Осколки битого стекла (гет)

Стены наступают со всех сторон. Словно издеваясь, потолок осыпается мелкой каменной крошкой. Темные волосы сразу покрываются белизной, будто проседью. Будто Дафна стареет на глазах. На своих собственных глазах. Снег в аду уже не кажется аллегорией из дурацких книг. Дафна горит, а потолок грозит обрушиться. Он хочет окунуть ее в пучину льдистого холода, чтобы не допустить, не выпустить за пределы палаты. Выкорчевать источник заразы на корню.

Она чувствует, как капли пота стекают за шиворот. Она боится. Липкий ужас обволакивает почки, печень, легкие. Страх добирается до сердца, и Дафна застывает. Безмолвно открывает и закрывает рот. Смотрит округлившимися глазами на дверь. И ждет неотвратимого. Сейчас придет Анубис и заберет в царство тьмы. Туда, где страшное чудовище сожрет ее только потому, что Маат весит больше зачерствевшего сердца, испещренного трещинами и ушибами.

— Нет! Нет! Нет! — она кричит, зажимая уши. Она не слышит ничего вокруг. Не слышит собственного голоса, только хрип, похожий на предсмертный. Она не заслуживает такой смерти. Это Тео, это все Тео. Это из-за него она такая. Ненормальная, изгой, прокаженная.

Любовь нельзя предавать, она обращается против любящего. Она изводит изнутри, сверлит, скребет, воет. Сводит с ума и разрушает. Любовь — самое темное и низменное чувство. Потому что самое сильное и светлое. Нет ничего лучше любви, нет ничего хуже. Невзаимность отравляет. Земля под ногами становится токсичной, воздух смердящим, дождь кислотным.

Руки Дафны пузырятся. Они покрываются ядовитыми нарывами, кровь заменяет гной. Внутренности горят, будто кто-то поднес спичку. Испарения забиваются в ноздри, не пуская кислород. Она задыхается от запаха гниющей плоти. Своей плоти. И чувствует на языке привкус горелого мяса.

Она сумасшедшая. Дафна сумасшедшая. Она умирает. А возрождаться умеют только фениксы.

— Тео, ну, Тео. — Она дергает его за рукав, а он не замечает. — Тео! — топает ногой, почти отчаявшись привлечь его внимание.

— Чего тебе? — Он, наконец, морщится и смотрит на нее сверху вниз. Лучше бы не смотрел. Колючий взгляд не предвещает ничего хорошо. Так относятся к мебели или, на худой конец, к прислуге. Но Дафна его круга. Тео не имеет право так себя с ней вести.

Дафна изо всех сил сжимает виски. Сотни иголок впиваются в кожу с каждым вздохом все глубже. И зудят, зудят, зудят. Перед глазами расплываются белые пятна. Реальность ускользает, стирается. Зрение, осязание, слух, обоняние отключаются друг за другом. Она крот, выкинутый из норы под солнечный свет. Спотыкается и падает, натыкается на камни, разбивает локти и колени. Она бредет на тьму. Тьму ее воспоминаний. У Дафны есть только они. Пусть пугающие и сюрреалистичные, но настоящие. Слишком реальные, чтобы быть обманом. Слишком иллюзорные, чтобы быть правдой.

Ее Тео был хорошим. Милым, заботливым, добрым Тео. Самым лучшим, самым честным, самым преданным. Он любит ее. До сих пор любит, Дафна уверена.

— Помнишь наше детство? — Дафна выводит пальцем узоры на стекле. Незатейливые завитушки без особого смысла. Просто красиво. Ей нравится.

— Конечно, помню. Ты была очень милой пухлощекой малышкой, норовящей споткнуться на каждом углу, и мне приходилось бегать за тобой, чтобы потом не оправдываться перед нашими родителями. — Он улыбается и лучики маленьких морщинок расходятся паутиной от уголков глаз, а Дафне хочется лезть на стену. Неужели это все, что можно о ней помнить? — Эй, ты чего? — Он замечает перемену в ее настроении и чуть хмурится. Дотрагивается пальцами до подбородка, заглядывает в глаза. — Что не так, кнопка?

— Все не так! — В порыве безрассудного гнева кричит Дафна и вскакивает с места. — Ты не так, я не так, ничего не так! — Срывается с места, убегает. Кого только пытается обмануть? Тео в два прыжка догоняет и разворачивает Дафну к себе. Его горячее дыхание касается ее губ и становится невыносимо. Жарко, душно, обреченно.

Дафна сворачивается в кокон и жмурится до звезд под веками. Мгновение слишком прекрасно, оно не должно закончиваться. Нужно сохранить, запечатлеть, вырезать на сетчатке. Дафна замирает. А что если..? Она вскакивает с кровати, забывая, что видит только смутные силуэты. На ощупь ищет хоть что-нибудь острое: ножницы, пинцет, щипцы, хоть иголки. Тео слишком близко, эмоции слишком яркие. Все СЛИШКОМ. Пальцы цепляются за что-то шершавое, Дафна подпрыгивает. Вот оно, еще минутку. Сейчас! Подушечку пальца саднит и щиплет, но она упорно продолжает тереть выпуклость в надежде. На что?

Раскинутые руки, остекленевшие глаза и струйка крови, стекающая из уголка рта. Будто спящий, если бы не неестественная поза. Умиротворенный и даже почти радостный. Дафна падает на колени и бьет его в грудь.

— Ты не можешь. Не можешь... Не имеешь права! — Голос хрипит, но она не слышит. Она видит мертвого Тео, держит его еще теплую руку и не верит, что он бросил ее. — Мерзавец, сволочь, дурак! Вставай и иди! Ненавидь, унижай, но живи! Тео! — Сил не хватает. Спазм сдавливает горло, дыхание перехватывает, она медленно садится на пол и убирает челку с его лба.

Он не мог умереть. Только не Тео. Он всегда решает проблемы. Он всегда выиграет. Он всегда... С детства.

Дафна хватает себя за волосы и дергает, что есть силы. Из глаз брызгают слезы, но она не чувствует. Слезы оставляют мокрые дорожки на щеках, но Дафна видит распростертого на каменном полу Тео. Она не верит. Это галлюцинации. Не ее воспоминания, ведь Тео жив. Он любит ее, ждет ее. Дафна поправится, и они обязательно будут вместе. До самого конца.

— Поиграй со мной, — на одном дыхании выпаливает она, тут же испугавшись своей смелости. Он презрительно окидывает Дафну взглядом и усмехается.

— Нет.

Жесткое, металлическое, непререкаемое слово царапает сердце.

— Ну, пожалуйста, — голос звучит насколько жалобно, что Дафна хочет забиться в угол и не показываться. Его тон унижает, но Тео нужен ей. Вот прямо сейчас и никак иначе. Почему он отказывает, им же так весело играть в прятки вместе?

— Не унижайся, Гринграсс, противно смотреть, — он выдергивает из ее пальцев лацкан своего пиджака и уходит, не оглядываясь. А Дафна смотрит вслед и глотает слезы.

Оскорбительно и безжалостно, но ведь это не Тео. Какой-то чужой мальчик зачем-то притворяющийся им. Может, это какой-нибудь мальчишка-слуга, выпивший Оборотного? Сердце кричит: «Это не Тео!» Разум шепчет, что она плохо его знает.

Дафна задыхается. Образы сбивают с толку. Они слишком яркие, но не могут быть реальными. Это какое-то заклинание, вызывающее сумасшествие. Она помнит другого Тео, а этот... этот... Высокомерный засранец с гипертрофированным чувством превосходства. Разум упорно нашептывает, что Нотт таким и был, но сердце не выносит очищающей правды. Чувства заставляют вспоминать раз за разом их первый поцелуй.

— В какие игры ты играешь? — выдыхает Тео.

— Тебя они не касаются, — бросает Дафна ему в лицо. Она не собирается ему ничего объяснять. Девочка выросла.

— Уверена?

Дафна изгибает бровь и с трудом удерживает себя на месте. Обнять бы за шею, прижаться всем телом и поцеловать так, чтобы в воздухе заискрило.

— Что за банальности второсортного любовного романа? — Она демонстрирует безразличие, но понимает, стоит ему сделать шаг навстречу и вся показная бравада полетит низзлу под хвост.

Тео долго смотрит ей в глаза, она не в силах пошевелиться. Застывает восковой куклой, забывая дышать. Знает, нужно отвести взгляд от его губ и уйти. Пока еще можно сохранить крохи собственного достоинства. Но он не дает ей и шанса. Горящий взгляд не отпускает. И о чем думает? Хоть бы намекнул, они и так стоят без слов и движений непозволительно долго.

— Сюда могут войти в любую минуту, — зачем-то говорит она.

— Знаю, — и накрывает ее губы своими. Теперь уже хоть небо упади на землю, Дафна не заметит ничего вокруг. Имеют значение только эти губы, обжигающие до кости, руки, сковывающие тисками, мысли, испуганной птицей уносящиеся вдаль.

Дафна обнимает себя руками и улыбается. Ей хорошо. Пульс постепенно приходит в норму, дрожь унимается, дыхание выравнивается. Дафна засыпает. Приступы всегда отнимают много сил. Этот из числа безобидных, заканчивается без вмешательства целителей. Дафне хочется надеяться, что это признак улучшения. Лимонный чай, которым ее пичкают сердобольные сиделки, ей не нравится. Он кислый, как протухшее мясо.

Ей снится бескрайнее зеленое поле. Дафна ложится на траву и смотрит в небо. Жмурится от солнечного света и наслаждается. Видит как из облаков складываются пирамиды. Она уже не крот, тьма отступает. Душу наполняет любовь ко всему живому. Она протягивает руки и смеется во весь голос так, как никогда не смеялась. Дафна ощущает себя намного более живой, чем за последние годы. Спокойной, умиротворенной, любимой. Так, как будто Тео рядом.

Сквозь сон Дафна чувствует, как заботливые руки накрывают ее одеялом. Она надеется, что проснется завтра собой. И непременно нарисует что-нибудь египетское. Или может даже почитает! Во сне Дафна мечтает. Во сне Дафна счастлива, потому что боль и ужас отступают.

Чтобы вернуться в приступах и мучить снова. Несмотря ни на что Дафна еще верит, что каждый только закончившийся кошмар выворачивания ее кишок станет последним. Пока еще верит.