Судьба (гет)

Балы, балы, какая скука! Для тех, кто с жизнью не знаком.

\"12 Камней \" Ксандра

В любую эпоху любого времени есть что-то, что делают все. Будь то игры с мамонтом в догонялки или скидывание некрасивых мальчиков со скал; нетрадиционная ориентация или костюмированные выступления. То, что кажется приемлемым сегодня, завтра станет чем-то отвратительным, ужасным. Пожалуй, только война остаётся вечной. Ну, и интриги. И секс. Мир держится на трёх китах, не так ли? Трёх страстях, если точнее. Может, это ужасно и отвратительно, ещё немного беспринципно и чуточку самонадеянно, но рационалисты хотя бы не режут руки в кровь, когда розовые очки бьются. Мир состоит из развлечений, жизнь коротка! Развлечения… Ах, точно! Ещё балы… званые вечера, королевские приёмы, деревенские игрища или же вечеринки — что-то, да остаётся навечно.

Анна поправила чуть выбившийся из причёски локон и ослепительно улыбнулась. В глубине души бушевала буря, но лицо оставалось безмятежным: будучи знакомой с дворцовой жизнью, девушка в совершенстве владела манерами и носила маску светской дамы с гордо поднятой головой, как бы горло ни сводило от отвращения. Быть первой фрейлиной принцессы Клариссы, да ещё и серым кардиналом всея дворца — тяжёлый труд. Анна Брайнтервудсон всегда была девочкой наблюдательной и умела извлекать выгоду почти из воздуха (какие уж тут принципы). Будучи с детства скрытной, холодной и расчётливой, она умело скрывала свои эмоции: как заметить, что тобой манипулируют, когда огромные голубые глаза искрятся честностью, а хрустальный голосок никогда не лжёт? Чтобы тебе верили — никогда не лги, ведь полуправда — ещё не ложь. И умалчивание тоже. И много чего ещё. Иногда Анне казалось странным, насколько всё, оказывается, просто. Власти желают многие, так что им стоит просто слушать и слышать? Непонятно…

Зала была прекрасна, недаром её начали готовить почти за неделю до приёма. В начищенных до блеска полах, где можно смело устраивать каток, отражалось всё: одетая по последнему слову моды обслуга, вышколенная едва ли не до полного стирания личности; чудесная еда, из-за которой было повешено три повара; шикарная, яркая люстра, целиком состоящая из хрусталя (за него пришлось доплатить парой рабынь из совсем бесполезных служанок)… Прекрасные наряды полностью отражали настроение вечера: неудобные, жмущие, мешающие дышать, заставляющие смущённо опускать взгляд или же гордо поднимать голову выше.

Анна блуждала по зале придирчивым взглядом, ненадолго останавливая своё внимание на гостях и прислуге. Чего только не узнаешь о людях, когда те думают, что за ними никто не наблюдает со стороны… вот милейший барон преклонного возраста, разговаривает о перспективных поставщиках, а сам пялится на задницу обслуги. Мужского пола. А вот девица, что в первый раз вышла в свет. Заметно нервничает, чуть в рот не смотрит своему сопровождающему, уже успела пожениться с ним и нарожать ему кучу деток в мыслях… а парень мечтает о её теле. Или милейший жених принцессы — чудеснейший, благороднейший человек, который уже приготовил чарку с ядом и пару ножей для верности. Чувствует сердце Анны — не быть браку долгим…

— Позвольте пригласить вас на танец, — приятный голос с какой-то загадочной ноткой заставил Анну поспешно дёрнуться, вырываясь из своих мыслей и присесть в неловком реверансе: хотелось бы посмотреть на того, кто не окажет всех должных почестей новому Королю, старшему брату Клариссы. На виселицах мест и так не хватает, ещё на одного идиота тратиться…

Его Величество, Король Карл (да, фантазия у родителей его, мир их праху, была не слишком развита), был статен, хорош собой, обаятелен и умён. Придворные девушки, от дам до прислуги, готовы были на всё, чтобы хотя бы раз попасть к нему в спальню. Бедняжки, знали бы они, какой он садист и как часто ломаются его игрушки…

Сильная рука, привыкшая держать меч, разрубающий врагов, опустилась на обнажённое плечо девушки. Платье было роскошным, но всё же излишне открытым: и шея, и плечи, и руки, и даже часть спины были выставлены на всеобщее обозрение. Недопустимое поведение для истинной леди. Наверное. Кто его знает, как должны себя вести «настоящие» леди, ни одной ведь не осталось. Опуская на секунду ресницы, Анна представляла, как насаживает голову Карла на вертел. Планы на вечер — спокойный, тихий, с участием её любимых деток и подноса с кухни — летели в тартарары из-за того, что Королю, видите ли, приспичило поиграть со своей игрушкой! Ещё ведь и платье порвёт, зверюга, нашёлся на её бедную, прекрасную головку.

Словно по мановению волшебной палочки — дирижёрской, Карл, очевидно, решил в кои-то веки поухаживать за «своей дамой» — заиграла музыка. Кажется, вальс. Анна послушно двигалась, покоряясь чужой руке на талии и другой — что держала её тонкую, почти прозрачную ладошку. Должно быть, поэтому она ещё была его любимицей — послушная кукла, тесто, из которого можно было лепить то, чего желала душа. Любая душа. Прелестное личико, почтительно опущенное пониже, точёная фигурка, на которой так прекрасно смотрелись алые розы порезов; звонкий голос, что никогда не срывался на крик, всегда звучал едва различимо, а сопротивления не было и вовсе никогда. Прекрасные навыки охотника, даже скорее рыцаря, передались от отца, начальника стражи, сгинувшего лет пять назад; манеры достались от матушки, какой-то значительной шишки, скинувшей дочурку во фрейлины. Прекрасная, покорная дева, которая полностью тебе преданна — о чём ещё желать?! Но сегодня следовало разобраться с делами, в первую очередь. Уже потом можно и поразвлечься…

Следя за покачивающейся в такт движениям юбкой, Карл подумал, что о делах можно поговорить и с утра.

* * *

— Артур не пожелал заключать перемирие, — задумчиво наблюдая за блондинкой, медленно, дразняще, одевавшей своё платье, Карл чуть прищурился, разглядывая свой холст. Следы от верёвок всё ещё украшали нежные запястья, на шее отпечатались синяки от его пальцев, да и не только на шее. Сегодня он был почти нежен со своей любимой марионеткой, единственной женщиной во всём королевстве, что не желала быть его женой, но к месту фаворитки никого бы и близко не подпустила. Следя за тем, как Анна ловко справлялась со всеми этими застёжками, Карл почти мурчал, расслабленно лёжа в постели на боку. Хищно ухмыльнувшись, он продолжил:

— Моё незначительное пожелание связать нас с его любимой доченькой узами брака он проигнорировал…

— Чем я могу помочь, Ваше Величество? — собранно, по-деловому, выгнув бровь, Анна сейчас напоминала скорее наёмника, чем фрейлину, что кричала в голос при виде мышки. Даже живой. Руки продолжали подвязывать длинные, тяжёлые локоны, словно она вовсе и не стояла по стойке смирно.

— Пошпионишь пару месяцев у Артура при дворце, — опустив подбородок на руку, Карл расслабленно выдохнул, поднимая на Анну отнюдь не мягкий взгляд. — Засиделся он на троне, пора бы и дочке его править.

Небрежно хватая свою фаворитку за локоны, он притянул её к себе, прошипев в самое ухо:

— Мне плевать, что ты там устроишь, но через полгода мы с Розой сочетаемся священными узами и далее по списку. Вопросы? — синие глаза Анны бесстрастно наблюдали за манипуляциями правителя. На пару секунд в комнате стало тихо, будто в могиле, а после раздался шёпот. Почти хрустальный.

— Когда мне выезжать?

— Завтра, — брюзгливо вытерев руку о покрывало, Карл жестом указал на дверь. — И никому не слова.

Поклонившись, Анна вышла. Губы незаметно сложились в издевательскую ухмылку.

Как будто она когда-нибудь подводила. Тем более, в таком важном деле.

* * *

Устало облокотившись на дверь, Анна презрительно сморщила свой прелестный носик. Скучно. Изо дня в день, одно и то же. С самого детства, почти всю свою сознательную жизнь, она жила как-то отстранённо, будто смотрела на мир через тонкую, но прочную ледяную стену. Девочка всегда любила наблюдать, смотреть на людей в разных ситуациях, связях. Постепенно, с годами, пришло понимание, что сами по себе люди готовы не делать ничего, лишь бы жить в комфорте. Пришла скука. Прочно обосновалась в душе, мешая дышать. Пришёл научный азарт: что будет, если поставить человека А и человека Б в ситуацию В? А если добавить человека Г и исключить Б? Или добавить остроты и обвинить во всём Д?

Анна с детства любила книги, читала истории — любые, от фантастики и женских романов до приключений и баллад — в запой, но лишь один раз. Больше одного раза к книге она не прикасалась. Истории кончились быстрее, чем страсть к новому, только теперь Брайнтервудсон смотрела за реальными людьми. К восемнадцати годам научилась играть с другими, заставляя думать, что это с ней играют. И каждый раз недоумевала: отчего люди так глупы? Почему не могут даже на минуту задуматься над тем, что происходит? Оценить чужие мотивы или, по крайней мере, быть внимательнее? Скольких проблем можно было бы избежать!.. Мнящий себя пупом Земли Карл исключением не был, но раньше он хотя бы удивлял, теперь же скатился к банальной жажде власти. Садист, блин.

Но задание было интересным, давненько Её Величество ничем Анну не баловал. Путешествовать она любила: новое место сулило новых марионеток. И новую «жизнь» — новую легенду, новый характер, новые привычки… постоянная опасность быть раскрытой, азарт охотника, преследующего дичь…

Анна облизнулась. Следующий день обещал разогнать приевшуюся скуку. Чудно.

Тихое мяуканье заставило дёрнуться, нервно оглядываясь, но почти сразу расслабиться, почти засмеяться: кажется, за всеми этими переживаниями, она забыла о своих «детках». Маленькие и уже подросшие котята и уже вовсе наглые кошаки недовольно пищали (кое-кто их так и не покормил, как обещал), завидев хозяйку. Комнату Анны уже давно прозвали кошатней и относили ей котят со всего замка. А девушка и не возражала. Её любимцы — чуть ли не единственная слабость, которую Анна могла себе позволить. Мягко улыбнувшись, Брайнтервудсон подумала, что переодеться и принять душ сможет и позже. Когда покормит котят.

* * *

Глядя из окна кареты на уменьшающийся замок, Анна зевнула. Котята пристроены, инструкции получены, легенда внедрена (за десять золотых в простой провинциальной деревеньке не то, что удочерят — усыновят), оставалось только наслаждаться происходящим, но грядущие три дня утомительного пути немного раздражали. Приказав кучеру гнать, пока лошади не окажутся при смерти, девушка достала какую-то книгу и углубилась в чтение. Старинные легенды Королевства были куда интереснее современного чтива уже тем, что никогда не заканчивались хорошо. Ведь, по сути, что такое хороший конец? Жирная точка в чьей-то истории. Больше ничего интересного или примечательного в жизни не произойдёт. Останется только доживать свою скучную, унылую жизнь. Или же всё иначе, просто конец истории всегда остаётся за кадром. Прекрасный принц на белом коне? Умрёт, оставив одну с четырьмя детьми и подонком-братцем, что не захочет делиться властью. Чудесный домик, муж под боком и детишки вокруг? В пожаре погибнут и дети, и любимый пёс, и сам дом тоже. Муж психанёт, да и прикончит жёнушку, а потом уйдёт и сам. Конец — это точка. За ним нет ничего, но разве так в жизни бывает? Чей-то конец — всего лишь начало для другого. Не дай Бог, прознают писатели романов — такую мелодраму разведут… жизни не хватит, чтобы перечитать!

Углубившись в чтение, Анна и не заметила, как на небе начали собираться тучки. Книга была написана каким-то учёным, постаравшимся собрать все мистические легенды в одну книгу.

…Раз в тысячи лет Ведьмы выбирались из своих адских щелей и отправлялись на поиски человека. Того, кто был отмечен какой-то эмоцией. Будь то страх или злость, ярость или страсть, но эта эмоция была главной в жизни обречённого. Так сама судьба метила грешника, что никогда бы не смог покинуть этот мир спокойно.

Найдя нужный объект, Ведьма вызывала своих соратниц, устраивая Ад на Земле. Разумеется, нужный человек был в безопасности, но вот другим так не везло. Едва Ведьмы собирались вместе, как человек оглушался (возможно, магией, возможно — поленом по голове) и переносился в их пещеры, старинную обсерваторию Древних (?). Там проводился магический ритуал. Сначала человек поился отварами из разных трав, дожидаясь, своего часа. Когда планеты становились определённым образом, Ведьмы произносили заклятья, их песнопения вводили человека в некое подобие транса. В этот момент «Боги» награждали человека Великой Силой — тем, что было его сутью. Страстные натуры могли повелевать огнём, сострадательные — исцеляли, жаждущие мести управляли грозами. Но главным даром — проклятьем — «Богов» становилось бессмертие. Полное, абсолютное, ничем не прекращаемое. Едва первый луч солнца нового дня поднимался над горизонтом, человек становился бессмертным, но ритуал подходил к концу лишь за час до рассвета. Будучи в трансе, человек оказывался абсолютно беспомощным. Ведьмы доставали серебряный кинжал, накаляли его и…

Неожиданно карета затормозила. Пришлось уткнуться носом в исписанные страницы и яростно заскрипеть зубами. Немедленное наказание кучера отсрочила вспышка на небе — молния. За окном бушевала самая настоящая буря, путь лежал через горы, дорогу размыло… единственный трактир, пусть и захудалый, был настоящим спасением. Мысленно пообещав отомстить, Анна дождалась, пока дверь кареты приоткроется, и смущённый возница попросит её выйти, дабы пройти в трактир. Разумеется, под навесом, накинув капюшон: никто не должен был знать её лица в этих краях до того, как они доберутся на место, а позволить Анне намочить даже краешек сапога мог только самоубийца. И пусть она охотилась наравне с мужчинами, а во время рыцарских турниров ни один не просил её стать дамой сердца (ещё сама выйдет и накостыляет), позволять себе пачкаться не собиралась.

Презрительно фыркнув, Брайнтервудсон накинула на голову капюшон и проверила кинжалы. Быть может, захудалый постоялый двор и не был такой уж досадной неприятностью, как могло показаться. По крайней мере, её не желали принести в жертву какие-то фанатики.

* * *

— Шевелись! Ох, Ваше Высочество, простите эту растяпу, она у нас новенькая, — толстая кухарка всеми силами пыталась выгородить девчонку, пока та расставляла на столе кушанье. Завтрак должен был быть подан ещё десять минут назад, но «эта растяпа» ещё не успела достаточно со всем (в том числе и с этикетом) ознакомиться. Девчонку следовало бы ещё полгодика промурыжить на кухне, но личная горничная принцессы Розалинды сломала ногу. С утра пораньше. Все слуги были заняты в подготовке какого-то важного банкета, замену найти не успели, пришлось выпускать эту… Роза ободряюще улыбнулась девчонке, получив в ответ такую же робкую улыбку. Кухарка покачала головой и прикрикнула на новенькую — Энн! Да быстрее ты, идиотка эдакая!

Тут же опустив голову, она принялась за сервировку прибора.

— Левее… — едва слышную подсказку принцессы кухарка предпочла не расслышать. Раз уж Роза нашла себе подружку, а Энн всю жизнь прожила в глухой деревне, одного послабления она была достойна, но только одного. Как бы там один из стражников Короля Артура не наследил в той деревеньке, лишней жалости никто не испытывал. Кухарка хмыкнула, качая головой: новенькая была хорошей девочкой. Стеснительной, доброй, солнечной. С её появлением всё как-то незаметно приобрело домашний уют. Красивая, ладная, жаль только, что волосы едва уши прикрывали… ну, да это к лучшему — краса бы такая только народ от работы отвлекала. Подтолкнув замешкавшуюся служанку, кухарка покачала головой.

— Ишь ты, какая неуклюжая! Работать пора, пошевеливайся!

Розалинда лишь с грустью вздохнула, провожая новенькую взглядом. Вот бы познакомиться с этой Энн поближе… при дворе Артура было принято очень душевное обращение — а главное, общение — со слугами. Принцесса часто болтала с садовником и пажами, смеялась над милыми ухаживаниями королевского шута и всегда недоумевала, когда кто-то обращался с подчинёнными иначе. Чего только стоил Король Карл: будучи не на много старше Розы, он вёл себя так, будто был хозяином, а вовсе не гостем. Она злилась, но молчала: мало ли, какие обычаи были в чужом Королевстве… но преследующий взгляд по-настоящему пугал Розу: хищный, злой, собственнический. Отец, услышав её рассказ, чему-то кивнул, а когда Карл уезжал, его взгляд обещал уже страшную кару. Испугавшись, она просто не представляла, чего ей ждать. Поделиться с кем-то знакомым не решалась — ещё отцу расскажут, а вот новенькую ещё явно не проинструктировали. Вздохнув, Розалинда решила найти Энн позже, после урока танцев.

* * *

Энн что-то напевала себе под нос, пока стирала пыль с какой-то особенно старинной вазы. Наверное, ей не сказали, сколько ваза стоит, иначе стоять бы ей в пыли, а Энн — трястись. Хихикнув себе под нос, Роза подошла поближе. Дождавшись, пока новенькая отойдёт подальше от ценного предмета, заговорила:

— Привет, ты ведь новенькая, да? — девчонка подпрыгнула, резко развернулась и тут же попыталась присесть в реверансе, но запуталась в складках платья и осела на пол. Покачав головой, Розалинда протянула Энн руку. Та помощью воспользовалась, но было заметно, что лишь для вида: чужого веса Её Высочество почти не почувствовала. Покачав головой, Роза, наконец, смогла разглядеть новенькую: высокая, выше её и очень красивая… и холодная. Казалось, будто Энн что-то скрывает. «Ну, конечно, скрывает! Она ведь никого тут не знает!» — дав себе мысленный подзатыльник, Роза подняла вторую руку, желая сжать чужую ладонь основательнее — чтоб не сбежала. Извечная проблема с этими слугами: куда-то бегут, чего-то боятся…

— Меня зовут Роза. Просто Роза, — уточнила, чуть прищурившись. — Прошу, — едва успев подхватить служанку, снова решившую упасть ничком, Розалинда засмеялась, — не падай в ноги каждый раз, как видишь меня. Или я говорю, что-то делаю… вообще, лучше больше не кланяйся мне, — и, ещё подумав, добавила. — И называй по имени. Короткому.

Дождавшись робкого, удивлённого кивка, она захлопала в ладоши. Совсем ещё юная принцесса хотела казаться взрослой дамой, но была слишком эмоциональной для этого.

Энни робко улыбнулась вместе с ней, но мягко высвободила ладонь. Зато никуда не убежала, осталась рядом. Расправив складки на платье, тихо заговорила:

— Роза, вы… я вам ещё нужна? Шарлотта убьёт меня, если зал не будет блестеть к вечеру, — важно надувшись, Розалинда улыбнулась ещё шире:

— Шарлотта будет только рада, если тебе помогут, ведь так? — и потянулась к тряпке. Не замечая удивления (а точнее, глубочайшего шока) Энн, начала смахивать пыль с близнеца той самой вазы, над которой корпела служанка ещё совсем недавно. — А пока я не закончу, ты мне расскажешь немного о себе?

Мягко улыбнувшись, Энни кивнула. Достав ещё одну тряпку из ниоткуда (из ведра, стоявшего за колонной), она присоединилась к Розе.

— Боюсь, рассказывать мне особенно и нечего. Жила с матерью в небольшой деревушке, отца не знала. Мама пару раз обмолвилась о том, что он служит при дворе. Год назад маменька умерла, — сглотнув, Энн поморгала. Роза была слишком поглощена уборкой, чтобы заметить совершенно пустой взгляд новой знакомой.

— Сочувствую.

— Спасибо, — кивнув, Энн принялась вытирать пыль с большим усердием, чем это требовалось, но ничего фатального пока что, увы, не произошло. Через пару минут продолжила, но некоторое время они работали в тишине. — Глушь, дикость, наше селение не отличается хоть чем-то отдалённо напоминающим «прекрасное». Мама сама учила меня читать, писать, рассказывала легенды, покупала книги… умнее меня нашёлся только знахарь, и тому уже за сто, наверное, такой дряхлый.

— В общем, со смертью матушки, жизнь моя лёгкая и кончилась, — небольшая пауза оказалась лишь вступлением к главному блюду. — Негоже девке в мои годы быть без мужа. И на выбор три хряка. Выбрали на совете, кто больше предложит за меня, взяли самого богатого, естественно, о сиротке позаботились! Он, конечно, оказался самым противным. Я вещички прибрала и сбежала, — Роза в ужасе фыркнула, сморщив носик.

— Фу! Как же можно! Его же и целовать бы пришлось! — хихикнув, принцесса покачала головой, а после и вовсе в голос засмеялась.

— Пришлось бы, наверное, — хрюкнула рядом Энни.

Ещё долго в парадной зале слышался девичий смех. И ни Шарлотта, ни кто-либо ещё не пытался поторопить новенькую или позвать Розалинду: слишком часто принцесса в последнее время грустила.

* * *

Артур сидел в своём кабинете, когда в дверь тихонько постучали. Он нахмурился, но велел зайти. Как бы занят Король ни был, кому-то он может понадобиться с ещё более важным делом. Как оказалось, так оно и было. В дверь тихонько проскользнула та новенькая, девчонка с кухни. У бедняжки умерла мать, а отец и того раньше спился в карауле. Светлая, чистая душа, оставшаяся в этом мире совсем одна… Улыбнувшись девушке, Артур жестом попросил подойти ближе.

— Энн, присядь, прошу тебя.

— Ваше Ве…

— Прошу, не кланяйся каждый раз, как видишь. Достаточно просто кивнуть. Я не кусаюсь, дитя, — хохотнув, он слегка нахмурился, вспомнив, зачем вызывал девушку.

— Энн, у меня к тебе довольно деликатная просьба, — дождавшись, пока пытливые синие глаза встретятся с его, Артур продолжил, сложив пальцы у губ. — Моя дочь в большой опасности. Правитель «дружественного» нам государства возжелал сделать Розу своей женой, но нрав его слишком крут, а намеренья весьма прозрачны — ничем хорошим для моей дочери этот брак не закончился бы. Я отказал Карлу, тот затаил злобу. Я страшусь того, что он может предпринять: ничем хорошим его безумие не кончится. Я знал его отца — он пошёл много дальше, ужасный человек… — Энн дёрнула плечом, нахмурилась.

— Но вы пытались заключить с ним мир…

— Пытался, об этом не жалею. Ради моих людей я на многое готов, даже голову на плаху сложить, но Роза… — словно не слыша произнесённых слов, Артур задумчиво пожевал губы, выдохнул.

— Ты много общаешься с ней. Вы дружны. Я прошу тебя, если увидишь кого-то подозрительного или что-то странное, сразу сообщай мне, не подпускай к этому Розу, она моя единственная… — быстро нагнувшись вперёд, Энни положила свою ладонь на стол, прикрывая какую-то карту.

— Я понимаю, не беспокойтесь, можете на меня рассчитывать.

— Рад слышать… можешь идти, — улыбнувшись, Артур вернулся к своим картам, а служанка бесшумно выскользнула за дверь. Конечно же, никто не заметил эту странность за неуклюжей девчонкой — бесшумно появляться и исчезать. В этом ведь нет ничего странного.

* * *

Роза сделала небольшой глоток и отставила кубок, слизнув сладкий сок с губ. Совсем рядом, буквально в двух шагах от неё, тренировались рыцари для ежегодного турнира. Жаль только, не все: не прибыло ещё около десятка, в том числе, один из них, хороший приятель Розы, Глеб. Парень был на шесть лет старше, но обладал юношеским задором и неукротимостью. Он прекрасно понимал и четырнадцатилетнюю принцессу, и престарелых рыцарей. Был участлив к чужому горю и почитал всех без исключения девушек: будь то придворная дама или кухарка.

Розалинда любила, когда все вокруг счастливы. В их королевстве, и, уж точно, в их дворце было принято помогать всем, без исключения. Иногда и тем, кто сам того не желал. Принцесса особенно усердствовала.

Роза закусила губку, нахмурилась. «Случайно» встретить Глеба в огромном замке было не просто невозможно — он не оставался в замке более чем на пару недель. Значит, оставался турнир… но вот как туда провести обычную служанку, ещё и новенькую?!

Очень хотелось, чтобы Энн отвлеклась от грустных мыслей, повеселела… а что больше делает девушку счастливой, чем влюблённость?! Роза была целиком и полностью уверена, что не было на свете кого-то, кроме неё самой, способной противостоять обаянию Глеба. Может, у них ничего и не выйдет, может, ему Энн вовсе и не понравится (хотя такой красотке тоже мало кто откажет), но от грустных мыслей, плохих мыслей о прошлом точно отвлечётся, развеселится…

Рыцари продолжали свои тренировки, когда Её Высочество принцесса Розалинда подпрыгнула, что-то пискнув. Хитро улыбнувшись, она снова потянулась к соку. «Коварный» план медленно, но верно обрастал деталями.

* * *

Анна была убеждена в том, что самым скучным времяпрепровождением во всём свете были рыцарские турниры. Мужчины мерялись своими шестами и умением владеть мечом, доказывали, кто же круче; дамы млели от любого знака внимания, а важные господа ещё и ставки делали. Зрители, болея за своего любимого рыцаря, становились ужасно шумными и, порою, неугомонными. Надежда на то, что хотя бы здесь, во время этого дурацкого задания, можно будет освободиться от сомнительной чести смотреть на павлинов, которые с переменным успехом пытались то взгромоздиться на лошадь, то упасть с неё, не оправдалась. Как назло, турниры любила Роза, а идти без «Энни» она отказалась. Пришлось улыбаться и с вежливым интересом наблюдать за парнями и мужчинами в консервных банках. Ну да, так и было. Жуть какая. Единственным отличием от знакомых Анне турниров было обилие жестокости: изнеженным подданным Артура не хватало ситуаций, где они могли бы выплеснуть свой гнев, тогда как Карл поддерживал довольно жёсткую политику своего отца.

Стараясь не зевать, Анна наблюдала за мартышками на конях и делала заинтересованное лицо. К счастью, Роза не замолкала ни на секунду, а слушать её было во стократ приятнее, чем смотреть на «бои». За разговором девушки не заметили, ни очередной победы, ни того, что к ним приблизился рыцарь. Высокий, широкоплечий… не парень — мечта! Сняв шлем, под которым оказался совсем ещё молодой юноша, рыцарь приблизился к принцессе и её новой подруге. Опустившись на одно колено, он извлёк откуда-то розу (Анна и знать не желала, откуда) и протянул её… нет, не Розе, ей, Энн, «девочке-с-кухни». Та, удивлённо хлопнув глазами, покраснела и опустила голову. Должно быть, это выглядело, как смущение. Должно быть. Потому что Анна желала голову этого наглеца на блюде. Карл нередко развлекался тем, что выдавал фрейлин за тех рыцарей, что оказывали им знаки внимания на турнире. И, конечно же, каждый хотел бы оказаться так же близко к королевской семье, как первая фрейлина. Однажды, разозлившись, она сама вышла на поле и показала наглецу, что лучше бы он лез к кому-то другому. И честь была бы цела, и ухо. Но сейчас-то что делать? Подумав, что, быть может, рыцарь что-то напутал и сейчас всё исправит, Анна робко улыбнулась и подняла глаза от дощатого пола. Цветок всё ещё был перед носом, а карие глаза смотрели серьёзно, сосредоточенно, казалось, парень сейчас засопит. Сдержанно улыбнувшись, «Энн» перевела взгляд с алой, шипастой пакости (то ли дело фиалки…) на Розу, но рыцарь намёка не понял. Ухватив тонкое запястье, он раскрыл маленькую ладошку и вложил в неё цветок. И, конечно же, не подумал о шипах. Прижимая цветок к сердцу, Анна представляла, как откручивает рыцарю голову. К несчастью, в отличие от других неудачников, победить его не получилось бы: количество не всегда превосходит качество, но вот когда качество и количество объединяются против одного…

* * *

Передвигаясь перебежками, Анна старалась следить за тем, чтобы её никто не увидел. А если и увидел, то не узнал. А если и узнал, то не остановил. Действительно, что такого в том, что служанка принцессы Розалинды в полпервого ночи крадётся к кухне?! Да ничего!

У Анны было всего три слабости: котики, манипулирование и пожрать в три часа ночи. При чём так поесть, что кладовая чаще всего оказывалась опустошена на половину. Как вмещалась еда в хрупкую даму, не знал никто. Впрочем, о её походах тоже…

Грустно вздыхая, она мысленно костерила и Карла, который закинул её неизвестно куда с такой легендой, и кухарку Шарлотту, что прятала еду, словно это было золото, и вообще всё, что попадалось на глаза — стены, окна, того самого рыцаря с турнира…

Дёрнувшись, Анна поняла, что обнаружена и замерла, пытаясь придумать достойное оправдание. Как бы прискорбно ни было, но врать по мелочам — особенно на голодный желудок, особенно ещё не выйдя из состояния «стервозной обиды» — она не могла. Ну, точнее могла, но подобный бред относился к галлюциногенным грибам. Вздохнув, улыбнулась, наблюдая за тем, как рыцарь приближается. Довольно быстро, надо сказать. Почти со скоростью ветра.

— Миледи, вы не заблудились? Что вы здесь делаете в столь поздний час? Надеюсь, я не прервал сеанса лунатизма… — он говорил быстро, но с неизменной улыбкой. Открытой, такой заразительной, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно. Уже улыбаясь, Анна пыталась напомнить себе, что всё же играет роль, а не флиртует с каким-то приглянувшимся ей парнем. А ещё, что служанка обязана рыцарю чуть ли не в ноги грохнуться. Поспешно поклонившись, «Энни» пролепетала нечто невразумительное, но порыв не оценили: восторженно кивнув, даже не вслушиваясь, рыцарь, очевидно, уже решил для себя, что перед ним человек тёмный… очарование момента тут же спало. Кривовато улыбнувшись, Анна прочистила горло.

— Кхм… ночной сад прекрасен, моё желание прогуляться по нему оказалось сильнее рассудка… — хорошо устроен замок: и кухня, и выход в сад через один коридор проходят…

— Что ж, тогда позвольте составить вам компанию: не престало рыцарю бросать даму одну в тёмном саду, где полно монстров ночи, — фыркнув, покачал головой.

— Как пожелаете… — чуть присев, Анна склонила голову и подавила желание пожать плечами.

— Глеб. Глеб фон Бальтен-Шиц, — дурашливо поклонившись, он щёлкнул служанку по носику. — Не стоит такой прелестной девушке грустить, — и тут же спохватился, ведь имени-то «своей дамы» он так и не узнал, — а вы?

— Энн…

— Прекрасное имя! — Глеб улыбнулся шире. Даже не обратил внимания на то, что задерживал дыхание, пока девушка не ответила, после расслабленно выпрямившись. Он постоянно менялся — привычки, увлечения… чувства. И, вместе с тем, оставался жутко постоянным. Ну, почти — вот уж где-где, а на любовном фронте точно недолго выдерживал рутину. Чувства часто успевали разродиться и потухнуть буквально за пару месяцев. Конечно, это огорчало Глеба, да вот, не к чести тому, кто вечно занимается какой-то военной работой, жениться. Мало ли что…

* * *

— Красивые звёзды… — тихий голос заставляет поднять глаза к небу, усыпанному сейчас множеством маленьких, радостных светлячков. И тут же вернуться к девушке: на звёзды он смотрел всю жизнь, а на Энн — нет.

— Вы правы, красивые, но они ещё полезны и интересны! Чудо, истинное чудо, — Глеб легко качнул головой, прикидывая, не сильно ли обидит Энни своими последующими словами. — Почти такое же, как ваша улыбка. Сверкают они точно не так ярко.

— Интересные? — смущённая улыбка, хитрый взгляд из-под ресниц. — В них сокрыты тайны поднебесья? — всё же люди — странные существа. Откуда простой служанке так хорошо говорить? Пусть с некоторым акцентом, но абсолютно правильно, без «деревенских» словечек и ошибок в дворцовом этикете. И откуда девушка, совершенно не разбирающаяся в этикете, знает половину чинов при дворе (другая половина попросту отсутствует). Везде соломку не подложишь, но это уже халатность! Впрочем, чьи это, собственно, проблемы? Её или «Королевства Растяп»?

— Быть может и так, учёные пока не разобрались. Простым смертным остаётся только опираться на легенды прошлого... — выдержав паузу, Глеб улыбнулся. У него физически не получалось быть серьёзным больше десяти секунд. — Правда, для этого нужна фантазия. Или сильнодействующие галлюциногены.

— Правда? Зачем? — тихий смех Анны был искренним. Никто ещё, на её памяти, не сравнивал астрономов с невменяемыми дурачками. Сравнение было приятным. Она даже жалела немного, что этот рыцарь — не из её Королевства. Карл, конечно, Король, но уж точно не… шут? Идиот? Донжуан? Глеб.

— Видите те звёзды? Если соединить их вот так… — рука очертила в небе какой-то рисунок, даже отдалённо не похожий на животное, — получится Медведица.

— Малая… — слово вырвалось само по себе. Анна и хотела бы прикусить язык, но было уже поздно: её тихий шёпот Глеб всё же расслышал. Мысленно подивившись чужому слуху, она быстро облизала губы и опустила глаза, складывая ладошки на коленях, — мама мне немного рассказывала о созвездиях.

— Ваша мама удивительная женщина! — восторженно подпрыгнув, Глеб чуть волчком не закрутился. Ну и ну… а ведь ему уже около двадцати! Подавив желание горестно вздохнуть, покачав головой, собралась с мыслями. Не стоит терять нить разговора, когда легенда по швам трещит.

— Была.

— Простите? — удивление. Ну, конечно, что может обозначать эта фраза? Что её мать на Луну улетела, вестимо! Анна подавила раздражение, нахмурилась. В голову закралось нехорошее подозрение.

— Её больше нет, — твёрдо, чеканя каждую букву, девушка почти выплюнула фразу. Сейчас мысли больше были заняты тем, чтобы разобраться в себе: с каких это пор её настроение скачет? Глеб воспринял её резкость, как пинок. Ну, в самом-то деле…

— Мне очень… — потерянно забормотал рыцарь. Вся весёлость из него резко вышла, оставив какую-то другую эмоцию. Сочувствие? Жалость? Даже если и так, они не раздражали, не злили. Глеб будто сам пережил тоже только что. Удивительная способность приспосабливаться!

— Я знаю, — Энн чуть улыбнулась уголками губ, прикрыла глаза, чужая рука накрыла её ладошку. — Спасибо.

* * *

Анна ненавидела идиотов. Нет, не так: она желала, чтобы все придурки, недоразвитые и прочая-прочая вдруг разом перестали подавать признаки жизни. И даже была согласна посодействовать, довести до летального исхода.

Брайнтервудсон всегда искренне верила в доброе, вечное… обычно с трёх до пяти утра, когда из пушки не добудишься. В остальное же время Анна предпочитала заранее разочаровываться в людях. Как выяснилось — не зря.

Артур? Полный дурак (и то, только из уважения к статусу). Ну, кто в здравом уме подпустит к дочери непроверенную шайку-лейку артистов? Да, знала бы раньше — не прорабатывала бы легенду до мелочей! Какой… пустит артистов ещё и с их — ИХ!!! — инструментами, и без досмотра?! И ладно бы в мирное время, но сейчас…

Роза? Истинная дочь своего отца, а то есть: дура дурой… ну, хоть бы подумала (нет, не стоит просить невозможного) о том, что пушку на сцену выкатили не просто так (а даже если и просто, то садиться прямо перед дулом — верх беспечности), так нет же — «Ой, какая пушка! Ой, давайте сядем напротив!»

Если раньше, до знакомства с ней, Анна и ревновала к Карлу, то теперь ему же искренне сочувствовала: Розалинду даже подвергать пыткам не захочется, все мозги прое… эм… ест. Проест, да.

Но, кто совсем разочаровал первую фрейлину, так это Глеб. Мало того, что даже не проверил обстановку (четверо «помощников» по углам, трое у выхода, пятеро на сцене); мало того, что сел позади принцессы (ещё бы из дворца в бинокль смотрел); мало того, что сам попросил подержать своё оружие кого-то из персонала (Анна едва удержалась, чтобы не скрыть лицо ладонью, сокрушённо качая головой); мало было всего этого, так рыцарь ещё и пялился всё выступление на неё, на «Энни»! Рыцарь, приставленный к принцессе не совсем ещё пропащим папочкой. Рыцарь, что, по идее, должен хотя бы сделать вид, что защищает Розу. Рыцарь, который…

Пушка выстрелила в самом конце выступления. Вполне ожидаемо и предсказуемо. Понять удивления в глазах «артистов» Анна так и не смогла. Ну, что, так трудно, зная примерное время атаки, не пускать пузыри носом (как некоторые личности, сидящие сзади), а резким движением заставить принцессу пригнуться? Хотя, конечно, это же пузыри… Кинжал (а также пару-тройку отравленных дротиков) тоже можно было предугадать (да и меткостью стрелок явно не отличался). Когда, минут через пятнадцать (!!!) злоумышленников схватили, Глеб тут же поскакал проверять, не ранена ли… «Энни»...

Анна была вне себя от ярости. Взгляд не то, что предлагал медленную смерть — угрожал всеми видами пыток одновременно, включая психологические. Глеб оскорбился в искренних чувствах и надулся. На целых полчаса.

Брайнтервудсон отказывалась понимать, как с таким правителем и подданными, служащими на благо страны, Королевство ещё существовало.

* * *

Однажды утром на порог комнаты Энн кто-то подкинул собаку с распоротым брюхом. Одну из любимиц Короля, Астру. Слуги сокрушённо вздыхали, придворные дамы обсуждали за утренним чаем (фигура, чтоб её) эту тему, строя догадки кто и зачем подобное устроил. Анне было почти смешно. За полгода она успела почти привыкнуть к вечно радостной Розе и мягкому, но властному Артуру. Почти привыкла к серьёзной Шарлотте и вечно что-то придумывающему Глебу. Она определённо будет по всему этому скучать. Настолько прозрачный намёк даже блаженный поймёт. Может, Анна и проигнорировала бы прямой приказ, будь хотя бы не из приближённого круга Карла: мягкость и доброта этого места почти разлагали, подстраивали под окружающих. Вот только для неё это была дикостью, чем-то неправильным, глупым. Ей искренне нравились здешние люди, обычаи; будучи служанкой, скучать не получалось: было бы время поспать… Но, если взялся делать работу, делай её хорошо. На полпути не разворачиваются, увы.

Узнав о собаке, Артур споро организовал небольшую трапезу на природе: он сам, Роза, Шарлотта, Энн и Глеб. Лишь те, в ком он был полностью уверен. Анна была даже благодарна за такой прощальный обед.

— Ты уверена, что хочешь просто посидеть? — блондинка покачала головой, отстраняясь от предложенной руки, зато похлопала по траве рядом с собой. Неуклюже плюхнувшись на землю, Глеб вопросительно качнул головой. — Сегодня ты странная. Всё в порядке?

Анна грустно улыбнулась, покачала головой. Глеб был изумительной наседкой. И чудесным собеседником, и прекрасным рассказчиком. И чутким человеком, и замечательным рыцарем. Хотелось оставить его рядом с собой на долгое время. Или остаться с ним самой. Глупости какие! Подумать только — первая фрейлина Королевства вдруг превратилась из расчётливой стервы (и стратега) во влюблённую барышню, что только вздыхает под окном, ожидая любимого. Фыркнув от смеха, Брайнтервудсон откинулась на локти.

— Ну вот! Уже смеёшься! Наконец-то расшевелил! — обрадовано хмыкнув, Глеб тут же стал излишне серьёзным. — Это из-за собаки?

— Это… странно, — нахмурившись, Анна вздохнула. — Я ведь не принцесса, не Король. К чему угрожать простой служанке?

— Ты — не простая… — убеждённо кивая самому себе, Глеб пытался понять, что же так насторожило и расстроило Энн. В её словах, конечно, был смысл, но так было даже хуже: если кто-то решит избавиться от простой служанки, это будет намного проще сделать, чем подготовить ловушку для королевской четы. Но Энни, очевидно, порыв не оценила.

— Я — сложная! — вскинувшись, она подозрительно сощурилась. И с силой ткнула рыцаря в грудь. — Только не говори мне, что это твои шуточки!

— Не мои, — обняв служанку за плечи, Глеб вздохнул. — От этого и страшно, веришь?

Хрупкие плечи опустились, Анна вздохнула. Прикрыв глаза, она что-то решала для себя. Глеб не стал ей мешать, только переместил ладонь немного в сторону, чтобы получить доступ к её волосам. Локоны были прекрасны. Впрочем, даже самый въедливый критик не нашёл бы, к чему придраться в её внешности. Улыбнувшись, Глеб притянул Энни ближе, шепча:

— Никогда не стриги больше волосы, обещай! — лёгкая улыбка тронула полные губы. Согласно качнув головой, Анна набрала в лёгкие побольше воздуха, будто хотела сказать что-то. Что-то важное, очень серьёзное, но лишь выдохнула одно слово:

— Да…

* * *

Рыданий Розы почти не было слышно: их заглушала воющая толпа. Артура любили; любили все, без исключения. Да, чего лукавить: и Анне он был симпатичен, встреться они при иных обстоятельствах, она бы поступила иначе. Наверное.

Артур был честным, справедливым, он любил свою семью, своих подданных — всех до единого, даже во врагах видел лишь заблудшие души. Непозволительная халатность.

Церемония была для Анны в новинку: происходи всё в родном «гадюшнике», она стояла бы чинно, с идеально прямой спиной и каменно спокойным лицом. Не было бы никаких лишних звуков и, разумеется, никаких эксцессов. Всё было бы чинно, степенно, подобающе и… кукольно? Постановочно? Мёртво. Самым живым и пышущим здоровьем оказался бы покойник. На поминках ему перемыли бы кости, посплетничали и, разумеется, поделили бы состояние, титул… составляя свою легенду, Анна во многом опиралась на реалии своей родины, опущенные, конечно же, до уровня деревни.

Здесь всё было иначе. Притворство почти не чувствовалось. Так странно… но правильно. Излишне правильно. Даже начало казаться, что она сама заразилась мягкостью и стала совершенно никуда не годна. Анна ни на шаг не отходила от Розы, боялась оставить её одну. Не из-за задания, Карла, собственного прикрытия или выгоды. Просто ей было жаль её, ещё совсем ребёнка.

Шарлотта рыдала в три ручья, утирая ненароком выступившие слёзы подолом. Женщина почти одна всё организовала, приструнила слуг и придворных… она — кухарка! — почти взяла на себя все государственные дела, будто так и надо было. Непостижимо.

Глеб был замкнут, мрачен. Быть может, нуждался в поддержке едва ли не больше Розы: Артур практически заменил ему отца. Анне он был симпатичен, не хотелось оставлять его, видеть замкнутым, сосредоточенным. Злым. Ещё бы, ведь Короля убили в собственной опочивальне. Три ровных, похожих на следы звериных когтей раны, убийца оставил после себя. Ни орудия страшного действия, ни следов сопротивления не нашли. Выходило, что Артура убил тот, кому он доверял, повернулся спиной… кто-то из своих. От этого становилось почти невыносимо.

Анна хотела бы быть рядом с парнем, помочь ему хоть чем-то. Хотела бы успокоить Глеба, заверить, что всё будет хорошо. Да, просто утешить, в конце концов! Он был ей симпатичен, даже слишком. Но в вечер гибели Короля они заговорили в последний раз — по мнению Анны, по крайней мере. Дальнейшее сближение доставит только боль и ненужные сомнения. Если остановиться сейчас, а после выдержать презрительно-яростные взгляды, будет намного проще.

Похороны прошли, наступило время принятия решений. Мир не собирался ждать, равно как и Карл. Анна догадывалась, чем могут закончиться переговоры с ним, вновь решившим навестить Розу, соболезнуя о её утрате. И усиленно доказывала Розе, что выбор у неё не велик. Может, это была одна из серьёзнейших ошибок в жизни Анны, может, нет. Но она уж точно не хотела бы делать подобный выбор ещё раз.