Спасение и утрата (джен)

"Отчего старики так рано просыпаются? Неужто для того, чтобы продлить себе хотя бы этот день?"

(Эрнест Хемингуэй "Старик и море")

Стрелки часов показывали восемь утра. Я нехотя потянулся и обнаружил отсутствие жены, слишком уж было просторно, на этом небольшом, но аккуратненьком диване. Быстро сложив постельное белье в ящик, находящийся в двухстворчатом шкафу, около окна. Я пошел на кухню искать свою любимую.

Она стояла у плиты, той старой, со слегка облупившейся краской по бокам, и жарила яичницу.

— Доброе утро, Свет! — произнес я и аккуратно чмокнул жену в щечку, стараясь не мешать бурной деятельности ее рук.

И все же, она на секунду оторвалась от дел, повернулась ко мне и с легкой и присущей только ей изящностью поздоровалась:

— Привет, Федя. С новым днем.

Все вчерашние тревоги забылись. Я был дома. У себя дома. Жизнь шла как обычно, в той привычной и размеренной скорости, по нужной колее.

— Какой сегодня день недели?

Этот вопрос моментально возник у меня в голове, и не задумываясь не о чем я произнес его вслух. В конце концов, мне же надо было знать, надо идти на работу или же можно остаться дома, в семье и свободно наслаждаться покоем.

Наконец сделав яичницу, разложив ее по тарелочкам, моя жена села за стол и произнесла:

— Вторник. Я договорилась, на работе тебя ждут к одиннадцати, так что не торопись, завтракай спокойно.

Вот за это я и обожал ее, самого родного мне человека. Она всегда беспокоилась обо мне, искала решения из безвыходных ситуаций, никогда не сдаваясь и не давая сдаваться окружающим. Конечно, как любые нормальные люди, мы ссорились и мирились, у нас были порывы страсти или же полное отчуждение друг от друга, но, прожив вместе столько лет, мы привыкли ко всему. Возможно, это была уже не любовь, у такого чувства было другое название, но его общество еще не придумало. Мы стали одним целым, не любовь, но и не лучшие друзья. Нечто среднее. Просто, потому что в нашем возрасте уже не так часто думаешь о легкомысленных поступках, влюбленностях, все это кажется глупым. Люди перестают изменять друг другу и начинают ценить каждый прожитый день вместе, на этом свете.

Свете я изменял всего один раз и то в молодости, по глупости. Помню, мы тогда очень сильно поссорились. Я ушел из дома. Мне было настолько обидно и плохо, что я пошел к своей бывшей однокласснице, которую повстречал на лице пару дней назад. Вот тогда я изменил ей, но не в силах сдерживать в себе все это, на утро я вернулся и сознался в своем поступке. Она не выгнала меня, нет. Наоборот, мы очень хорошо поговорили по душам, обсудили, что в нашей жизни не так, в общем, решили все проблемы, о которых не могли разговаривать прежде. Об ее изменах я не знал ничего. Может быть, они были, но она скрыла их, а может у меня лучшая жена на свете. Не знаю. Знаю одно, все люди ошибаются, нужно уметь прощать.

— Федя, ты с нами или витаешь в облаках?

Я и вправду где-то витал. Оторвавшись от своих мыслей, я принялся за чай, который, кстати, был лучшим, что я пробовал в своей жизни, такой готовила только моя жена:

— Да-да, все я здесь. Ммм, какой чай, превосходно, как обычно. На работе сегодня только дело Романовых, поэтому думаю, что быстро освобожусь и к обеду уже буду дома.

Жена улыбнулась, искренне и нежно:

— Спасибо, и чем тебе только так нравится этот чай?— она на секунду замолчала, но потом, словно опомнившись, продолжила, — Что сказал врач? Ты вчера не разрешил мне присутствовать с тобой. Все хорошо?

Я был раздосадован. Света затронула именно ту тему, которую я старался, как можно дольше, избегать, не давая ей ни сорваться с языка, ни лезть в мысли. Не ответить я не мог, это было бы не культурно, да и не вежливо по отношению к жене:

— Да ничего особенного, сказал, что мне повезло, что я так легко отделался после нападения. Желал скорейшего выздоровления.

Не знаю, что меня выдало. Может быть, мой слегка дрожащий голос, который в обыкновении был твердым, даже слегка отстраненным. Может быть, дурацкая привычка стучать пальцами по столу, чашке, да по чему-нибудь, когда нервничаю.

— Ты что-то не договариваешь, — произнесла она с присущим ей спокойствием и расстановкой.

Мне не хотелось ей ничего рассказывать. Быстро доев последние крошки и запив еду хорошенько чаем, я встал, поставил посуду в раковину, и уже на пороге в коридор, ответил:

— Все я сказал. Не придумывай, пожалуйста, мне пора. Люблю.

— И я тебя...— все, что она ответила.

А я ушел, не желая больше оставаться дома, в такой напряженной обстановке.

* * *

"Привычки — это конкретные обличья размеренности, та порция размеренности, которая помогает нам жить".

(Хулио Кортасар "Письмо в Париж одной сеньорите")

На улице ярко светило солнце, мороз обжигал лицо. Зато воздух был свеж и чист, как никогда. Люди шли на работу. Медленно, спокойно, они не спеша прогуливались по улицам, наслаждаясь погодой. Я тоже никуда не спешил. На работу было еще слишком рано, поэтому я просто гулял, смотрел на мир сквозь розовые очки и просто радовался жизни.

Екатеринбург славится морозными температурами, не теплом. Все средненько. Средняя температура января составляет около минус шестнадцати градусов, вроде и не холодно и не жарко. Но в последнее время климат стал меняться. К этому выводу ученые пришли в результате многолетних наблюдений. Климат менялся, произошел скачкообразный рост температуры в зимний период. Именно поэтому сегодняшний день был из ряда вон выходящим, необычным, а может быть даже, в какой-то степени волшебным.

Именно поэтому я просто жил, забыв обо всех проблемах. Хотя нет, я забыл о конкретной проблеме, а о всех других даже не думал забывать. Например, передо мной стояла задача купить подарок жене. На календаре было уже 26 января, до ее дня рождения оставалось два дня, а я все еще был не готов. Ко мне в голову приходило множество идей подарка: украшения, бытовые приборы, одежда. Но, по-моему, это все было не то. Совсем не то.

Я знал Свету лучше себя. Ведь если человек сближается с кем-то, часто общается, проводит время вместе, он начинает понимать собеседника куда лучше чем самого себя. Себя вообще понять очень трудно, люди не успевают следить за тем, как меняются сами. Зато это сразу видно у окружающих, особенно у близких и родных.

Она практически не изменилась с нашей первой встречи. Еще тогда, на скромной институтской паре, она была все такой же. Скромная и тихая девочка сидела в самом дальнем углу и что-то рисовала в толстой тетрадке. Тот образ я запомнил на всю жизнь. В этом была вся моя жена. Она всегда поражала людей своей скромностью, преданностью и помощью, которую предоставляла в самые трудные для друзей, а бывало и просто знакомых, моменты.

Итак, я не спеша прогуливался по улице, когда вдруг меня осенило. Что есть мочи я побежал в противоположную сторону, в центр города, где работал один мой старый приятель. Его звали Иван Владимирович Некрасов. Это был угрюмый старичок, в преклонном возрасте. Мы с ним вместе учились в институте, но он был старше, прилично старше. Я никогда не спрашивал его о возрасте, но на вид ему было около семидесяти. Мы всегда с ним обращались на Вы, хотя всю жизнь считали друг другу близкими друзьями, наверное, даже лучшими, насколько это возможно.

Так вот это был слегка угрюмый старичок. Он всегда носил очки, с толстыми, я бы даже сказал практически пуленепробиваемыми, стеклами. Зрение всю жизнь подводило старичка, был период, когда он чуть не ослеп, но врачи все-таки сумели как-то остановить процесс болезни его глаз. Теперь зрение оставалось таким же, не становилось ни хуже, ни лучше. Иван Владимирович был низкого роста, метр с кепкой, как говорят в простонародье. Но он никогда на это не жаловался. Ваня был одиноким человеком. Он не встретил любовь в жизни. У него были мелкие интрижки, а один раз он даже задумался над женитьбой.

Ее звали Оля. Они познакомились на работу, на которую я, кстати, все еще бежал, спотыкаясь на каждом шагу. Она работала бухгалтером, была ответственной за всякие бумажки, выписки платежки. Иван никогда не любил точности, всегда был очень растерянным человек, опаздывал и презирал пунктуальных людей. Но тут в нем как будто что-то переменилось. Он поменял свое поведение, стал более опрятным. Но Оля не обращала на него ни малейшего внимания, по крайней мере вначале. К тому моменту она уже была замужем, счастлива в браке. Конечно ей были приятны ухаживания Вани, она кокетничала с ним, но ничего более. Он сделал ей предложение, а она жестко ответила, словно насмехаясь над бедным человеком:

— Я не выйду за тебя. Не того полета птица, остынь.

Иван Владимирович не вытерпел такого унижения. На следующий же день Оля была уволена. Больше она не появлялась в его жизни, но, мне кажется, что он поступил правильно, наказал ее за злой и бессердечный поступок. Мстить людям нельзя, но им нужно указывать на их ошибки, проступки, это правильно. Ваня был порядочным человеком, просто эгоистом. Он не подумал о девушке, а побеспокоился лишь о своем личной душевном благополучии. Возможно так и надо.

Пока я вспоминал былое, его фирма была уже прямо передо мной. Я остановился перед дверью, чтобы перевести дыхание. Впереди предстояла встреча с другом, которого я давно не видел. Он еще не знал о моих проблемах. И все это предстояло обсудить сейчас. Через несколько минут.

* * *

"Сама жизнь, что солнце лесное: шагнёшь раз — и дохнёт сырым холодом непроглядная зелёная темь; шагнёшь ещё — и брызнет в глаза весёлый солнечный луч; шагнёшь третий раз — и тот же луч разлетится радугой, разбившись в капле росы…"

(Мария Семёнова "Пелко и волки")

Когда я вошел в помещение, Ваня сидел у себя в кабинете, работал. Я подошел к его секретарше и поздоровался:

— Здравствуйте, Виктория! Скажите пожалуйста Ивану Владимировичу, что пришел его друг Федор Иванович.

Она, кажется, немного растерялась, но через секунду, придя в себя, ответила, улыбаясь мне во все лицо белоснежной улыбкой:

— О, добрый день! Разумеется, присаживайтесь пожалуйста.

Произнеся эти слова, секретарша указала мне на диванчик, около окна. Я сел, а она ушла, наверное к Некрасову.

Эта Виктория была приятной женщиной. В свои сорок лет она выглядела очень ухоженно и молодо. У нее не было морщин, да и одевалась она неплохо. Ее рыжие волосы и частые веснушки всегда привлекали людей. От нее так и исходило тепло, как от солнца. С такими людьми приятно общаться, наверное поэтому она здесь и работала. Очень разговорчивая и энергичная, она была кладом для Ивана, и тот прекрасно это понимал.

Я сидел в приемной. Там было очень много комнатных растений, не знаю для чего, может для очищения воздуха, может просто для красоты и создания незабываемой атмосферы джунглей. Здесь было тепло, поэтому стекло окна, у которого я сидел, запотело, и мне было не видно, что происходит там, на улице.

В этот момент вернулась Виктория. То ли она вошла слишком тихо, то ли я слишком ушел в себя, не знаю, но я ее не заметил, поэтому ее фраза, которую она произнесла сразу по приходу, немного напугала меня, оторвав от размышлений:

— Иван Владимирович освободился, он ждет Вас у себя, прямо по коридору и налево первая дверь.

Ненадолго замолчав, женщина продолжила:

— Вы чай пьете с сахаром или без?

Эта фраза меня очень насмешила. Все мои знакомые знали, что я не признаю никакого сахара в напитках и считаю, что они только портят вкус. Видимо, Ваня ей об этом не сказал.

— Без сахара, пожалуйста, — я помню, что постарался тогда ответить ей спокойно, без смеха.

Наверное, у меня это плохо получилось. Девушка (ну, по крайней мере, для меня девушка) очень странно посмотрела на меня, словно на сумасшедшего. А я, не желая ничего объяснять, пошел к Ивану, по указанному ей пути.

Ваня сидел за письменным столом, когда я, оживленный предстоящей долгожданной встрече, зашел в его кабинет.

— Федя! Сколько лет, сколько зим! Как Вы? Что привело Вас ко мне?

Одним из качеств, которые я любил в нем, была прямолинейность. Еще с детства я не терпел всех этих китайских приседаний, которые люди совершали друг перед другом, испытывая в душе совершенно другое. В нем этого не было.

Мне хватило одной фразы, чтобы понять, все хорошо, все как обычно. Не задумываясь, я ответил:

— Да все отлично. Пришел пригласить Вас на Светин праздник. Вы же помните? В четверг, в семи у нас дома. Будете?

— Конечно буду, о чем речь. Как же не прийти на бесплатный банкет.

Я рассмеялся. Вот во всем этом был он. Порой он говорил совершенную глупость, так, что все смеялись до упаду, а Иван, как и прежде, оставался угрюм и напыщен. Маска.

Но, собственно говоря, в этот моменте, я вспомнил, что пришел туда не просто так:

— Ваня, у меня к Вам была бы еще одна просьба...

Иван Владимирович рассмеялся:

— Так и знал, что Вы, Федор Иванович, просто так никогда не придете.

Я улыбнулся в ответ, обдумывая, как выразить мою просьбу в устной форме. В комнату вошла Виктория. осторожно кося на меня глазом, она несла поднос с двумя кружками чая. Они были большие, как я любил.

— Спасибо, Вика. Можешь быть свободна, — властно произнес Иван, забирая из рук секретарши две кружки.

Одну он протянул мне, я взял, конечно поблагодарив его. Некоторое время мы молчали. Просто пили тот вкусный чай. Наверное, он был заграничный, такой ароматный, с ягодными кусочками.

— Очень вкусный чай, — произнес я, не зная как бы возобновить нашу беседу.

Ваня ухмыльнулся:

— А то, заграничный, английский. Ну, все же, что привело тебя?

Он всегда твердо стоял на своем. Даже в институте, когда я обещал дать ему списать конспект и забывал, он напоминал мне до тех пор, пока я, наконец сдавшись, не вручал ему тетрадь в руки.

Не желая больше церемониться, я выложил все, как и собирался изначально:

— Я хочу оформить путевку, на двоих. В Сочи.

Иван загадочно улыбнулся, полез в ящик своего стола и достал оттуда какой-то толстый конверт.

* * *

"Настоящая правда всегда лежит по ту сторону слов, в непостижимой области, где-то посередине между сказанным и утаенным".

(Макс Фрай "Темная сторона")

С работы я возвращался в приподнятом настроении. Я сделал, что хотел, мне этого было достаточно. Ваня очень обрадовал меня, сильно обрадовал. Я был ему благодарен. Даже не смотря на то, что с утра у нас с женой сложились не очень хорошие отношения, я шел домой с радостью на душе, ожидая предстоящей встречи с любимой женщиной.

Она ждала меня в гостиной, а может и не ждала, но тем не менее настороженно сидела у телевизора, в кресле. Света щелкала семечки. Так она делала только, когда нервничала, собственно также как и я стучал пальцами. оба мы это прекрасно знали. Стараясь не мешать жене, я вошел очень тихо. аккуратно сняв верхнюю одежду, я поставил портфель в платяной шкаф и вышел в кухню. Около плиты стояла непочатая бутылка водки.

Для храбрости мне просто требовалось выпить, тем более водка была вторым моим любимым напитком из всех, конечно же после чая. Достав из ящика рюмку, (а там скажу я вам было множество одинаково аккуратных бокалов для напитков) я налил полный сосуд и выпил. В горло отдало жуткой горькостью, его обожгло. Это был приятный момент, для меня приятный.

— Что ты делаешь, Федя?, — в комнату вошла жена.

Я был немного растерян. Света не любила видеть меня в пьяном состоянии, даже если я употребил совсем чуть-чуть. Пришлось сознаться, конечно же не во всем:

— Да ничего, уже ничего. Трудный однако сегодня денек выдался. адвокат, скажу тебе, у мужа Романовой оказался редкостным негодяем, никак не хотел соглашаться на принятые, достаточно уступчивые условия. четыре часа сидели и слушали их без перерыва. Слава богу все кончилось...Ты уже ужинала? — произнес я, переводя тему в другое русло, дабы не повышать активность жены, ведь она всегда интересовалась бракоразводными процессами, даже не знаю почему.

Она вообще была у меня очень любопытной. всегда желала узнать что-то новое, неизведанное, порой даже загадочное. Она всегда любила читать, даже мне вслух читала раньше, перед снов. Я засыпал под ее голос и просыпался тоже от него. Это было блаженство. Сейчас конечно она мне уже не читает так часто, мы выросли, повзрослели. Да и здоровье, что говорить, конечно уже не то стало.

Человек никак не может воспринимать свое старение. он понимает, что оно происходит, понимает, что его не избежать. И на этом все. Люди не замечают взросления, старения, смерти. Чаще всего эти чувства приходят нежданно и негаданно, становясь огромным сюрпризом, но уж точно не подарком.

Тем не менее я был реалистом по жизни. Всегда старался анализировать свои и чужие поступки, находить в них истину, правду, ложь или обман. Жена не было такой. По отношению к людям она была немного хладнокровной в какой-то степени. Нет, конечно она заботилась о больных, о людях, которые нуждались в человеческой поддержке, но не более того. Она никогда не старалась анализировать поступки людей, это ее совершенно не трогало. Мы были разные.

Тут я заметил, что жена ждет моего ответа, наверное я пропустил ее реплику, пока вел внутренний монолог:

— Прости, дорогая, не могла бы ты еще раз повторить свою фразу? Что-то задумался.

— Я сказала, что уже поела, но твой ужин ждет тебя в гостиной, на столе. еще мне хотелось бы попросить тебя об одном одолжении, хотя нет, даже о двух.

Я слегка озадачился. она редко меня о чем-либо просила, все это было странным, очень странным:

-Да, свет, внимательно тебя слушаю...

— Во-первых мне нужно будет завтра с.ездить в магазин. Мы пригласили гостей, а продуктов в доме раз два и обчелся.

— Хорошо, обязательно с.ездим, — обрадовался я, но тут же осекся, вспомнив о двух просьбах, — А вторая?

Жена молчала. Она просто сидела и смотрела в пол, не в глаза.

— Не молчи, — попросил ее я.

— А я и не молчу. Просто, пообещай мне не врать, никогда, слышишь, никогда, — резко ответила она наконец посмотрев в мою сторону.

В ее глазах блестели слезы. Я не мог видеть, как плачет женщина, с самого рождения.

— Конечно, — ответил я и обнял ее, надеясь, что Света все-таки сможет сдержать свои слезы и не заставит меня страдать. Да это было эгоистично, но о речи про откровенность не могло быть в помине.

* * *

"Мужчинам свойственны Мужские Качества, женщинам — Женские. И нет смысла искать в этом вопросе равенства, его здесь нет и быть не может. Каждый человек может полноценно реализоваться только в рамках того, что дала ему Природа".

(Денис Филимонов "Роль Женственности в строительстве Успешных Отношений")

На следующее утро мы поехали в магазин. На своей старой машине наша семья отправилась в центр, чтобы раздобыть какие-нибудь редкостные продукты, удовлетворяющие нашим потребностям, потребностям наших гостей. Такой магазин был расположен напротив государственной думы, в нем всегда были очень большие очереди, но зато разнообразие продуктов сильно отличалось от других магазинов.

Как только мы зашли в помещение, жена властно молвила:

— Ты иди сходи в аптеку, а я куплю продукты, вот список.

Мне была вручена бумажка немалых размеров, в которой значилась куча наименований, о которых я в жизни ничего не слыхивал. Что же, делать было нечего, я отправился в аптеку, как мне и было велено.

Я всегда слушался жену, чтобы она ни сказала. У нас в семье было равноправие в какой-то степени. Никакого деспотизма и принижения женских достоинств. Все по равному. этому очень часто удивлялись наши совместные друзья и знакомые, удивлялись, как мы смогли прожить в браке так долго, в таком режиме. да еще и практически без ссор. но я не был удивлен ничему, просто знал, что нам суждено ыло быть вместе.

Домашним хозяйством занималась Света. Она убиралась в квартире, пылесосила, вытирала пыль, стирала. Ну а я, конечно помогал ей: мыл посуду, иногда даже гладил, хотя жутко это все не любил. Однажды мне целую неделю пришлось ухаживать за собой самому. Мои родители: папа — Иван Петрович Сельский и мама — Марина Валерьевна Сельская, уже умерли. Они вообще очень рано умерли, папа погиб на фронте, во время второй мировой войны. Ему было всего двадцать шесть. Мама умерла от рака, вскоре после нашей свадьбы со Светой. В итоге, на целую неделю я остался один. Свету тогда отправили в какую-то недолгосрочную командировку, связанную с работой, и она уехала. У нее вообще тогда была очень экстравагантная работа. Она работала социологом. проводила опросы у людей разных возрастов, разных социальных кругов. Ее отправили в Мурманск. Так она должна была провести неделю, составив гигантское количество опросов и вопросников.

Я жил, по-крайней мере старался жить, по своему обычному ритму. Времени на стирку, уборку, готовку, у меня не было. Кончилось все тем, что жена, приехав домой ровно через неделю, как и обещала, чуть не сошла с ума от того, что она увидела. Да, согласен, квартира была не в лучшем состоянии, но ничего особого там не было. по-моему мнения конечно.

-Я больше никогда не оставлю тебя так надолго, — сказала она тогда и сдержала свое обещание.

В этот момент я уже был в аптеке, которая, кстати, располагалась на другой стороне улице, напротив магазина. Тут, как ни странно, очередей не было. В очереди я стоял вторым, после какоой-то пожилой женщины в старенькой, слегка обветшавшем, платке.

— Мне валерьянку и спазмсган пожалуйста, — тихонько прохрипела она.

Похоже продавщица ее не услышала, поэтому, наверное, и задала вопрос повторно:

— Женщина, что Вам?

Старушка тяжело вздохнула. Я понимал, что ей тяжело говорить, она была больна, сильно больна.

— Женщина сказала, что ей нужна валерьянка и спазмсган, — произнес я и, повернувшись к старушке, улыбнулся ей.

— Спасибо, — одними губами прошептала она.

Ей продали лекарство, долго считая мелочь, которую покупательница выложила на тарелочку для денег. И наконец подошла моя очередь:

— Мне, пожалуйста, валерьянку, воледол, йод, зеленку, две пачки пластырей, вату, крем от ушибов и растяжений и что-нибудь от болей в суставах, — пропарировал я, читая как первоклассник по бумажке.

Продавщица мило улыбнулась мне. Меня обслужили довольно быстро и наконец освободившись я пошел искать жену.

Из головы не выходила старушка. Она была такая беспомощная и беззащитная. Мне показалось, что у нее никого не было. А вдруг таким станет кто-то из нас? Ведь люди не умирают в один день, это ужасно. Нельзя оставлять людей одних. Одиночество не приводит к хорошему.

В этот момент я увидел жену. Она стояла одна, посреди улицы и искала меня вглядом. На душе стало так хорошо и спокойно, а в голове пронеслось:

"Я не один. Меня любят"

* * *

"Любовь-это и есть великое безумие мужчины и женщины".

(Пауло Коэльо "Вероника решает умереть")

День прошел плодотворно, ничего не скажешь. Я отпросился с работы на два дня, все ради жены. Мы готовили еду, смеялись и веселились, как могли, словно молодые. Наступил вечер. Совершенно уставшие, мы сидели на диване и смотрели телевизор.

— Уже завтра, — сказала жена.

Я немного удивился:

— Что завтра?

Мне немного было непонятно о чем она говорит. Вроде бы ничего такого не должно было произойти.

— Мне будет пятьдесят три. Мы стареем, быстро стареем.

Я понял о чем она. Света была права. Жизнь текла очень быстро. В тот момент, я помнил, как вчера, свою свадьбу. Все те события, оставшиеся далеко в прошлом. Помнил счастливое лицо жены, ее нежные руки, хрупкие пальцы, на один из которых я с замиранием сердца одевал кольцо. Помнил все ее слезы: во время свадьбы, у врача, который сообщил ей страшный диагноз, на похоронах наших друзей и знакомых. Все это было вчера. В прошлом. Мы стали старыми.

— Пятьдесят три года — это не страшно. На этом жизнь не заканчивается, — постарался поддержать ее я, хотя сам не верил своим словам.

Она тихонько хмыкнула:

— Мда, не представляли мы с тобой, что жизнь пройдет так быстро.

В этот момент зазвонил телефон. Света ушла, нужно было ответить, а я остался сидеть, размышлять. В какой-то момент мне стало интересно — а какие же моменты мы пережили вместе?

Первым конечно же была свадьба. Это был солнечный летний денек. Помню, как меня не пускали смотреть на Свету. Говорили:

— Это плохая примета.

Я конечно же сопротивлялся, но что было поделать. Потом, когда я уже стоял у алтаря, она вышла. На моей будущей жене идеально сидело белое платье. У нее вообще всегда была очень хорошая фигура, женщины ей завидовали. Я одел ей кольцо на палец и сказал:

— Согласен.

Помню, как ждал ее ответа. Это было очень волнительно. Конечно я знал, что она ответит, но все же облегчение я испытал только тогда, когда услышал ответ на вопрос регистратора, она сказала:

— Конечно, — и из ее глаз потекли слезы радости.

Вместе мы пережили и смерть. Сначала умерла моя мама. Это было большое потрясение. Ее не стало очень рано. За два месяца рак убил ее. Помню, как все говорили мне:

— Соболезнуем, но с раком мозга не живут.

Это было глупое тверждение. Половине из этих людей было совершенно наплевать на меня, на маму, — на все. Это во-первых. Во-вторых любой более или менее образованный человек знает, что такое рак мозга, поэтому добавлять это было вовсе необязательно.

В тот период я отталкивал людей, ходил, как зомби. Тогда жена подошла ко мне, обняла и сказала:

— Все будет хорошо.

Я понял, все и вправду будет хорошо, она меня поддержит.

Следующим ключевым моментом был диагноз. У нас долго не было детей. Света поняла, что что-то не так, пошла к врачу. Помню, как она пришла от врача.

— Что? — спросил я с надеждой в голосе.

— Нет, нет, — ответила она и заплакала.

В этот момент в комнату вошла любимая. По-видимости, она уже поговорила по телефону. Света села рядом, и я обнял ее.

— Все будет хорошо, — заверил ее я.

И мы оба засмеялись, вспомнив то, что было прежде.