Когда закончится война... (гет)

сиквел к драбблу "Мы с тобой одной крови, ты и я..."

Малфой не помнил, кто начал первым, и когда именно это случилось — скорее всего, во время очередной передышки, паузы между боями, пока все пишут письма домой и потирают свежие шрамы. Кто-то, может быть, Вуд, а, может быть, и Финниган, спросил своего соседа: «Слушай, парень, а что ты сделаешь первым делом, когда вернёшься с войны?» — и понеслось.

Стоило возникнуть тишине, образоваться короткому моменту ничегонеделанья, — и немедленно завязывалась оживлённая дискуссия на тему «То, что я совершу прежде всего, вернувшись с войны».

Вначале озвучивались всякие мелочи, вроде «усну в ванне», «съем три маминых пирога», «буду лежать на траве и ничего не делать». Потом настал черёд интимных желаний, были озвучены необузданные фантазии и бесстыдные грёзы, и хотя до откровенной похабщины они старались не опускаться, игра с каждым разом делалась всё горячее.

Эротика была их основной и главной темой. Хотя говорили — чаще всего, с потеровской подачи — и о другом, о том, что по-настоящему волновало. Как они будут жить после войны, что изменят и реформируют, но эти серьёзные разговоры меркли на общем фоне.

Малфой никогда не принимал в игре слишком активного участия. То есть, он, конечно, слушал, что говорят другие, и даже подначивал кого-то, если парень не хотел делиться своей заветной мечтой, но сам лишь отшучивался. Потому что нельзя ведь всерьёз воспринимать желания вроде «приму горячую ванну» или «залпом выпью пинту сливочного пива», не говоря уже о «лягу спать и просплю сто часов кряду».

На самом деле у него был ответ на вопрос, что он собирается сделать в первые минуты после войны, но Малфой скорее отрезал бы себе левую руку, чем произнёс своё желание вслух. Он верил, что самые заветные желания озвучивать нельзя — иначе не сбудутся.

Игра оборвалась внезапно. Они тогда воевали на юго-западе Шотландии. Был ранний весенний вечер, с гор одуряюще несло лавандой и ещё чем-то сладким. Они валялись под рыжими соснами — человек шесть или семь, Рон Уизли с непередаваемым выражением лица разглядывал свежевырощенный мизинец на левой руке, время от времени шевелил им, всё ещё не веря своему счастью. Джордан лежал рядом, зажав травинку в углу полных африканских губ, негромко насвистывал старую песенку о любви. Поттер привалился спиной к шершавому стволу, снял очки да так и застыл-заснул с открытыми глазами. Ветер иногда шевелил его волосы, и тогда Малфой отводил взгляд в сторону — никак не мог привыкнуть к белым несимметричным пятнам седины в чёрной поттеровской шевелюре. Лонгботтом сидел, скрестив ноги по-турецки и запрокинув голову, высматривал что-то в пушистых сосновых ветках. Близнецы Уизли по обыкновению шептались друг с другом, и вдруг остановились на полуслове, кто-то один, кажется, Фред, повернул голову к младшему брату.

— Давно хотел тебя спросить, Ронни, — деланно озабоченно начал он, — что, собственно говоря, ты сделаешь первым делом, когда война наконец-то закончится?

Рон оторвался от восхищённого созерцания своего пальца, пожал плечами, протянул нечто неопределённое, собираясь с мыслями, но внезапно Лонгботтом перебил его, хотя вообще-то был уговор не перебивать, а ждать своей очереди.

— Первым делом, — сказал Лонгботтом, и вокруг внезапно воцарилась тишина, даже Джордан перестал свистеть. — Первым делом я пойду в какую-нибудь церковь и поставлю самую огромную свечку с благодарностью за то, что остался жив. А ещё лучше — закажу молебен. За себя и за всех вас — за тех, кто будет жив на тот момент.

Джордан оглушительно вздохнул, с хрустом потянулся и уселся на траве.

— Дивная мысль, Нев. Нет, серьёзно. Просто удивительно, что мне самому она никогда не приходила в голову.

— Ничего в этом нет удивительного, — ослепительно улыбнулся второй близнец, кажется, Джордж. — Не далее как позавчера ты мечтал, что первую неделю после войны проведёшь в борделе, и не выйдешь оттуда, пока не перетрахаешь всех по три раза, включая бордель-маман и охранников на входе.

Джордан склонил голову:

— Каюсь! Ибо грешен. Но преподобный Невилл вразумил меня, и спали оковы с очей моих, и я знаю теперь, что мне делать.

— О святой отче! — мгновенно подхватили удачную шутку близнецы, падая на колени и простирая руки к Лонгботтому. — Благослови нас и наставь на путь истинный!

— Дураки! — вспыхнул Лонгботтом и вскочил на ноги. — Настоящие шуты и придурки. Я в самом деле сказал о том, что хочу... Что я сделаю после войны! Ясно вам? Возьму и сделаю!

Поттер проснулся, подался вперёд, словно прикидывая, стоит ему вмешиваться, или Невилл сам разберётся. Малфой тоже подобрался — не то чтобы между ребятами часто случались драки, но вспышки эмоций среди них были нередки.

— Эй, Нев, мы не хотели тебя обидеть! Собираешься заделаться монахом, не вопрос!

Лонгботтом ответил витиеватым ругательством, Рон Уизли нахмурился и встал, Джордан закричал что-то о тупых героях, не понимающих шуток, близнецы попытались вернуть ситуацию в мирное русло, объявив, что теперь очередь Гарри рассказывать, с чего он собирается начать мирную жизнь, Поттер тяжело поднялся с земли, и...

И в этот момент между сосен появилась Грейнджер, в своей лимонной мантии, как обычно, поражающей ослепительной чистотой. Малфой сразу догадался, что дело может обернуться чем-то посерьёзнее драки.

— Вы идиоты? — звонко вопросила Грейнджер, и все моментально заткнулись.

— Мало вам войны против наших врагов, вы ещё и между собой решили устроить битву?

Поскольку все молчали, Малфою пришлось взять слово.

— Послушай, Грейнджер, всё не так, как ты думаешь. Никто не собирался драться, мы просто говорили о том, чем займёмся после войны, и кое-кто дал волю своим эмоциям, только и всего.

Разумеется, Грейнджер немедленно оказалась рядом с Малфоем.

— Только и всего, Малфой? — воскликнула она. — Вы говорили о том, чем займётесь после войны, и были немного несдержанны в своих эмоциях?

— Да разве вам неизвестно, — обратилась она ко всем, — разве вам неизвестно, что вот как раз этого нельзя делать ни в коем случае? Это запрет, табу, об этом знает любой ребёнок — стоит только вслух сказать, что ты собираешься сделать после войны, и бац, война для тебя заканчивается раньше, чем для других!

Невилл удивлённо посмотрел на Рона Уизли, близнецы переглянулись между собой, Джордан непонимающе взглянул на Малфоя, а потом все разом повернулись к Поттеру.

— Ну да, — виновато развёл тот руками. — Есть такая маггловская примета. Если в кино солдат говорит, к примеру, что он хочет жениться, и показывает всем фото своей невесты, это значит, что его непременно убьют в ближайшем бою. Но, Гермиона, мы уже давно играем в эту игру, а...

Поттер запнулся, и у Малфоя ёкнуло сердце. Сейчас сложно было сказать точно, но как минимум шестерых они потеряли с того времени, как зародилась эта традиция, и ведь Джон Уэсли в самом деле говорил о том, что хочет жениться на Венди Фильштейн после войны, и через пару дней его разметало на куски модифицированной Бомбардой... О нет, нет, просто нет. Этого не может быть.

По лицам вокруг Малфой понял, что мысли у всех остальных приняли абсолютно одинаковое направление.

Грейнджер горько усмехнулась.

— Может быть, когда-нибудь снова наступит время для мирных игр, и можно будет вести любые разговоры и мечтать о будущем, но только не сейчас. Слышите, вы, самоуверенные идиоты — не сейчас!

По неизвестной причине слова о «самоуверенных идиотах» Грейнджер адресовала Малфою. Может быть, именно поэтому, когда она резко развернулась и почти побежала вниз с холма, все решили, что догонять её надо ему.

Грейнджер шла очень быстрым шагом, то и дело сворачивая с тропинки и петляя между деревьев. Малфой несколько раз окликнул её, но она лишь прибавила шагу. Он тоже ускорился, и спустя несколько минут они таки сравнялись друг с другом.

Малфой опасался, что у Грейнджер истерика, но его опасения оказались напрасны. Она просто злилась, и очень сильно, но не до такой степени, чтобы плакать.

— Ну, и что это было? — спросил он просто потому что надо было с чего-то начать разговор.

— Ничего, — дёрнула плечом Грейнджер. — Я, знаешь ли, не железная.

— Никто не железный, — согласился Малфой. — И все мы чертовски устали.

— Я ни капли не устала. И тебе не стоило идти за мной. Вы что, бросили жребий, кто пойдёт меня успокаивать?

Малфой ловко срезал угол и наконец обогнал Грейнджер. Она почти налетела на него, и он мог вдоволь полюбоваться тем, как вздымается её грудь под тонкой тканью мантии.

— Разумеется, мы не бросали жребий. Просто Поттер, как вожак стаи, кивнул в мою сторону, и я послушно побежал исполнять его приказ.

— Пытаешься быть остроумным, Малфой? С близнецами тебе не сравниться!

Грейнджер сделала попытку обойти Малфоя, но он не дал ей этого сделать, снова загородив дорогу и для верности раскинув руки.

— У нас у всех сдают нервы, — тихо сказал он. — Мы ищем способ расслабиться, только и всего. Но если ты так сильно веришь в маггловские приметы, то я попытаюсь уговорить нашего вожака наложить вето на эту дурацкую игру.

Грейнджер вспыхнула, собиралась что-то сказать, но внезапно передумала.

— Так глупо! — пожаловалась она ближайшей сосне, отвернувшись от Малфоя. — Так глупо и так... безнадёжно...

Она стояла совсем близко, и Малфой слышал, как гулко и часто бьётся её сердце. Он думал о своём желании — том самом, что не озвучивал никому, и с осуществления которого собирался начать послевоенную жизнь. Грейнджер, видимо, читала его мысли, потому что она перестала разговаривать с сосной, подошла к Малфою вплотную и пытливо заглянула ему в глаза.

— А ты? — спросила она. — Что ты прежде всего сделаешь после войны? Ты говорил с ними об этом?

«О боги, конечно же, нет, Грейнджер, — подумал Малфой. — Как я могу говорить об этом с ними или с кем-то другим? Я даже с тобой не могу об этом говорить, я просто честно собираюсь дожить до конца войны и подойти к тебе — потому что ты ведь доживёшь тоже — взять тебя за руку и поцеловать, и целовать так долго, чтобы у нас обоих не было больше сил стоять на ногах, тогда нам придётся опуститься на траву или на снег, ну, где мы там будем стоять, это совершенно неважно, главное, чтобы мы не прекращали целоваться. И по возможности пусть это продолжается вечность».

Но поскольку вслух Малфой ничего подобного сказать не мог, он потратил некоторое время на обдумывание в меру остроумного ответа, а когда уже открыл было рот, чтобы его произнести, выяснилось, что Грейнджер тратила это время совсем на другое.

— Не хочу, — вдруг резко сказала она и вопреки своим словам потянулась к Малфою. Он растерялся только в первую секунду — а потом перехватил инициативу, потому что это ведь был их первый поцелуй, и ведущая роль в нём совершенно точно предназначалась мужчине.

К его большому сожалению, до вечности они немного не дотянули.

— Чего ты не хочешь? — спросил Малфой у Грейнджер спустя несколько минут, которые они провели, лихорадочно обнимаясь в зарослях папоротника.

— Не хочу ждать, пока война закончится, — сказала Грейнджер, и Малфой решил, что ему срочно нужно новое желание из списка «что я прежде всего сделаю после войны».

В конце концов, никто на целом свете не знает, когда именно она закончится, эта война, и кто сумеет дотянуть до окончательной победы...