч ушел. Чай давно остыл, и молочная пленка осела на стенках чашки. Амбридж рассматривала ее, пока Филч снова не заговорил.

— Готово, профессор. Масло должно высохнуть, как следует, а после я покрою его слоем защиты, иначе ваш портрет не переживет ваших потомков. Я зайду завтра.

В камине догорали ветки, метель по-прежнему заставляла окно трещать. Миссис Норрис похрапывала во сне, но Долорес безжалостно спихнула ее со стола.

— Спокойной ночи, мистер Филч, — сказала Амбридж, когда закрывала за ним дверь.

В ту ночь ей плохо спалось, и долгое время она лежала, глядя в потолок и прогоняя глупые мысли, настойчиво лезущие в голову.

А снег все шел и шел, метель завывала диким зверем, атакуя ставни, которые жалостливо скрипели на ветру в ответ. С каждой снежинкой, заметающей замок с окрестностями, школа чародейства и волшебства Хогвартс превращалась в красивую зимнюю сказку.