Частица Меня (гет)

6 лет спустя

Сколько времени нужно человеку, чтобы полностью изменить свою жизнь? Сменить работу, квартиру, машину, найти новых друзей, полностью разорвать старые связи и забыть о старых привязанностях? Месяцы, годы? Все это можно сделать, было бы желание и сила воли. Кропотливая работа над собой в попытках избавиться от комплексов, и к тридцати годам ты подходишь совершенно другим человеком: разница с двадцатью даже описанию не поддается. Оставалось только одно, чего он так и не смог забыть…

Шестого октября он всегда брал отгул, надевал черный костюм и покупал двадцать две бордовых розы. Это стало каким-то ритуалом, нарушение которого он никак не мог допустить. Раз за разом он словно извинялся за тот день рождения, в который она так и не получила своего подарка, день рождения, проведенный в коме, из которой потом она вышла лишь однажды.

Это шестое октября было, пожалуй, чуть холоднее, чем обычно. Выходя из дома, он надел серый осенний плащ, и на всякий случай взял зонт: погода в этом году не особенно радовала солнечными осенними днями. Цветочный магазин в двух кварталах от него, как всегда, не подвел: ему оставалось только расплатиться кредиткой за уже приготовленные розы. Для ритуала все было готово. Теперь нужно было всего лишь добраться до места по извечным московским пробкам.

Сегодня ему повезло: небо обрушилось на город сокрушительным ливнем почти за час до того, как он добрался до кладбища. В прошлом году было хуже: он был вынужден стоять под дождем, сейчас же все его неудобства ограничились простыми лужами и влажной землей. Оставив машину за оградой, он неторопливо пошел по знакомым асфальтовым дорожкам. В первый год после ее смерти он бывал здесь едва ли не каждый день. Все что-то пытался ей сказать, попросить прощения… А может, просто убедиться, что ее смерть не была дурным сном. Со временем все как-то встало на свои места: невозможно всю жизнь оставаться затворником и отвергать весь остальной мир. Когда уходит кто-то безумно тебе дорогой, тебя либо затягивает следом, либо ты остаешься и как-то учишься с этим жить, не причиняя боли самому себе. Со временем он это осознал, и теперь, пожалуй, не жалел, что не позволил себе уйти следом.

Сначала было больно и страшно. А сейчас… Как-то пусто. Просто огромная черная дыра в груди, не доставляющая особого беспокойства, если не считать, конечно, того, что позволить заполнить себя чем-то она не давала.

Только свернув с главной дороги на небольшую тропинку, протоптанную к ее могиле, он увидел, что на маленькой лавочке рядом с ней кто-то сидит. В первый момент у него даже перехватило дыхание: та же осанка, та же поза, того же цвета волосы. Но здравый смысл быстро взял верх, и, на мгновение остановившись, он все же снова пошел вперед. Услышав шум шагов, девушка повернула голову. И им тут же овладело разочарование: лет двадцать, те же глаза, овал лица, тонкий нос и изгиб губ, но вместе с тем лицо выглядело как-то совсем по-другому. Это была ее сестра…

Молча подойдя к могиле, он, не говоря ни слова, опустил свой букет. Темно-красные розы рассыпались красивым веером, словно пытаясь согреть ту, что лежала внизу, и укрыть ее от осенней непогоды.

— Вы кто?

Повернув голову, он встретился взглядом с ее серыми глазами. Где-то в их глубине он увидел недоумение, смешанное с капелькой страха. Конечно, прошло шесть лет, и до похорон ее сестры они виделись лишь пару раз… Да и помнить его вряд ли кто-то в ее семье собирался.

— Меня зовут Артем.

Она чуть нахмурилась, но какой-то искры в глазах, которая непременно зажглась бы, если бы она его вспомнила, так и не промелькнуло.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Да, наверное… Мы виделись с тобой на похоронах. Я Настин жених. Точнее, был женихом…

Складка на лбу мгновенно разгладилась. Вместе с пониманием в ее глазах зажглось недоверие. И оно очень многое ему вдруг объяснило. Артем слышал много историй, в которых после смерти сына или дочери родители сближались с его или ее любимым человеком. Может, это как-то помогало пережить утрату, сложно было сказать. А вот с ним сблизиться никто и не пытался. Настина семья закрылась в своем горе, не пуская в свой круг даже тех, кто его в полной мере разделял. До ее смерти их отношения хоть и нельзя было назвать теплыми, но они хотя бы были. После Настиных похорон, ее родители перестали отвечать на телефонные звонки Артема. Доверие пропало. Это видела пятнадцатилетняя девочка, не знавшая толком его самого. И она впитывала это недоверие в себя. Одно оставалось неясным: откуда оно взялось в ее родителях?

— Да, я поняла, — ее голос как-то потух, она отвела взгляд в сторону и торопливо засобиралась. — Мне, наверное, пора.

Она уже взяла сумку в руки и собиралась уйти, когда Артем ее окликнул.

— Подожди! Ты ведь Лера, верно?

Девушка кивнула.

— А что?

И только услышав ее вопрос, он понял, что спросить ему толком нечего. «Почему вы не хотели меня видеть, когда Настя умерла?» Так глупо. Да, и откуда это Лере было знать? Тогда родители вряд ли объясняли ей мотивы своих поступков. Впрочем, Лере тогда, наверное, было и не до этого: он до сих пор помнил, какой подавленной она выглядела на похоронах. И вряд ли она оправилась после смерти сестры.

Вместо ответа Артем просто пожал плечами и сказал первое, что пришло в голову:

— Ты просто очень похожа на Настю.

Лера недовольно передернула плечами, а лицо ее слегка скривилось. От злости? Отвращения?

— В этом-то и есть вся проблема.

— Почему?

Вздохнув, она снова опустилась на лавку, и в упор уставилась на фотографию старшей сестры.

— Все от меня только и ждут того, что я вдруг внезапно изменюсь и начну думать и поступать, как она. А то и вовсе проснусь в один прекрасный день и пойму, что в меня вселился ее дух. Тогда бы все просто умерли от счастья. Но Вам, конечно, этого не понять.

Артем тоже перевел взгляд на фотографию и задумчиво покачал головой.

— Я единственный ребенок в семье, и мой отец всегда хотел, чтобы я был лучшим, примером для всех, гордостью родителей. Жутко злился на меня, когда я делал что-то вопреки его желанию. Но он меня очень любит. И твои родители тебя тоже любят.

Девушка слегка усмехнулась и покачала головой.

— Все это безумно трогательно, и, возможно, по Вашей авторской задумке, я должна была расплакаться и осознать свою неправоту, но увы… Ваш план с треском провалился. Знаете в чем разница? Родители, у которых есть единственное чадо заставляют его делать что-то для его собственного блага, чтобы его жизнь сложилась лучше, чем у них самих. А моя мать хотела бы, чтобы в этой могиле вместо Насти лежала бы я. И, если бы ей позволили выбрать, какую из дочерей хоронить, долго бы она не думала.

Резкость, с которой Лера кидала упреки в адрес своих родителей, почему-то возмущала Артема до глубины души. Да, ей всего около двадцати, в этом возрасте юношеский максимализм в самом разгаре, но с ее стороны это было уже слишком… Неужели он тоже был таким в свои двадцать?

— Мне кажется, ты заблуждаешься.

— А мне кажется, это Вы заблуждаетесь. Признайтесь, Вы бы сами с удовольствием променяли мою на жизнь на ее.

Продолжая смотреть на фотографию, Артем покачал головой.

— Нет.

Услышав такой спокойный отрицательный ответ, Лера слегка стушевалась.

— Почему?

— Даже, если бы я мог поменять Настину жизнь на чью-то еще, я не имел бы морального права менять ее на чью-то, кроме своей. Разве нет?

Девушка пожала плечами.

— Звучит слишком высокопарно.

— Это банальная этика. Рисковать можно только своей жизнью. Все прочее, какими бы красивыми словами оно не прикрывалось — простой эгоизм, — переведя взгляд с фотографии Насти на ее сестру, Артем несколько секунд смотрел на ее лицо. — И судя по всему, ты бы пожертвовала своей жизнью, если бы это ее воскресило.

Лера с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Конечно. Вы же сами сказали, что сделали бы тоже самое.

Артем лишь покачал головой.

— Я — да. Но ты бы сделала это, скорее, не ради нее. Ты пожертвовала бы собой, если бы это было кому-то нужно. Это…

— Плохо?

— Странно, по меньшей мере. Она ведь твоя сестра, в конце-концов. А собой бы ты пожертвовала не для того, чтобы она просто осталась жива, а только в том случае, если бы кому-то еще это оказалось нужно. И, пожалуй, ты права — это плохо.

Лера не ответила. Она вновь перевела взгляд на фотографию сестры, и между ними ненадолго воцарилась тишина. Казалось, на эти несколько секунд они вообще перестали существовать друг для друга: каждый был поглощен своими мыслями, а общество начинало их обоих тяготить. Почувствовав это, Артем нервно взглянул на часы, сделав вид, что торопится. Банально, но уж лучше так…

— Знаешь, мне, пожалуй, пора. Но я бы очень хотел еще раз с тобой увидеться. Вот моя визитка… — достав из внутреннего кармана пальто бумажник, он одним ловким движением руки вытянул из специального кармашка белый глянцевый прямоугольник. — Когда будешь свободна, позвони мне, пожалуйста. Поверь, это очень важно. И еще: то, что твоя мама хочет видеть в тебе Настю, вовсе не говорит о том, что она чем-то лучше тебя или что она любит ее больше. Вся проблема лишь в том, что она мертва, а ты нет. Лежи в этой могиле ты, она требовала бы от Насти того же, чего требует от тебя сейчас.

Протянув Лере свою визитку и дождавшись, пока она, немного растерянная, ее возьмет, Артем слегка улыбнулся.

— Позвони мне, хорошо?

Оставив Леру сидеть на лавочке в легком замешательстве, он быстрым шагом вышел к главной дорожке и поспешил скрыться из зоны ее видимости. Пока Артем на автомате брел по кладбищенской паутине аллеек, он не переставал ругать себя: пытаясь убедить Леру в том, что отношение матери к ней совсем не такое, как ей кажется, и что сравнивают ее со старшей сестрой совершенно непроизвольно, сам он не мог отделаться от мысли, что разговаривает с Настей… А врать у Артема всегда получалось не очень хорошо. Если хочешь заставить кого-то поверить в твою ложь — поверь в нее сам. А этого он пока сделать никак не мог.

***

Звонок раздался через четыре дня, в воскресенье, которое Артем, как всегда, проводил в компании с хорошей книгой. За это время он уже почти полностью убедил себя в том, что Лера с ним так и не свяжется: слишком уж нелепа была ситуация, в которой они оказались, слишком сомнительно было знакомство. В конце концов, кто он ей? Тридцатилетний дядька, когда-то давно встречавшийся с ее сестрой? Тот, кто ни малейшего доверия вызывать просто не может. К тому же, убежденная в том, что все в ней видят лишь тень ее сестры, Лера не могла не думать, что он сам в ней ее не видит.

Но звонок все-таки раздался. А голос на другом конце казался неуверенным и слегка трясущимся.

— Алло.

— Добрый день. Это Артем? — только услышав эти несколько слов, он резко сел и захлопнул книгу.

— Да. Лера?

В первый момент ему хотелось назвать ее совершенно другим именем. Но растерять остатки и так небольшого доверия, Артем себе не мог позволить.

— Да. Вы знаете, я долго не решалась Вам позвонить. Но меня как-то задели Ваши слова… — Лера вздохнула. — В общем, наверное, я была бы не против встречи.

На секунду Артем даже опешил: настолько сильно он убедил себя в том, что она не позвонит, что сейчас предложение о встрече казалось ему и вовсе невероятным. Но потерянное на мгновение самообладание тут же вернулось вновь.

— Конечно, когда и где тебе будет удобно?

— Вы можете сегодня? На Патриарших?

Артем посмотрела на висевшие на стене часы. Машину брать бессмысленно, а на метро ему потребуется не менее получаса.

— Я смогу быть там минут через сорок.

— У меня через час заканчивается смена. Так что Вы можете не спешить.

— Хорошо, тогда во сколько?

— Часа через полтора. Если что — я Вам позвоню. Ну, или Вы мне. До свидания.

— До встречи, — буркнул он уже гудящей трубке.

***

Уже десять минут Артем сидел на лавочке в ожидании звонка от Леры. Конечно, не торопиться, когда у тебя целых сорок с лишним минут свободного времени, было не так-то просто. Может быть, стоило провести это время дома, но усидеть на месте, когда ты на нервах и ожидаешь встречи, абсолютно невыносимо. Собираться он старался как можно медленнее. Но, если ты и так практически готов и остается только натянуть толстовку, затянуть сборы — задача не из легких. Три раза проверив наличие ключей, бумажника и телефона, Артем надел наушники и вышел из квартиры, стараясь идти как можно медленнее. Весь путь до метро он преодолел за пятнадцать минут вместо обычных десяти, что не было каким-то значительным затягиванием времени. Пропустив два поезда и уехав на третьем, Артем выиграл еще десять. Как итог — он оказался на этой лавочке почти через час после того, как вышел из дома. Половина времени, отведенного для ожидания, уже прошло, но следующие пятнадцать минут, похоже, собирались стать самыми длинными в его жизни.

На соседней лавке молодая мамаша отчитывала сына лет пяти за испачканные штаны. Из-за тупой головной боли, возникшей еще в метро, и мешавшей ему слушать музыку, Артем был вынужден стать невольным свидетелем маленького семейного скандала. Судя по выражению лица мальчика, он уже все понял и снова пачкать штаны, хотя бы в ближайшие пятнадцать минут, явно не собирался. Однако мамаша продолжала читать ему нотации, утверждая, что она «это стирать не будет» и что он «будет ходить в старых штанах, пока…» До каких пор продлится это «пока», она явно еще не придумала, но уже находилась в творческом процессе.

Выслушав очередную порцию нотаций, Артем глубоко вздохнул. Есть категория людей, которым унижение тех, кто не мог дать им отпор, приносило моральное удовлетворение. И, как это часто бывает, если они не признавали само наличие проблемы — с ней бесполезно было бороться. Судя по количеству семей, в которых, в той или иной степени, присутствует домашняя тирания, очень немногие это все-таки делали. Понадеявшись, что все это не признаки домашнего тирана, а всего лишь крик души отчаянной матери, чей сын с завидной регулярностью пачкает штаны, Артем не стал вмешиваться. В конце концов, ситуация его совершенно не касалась, да и умоляющими о помощи, хитроватые глаза мальчика никак нельзя было назвать.

Артем выслушивал уже четвертую волну нотаций, из которых уже окончательно стало ясно, что мальчик будет вынужден носить старые штаны, пока «ему не купят новые» (впрочем, через минуту выяснилось, что их ему вообще не купят по той простой причине, что он «испортил старые»), когда его телефон, наконец, ожил. Взглянув на экран и, не без удовлетворения увидев, что звонит ему Лера, он ответил на звонок.

— Алло, Вы уже приехали?

Почему-то не удивившись отсутствию приветствия, он кивнул.

— Да. Сижу на лавочке в…

— Я Вас вижу, не уходите никуда.

Оглянувшись по сторонам, Артем увидел знакомую женскую фигуру, быстрыми шагами приближавшуюся к нему со стороны метро. Дождавшись, пока Лера подойдет чуть ближе, он встал со своего места.

— Я не слишком опоздала?

— Нет, я просто пришел раньше. Пройдемся?

Лера безразлично пожала плечами.

— Как Вам больше хочется.

Сделав приглашающий жест, Артем первым сделал шаг вперед. Почти минуту они шли рядом, не говоря ни слова. Он первым решил нарушить тишину, поняв, что Лера почему-то боится сама начать говорить о том, ради чего и вытащила его вечером из дома.

— Ты что-то хотела мне сказать?

Лера резко выдохнула и кивнула, явно довольная тем, что все же услышала этот вопрос. Говорить всегда проще, когда чувствуешь участие и интерес. Сложно выкладывать свои самые сокровенные мысли, если разговариваешь словно с бетонной стеной.

— Да, я думаю, что Вы неправы.

— На счет чего именно?

— На счет того, что мама хочет видеть во мне Настю только потому, что она мертва. Вы не правы.

— Почему же? Мне кажется, это вполне закономерная…

Лера покачала головой, прерывая его возражения.

— Сколько я себя помню, меня всегда старались сделать похожей на нее. Отдали в художественную школу, хотя я хотела ходить на танцы, упрекали в том, что я делаю по-своему, а не так, как Настя. А школа… Она ведь всегда была отличницей по всем предметам, а у меня вечные тройки по математике… Столько криков было! Настя всегда была идеалом, а я так… Словно ошибка природы.

Он ловил каждое ее слово. Несмотря на то, что разговор в общем-то шел о Лере, Артем выуживал из него по крупицам всю информацию о Насте, все то, что он не успел узнать о ней сам. Это было цинично, да, но ничего поделать с собой он не мог.

— Ты просто сейчас все свое прошлое пытаешься рассмотреть через призму того, что твоя мама и вправду любит Настю больше, чем тебя. Поверь, это нормально, когда родители пытаются провести младшую дочку по стопам успешной старшей. Им кажется, что если они все сделают так же, как делали до этого, то и второй ребенок вырастет такой же умницей, как и первый. Когда приходит осознание того, что схема не работает, порой бывает уже несколько поздно ее менять.

На некоторое время между ними вновь воцарилась тишина. Лишь на мгновение взглянув на девушку, Артем увидел, как она кусает губы, словно раздумывая над тем, стоит ли ему что-то говорить. Еще через секунду она решилась.

— Просто… Эта фраза тогда, она ведь тоже не с потолка взялась… Мы поссорились с мамой полтора года назад, и она сказала мне это… «Если бы у меня был выбор, я выбрала бы тебя».

Вновь посмотрев на Леру, он увидел в ее глазах слезы. Не удержавшись, Артем обнял ее, позволив уткнуться ей носом в толстовку. Лере потребовалось лишь несколько секунд, чтобы прийти в себя. Еще мгновение — и пришло понимание того, что она находится в объятьях малознакомого человека. Выпутавшись из них, он сделала шаг назад.

— Но дело не в этом. Я видела мамины глаза в тот момент — они были безумны. Она просто не могла говорить это, полностью осознавая то, что именно она говорит. Но… Я ушла из дома в тот же день, и с тех пор мама ни разу не позвонила и не попыталась со мной встретиться. Папа говорит, что она не хочет меня видеть. Так, может, и правда? Может, лучше было бы, если бы это была я, а не она?

Артем покачал головой.

— Зачем об этом думать сейчас? Ты ведь уже ничего не изменишь. И вместо того, чтобы тратить силы на то, чтобы пытаться продолжать жизнь без нее, ты еще больше себя терзаешь. Это тупик, Лера, — подойдя к ней ближе, он взял ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза. — Я понимаю, ты хочешь, чтобы мама любила тебя так, как раньше, но она застряла в этом прошлом. И единственное, что ты сейчас можешь сделать — это ненадолго оставить ее, выбраться самой, чтобы потом вытянуть всех остальных: маму и папу. Ты меня понимаешь?

Словно завороженная, Лера кивнула и еще несколько секунд неотрывно смотрела ему в глаза.

— Почему я Вам верю?

Облизнув губы, Артем сделал шаг назад.

— Психология.

Она даже чуть приоткрыла рот от удивления.

— Ты психолог?

— С дипломом и практикой, да. Прости, надо было, наверное, сказать раньше. Но не было подходящего момента.

— То есть разговоры, просьба позвонить, которую я не почему-то не смогла проигнорировать, успешные попытки вызывать меня на откровенность — все это всего лишь психологические штучки?

Артем виновато пожал плечами.

— Так получилось. Я, правда, не хотел. Но все эти, как ты выразилась «психологические штучки»… Это профессиональное. Я должен вызывать в людях доверие, должен располагать их к себе, чтобы суметь их раскрыть, и тем самым помочь им. Должно быть, я так часто это делаю, что перестаю замечать, — глядя на то, каким недоверчивым вновь становилось выражение ее лица, он начинал паниковать. Привыкнув все доводить до конца, он не мог себе позволить потерять дело в самом начале пути. — Но ведь тебе нужна моя помощь! Я могу тебе помочь!

Лера инстинктивно сделала несколько шагов назад.

— Вы себе помогите, прежде чем лезть в мою жизнь! Да у Вас на лбу написано, что Вы все еще любите мою сестру. Вы с этим как-нибудь разберитесь! А я уж как-нибудь со своими проблемами сама справлюсь. С этого момента они Вас абсолютно не касаются.

Кипя от злости, Лера резко развернулась и бегом бросилась в сторону метро. Артем собрался было ее окликнуть, но в последний момент передумал. Встреча с ней разбудила в нем старую любовь, которую он изо всех сил старался закрыть где-то в глубине собственного сердца. И до вчерашнего дня это у Артема получалось вполне успешно. Сейчас же… Он словно вернулся на шесть назад, и все приходилось начинать сначала. И Артем почему-то очень сомневался, что помочь себе во второй раз он сможет с тем же успехом.