Бумажный фонарик (джен)

Таку разжал пальцы, роняя трубку в карман плаща, и снова потер кулаком глаза. Они никак не хотели оставаться открытыми, слипались, слезились, словно кто-то бросил ему в лицо горсть песка. Он не сразу понял, что машина уже несколько минут стоит, и молодой равнодушный голос с саларским акцентом повторяет второй или третий раз:

— Приехали, господин, платить надааа…

Он выглянул в окно машины — за ним высилось огромное здание в стиле «стекло и бетон», сверкая надписью «Отель «Аояги»», и услужливый швейцар открывал двери входящим туда постояльцам. Вытащив из кармана джинсов банкноту в пятьдесят тин, он протянул её водителю, но тот отрицательно покачал головой:

— Много денег, господин, нет сдачи…

— Оставь себе, — устало сказал Таку, выбираясь из машины. Он постоял немного, подставляя лицо неожиданно прохладному ветру, и вошел в просторный полутемный холл отеля «Аояги». В полумраке холла глазам сразу стало полегче. Он нащупал в кармане ключ с гостиничным брелоком и направился к стойке ресепшна. Он был здесь в первый раз, номер совершенно ничего ему не скажет. Улыбчивая девушка в белоснежной рубашке, бросив взгляд на брелок, на чистом камбрийском объяснила ему, как попасть в номер 782. Таку оказался на седьмом этаже в самом конце коридора и непривычно долго возился, открывая замок, и только мягкий хлопок сзади, заставивший его обернуться, подсказал ему, что он забыл закрыть за собой дверь, и она захлопнулась сама. На душе почему-то было муторно и гадко, усталость, накопившаяся за двое суток без сна, давила к полу. Он прошелся по номеру, краем глаза отметив, что багаж доставили — хорошо… Номер был неплох. Похоже, часы, потраченные на изучение туристических каталогов стоили того, и они с Эй не прогадали, выбрав именно этот отель. Две просторные комнаты, окна в пол, как любит Эй, вид… сестренке понравится. Таку вздохнул, вслух пробормотав:

— Да что ж так хреново-то?...

Он огляделся еще раз — если он правильно помнил, здесь еще и минибар должен быть. Минибар оказался на месте и приятно удивил содержимым — не только минералка и сок, но еще и небольшая бутылочка знаменитого наарского коньяка. До чего кстати, решил Таку, вытаскивая бутылочку и наливая на два пальца коньяка в бокал, стоящий на баре. Выпитая залпом жидкость огнем прокатилась по горлу, вспышкой обожгла желудок. Таку налил еще, покрутил бокал в пальцах, разглядывая неспешно танцующие в темном янтаре искорки света, и поставил на стол. Вопреки ожиданиями, легче не стало. Сейчас ему надо не пить, а спать, и он непременно пойдет, только вот посидит немного... С этой мыслью он опустился в мягкое кресло и мгновенно уснул.

***

Таку разбудил телефонный звонок. Переливчатая мелодия рингтона раздавалась откуда-то из-под него, — спросонья он даже не сразу сообразил, отчего звенит где-то под задницей, а не с прикроватного столика, как обычно. Он долго нашаривал трубку, вспоминая, где это он, и изумляясь, как же основательно его выключило, наконец поднес её к уху и буркнул:

— Слушаю.

— Мистер Такеру Сато? — вежливо осведомились в ответ.

— Да, — ответил он.

На другом конце помолчали.

— У меня для вас печальное известие, мистер Сато. Сегодня ночью на улице было обнаружено тело вашей сестры, Эйлет О\'Ши, скончавшейся от инсульта. Сожалею, что приходится вот так начинать ваш день... Мистер Сато?

Голос в трубке уже звучал встревоженно, а он все никак не мог набрать воздуха в грудь, чтобы ответить.

— Я слушаю, — выговорил он наконец ставшими непослушными губами.

— Сейчас ваша сестра находится в морге муниципальной больницы Логарно, — продолжал говорить невидимый собеседник. — Желаете ли вы забрать тело?

Таку молчал, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Оттуда раздалось торопливое:

— Конечно, желаете, мистер Сато... мы обязаны задать этот вопрос. Это необходимая формальность. Если тело не будет затребовано родственниками в течение трех дней, оно будет захоронено за счет города. Искренне соболезную, мистер Сато.

В трубке раздались гудки. Таку медленно положил мобильник и начал одеваться.

Логарно встретил его теплым и влажным ветром. Дорога от аэропорта на такси до стоянки, где была припаркован его джип, отняла час. Он не сразу вспомнил, где именно поставил машину. Поблуждав между рядами, он наконец нашел её, открыл дверцу и сел за руль. Джип выехал со стоянки и помчался по улицам в сторону муниципальной больницы св. Децимуса.

У белой стойки он объяснил дежурной медсестре, что ему нужно. Та куда-то позвонила; через несколько минут у стойки появился седоватый высокий врач и кивнул ему. Таку пошел за врачом по длинному белому коридору, механически переставляя ноги. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Сейчас он увидит эту девушку и поймет, что это не Эй, — ведь это просто не может быть его Эй. Или вовсе проснется. И все снова станет хорошо.

Коридор закончился тяжелой стальной дверью. Человек в белом халате слегка замешкался в поисках ключей, и Таку пришлось приложить усилие, чтобы удержаться на ногах. Не ходить бы никуда... сесть прямо здесь, а еще лучше лечь, но дверь заскрипела, впуская их в просторное помещение с одним-единственным столом посередине. На нем лежало накрытое белой простыней тело.

— Еще одна формальность, мистер Сато. Её уже опознали, но вы, как единственный родственник, должны засвидетельствовать личность покойной. Подтверждаете ли вы, что это ваша сестра?

Врач откинул край простыни, и Таку взглянул в белое застывшее лицо, на ресницы, отбрасывающие неестественно длинные тени на бескровные щеки, заострившийся нос, бледные, кажущиеся твердыми губы. Тонкая прядь волос прилипла ко лбу, и он осторожно убрал её.

— Да. Это она.

Он подписал протянутую врачом бумагу, глядя, как тот возвращает простыню на место. Он не очень помнил, как добрался до квартиры Эй. Ехать на машине он не рискнул. Стоило немного отвлечься, и перед глазами вставал стальной стол, белая простыня и заострившееся, бледное до прозрачности лицо. Уже стоя перед дверью квартиры, он вдруг обнаружил, что держит в руках объемистый пакет. Он заглянул внутрь и вспомнил.

\"— Вещи вашей сестры, мистер Сато. Желаете забрать?

— Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.\"

В квартире было тепло, тихо и очень чисто. Взгляд уткнулся в белую шляпу с синим бантом, брошенную рядом с красным смешным котом-подушкой на вишневый кофр, стоящий в прихожей. Он смотрел на кота, кривовато сидящего на кофре, и снова увидел, как Эй тискает его в руках, и услышал её озабоченный голос: \"Как думаешь, нии-тян, а с ним в самолет пустят?\" С пакетом в руках он прошел в зал и ткнул кнопку включения на так и не закрытом ноутбуке. Что теперь?

Он покрепче прижал к груди пакет, запустил браузер и принялся набирать одной рукой, то и дело глядя на клавиатуру и долго отыскивая буквы, \"агентство ритуальных услуг логарно телефон\".

Он плохо помнил следующие два дня. Помнилось только, что он все время куда-то звонил, с кем-то разговаривал и что-то считал. Во сколько и как забрать тело, сколько будет гостей, сколько автобусов нужно, чтобы все поместились, сколько придет домой к Эй после кладбища и хватит ли на всех стульев... Ритуальное агентство взяло на себя добрую часть формальностей и хлопот по организации похорон, но все равно они отнимали все силы и время. Он встречал гостей и селил их в гостинице, он мотался между агентством и квартирой Эй, отвозя то одежду, — \"вот подробный список того, что нужно, мистер Сато, — люди в горе очень часто не в курсе или просто забывают...\" — то фотографию для памятника, то что-то подписать. А придя домой, Таку падал на кровать и проваливался в сон.

Утром следующего дня прилетела Нее, сорвав съемки в Орхе. С Нее Нишики, фотомоделью и ближайшей подругой его сестры, отношения у Таку никогда не ладились. Как ни пыталась Эй в свое время помирить их, Таку остался при своем мнении насчет Нее, считая, что его сестра для неё только толстый кошелек. Он позвонил ей на чистом автомате, просто обзванивая всех по списку и сообщая, что Эй умерла и время похорон. Нее перезвонила через час, извещая, что будет в Логарно утренним рейсом. А потом еще раз, требуя, чтобы Таку непременно её встретил.

Хвала Единому, Нару, его направляющий, не отказался встретить Нее и присмотреть за ней, пока она будет здесь, в Логарно, — Таку было не до неё. Его ребята помогали ему чем могли, — Модо, Нару, Кир, Эван и Юнт тоже обзванивали, встречали, утрясали, улаживали. Единственным из команды, кто не мог ему помочь, оказался Дрю.

Когда Модо сообщил командиру, что Дрю запил, Таку только сказал \"Оставь его\". Дрю был первым, кто узнал о том, что Эй умерла. Ему, жениху своей сестры, Таку позвонил первому.

Дождь не прекращался все эти дни, и в день похорон он продолжал сыпаться с неба невесомой влажной пылью, оседая на куртках и плащах людей, стоящих у свежей могилы. Бледная и строгая Нее, не проронившая ни слезинки, глядящая прямо перед собой. Серьезные Нару и Модо, Эван, коллега Эй, приехавший из Грамона, еще какие-то люди, половину из которых он даже не знал... Все в черном, кроме него самого. У него никогда не водилось черной одежды.

Все уже давно разошлись, а он все стоял, стоял, не чувствуя дождя и промозглого ветра и глядя на надпись на надгробии.

\"Эйлет О\'Ши, 2312 — 2348\".

— Ты спи, онээ-сан, — наконец сказал он. — А я пойду... пора мне.

Он развернулся и пошел по дорожке к машине. Обернулся, неловко махнул рукой на прощание и сел за руль. Надо найти Дрю, мать его. Нашел время напиваться.

Таку вернулся в квартиру Эй уже заполночь, обыскав весь город и так и не найдя Дрю. Дома никого не было — Нее ночевала у Нару. Он повесил сушиться вымокший плащ, прошел на кухню и достал початую бутылку коньяка, всегда водившегося у Эй. Достал стакан, налил, посмотрел оценивающе и долил еще.

\"— Тебе надо было к Самон ехать, — говорит она грустно. — А ты вместо этого опять поехал выручать свою непутевую сестренку.

— Насовсем, нии-тян.\"

Он выпил коньяк залпом, не чувствуя вкуса, и налил еще, на этот раз до краев.